Рисуя свободу

Дверь действительно выкрашена в чёрный цвет. Странная однотонная дверь, привлекающая внимание своей невзрачностью. Строгая и неброская, сплошь одни прямые линии да углы – она гордо расправила плечи посреди тёмно-красной кирпичной кладки, в темноте почти сливаясь с ней. Клуб явно находится в подвальном помещении, так как с этой стороны, лицом к которой стоит Дин, у низенького приземистого здания нет ни одного окна – стена, увитая плющом, кирпичик за кирпичиком поднимается к глубокому чернильному небу с россыпью первых звёзд. По бокам от входа два уличных фонарика, торчащие из растрескавшегося под напором древесных корней асфальта, собирают над собой весеннюю мошкару. Где-то за спиной, внезапно выделившись из опьяняющего шума вечерней улицы, бесстыдной и разнузданной, раздаётся лёгкий цокот каблуков. Ветер доносит до Дина тонкий приятный аромат духов, и, обернувшись, он встречается взглядом с девушкой, как раз проходящей мимо. Она кажется суровой и неприступной, слишком дерзкой и слишком хмурой, чтобы обращать внимание на людей вокруг, однако большие белые пятна причудливой формы, резко контрастирующие со смуглой кофейной кожей, всё объясняют. Витилиго.* И вдруг девушка улыбается ему. Эта неожиданная улыбка преображает красивое лицо, выбеленное от носа до висков будто раскинувшимися птичьими крыльями. Не замедляя шага, высокая и стройная, она проходит мимо, поворачивает голову на тонкой шее и коротко бросает, глядя сверху вниз: - Интересные у тебя глаза, – после чего исчезает за чёрной дверью, словно соскользнув с тёмной улицы в расцвеченный неоновыми всполохами открывшийся прямоугольный провал. - Интересные, мать их… – с тихой усмешкой повторяет Дин и, оглядевшись по сторонам, направляется следом. Чёрная дверь оказывается сделанной из металла – закрывшись за парнем, она отрезает его от относительной тишины улицы, окунув в оглушительную конвульсивную музыку и стон беснующейся толпы. Оплатив вход, миновав контроль и спустившись вниз по лестнице, Дин попадает прямиком в море разгорячённых молодых тел, дрожащих в каком-то едином бешеном ритме. Тут слишком душно, воздух кажется почти осязаемым и липким, а музыка – настолько невыносимо громкой, что, поразмыслив с минуту, он поднимается обратно, остановившись перед двумя мужчинами на контроле. - У меня тут встреча. С Варгом… - Имя? – коротко откликается один из них, смерив Дина цепким пристальным взглядом. - Фили. Второй делает шаг вперёд и без спроса резко хватает парня за подбородок, поворачивая лицом к свету. Дин грубо стряхивает чужую руку и отшатывается назад, прижавшись спиной к стене и ощерившись. - Расслабься, зверёныш, – мужчина дёргает головой, призывая следовать за собой. – Идём. Тебя ждут. - Обязательно, блять, лапать без предупреждения? – зло выдавливает из себя Фили и неуверенно отстраняется от стены. Воспоминание о недавнем изнасиловании, вытравливаемое им из памяти, всё ещё неприятно и заполошно пульсирует на грани сознания, постепенно затухая. - Парень, было бы нужно, я бы тебя и не так облапал, – будничным тоном сообщает мужчина. – Мне сказали проверить твои разноцветные глаза – я и проверил, удостоверился. Вновь спускаясь по винтовой лестнице следом за охранником, Фили буравит его спину яростным взглядом и старается прижаться ближе только тогда, когда они буквально врезаются в беснующуюся толпу. Продираясь сквозь неё, Дин отмечает, что в клубе достаточно людей с внешними мутациями, поэтому, вполне вероятно, оставшаяся часть имеет какие-то скрытые недуги – иначе трудно поверить в то, что все они собрались в одном месте и под одной крышей, двигаясь и дыша в такт друг другу. Миновав море живых тел, мужчина оглядывается через плечо и, удостоверившись в присутствии парня за спиной, провожает его до одной из VIP комнат. Свет в извилистом коридоре приглушен, музыку почти не слышно, и на Дина вновь накатывают омерзительные воспоминания, заставляя чуть заметно побледнеть. - Варг, к тебе тут парень пришёл… Переступив порог, Фили недоверчивым взглядом окидывает собравшуюся компанию, остановившись, как только дверь за ним тихо закрывается. Ехидную и многозначительную улыбку с рожи Мельхара хочется содрать ногтями, сцарапать с кожи – что угодно сделать, лишь бы он не скалился так по́шло. Знает, блять, конечно же… - Привет, Фили. Выглядишь лучше. В прошлую нашу встречу на твоём лице места живого не было, – Мельхар вновь, как и тогда, оценивающим взглядом проходится по Дину и, склонив голову к груди, принимается исподлобья с интересом наблюдать за ним. Повисшая в комнате тишина длится всего пару секунд, но молчание это слишком красноречиво. Они всё прекрасно понимают. Мысль настолько унизительна и беспощадна, что, не выдержав, Фили сжимает кулаки, с вызовом вскидывая подбородок. Наверное, от этого движения смердит отчаянием – Ибун неловко дёргается в кресле, Нал вопросительно косится в сторону Варга, а Мельхар сдавленно хмыкает, ковырнув ногтём обшивку подлокотника. - Успокойся, Фили, – зелёные глаза, один из которых кажется ярче из-за обрамления чёрной короткой шерстью, оказываются рядом совершенно внезапно к неприятному удивлению Дина. – И перестань копытами землю рыть. Никто и слова не сказал о случившемся, а тебя и это раздражает? Румянец заливает лицо слишком резко. Не находя ответа, Фили только и может, что с бессильной яростью прожигать поочерёдно каждого взглядом, чувствуя, как сердце бьётся не в груди, а бухает где-то в глотке. - Тебе полегчает, если мы скажем, что девственность твоей задницы нас не волнует? – подаёт голос Нал, пропустив меж сомкнувшихся губ струю дыма и затушив в стеклянной пепельнице сигарету. – Мельхара, правда, задницы парней интересуют в принципе, но суть не в этом. - Сука, – ласково тянет последний и, смеясь, складывает пальцами неприличный жест. - Видишь? – тихим вкрадчивым голосом напоминает о своём присутствии Варг, и Дин оборачивается в его сторону, пока парни продолжают подкалывать друг друга. – Им нет до тебя совершенно никакого дела. А ты либо слишком горд, раз не понимаешь этого, либо слишком глуп. Фили тяжело сглатывает вставший поперёк горла ком воздуха и медленно опускает взгляд себе под ноги, чтобы блондин не увидел, какой злостью полыхает разномастная синева в глубине глаз. Грудь часто вздымается от прерывистого – сквозь стиснутые зубы – дыхания, и Дину кажется, будто кровь закипает внутри него. Разве зовётся гордыней то, что он считает себя униженным? И не глупо ли пытаться делать вид, словно ничего не произошло в том борделе? - Вы знаете о случившемся. Мне этого достаточно для ненависти, – глухо шепчет Фили, и верхняя губа его вздёргивается из-за гримасы отвращения, исказившей лицо. - Лучше ненавидь того, кто сделал это с тобой. В спокойном голосе Варга различима лёгкая угроза – предупреждение, что подобных выходок по отношению к себе он терпеть не намерен. Блондин чуть прищуривает глаза, и зелёный взгляд становится острым, как у дикого зверя, нечеловеческим. - Сказать честно? Я не сочувствую тебе, Фили. Но и не злорадствую. Так неужели тебе не наплевать на тех, кому до чужих переживаний нет никакого дела? - Тебе на всё насрать что ли? Дин поднимает на Варга усталый больной взгляд, спрашивая безжизненно и тихо. Гнев сменяется внезапной апатией, от которой Фили действительно на мгновение становится совершенно безразлично. Безразлично настолько, что окружающий его мир словно проваливается в какую-то вакуумную пустоту, скукоживаясь вокруг плотным физически ощутимым кольцом и мешая свободно дышать. - Меня такая позиция вполне устраивает, – блондин улыбается, обнажая подпиленные резцы, и отворачивается приструнить своих ребят, чей шуточный спор уже перерос в грубую язвительную перепалку. Теперь, когда можно и помолчать, сгусток надломленной гордости где-то внутри вновь начинает болезненно пульсировать, выдавливая апатию, словно гной из раны. И потухшая было злость разгорается с новой силой. Варг, утихомирив парней и обернувшись, выдерживает паузу, прежде чем подозвать Фили: в разноцветных глазах закипает дикий гнев, необузданный, непокорный, как и его хозяин. - Эй, – окликает, – так ты с нами или нет? Дин, не произнося ни слова, подходит ближе. Сунув руки в карманы, отчаянно хмурит светлые брови и, кое-как справившись с приступом, глухо выдавливает: - Я смогу уйти без проблем, если мне что-то не понравится? - Да что ж ты, блять, как девственница! – вскидывается Мельхар, ещё не остывший после ссоры с Налом. – И хочется, и не можется! Высказывание явно лишнее, выплюнутое импульсивно надменно перекошенным ртом. С хрипом втянув в себя воздух, Дин бросается вперёд, сжав кулаки, и нарывается на бросившегося навстречу Варга. Нал тянет на место Мельхара, вцепившись в его рукав и отчаянно матерясь. Один только Ибун, застыв в кресле, не предпринимает ничего, стиснув пальцы и побледнев. - Успокойтесь оба! – рявкает блондин, грубо толкнув обратно в кресло Мельхара и отпустив тяжело дышащего Дина, секундами назад сдавленно рычащего и пытающего дотянуться до ехидной рожи ущербного. – Как дети, блять, малые! – сузившиеся от злости зелёные глаза и неприязненный оскал делают лицо Варга страшным, особенно мохнатую левую половину, искажённую бешеным гневом. – Выметайтесь все нахуй отсюда, задолбали! А ты сиди, – он касается плеча Ибуна, подавшегося было вперёд вслед за двумя своими товарищами. – Тебе незачем уходить. Мельхар и Нал выскальзывают за дверь, даже не оглянувшись. Оба хмурые и раздражённые. Дин тоже направляется к выходу, но тихий оклик заставляет обернуться, остановившись у самого порога. - Мы собираемся тут каждую субботу. Если надумаешь, то приходи в следующий раз. Но подумай хорошенько, так как Мельхар всё же прав – мне не нужен тот, кто сам не знает, чего хочет. Медленным шагом пересекая центр Дублина, утопающий в бликах неоновых огней, Фили бредёт по ночной улице, опустив глаза вниз. Свежий весенний ветер приятно холодит кожу, выветривая изнутри гнев и злость, отрезвляя разум от вспыльчивых обидных мыслей. Даже уязвлённая гордость ворчливо, но затихает, свернувшись где-то под сердцем и задремав. А ведь раньше затея с этим участием казалась куда проще. Я думал, что ничего и никому не буду должен. И как теперь всё обернулось? Блять, какой же ты идиот, Фили! Горько усмехнувшись, Дин вдруг останавливается, внимательно всматриваясь себе под ноги. Там – асфальт как асфальт, растрескавшийся от древесных корней, местами загаженный и заплёванный. Но непонятное странное чувство, шевельнувшееся в груди, делает его до боли знакомым, и, резко вскинув голову, Фили со стоном выдыхает: бордель «Терновник» игриво мерцает огоньками прямо перед ним, а шлюхи возле входа по-прежнему зазывают прохожих посетить их пристанище утех и разврата. - Я тебя знаю… Та самая девушка-альбиноска, с белыми волосами и вишнёвыми глазами, подходит к застывшему посреди улицы Дину, отделившись от двух размалёванных девиц и зябко поёжившись. Короткое облегающее платье чёрного цвета делает её, и без того миниатюрную, совсем крошечной хорошенькой милашкой с вздёрнутым носиком и надменно изогнутыми губами. Впрочем, красноватый взгляд не выражает ни презрения, ни гордости. Ни даже интереса. Он кажется усталым, и Фили, пожалуй, понимает, почему: уже давно за полночь, а это значит, что услугами красивой невысокой девушки успели воспользоваться многие клиенты. - Ты приходил к нам. С Варгом. Она замолкает, понимая, что не дождётся продолжения беседы, и принимается рассеянно теребить прядь распущенных волос, быстро оглядев улицу. Спустя мгновение рабочая улыбка ложится на аккуратно очерченные красной помадой губы: девушка пускает в ход последнее – своё очарование, то, что поможет завлечь этого красивого, но странного и словно заторможенного парня. - Меня зовут Ита. А тебя как? В глубине разноцветных глаз, пустых и словно помертвевших, что-то проскальзывает, после чего – сразу же исчезает. Сморгнув раз-другой, Фили привычно хмурится и, всмотревшись пристально в девушку, называет имя. - Давай продолжим внутри, – Ита кивком головы указывает на вход в бордель, ни на секунду не переставая улыбаться. – На улице довольно прохладно, а там нам будет тепло… Её голос становится бархатным, низким, с красивыми вибрирующими нотками. Она специально зябко поводит плечами, привлекая внимание к небольшой упругой груди, и лёгким плавным движением перекидывает за спину волосы. - Нет. Дин упрямо дёргает подбородком, делая несколько шагов назад. Взгляд его вновь притягивает лучащаяся стерильным голубоватым светом вывеска, от чего на душе становится привычно противно и мерзко при унизительном воспоминании, связанным с этим местом. Ита оглядывается через плечо, проследив за непонятным ей взором Фили. - Ты словно призрака увидел, – тихо смеётся она. – Или стыдишься зайти? Мы можем и в другом месте… Придвинувшись ближе, девушка выразительно выгибает тонкую белую бровь, пробежав вишнёвыми глазами по лицу Дина, на этот раз качнувшему головой не слишком уверенно. Перехватив его разноцветный взгляд, альбиноска зазывно улыбается. - Я вижу, что хочешь. Так в чём же дело? Она ещё раз пристально осматривает Фили и, словно догадавшись до чего-то, быстро добавляет: - Если тебе нравятся мальчики, то не беспокойся. У нас каждый находит то, что ему нужно. Хотя жаль будет делиться таким красавчиком… Резко притягивая девушку к себе и не давая договорить, Дин впивается в её губы грубым отчаянным поцелуем, и Ита сдавленно охает от неожиданности. В этом слиянии явственно ощущается горечь, безысходная тоска – чувства, на которых она может сыграть. Чувства, затронув которые, она сможет манипулировать клиентом, разведя его на секс. И получив свои деньги. Просто быть шлюхой – этого недостаточно, если хочешь прилично зарабатывать. Нужно быть понимающей шлюхой, в меру умной и в меру глупой, ненавязчивой, но заинтересованной. Такой, чтобы запоминалась – и выветривалась из мыслей сразу за порогом борделя. - Я не гей! – хрипит Фили, отстраняясь и не отпуская острого подбородка девушки из своих пальцев. - Конечно же нет, – соглашается Ита, мягко убирая его руку со своего лица. Дин резко отдёргивает ладонь, с сомнением взглянув на неё – на призрак улыбки и на едва заметную хитринку вишнёвых глаз. Она смотрит прямо, из-под тонких белых стрел бровей, и уголки красных губ чуть подрагивают. - Ты знаешь… – выдыхает он, болезненно скривившись. – Ты работаешь тут. Ты не можешь не знать… - О чём это ты? – недоумённо хмурится Ита, с опаской наблюдая, как пятится назад парень. – Фили?! Бросившегося во мрак подворотни Дина она провожает удивлённым взглядом, растерянно застыв посреди улицы. Порывом ветра, качнувшим нити неоновых огней над мостовой, белые длинные волосы перекидывает со спины на плечи, и, убрав прилипшие к лицу пряди, девушка направляется обратно ко входу в бордель, задумчиво покусывая губы. - Что это сейчас было? – её рыжеволосая подруга с интересом кивает в сторону подворотни, где скрылся Фили. – То набросился на тебя, словно голодный, а то как от чумной сбежал? - А я откуда знаю? – раздражённо огрызается задетая за живое Ита. Ещё ни разу ни один из клиентов не выставлял её таким посмешищем перед другими шлюхами. – Сначала обиделся, когда я его за гея приняла, а потом и вовсе бред какой-то нести начал! - У парня этого, часом, не разноцветные ли глаза были, а? Обернувшись к Ровене, дерзкой красивой мулатке, Ита отвечает невольным шёпотом, мастерски распознавая повисшую в воздухе интригу: - Да. Ты его знаешь? - Нет. Но я знаю, что с ним случилось, – Ровена затягивается сигаретой, отведя руку в сторону и небрежно стряхнув тлеющий пепел на землю. – Когда к нам нагрянули киборги, вы, конечно же, – она одаривает презрительным взглядом Иту и рыжеволосую шлюху, – смылись с улицы как можно скорее. А вот оставшимся внутри пришлось, как всегда, не сладко. - Тебя-то они не выбрали, – с вызовом отзывается Ита, норовя уколоть побольнее. – Интересно, почему? - Меня не выбрали, – холодно парирует Ровена. – Зато бедного Калеба одно из чудовищ жестоко порвало. А вот другим парнем, которого изнасиловали, оказался как раз твой недавний знакомый. - Фили?! - Его так зовут? Ну, значит Фили. Киборг выволок его откуда-то из коридора, одетого как шлюху. Наверное, поэтому и трахнул, приняв за одного из эскорта. Но видела я этого парня впервые. - Он приходил тогда с Варгом, – поражённо шепчет Ита. – В окровавленной майке и разорванной куртке… И как я не догадалась о нём, когда мне рассказывали, что произошло в борделе?! Ровена безразлично пожимает плечами и, перехватив устремлённый на неё взгляд проходящего мимо мужчины, быстро тушит сигарету, дерзко ему улыбнувшись. - Сплетничайте пока, а я пошла работать… Уступив ей дорогу и проводив глазами плавно покачивающиеся бёдра, обтянутые короткой юбкой, Ита оборачивается к рыжеволосой шлюхе, тоже удивлённо застывшей на месте. - Что он тогда тут забыл, этот парень? – спрашивает та, недоумённо захлопав длинными ресницами. - Я почём знаю? Может, понравилось ебаться в жопу, – со злостью отвечает Ита, наблюдая, как гладко обставляет сделку с клиентом Ровена. – Их поди пойми, пидоров этих… Впервые за долгие годы Фили вновь ощущает себя пятнадцатилетним дворовым мальчишкой, растерянным и озлобленным на всех и каждого, готовым вцепиться в горло любому из-за одного единственного брошенного не так слова или взгляда, а потом размазывающим кровавые сопли и слёзы по лицу. Сейчас ему двадцать пять, но, как и десять лет назад, хочется либо съездить кому-нибудь по роже, либо выплакаться в одиночестве, забившись в самый дальний и тёмный угол, прочь от чужих глаз. Это чувство сложно объяснить… Когда ты – никто. Когда кажется, что идёшь против всех, наперекор всему, а оказывается – плывёшь по течению. Когда осознаёшь, что слаб, беспомощен, никому не нужен. Когда стыдишься самого себя. Когда стыдишься перед чужими людьми… Запустив задрожавшие пальцы в спутанные ветром вихры, Дин крепко стискивает стакан и, опрокинув в горло его содержимое, резко морщится. Алкоголь обжигает нутро, заставляя выхаркнуть воздух из лёгких и утереть выступившие на глаза слёзы. - Ещё… Плавно качнув в воздухе пустым стаканом, Фили тяжело опирается на стойку, обернувшись и всмотревшись в движущуюся на танцполе толпу. Его занесло в этот бар совершенно случайно – он споткнулся возле входа, больше не в силах петлять по тёмным подворотням. Обезумевший от злости и унижения, Дин ввалился внутрь, дотащился до стойки и взгромоздился на стул, уронив лицо в сложенные ладони. Бармен тронул было его за плечо, приняв за пьяного, но во влажно блеснувших разноцветных глазах не было ни капли дурмана. И мужчина отступился: парень – не первый за вечер. И не последний... Лишь бы проблем не доставил да платил за выпивку исправно. Залпом осушив второй поданный стакан, Фили, сглатывая, предусмотрительно плотно сжимает губы и задерживает дыхание, нашаривает в кармане деньги и оставляет их на барной стойке. Глазами вновь отыскивает привлёкшую внимание девушку и больше не отрывает от неё взгляда, прислушиваясь к тому, как внутри лениво принимается ворочаться желание – болезненное и так сейчас необходимое, чтобы утолить его. У незнакомки тёмные длинные волосы, которые закрывают лицо ниспадающим каскадом прядей. Фигура – слишком худая, угловато-мальчишеская, затянутая в джинсы и блузку без рукавов. Всплески неонового света выбеливают светлый верх девушки и светлые браслеты на тонких запястьях, подчёркивая её привлекательную хрупкость. Она похожа на дрожащего ночного мотылька, порхающего возле раскалённой горящей лампы. Фили оказывается рядом в считанное мгновение, руками бережно приобнимает со спины, скользнув ладонями по впалому животу и выше, без спроса. Девушка слишком худа – под лифчиком не ощущается грудь, только крошечные горошины затвердевших сосков. Но Дин всё равно припадает к тонкой шее губами, отведя в сторону прядь шелковистых волос. Я хочу её. Хочу забыться. Хочу забыть… Незнакомка не противится – она откидывает голову Фили на плечо, вжавшись в его тело своей невысокой хрупкой фигурой. - Как ты узнал? – шепчет, покачиваясь в объятиях. От голоса, чуть низкого и слегка хриплого, по спине Дина проходит дрожь. Мысли путаются в голове, и странный вопрос девушки так и остаётся неуслышанным. Фили тянет незнакомку прочь с танцпола, в подсобки, мимо уже трахающихся парочек, прижимает к стене и накрывает её губы своими губами, тихо застонав. Поцелуй получается неторопливым, едва ли не ленивым, слишком глубоким и слишком влажным. Слишком странным, что, отстранившись, Дин аккуратно убирает тёмные пряди девушки, заглянув в лицо напротив. Она почему-то не пугается разноцветных глаз, смотрит прямо на него – удивительно спокойная и естественная. В её грубоватых простых чертах, совершенно безыскусных, есть какая-то изюминка, мягкая дикость, такая, что хочется раздеть девушку и приласкать, как послушного зверя. Но вот она нетерпеливо выгибает бровь, уже сама притягивает Фили к себе ближе, дёргая застёжку на его джинсах. Второй рукой будто ненароком касается возбуждённого паха и улыбается, когда он, сдавленно застонав, с трудом протискивает под тканью ладонь между её бедёр. Протискивает… и внезапно застывает, коснувшись пальцами мужского члена. Дин шумно сглатывает, словно только так и надеется унять зашумевшую, закипевшую в жилах кровь. Разноцветные глаза округляются чудовищно медленно, лицо его вытягивается и бледнеет. Он глядит на замершего перед ним парня беспомощно и растерянно, не веря самому себе и не веря своим ощущениям. Происходящее кажется чьей-то злой шуткой. Чудовищно обидной. Невыносимо жестокой. Андрогин понимает всё без слов, наспех выуживает чужую руку из джинс и выворачивается, быстро отскакивает в сторону, подальше от застывшего в ступоре несостоявшегося любовника. Не дожидаясь, пока тот придёт в себя, парень бросается к ведущей наверх лестнице и теряется посреди движущихся под музыку тел, растворившись в этом живом плещущемся море. А Дин по-прежнему стоит, не шелохнувшись. Лишь грудь тяжело вздымается, да лёгким не хватает воздуха. Фили молча глотает его ртом, пытается глотать, но надышаться им никак не может. Глаза жжёт сухими горячими слезами, и, не выдержав, Дин оседает прямо на пол, чувствуя, как мелкой дрожью сотрясается тело и немеют ноги. Сил, чтобы заплакать, совсем не осталось. Чтобы вдарить с одури кулаком по стене – тоже. Немигающим взглядом уставившись куда-то в одну точку, в пространство и сквозь него, Фили чувствует, как растворяется в собственном отчаянии. Тело становится лёгким, призрачной оболочкой, вместилищем безысходности и апатичного смирения... Подняться на ноги и сделать первый шаг по направлению к выходу удаётся ему кое-как. В рассветной тишине, сбрызнутой алым маревом оконных проёмов, мелодия звучит тоскливо и тихо. Кили, прочёсывающий улицу в столь ранний час ещё с двумя киборгами, поневоле останавливается, прислушиваясь к грустному звучанию перебираемых пальцами гитарных струн. Красный огонёк в металлической пластине на виске заходится короткими нервными вспышками, выдавая охватившее сердце волнение. - Кили, идём. - Я нагоню вас. Не ждите. Молодой киборг незаметным тягучим движением соскальзывает с главной дороги в сонные туманные подворотни, в самую глубину центральных улиц, разметавших свои непристойные – после бесстыдной блудливой ночи – перекрестья, запятнанные поцелуями разбившихся банок и блевотных масс. И над всем над этим, над обнажённой под светом восходящего светила уродливостью – мелодия, позабытая им, кажется, давным-давно. Придёшь ли ты к древу, где висит Убийца, что троих убил? Молва так говорит. И не удивляйся – всё случается порой. У древа того в полночь мы вновь встретимся с тобой. Из-за угла, из спасительной серой тени, схоронившейся в узкой подворотне с высокими кирпичными стенами от солнечных лучей, Кили наблюдает за девушкой, что поёт эту песню. Её одежда не один раз подлатана, местами вовсе оборвана, а голос слегка хрипловат, но не только молодого киборга подкупает очарование мелодии и самой исполнительницы – в столь ранний час вокруг девушки уже собралось немало людей, а она, словно не замечая их, продолжает перебирать пальцами струны гитары, задумчиво прикрыв ресницами взгляд. Придёшь ли ты к древу, где молил Любимую бежать убийца что есть сил? И не удивляйся – всё случается порой. У древа того в полночь мы вновь встретимся с тобой. Какая-то женщина, не выдержав, тихо всхлипывает, прижимая к губам пухлую руку, покрытую мозолями от тяжёлой физической работы. Кили всего на мгновение скашивает на неё глаза и, встрепенувшись, подаётся вперёд, пытливым взглядом впившись в толпу чуть левее этой женщины: там, осунувшийся, измученный, стоит он. Тот самый парень, изнасилованный им в борделе пару дней назад. Первые яркие лучи золотят его светлые вихры на затылке, и киборгу кажется, что даже с такого расстояния можно увидеть синеву разноцветных глаз. Придёшь ли ты к древу, где мольбы Вместе нам бежать не услышал ты? И я не удивлюсь – всё случается порой. У древа того в полночь мы вновь встретимся с тобой. Металлическая пластина, рассерженно заполыхав, заставляет Кили вцепиться в кирпичную кладку и сдавленно застонать от боли, которой и нет на самом-то деле. Царапая красное крошево пальцами, киборг кое-как выпрямляется и, стиснув зубы, вновь взглядом выискивает парня в толпе, впившись в него глазами, словно в нечто спасительное на фоне расплывающихся, растекающихся странным невообразимым пятном остальных людей. Новый импульс, разрядом прошивший тело, валит Кили на колени, и уже там, в пыли и в грязи, он продолжает корчиться, всё ещё цепляясь за звуки гитары и хрипловатый голос девушки. Придёшь ли ты к древу, где петля Будет тебя ждать, равно как и я? И не удивляйся – всё случается порой. У древа того в полночь мы вновь встретимся с тобой. ** Мелодия смолкает, растворившись в утреннем воздухе печальным посмертным обещанием. Тут же успокаивается и пластина, втягивая обратно свои острые когти, выдёргивая их из располосованной плоти киборга. Кили тяжело поднимается с колен и, рвано выдохнув, вздёргивает подбородок, оглядывая маленькую площадь. Почти никого на ней нет. Нет и парня. Только девушка бережно укладывает в обшарпанный чёрный футляр свою гитару.