Рисуя свободу

В информационном отделе переполох. Гул механических и человеческих голосов, шум работающей техники, звуковые сигналы систем – всё это обрушивается на Кратоса, стоит ему войти внутрь. Видимость гладко спорящейся работы информатиков, положенная в основу сухих отчётов, обманчива, если непосредственно посетить их альма-матер: дистанционно они контролируют большую часть Дублина и поддерживают постоянную связь с гигаполисами, являясь гарантом безопасности последних, что требует колоссальных усилий, внимательности и собранности. Здесь вряд ли, особенно при нынешнем начальнике, увидишь хоть одного киборга, не занятого делом – механизм не прекращающихся ни на секунду информационных потоков работает слаженно, без осечек. Другой вопрос, что не всегда этот механизм эффективно справляется с поставленными задачами… - Астерий? Мужчина придерживает за руку спешащего мимо киборга и, определив по кивку головы направление поиска, отпускает его мчаться дальше по своим делам сквозь коридоры, образованные висящими в воздухе голографическими интерфейсами. Их в отделе бесчисленное множество, излучающих мягкие голубой и зелёный цвета с яркими всполохами красного, когда высвечивается какая-то критическая информация. - Боюсь, пока ничем не могу Вас порадовать, – Александр отнимает задумчиво приложенный к губам палец, но не переводит взгляда на остановившегося рядом Кратоса. Всё его внимание поглощено ежесекундно всплывающими новыми данными в огромном информационном окне. – Точку выхода в поисковую систему установить пока не удаётся. - Какова причина? - Тот, кто делает сейчас запросы, использует самодельную программу для подмены ip-адреса устройства. Видите? – Астерий указывает рукой на интерфейс с картой Дублина, по которой хаотично прыгает крошечный маркер. – Знаю, Вы не любите людей городов-призраков, но признать обязаны, что они бывают чертовски изобретательны, непредсказуемы и умны. После катаклизма мы отрезали их территориально и информационно, но посмотрите, – киборг ведёт по воздуху пальцами, повторяя прокладываемый кровавым огоньком маршрут. – Они изобрели заново собственную поисковую систему, они продолжают обучать молодёжь в университетах, пусть даже методы обучения не менялись десятилетиями, они постепенно совершенствуются и временами ставят нас в тупик. Человек по ту сторону экрана, кем бы он ни был, ничего, конечно же, не найдёт об Окленде – именно это он пытается сейчас разузнать. Однако, невзирая на тщетность его стараний, всё, что мы можем сейчас – лишь наблюдать. Удивительно, правда? - Принижая в моих глазах мнение о собственном отделе, Вы восхваляете преступные действия человека? Губы Александра расползаются в улыбке, которую Кратос с неприятным удивлением идентифицирует как лёгкую издевательскую усмешку. - Трудно тирану жить: везде заговоры и угрозы… - Астерий, – мужчина тихо рыкает, – Вы забываетесь! - Нет, – взгляд зелёных глаз становится другим, более мягким, показывая и вторую, тоже хорошо знакомую Кратосу, сторону русского киборга, – это мы, жители гигаполисов, забыли, что когда-то давно люди жили все вместе и бок о бок. - Александр, – разведчик перемещается и встаёт напротив информатика. Он сам себе не может объяснить, но сострадание, которое временами не в силах контролировать Астерий, ставит его в неловкое положение, – соберитесь уже наконец. Вы нужны мне с трезвыми мыслями о том, как отследить точку запроса! - Все возможные способы мои ребята как раз проверяют. Не волнуйтесь, преступник скоро будет передан Вам на растерзание. И, если не возражаете, мне нужно отлучиться буквально на минуту. Кратос кивает, посторонившись. Он давно привык к этим вспышкам человечности Александра, от которых, в конце концов, никто из киборгов не убережён. Вероятно, до бионической аугментации* информатик был человеком чести, исключительно корректным и порядочным – таким закономерно тяжело иметь дело с работой грязной и требующей жёсткости, если не сказать, что жестокости. Поэтому можно закрыть глаза на чужую слабость, неожиданно выставленную напоказ. Тем более, если слабости этой оказывается подвержен один из лучших информатиков, которых Кратос когда-либо знал и в котором как никогда нуждается сейчас. Вид из окна открывается перед Кили нерадостный: серые полуразрушенные дома да грязное месиво, именуемое дорогой. Дождь, сменив падающие снежные хлопья, размазывает по жалкому подобию ровного асфальта комья земли, и противная весенняя морось мелкой дробью стучится в стекло, наполняя комнату шуршащим звуком. Утро уже позднее, но из-за дымчатой пелены облаков и непогоды солнечным лучам не пробиться вниз, к обесцвеченному мрачному пейзажу – погружённый в полупрозрачную тьму, мир тревожно дремлет. Застыв и расправив плечи, Эйдан размышляет о странных словах Дина про доверие, вспоминает заблестевший разноцветный взгляд и колючую нервозность. Таким он помнит его в начале их отношений и ужасается, что всё это время ничего не замечал, ослеплённый любовью. Дело здесь явно не в том, что раньше Фили предпочитал в постели исключительно женское общество, ведь они привыкли друг к другу, к тому, как гармонично переплетаются обнажённые тела двух мужчин, к характеру и причудам. Недосказанность между ними в ином, в чём-то более важном, тщательно скрываемом, и от неожиданного осознания этой проблемы Эйдан вдруг ощущает себя преданным и отвергнутым. Он, конечно, тоже виноват: чувство, на которое ему ответили взаимностью, вскружило голову, и, после рокового первого раза с Мэлом, благосклонность Дина казалась чем-то большим, чем просто благосклонностью. Из-за этого многое в их отношениях оставалось без должного внимания, они любили друг друга инстинктами, рефлексами, соприкасаясь как два оголённых нерва, не доверяя в полной мере. Или не желая довериться. Всплеск воды в ванной комнате заставляет киборга отвлечься от мыслей и прислушаться: любовник всё ещё приводит себя в порядок. Он сидит там уже довольно долго, но Кили не решается побеспокоить его, предпочтя ждать столько, сколько будет нужно. Им обоим сейчас неловко после случившейся размолвки, вбившей между ними клин непонимания. Поэтому входящий вызов по зашифрованному каналу Эйдан принимает не в пример себе поспешно, желая отвлечься на что угодно, лишь бы не на самокопание. - Энкелад? – голос Астерия звучит жёстко и встревоженно. – Разговору никто не помешает? - Нет, я один. - А Дин где? От киборга не укрывается подозрительная настороженность в словах и требовательно-странный тон собеседника. - Мы у него дома. Дин в ванной. Что, собственно, такое произошло? - Значит, – на другом конце происходит запинка, – это не он… - О чём Вы? – Эйдан на всякий случай сканирует взглядом улицу на предмет сомнительных личностей. - Кто-то рыщет сейчас на просторах человеческой поисковой системы и вводит запросы на основе некоторых данных файла, скачанного тобой из нашей Сети. Конкретно – запросы о гигаполисе Новой Зеландии, Окленде. - Я прекрасно знаю, что в человеческой системе о существовании мира за пределами блокадных колец нет никакой информации! - Зато Дин мог не подумать об этом. - Дин в ванной, моется, – с нажимом повторяет Эйдан, отвернувшись от окна, и проходит вглубь комнаты, чтобы лишний раз удостовериться. – А его коммуникатор лежит рядом со мной. - Значит он рассказал кому-то. Друзья, знакомые? – настойчиво перечисляет Астерий. - Друзья есть, – вдруг мысленно похолодев, отвечает киборг. – Вернее, друг. Лучший друг. На другом конце установленного канала связи раздаётся тяжёлый выдох и короткое ругательство, прежде чем голос произносит: - Максимум через полчаса мы определим точку запроса, и тогда Кратос свяжется с ближайшим к месту патрулирующим отрядом. Ты меня понимаешь? - Понимаю. В памяти ещё свежо воспоминание о жутких останках Оина, которого буквально распотрошили, разделяя бионические части и живую ткань. Но то киборг, в какой-то степени все они привыкли к боли и могут терпеть её до определённых для каждой модели пределов. Человек же в этом плане – существо хрупкое, и любое место на его теле уязвимо. - Астерий, я могу попробовать их опередить. - Плохая идея, – возражает Александр, но по голосу ясно, что последнее решение он оставляет за своим собеседником. – У Кратоса уже есть доказательства твоего знакомства с Дином, и как только мы разберёмся с этой проблемой, все силы и средства он бросит на твои поиски. У меня самого есть часа два-три, чтобы подготовить вашу эвакуацию из Дублина. - Если Кратос найдёт человека и начнёт пытать, эвакуировать будет некого. Астерий, дашь мне полчаса форы? - Дам минуть двадцать, не больше. А заодно и точные координаты. Удачи тебе, Эйдан. Они разъединяются, и, приблизившись к ванной комнате, киборг тратит несколько секунд на размышление: спросить или промолчать? Решив, что сейчас не время выяснять подробности, он коротко стучится в дверь: - Дин? Мне нужно отлучиться ненадолго. Слышишь? - Да. Всё в порядке? - Просто сиди дома и никуда не выходи, – игнорирует вопрос Кили. – Скоро вернусь. - Хорошо. Киборгу кажется, что плеск воды за дверью раздаётся нарочито громко, как бы желая подчеркнуть обыденность и рутинность утра, но это не так. Из них двоих только Эйдан чётко представляет положение вещей и жуткие последствия нависшей угрозы. Может статься, он вообще в последний раз слышит голос любовника, правда, мысль эту ирландец гонит прочь, сосредоточившись на цели. Тем более, Александру номер Дина уже был им передан – на случай, если с жизнью всё же придётся расстаться раньше, чем хотелось бы… Редкие прохожие сторонятся киборга и провожают недоумёнными злыми взглядами: трущобы живые машины посещают не часто, здесь в основном проживают обычные работяги и их семьи. Криминальные отбросы общества собираются в Баллимуне, а потому каждый визит патрулирующих отрядов люди, измученные трудом, нищетой и разрухой, награждают лишь гробовым молчанием и едким презрением. Эйдан вздыхает с облегчением, когда добирается до границы района, и первым делом синхронизирует свой интерфейс с картой, полученной от Астерия – чтобы не попасться в объективы камер слежения. До локаторов доносится шорох воздушной подушки транспортного средства, и, просканировав местность на предмет других киборгов, Кили решительно бросается вперёд. Вылетевший из-за угла кар резко тормозит, водитель, крепко вцепившись пальцами в руль, ни жив ни мёртв от только что пережитого секундного страха, пока чёрная фигура, будто выросшая из-под земли посреди проезжей части, быстрым скользящим движением перемещается к пассажирской двери. - Ты совсем придурок?! Человек склоняет голову, тянется к противоположному боковому окну, желая взглянуть на этого идиота, и резко отпрядывает назад. Ремень безопасности вдруг мешает ему дышать, сдавливая грудь, и ограничивает в движении, но киборг перехватывает судорожно дёрнувшуюся руку, не позволяя отстегнуться и сбежать. - Я ничего тебе не сделаю. Отпущу, как только отвезёшь в одно место. - В-в к-какое? Голос водителя дрожит, а сам он, побледнев, боится даже пошевелиться лишний раз, не отрывая взгляда от сомкнувшихся на запястье бионических пальцев. Эйдан разжимает их, и ровно в этот момент от Астерия приходят координаты точки запроса и напутствие быть осторожным. Сообщений от начальства о необходимости нести службу нет уже давно, значит, Александр прав – разведка что-то предпринимает в отношении него, затаившись, как ядовитая змея перед смертельным броском. Какого чёрта?! Проложив во внутреннем интерфейсе маршрут до точки запроса, Эйдан приходит в замешательство. Он, конечно, подозревал, что вряд ли координаты совпадут с местоположением дома Адама, каким бы оно не было, но… Баллимун, криминальный район, серьёзно?! - Баллимун, Карриг-роуд, 26. Мужчина в панике открывает рот, однако не может вымолвить ни слова. Он совсем не двигается, и тогда Эйдан, потеряв терпение, впервые в жизни наводит лазерный целеуказатель на совершенно беззащитного человека, прямо в лоб, повторив медленно и отчётливо: - Баллимун, Карриг-роуд, 26. Я очень спешу. Машина срывается с места, стрелка спидометра дрожит у пограничной отметки – побледневший водитель время от времени переводит на неё взгляд, боясь одновременно и сбросить скорость, и превысить ненароком допустимый в городе предел. Устроившийся на соседнем сидении киборг всем своим видом ввергает его в беспросветный ужас. - Ч-через две минуты б-будем… - Хорошо. Эйдан, мгновение назад рассматривающий мелькающие за стеклом улицы, настораживает локатор в сторону мужчины и поворачивает голову. Сердце у того стучит быстро, а частое прерывистое дыхание вместе с заикающимся взволнованным голосом выдают паническое состояние. - Простите, – ирландцу по-настоящему стыдно за то, что он позволил себе угрожать беззащитному человеку, – я не хотел Вас пугать. Я и сам… Водитель делает совсем круглые глаза: киборг, совершенно обезличенный внешне, не только разговаривает с ним, но и приносит извинения. Где это видано?! Эйдан же, запнувшись на полуслове, решает хранить молчание. Он верно распознаёт ещё больше усилившийся у человека страх. - Карриг-роуд, 26! Ирландец снова сканирует местность и спешно вылезает из машины, когда разум пронзает рефлекторная мысль. Растерянно пошарив руками по матовой тёмной броне, словно на ней могут быть карманы, Эйдан поворачивается обратно: - У меня нет с собой денег… - И не нужно! Водитель сам захлопывает пассажирскую дверцу, а Кили, проводив кар взглядом, приводит внутренние системы слежения и сканирования в полную готовность. Вокруг него тихо, так тихо и безлюдно, что подозрение неверным быть не может: улица пустынна неспроста, а в обветшалом баре, координаты которого совпадают с информацией от Астерия, внутри, у самой двери, в зоне досягаемости мониторинга, стоят двое. До прибытия на место патрульного отряда или ещё кого похуже времени впритык, его осталось лишь на то, чтобы ворваться внутрь, вытащить друга Дина и убраться как можно дальше. Впрочем, если быть честным с самим собой, Эйдан уже не совсем уверен, что именно Адама он там обнаружит… Металл двери, оказав слабое сопротивление, корёжится с противным скрежетом и, весь изогнутый, отлетает на пол. Двое парней по бокам от входа инстинктивно пригибаются ниже и защищают головы руками от полетевших на них обломков. Пыль, взвившаяся в воздухе, не позволила бы разглядеть ещё одного человека, сидящего с ноутбуком у барной стойки в глубине небольшого помещения, однако окулярам, вспыхнувшим в густом мучном облаке строительной грязи, это под силу. - Фили, могу я спросить? - О чём? - Кто это был тогда? – киборг поднимает глаза. – Тот странный парень. Что он от тебя хотел? Фили нервно прикусывает губу, подкладывая под затылок руку. Взгляд Кили был бы неразличим в темноте, но красный окуляр угольком тлеет в полумраке, застыв на лице Дина. - Я наёмник, Эйд, – наконец тихо шепчет парень, не решаясь посмотреть в сторону. – А с Варгом у меня… В общем, – он запинается, прежде чем собраться с мыслями, – с Варгом меня связывало одно дело… Воспоминание об этом разговоре порождает резкую фантомную боль в той части лица, скрытого бронёй, где лезвие ножа когда-то рассекло глазницу. Киборг ещё ничего не понимает, но чувствует, что вот-вот ухватится за покров беспокоящей его тайны любовника, и ему делается страшно как обычному человеку, застывшему в последнем шаге перед бездонной пропастью. - Ты?! Варгу некогда удивляться тону механического голоса, одной рукой он молниеносно выдёргивает флэшку из разъёма ноутбука, а второй наугад, не успевая как следует прицелиться, разряжает обойму в возникшую перед ним из облака пыли фигуру. Пули рикошетом отскакивают от чёрной брони с дрожащим свистом, и двое парней, вознамерившиеся подкрасться к киборгу сзади, бросаются на пол – тот, что за правым плечом, с коротким захлебывающимся всхлипом. Эйдан вышибает пистолет из руки ущербного особо не церемонясь, даже с каким-то мстительным наслаждением вслушиваясь в хруст ломающихся костей и надрывный мучительный ор. Вид открытого перелома не вызывает в нём ни капли сожаления к человеку, который чуть было не убил Дина, а его самого лишил глаза. Смерть Варга будет всем услугой, избавлением от гнойного нарыва на и без того изувеченном теле этого несчастного города-призрака. - Заткнись, – прижав бионическую ладонь к болезненно оскаленному рту, презрительно шипит Эйдан, – если не хочешь сдохнуть раньше времени. Он глядит в наполненные слезами яростные зелёные глаза, чувствует судорожные порывы тела освободиться, вырваться и вдруг – ещё кое-что. Чужое присутствие, ощупывающее незримо каждый закуток заброшенного бара, подбирающееся издалека, всё ближе и ближе. Кили хорошо знакомо это ощущение: так ультразвуковой локацией киборги новейшей линейки исследуют расстояние и обстановку далеко впереди себя. Значит, времени больше не осталось! - Варг, сука, ты же грохнул его… Ты ему голову прострелил, больной ублюдок… Мельхар, склизкими от мозгов и крови руками, как-то неуклюже и неловко перебирает пальцами слипшиеся волосы Нала, упокоив мокрый затылок друга на собственных коленях. Словно до сих пор не веря в случившееся, он беспомощно заглядывает в остекленевшие и уставившиеся в потолок широко распахнутые глаза. Эйдан, лишь мельком оглянувшись на звук потерянного дрожащего голоса, перекидывает взвывшего ущербного через плечо и бросается к чёрному выходу, парой ударов ноги вышибая дверь. Вместе с исступленно мычащей, пытающейся прокусить бионические пальцы ношей он стремглав несётся прочь от бара, петляя и постоянно сверяясь с загруженной в интерфейс картой расположения камер. Когда скопившееся внутри напряжение неожиданно даёт о себе знать, киборг залетает в ближайшую безопасную подворотню и сбрасывает Варга в грязь как мешок с мусором, брезгливо отвернувшись на секунду, пока тот, баюкая изувеченную конечность, тяжело поднимается на колени. Сердце, напряжённо стучащее под могучей бронёй, Эйдан безуспешно пытается успокоить. - Откуда… – механический голос подводит его, и фразу приходится начать сначала. – Откуда у тебя эта информация? - Какая информация? – лениво, тяжело ворочая языком, отвечает Варг, крупно дрожа от боли, но уже в следующую секунду он тихо замучено скулит, вдавленный коленом опустившегося рядом киборга в кирпичную стену. - О гигаполисе. Об Окленде. - Отъебись… Ущербный сплёвывает в сторону, сверкнув наглыми зелёными глазищами и ядовито ухмыльнувшись. Какое-то смутное подозрение в том, что они сейчас в одном лодке плывут, дырявой и прогнившей, прибавляет ему отчаянной храбрости перед чёрной бронированной фигурой с изумрудными окулярами. Поведение киборга слишком странное, так вести себя живой машине явно не пристало, значит, из этой загадочной скверной ситуации можно попробовать извлечь пользу, а в идеале – своё право на жизнь. Варг позволяет Эйдану бесцеремонно запустить бионическую конечность в карман и вытащить флэшку, внимательно наблюдая за каждым его движением. Он рассчитывает выждать нужный момент и начать торг, совершенно не представляя, что в это самое мгновение Кили, загрузив данные в интерфейс, с ужасом узнаёт в них целые фразы из информационного файла о Дине и его родителях. Правда, все сведения о семействе О’Горман тщательно подтёрты, оставлены лишь те части текста, которые содержат упоминания насчёт гигаполиса. - Слушай, пожалуй, я мог бы рассказать тебе, откуда… Сдавившие горло пальцы не дают ему договорить. Похолодев от страха и почти позабыв про боль, Варг здоровой рукой цепляется за неживую кисть, тщетно пытаясь отодрать её от себя. Обезличенное лицо с едва уловимыми намёками на человеческие очертания склоняется всё ближе, останавливаясь в каких-то паре сантиметров. - Информацию тебе передал Фили? По широко распахнувшимся зелёным глазам, в колыбели которых рождается обречённое выражение, Эйдан наконец-то понимает, какое именно дело связывало Дина и Варга. Но ведь, скорее всего, его заставили, да? Манипулировали им, угрожали? Боже, Дин, я бы помог, расскажи ты мне обо всём этом раньше! - Что, – мрачно осведомляется Кили, – кроме этого, сообщить тебе больше нечего? - А услышать что хочешь, а? – задыхаясь разом и от вновь нахлынувшей боли, и от волнения, умоляюще хрипит Варг. – Про киборга ущербного могу рассказать, хочешь? Фили с киборгом каким-то трахался, и через него эту информацию получил! Если желаешь, я постарался бы найти… Он осекается, вжавшись всем телом в стену и прижав окровавленную скрюченную руку к груди. Вторую, перепуганный и обездвиженный ужасом, Варг тыльной стороной ладони прикладывает к кирпичной кладке, крепко сжимая пальцы. Его мысли, беспорядочно мечущиеся в голове, оказываются стёртыми одним резким движением – тем, с которым киборг отшатывается назад. Обречённый жалкий всхлип, всхлип отчаяния перед лицом неминуемой смерти вырывается из горла: взрослому мужчине не пристало плакать, но удушающие рыдания уже клокочут внутри, рискуя вырваться наружу. - Ты заставил его? – ущербный вздрагивает от холодного, какого-то абсолютно мёртвого чужого голоса. – Ты же заставил, да? Прозвучавшая в вопросе надежда чудовищно обманчива, и, вконец потерявший голову, Варг по-детски доверчиво тянется к вновь приблизившемуся киборгу, растопыренными пальцами оглаживая воздух вокруг тёмной фигуры, словно вокруг божества. Ещё никогда в своей жизни ущербный не был так близок к тому, чтобы расстаться с жизнью – осознание этого сводит с ума, заставляя рефлекторно вести счёт ударам пока ещё живого сердца. - Не заставлял, нет! – безумно шепчет он, мотнув головой. – Когда я рассказал ему, что, возможно, за блокадными кольцами есть огромные индустриальные города, он согласился добыть для меня информацию! Если вы ищете и того киборга, – в очередной раз пытается сторговаться Варг, – у меня есть определённые связи… - Этот киборг – я. Ущербный молча открывает и закрывает рот, забегав беспокойным взглядом по смутным очертаниям лица напротив. До него не сразу доходит смысл сказанной фразы, пульсируя на грани изведённого паникой разума. И лишь когда ясность начинает приобретать чёткие контуры, в зелёных глазах застывает отображение собственной смерти. - А ведь мы знакомы, – всё так же леденяще продолжает Эйдан. – Ты лишил меня глаза, помнишь? Варг не произносит ни слова, бледный словно мертвец, его мелко трясёт то ли от страха, то ли от неуместной распирающей ярости, возникшей из ниоткуда. Слёзы беспомощности сменяются слезами гнева, грудь вздымается и опадает, как опускающаяся на берег тяжёлая волна. Вслед за рыком, вырвавшимся через вибрирующую гортань, он резво кидается вперёд, всё ещё прижимая к себе покалеченную конечность, и… медленно сползает в грязь, забрызгав стену кровью из пробитой головы. Лазерный целеуказатель, яркая красная точка, застывшая на кирпичной кладке, исчезает. Эйдан опускает руку и безразлично осматривает ткнувшееся в месиво влажных земляных комьев тело: полузакрытые глаза, заострённые края подпиленных зубов, светлые волосы, растрёпано упавшие на покрытую тёмной шерстью кожу. Этого человека с «синдромом оборотня», выделяющегося среди всех остальных, долго не могли изловить, а он сейчас вот так просто лишил его жизни одним единственным выстрелом в упор, ничего не почувствовав – ни отвращения, ни жалости, ни удовлетворения. Ледяная пустота, разверзнувшаяся в груди при последних словах Варга, жадно всосала в своё чёрное чрево надежду, тепло и чувства. Дин лгал. С самого начала. Так вот что значила тогда его фраза про доверие… Он не любил меня, каждый божий день изображая привязанность, желание, страсть. Каждый. Чёртов. День… И даже этим утром, оттраханный до изнеможения, он вряд ли думал обо мне, нет, разве что как о киборге, который может спасти его задницу и, ха, преподнести на блюдце билет в счастливую гигаполисную жизнь, о которой ему, должно быть, всегда было известно по очевидным семейным причинам. По идее, боль должна быть чудовищной, разрывающей сердце, но разум трезв и девственно чист. Эйдан оперирует фактами собственной трагедии так, будто она ничего не значит, лишь где-то в самой глубине улавливая её печальные отголоски и не желая придавать им какого-либо значения. В этом нет ничего удивительного, просто система функционирования защитила киборга от пресса противоречивых мучительных чувств, не успевших обрушиться на его голову и посеять отчаянный хаос. Она оценила состояние, подбирающееся к критическим показателям, проанализировала вытекающие отсюда риски и, распознав желание забыть услышанные от Варга слова о предательстве любимого человека, логично и естественно подтолкнула своего хозяина к шагу, призванному облегчить страдания, а именно – не чувствовать их совсем. Эйдан осознает, что так неправильно, но своё единственное спасение от боли находит именно в этом решении. Третий раз за последние несколько лет он фатально ошибается в близких ему людях, и каждый по-особенному роковой, кардинально меняющий жизнь: измена матери как повод больше обращать внимание на парней, избиение до полусмерти Мэлом и другими членами команды по плаванию за поцелуй по пьяни, приведшее к бионической аугментации, теперь вот Дин… Знакомое ощущение постороннего присутствия придаёт другое направление не только течению мыслей, но и ногам. Эйдан, последний раз окинув взглядом труп Варга, задерживается в подворотне ровно настолько, чтобы тело обнаружили – то есть даёт собрату опознать себя в качестве киборга новейшей линейки, без идентификации клички и других важных параметров, стремительно выскальзывая из поля зрения ультразвуковой локации и покидая место расправы над ущербным. От предстоящей встречи с Дином он не испытывает волнения или дрожи, лишь чувство необычного гнетущего ожидания, сосредоточившееся в истерзанных и искромсанных остатках человеческой плоти, надёжно защищённых могучей бронёй. Влажные волосы, неохотно высыхающие под горящей настольной лампой, только-только начинают принимать форму изящных золотистых завитков. Дин, спрятав подбородок в ладонь, свободной рукой задумчиво перебирает их и подносит ближе к свету, нетерпеливо подёргивая отросшие пряди. Ощущение смутной тревоги не даёт ему покоя, а мысли, словно назойливые мухи, крутятся вокруг недавно брошенной фразы: «Значит, не верь тому, что я тебе говорю!» Тяжело простонав, Дин всем телом вытягивается на стуле и, заслонив ладонями лицо, от всего сердца произносит короткое, но крепкое ругательство в собственный адрес. Он, запутавшийся во лжи, наверняка выглядит сейчас растерянным, уставшим и жалким. Это подавленное состояние преследует и беспокоит его уже довольно продолжительное время, особенно с того самого момента, когда Варг вслух произнёс то, что Дин всегда боялся услышать от кое-кого другого по отношению к себе. - Давай заключим сделку, – Фили тяжело дышит от напряжения, распространившегося по комнате словно густой липкий туман. – Я рассказываю тебе то, что узнал от киборга, а ты больше никогда, слышишь, никогда не посмеешь к нам двоим приблизиться. И к Ори тоже, – добавляет, мгновение подумав. - И ты предлагаешь мне поверить твоим словам? – Варг разводит в стороны руки. – Всего лишь словам о тайнах киборгов и том, что один из них сейчас не ошивается возле клуба? - Другого выхода нет у каждого из нас, – с непонятной горечью отвечает ему Фили. – И, в отличии от тебя, в моей сделке всё по-честному… Надеюсь, в желании больше не видеть друг друга мы с тобой единодушны. Клацнув зубами, ущербный ещё раз задумчиво обходит кругом молодого человека, то пристально рассматривая его лицо, то кончик пальца, покоящегося на кулоне. Мельхар и Нал за спиной последнего непривычно бледны и ожидают разрешения возникшего конфликта. Варгу, не привыкшему уступать никому, тем более, на своей территории, оно даётся нелегко, но инстинкт самосохранения и уверенность в том, что Фили держит слово, толкают его на этот шаг. Шаг вперёд, навстречу. - Я, – он медлит всего мгновение, – согласен. Рассказывай! Вновь склонившись под лампу, Дин с тоскою вспоминает, что именно тогда совершил очередное предательство: следуя их с киборгом плану, ему нужно было всего лишь на словах передать ущербному заранее обговоренную и местами выдуманную информацию. В случае чрезмерной подозрительности и агрессивности последнего Эйдан даже дал ему свой кулон, при активации передающий сигнал бедствия прямиком в центральное управление. Но Дин знал – Варга так легко не проведёшь, доказательство правды должно быть железным. И иного выхода ему тогда не привиделось, кроме как… Зелёный глаз в обрамлении коротких волосков чёрной шерсти глядит насмешливо. - Как интересно и занимательно. Однако без весомых аргументов твои слова – ничто. Боюсь, я ничего не поимел от нашей с тобой сделки. И мне это совсем не нравится, Фили. - Тогда как насчёт такого доказательства? Сморгнув, Варг ловко подхватывает брошенную ему флэшку, вертит её в разные стороны и подозрительно склоняет голову к плечу. В его взгляде быстро промелькнувшее удивление сменяется привычной холодностью. - Что это? - Правда, – жмёт плечами Дин. – Но советую как следует обезопасить соединение. Иначе реакция киборгов будет такой же моментальной, как при активации кулона. - Киборгов, – со смешком повторяет ущербный, наконец-то посмотрев ему прямо в глаза. – Не у одного ли из них ты раздобыл информацию, а, Фили? Полгода своей задницей её зарабатывал как предприимчивая шлюха, верно говорю? Вспыхнув из-за отчётливо, почти наяву прошелестевших оскорбительных слов, Дин с судорогой поднимается с места и растирает онемевшие пальцы. Скованное холодом тело слушается его с неохотой, огнём горит одно лишь лицо, да сердце слишком тяжко бухает в груди. Плотнее закутавшись в тёплую ношеную толстовку, он шлёпает на кухню и залпом осушает стакан воды, когда до ушей доносится короткий чёткий стук. - Эйд… Утерев влажные губы тыльной стороной ладони, Дин нервно взлохмачивает не до конца высушенные пряди и приближается к двери. Из пыльного зеркала в коридоре на него бросает взгляд измученный молодой человек, жалкий вид которого вызывает вполне заслуженное презрение. - Ты действительно быс…тро… Оттеснённый к стене стремительно шагнувшим мимо массивным телом, Дин запинается и замолкает. Киборг, даже не обернувшись в его сторону, скрывается за поворотом в комнату и, судя по звуку, застывает на её середине. - Эйдан? Захлопнув дверь, Дин спешно устремляется следом, переступает порог и вздрагивает от неожиданности, неуклюже подхватывая что-то, небрежно брошенное киборгом через плечо при приближении любовника. Предмет ложится в ладонь, и его знакомые очертания не сулят помертвевшему от ужаса Фили ничего хорошего: он взволнованно сглатывает и медленно поднимает взгляд на бионическую спину прямо перед собой с напряжённо приподнятыми широкими плечами. - Забавно, – механический голос, вопреки всему, абсолютно спокоен и тих. – Ведь я совсем недавно говорил, что словами меня не так легко ранить. Но, кажется, Варгу это удалось. Кили оборачивается, и Дин задерживает дыхание, по интонации, движениям и какому-то особенному свечению изумрудных окуляров распознавая под тёмной матовой бронёй не своего любовника, а бездушную живую машину. - Эйд, я… - Ты лгал мне? – продолжает киборг, не обращая внимания на попытку Фили объясниться. – Варг сказал, что ты трахался со мной только ради этого, – он указывает рукой на флэшку. – И я склонен ему верить. Перед смертью, знаешь ли, врать у людей выходит из рук вон плохо. Кили делает несколько шагов вперёд, нависнув над притихшим любовником. - Скажи правду: ты никогда не интересовался парнями и вообще не би? А я был нужен тебе лишь для достижения цели? - Если только поначалу… Но потом!... Вид Дина, потянувшегося вперёд с лицом, похожим на лицо Варга, когда тот всеми силами желал оправдаться и вымолить для себя милосердное снисхождение, наполняет Эйдана брезгливым отвращением. Размахнувшись, он практически поддаётся внутреннему желанию одним ударом снести голову бывшему любовнику, однако что-то идёт не так, и киборг не бьёт, а отвешивает ему точно просчитанную пощёчину. Как женщине, впрочем, до крови разбив губы бионическими костяшками. - Ты знал ещё до нашей встречи, что гигаполисы существуют, верно? Дин, облизнув языком кровоточащий болезненно гудящий рот, понуро кивает головой: - Я помнил кое-что из детства. Цветочный аромат и море пышной зелени. Разве встретишь такое в городах-призраках? Он прищуривает от боли разноцветные глаза, и слёзы из-за движения век скатываются по щекам. Две прозрачные капли – они скользят по коже и теряются в уголках губ среди некрасивых ярко алых разводов и вязкой слюны. Парочка зубов с правой стороны опасно шатается, и, постепенно приходя в себя от удара, Дин заторможено подносит ладонь, ощупывая щёку и рот. Вскрывшаяся столь внезапно правда оглушительна, и, быть может, так даже лучше, что Эйдан ничего не чувствует к нему сейчас, кроме презрения. - Я знаю, что противен тебе, но пожалуйста, – он умоляюще заглядывает снизу вверх в обезличенное тёмное лицо, – дай мне объясниться! - Противен? – повторяет за ним киборг. – Дин, мне плевать на тебя. А за то, как ты со мною поступил, я уже расплатился, чувствуешь? Кили грубо касается пальцами разбитого лица, и бывший любовник отдёргивается от них, болезненно зашипев. - Да, мне тоже больно. Но где-то глубоко внутри, так глубоко, что я даже не хочу обращать на это внимания. Ведь если захочу, – киборг пристально разглядывает собственные огромные ладони, – то с моим новым телом изобью тебя до смерти. Или, что скорее всего, покончу с тобой одним единственным ударом… Нет, Дин, я не собираюсь избавлять тебя от угрызений совести. Равно как не собираюсь больше защищать. Всё, что хотел от меня, ты уже получил. А дальше поступай как знаешь. Эйдан расправляет плечи, и это делает его фигуру выше и мощнее. В её мрачной тени Дин ощущает себя крошечным слабым человеком, не способным ни на что. Разум ещё отказывается верить в случившееся, и разноцветные глаза продолжают беспокойно блуждать взглядом по киборгу, цепляясь за каждую черточку лица или плавный изгиб брони. Флэшка, словно раскалённый добела кусок металла, жжёт ладонь. - Эйд, я… У Дина дрожат разбитые окровавленные губы. Он хочет извиниться, попросить прощения, понимая, что слова его ничего не будут значить, но Кили просто проходит мимо – молча, даже не взглянув на него. Дверь за киборгом закрывается тихо, а Фили всё равно вздрагивает и сжимается, оборачивается вслед ушедшему любовнику, после чего – обводит потерянным взглядом комнату. Тело ещё помнит чужие касания утром, грубые движения пальцев внутри, хотя больше их ничто не связывает и это никогда не повторится вновь. Больше не будет ни разговоров, ни встреч, ни близости: Эйдан вычёркивает себя из его жизни, принеся в жертву собственные чувства. Дин, мне плевать на тебя. Фили не сразу осознаёт, что эти странные всхлипы и рыдания исторгает он сам, размазывая по лицу не только кровь, но и слёзы. Разрыв отношений с киборгом расставляет всё по своим местам, когда становится слишком поздно. И если раньше вопрос «Смогу ли я жить с ним?» занимал буквально все мысли, то сейчас мучительно рвёт сердце другой – « Смогу ли я жить без него?». - Блять, Эйдан, я же люблю тебя! Прохрипев разбитым ртом признание, Дин делает несколько шагов к тумбочке с коммуникатором, неловко опирается о неё и без сил опускается рядом. С ампутированной душой, с той её частью, которую с собой забрал киборг, он задыхается, жадно глотая окровавленными губами воздух. Это чувство пугает, чувство абсолютной беспомощности и немощности, опустошённости или лучше сказать выпотрошенности; это новое чувство, которое Фили никогда раньше не испытывал при расставании с кем-либо. - Адам? Можешь радоваться, – Дин будто со стороны отдаёт отчёт своим действиям и слышит собственный нервный смех, похожий на смех безумца, пока зачитывает послание другу на включившийся автоответчик, – нас с Эйданом больше ничто не связывает. Ты же этого всегда добивался, да? Весь такой из себя тихий и робкий, прямо маменькин сынок, трахался с Грэмом, а на меня с Эйданом смотрел как на шлюху! Поздравляю, твоя взяла – я и есть самая что ни на есть шлюха!... Да иди ты в жопу, Адам!!! Проорав последние слова, он размахивается и запускает коммуникатором в противоположную стену – тот разбивается вдребезги, осыпая пол мелкими деталями вперемешку с остатками некогда идеально круглого корпуса. На это резкое движение уходят последние силы: окончательно сдавшись, Дин прислоняется к тумбочке и замирает, каждым нервом ощущая дрожь. Истерика, едва вспыхнув, угасает, перерастая в молчаливые рыдания. И гордую фразу «Мужчины не плачут» Фили посылает к хуям собачьим. Он, конечно, не девка. Он просто парень, которому впервые в жизни посчастливилось по-настоящему влюбиться… Эйдан идёт вперёд без цели и определённого направления. Есть лишь один ориентир, точка на карте во внутреннем интерфейсе, от которой киборг отдаляется с каждой секундой всё дальше и дальше. Это она – отправной пункт его пути, и она же – конечный. Шаги даются легко, но невозможно избавиться от ощущения, что где-то там, позади, остаётся нечто важное, и через какое-то время приходится остановиться, чтобы верно идентифицировать мешающее спокойно думать назойливое чувство. Ему, проанализированному, находится достойное объяснение, и Эйдан лишь ускоряет шаг, как будто это поможет разминуться с неутешительным выводом. Плевать, что я любил его. Плевать, что он меня предал… Плевать же, да? Кулак впечатывается в каменную кладку, покрывая её паутинкой трещин. Киборг отнимает от местами раскрошившихся кирпичей бионическую конечность и удивлённо шевелит пальцами, стряхивая с них красную крошку. Он, честное слово, не собирался поддаваться на провокацию собственных мыслей, но сердце среагировало. Значит ли это, что бывший любовник по-прежнему способен овладевать его разумом даже вот так, на расстоянии? С некоторым изумлением, обдумывая вопрос, Кили констатирует ещё один странный факт – способен, раз именно из-за Дина оказались отринутыми прочь чувства в принципе и, в частности, конкретно к нему. Размышления прерывает входящий вызов. - Эйдан, – голос Астерия, судя по интонации и манере разговора, явно записан заранее, – прости, что не общаюсь лично. Кратос потребовал моего присутствия, и отвлекаться больше на эти сообщения мне будет некогда. Если ты слушаешь, значит я получил подтверждение на вашу с Дином отправку в гигаполис и координаты места сбора – именно с таким условием послание должно было быть перенаправлено тебе. Надеюсь, что наши пути всё же разминутся сегодня и я, находясь бок о бок с Кратосом, не увижу вас перед собой… Вся информация приложена в дополнении. И да храни вас Бог. Сообщение обрывается, предоставляя выбрать одно из трёх действий: прокрутить заново, открыть скрытые файлы либо всё удалить. Эйдан открывает и, изучив внимательно, стирает полученную от Александра информацию из внутреннего интерфейса. До отправки шаттла в гигаполис время ещё есть. Но есть ли желание помогать предавшему его человеку? Отдалившись на несколько очередных шагов от дома Дина, киборг вдруг останавливается, насторожив локаторы на обстановку вокруг. Из глубины сознания что-то рвётся к тем искромсанным человеческим частям, в которых теплится жизнь, и – прямиком к сердцу, учащая его ритм. Доверив рефлексы тела системе жизнеобеспечения, Эйдан с осторожностью подаётся душой навстречу чему-то неведомому, недоверчиво, как дикое животное, опасливо потянувшееся к протянутой руке. Любопытство присуще всем, даже отрешённым от мира сего живым машинам, а к последним в данное мгновение ирландец уже едва ли может себя отнести. И да храни вас Бог. Ответ поражает киборга как гром среди ясного неба, заполоняя тревогой и замешательством. Нет, какой, к чертям, Бог? Сейчас их с Дином жизни в его, Эйдана, руках! И только он в силах попытаться сохранить их! Чувства, похороненные вместе с душой в недрах бионического тела, вновь обретают кровь и плоть, из небытия и забвения возвращаясь к жизни. Их горечь будит другое воспоминание, и оно, восставшее из пепла, болью старой и новой выжигает ирландца изнутри. Мать и бывший любовник, как олицетворения двух предательств от самых близких ему людей, оставляют по поцелую на щеках. И если женщина, виновато улыбнувшись на прощание, вспыхивает словно лист сухой бумаги, то молодой человек по-прежнему стоит рядом в ореоле кровавых язычков пламени, которым пока не дотянуться до своей жертвы. И смотрит. Глядит так, что перехватывает дыхание, с мучительной надеждой на спасение в разноцветных глазах… Когда-то Эйдан не смог вовремя простить мать. Так простит ли он Дина? Боль, закольцованная по кругу, то захлёстывает очередным приступом, то отпускает на короткий миг, чтобы наброситься с утроенной силой. Она пульсирует на разбитом лице, но сильнее всего – внутри, кромсая на части. Уже давно потеряв счёт времени, Дин так и не сдвинулся с места, прильнув к тумбочке и закрыв глаза. Словно тяжело умирающий он дышит глубоко и медленно, почти поверив в то, что так оно и есть – иначе как объяснить отсутствие кругом звуков, запахов и вечного чувства холода в неотапливаемой квартире? Он не контактирует с реальностью, пребывая где-то в самом себе, и этот будто летаргический сон ничуть его не пугает. Ему даже думается, что, возможно, похожее состояние должен испытывать Эйдан при переходе в режим бездушной машины: никакого раздражения, мучительного волнения и любых других ощущений. Абсолютно ничего. Однако как только раздаётся стук, веки, вздрогнув, поднимаются, и, меняя позу, Дин со вспыхнувшей надеждой устремляет взгляд в сторону коридора. Звук повторяется, более настойчиво и нетерпеливо, заставляя спешно подняться на ноги и, не веря собственным ушам, сделать несколько шагов навстречу, а после, позабыв обо всём, буквально броситься вперёд и распахнуть дверь… Они стоят без движения друг напротив друга всего мгновение, будто впервые видя. У одного разбито лицо, у второго окровавлены руки. Но когда Мельхар с рычанием накидывается и заносит для удара кулак, время снова дробится на секунды, минуты и часы, отмеряя ими вечность. И Дин совершается ошибку, рванув не наружу, прочь из дома, а в стиснутое стенами пространство квартиры, слишком поздно осознавая свой промах. - Значит, это ты у нас Дин О’Горман?! – Мельхару удаётся в подсечке повалить Фили, тут же вцепиться в золотистые вихры над затылком и приложить противника виском к полу. – А где же киборг, или вы с ним больше не трахаетесь?! Отплёвываясь кровью, Дин взбрыкивает, поворачивается на бок и, высвободив из-под себя руку, бьёт парня в челюсть снизу вверх, попутно отпихивая тело ногой. Но убежать далеко не удаётся – Мельхар настигает его в комнате, свирепый и, кажется, окончательно потерявший рассудок. Безумие придаёт ему сил, и встречу виска уже не с полом, а стеной Дин из-за дикой боли почти не фиксирует в сознании, покорно заваливаясь животом поперёк тумбочки. Голова звенит и гудит, будто вибрирующий после удара церковный колокол, из-за разбитой головы крови, капающей на ворсистый ковёр, становится ещё больше. - Узнаёшь? Дин заторможено скашивает глаза, различая покачивающийся на цепочке стандартный кулон киборга. Мельхар активирует его и остервенело отбрасывает в угол, навалившись сверху. - Хотел тебя трахнуть ещё в первую нашу встречу, – шепчет он судорожно, задирая на Дине толстовку и рывками обнажая ягодицы. – А сейчас хочу ещё больше, тварь… Ну же, красавица, раздвигай ножки! Грубо растолкав в стороны чужие колени, Мельхар наскоро облизывает пальцы и сразу же глубоко проникает ими, развязно хохотнув: - Нихуя он разъебал тебя! Значит, церемониться не буду. Руки Дина, заломленные за спину, слабо сжимаются в кулаки. Ему бы прикусить губы, чтобы не кричать, но они разбитые и опухшие, поэтому, шире распахнув рот, он выхаркивает вместе с кровью и вязкой слюной протяжный стон, когда Мельхар вставляет почти на сухую. Жуть иронии в том, что Дину несколько месяцев не хватало этого ощущения – чувствовать в себе живую плоть любовника. Однако трахает его сейчас не Эйдан, да даже не трахают, а грубо насилуют, пользуясь телом как предметом без души и сердца. Хотя, быть может, так оно и есть на самом деле… Парень с издёвкой продолжает истерично ржать над чужими слезами, вколачиваясь и больно дёргая за вихры, как вдруг его присутствия в себе, над собой и позади себя Дин больше не ощущает. Тяжело перекатившись набок, он неуклюже сползает с тумбочки на пол, поднимает голову да так и застывает, позабыв о только что пережитом унижении. Глаза Мельхара выпучены от ужаса, руки, покрытые свежей кровью поверх засохшей, заведены и шарят в воздухе над головой – парень почти благоговейно смотрит на Фили, умоляя взглядом остановить настигшую его расплату за только что содеянное. А потом раздаётся отчётливый хруст, и тело с неестественно вывернутой шеей поломанной куклой выпадает из бионических конечностей. Эйдан перешагивает через остывающий труп и заслоняет от разноцветного взора своим телом, опустившись рядом с забившимся в судорогах Дином. Любимый человек предал его, после чего любимого человека изнасиловали буквально на его глазах… Протянув руки, киборг молча обвивает ими любовника и бережно прижимает к груди, закрывая всей ладонью разбитую голову. - Прости, что не вернулся раньше и тебе пришлось терпеть эту мерзость… Дин, крупно задрожав, пристыженный и униженный бесконечной добротой Эйдана, пытается вывернуться из объятия, но киборг лишь крепче прижимает его к себе. Могучая тёмная фигура излучает невероятную нежность и тепло, которых он, Дин, не достоин. - Пусти!... - Ни за что. Вот они, те угрызения совести, о которых ещё совсем недавно говорил Кили. Вот та расплата, которую нужно понести как наказание за содеянное. Всю эту боль, терзающую изнутри, потому что физически Дин почти ничего не чувствует – руки киборга, словно руки древнего целителя, ласковыми поглаживаниями усмиряют мучения тела. - Господи, Дин! Я получил твоё… Адам и Грэм врываются в комнату, ошарашенными взглядами обводя всё кругом: полный разгром, пятна крови, валяющийся на полу труп и коленопреклоненного киборга с полуобнажённым любовником у груди. Ори со всего размаху опускается рядом, и, при виде него, в глазах Дина поселяется ужас. - Мельхар, – шепчет он, беспокойно заворочавшись, – Мельхар активировал кулон! Эйдан оборачивается за протянутой в сторону ладонью, отыскивает брошенную в угол вещь и резко поднимается на ноги. Адам поднимается следом, заботливо одёргивая на друге одежду, чтобы скрыть наготу: - Что тут происходит, кто-нибудь объяснит нам?! Грэм приближается и обнимает любовника, как и Эйдан, инстинктивно защищая от чувства надвигающейся опасности. Можно только догадываться, что будет ждать этих двоих, повязанных ускользающими драгоценными минутами с предателями системы этого мира. Их вряд ли оставят в живых, они уже виновны лишь за то, что знались с ними. - Мельхар был обречён с самого начала. Он единственный, кто выжил после моей встречи с Варгом, и единственный, кто мог тебя знать, – обращается к Дину ирландец. – Киборги взяли его в оборот, пустив впереди себя как пушечное мясо. И теперь нам нужно бежать. - Ч-что? – Фили приподнимается, уцепившись за могучую шею рукой, чтобы быть ближе к лицу киборга. – Я никуда без них не побегу, Эйд. Ни за что, – повторяет по слогам так же чётко и внятно, как и он совсем недавно. Кили опускает голову, разглядывая застывших любовников. Они несомненно будут обузой на пути к месту отправления шаттла, но ведь ни он, ни Дин тоже не имеют никаких гарантий добраться туда живыми. Адам небезразличен Фили. И если меня убьют, рядом с ним должен быть кто-то близкий, тот, кто присмотрит за Дином и убережёт от необдуманных поступков. - Хорошо, – кивает киборг, обратившись к Ори и Двалину. – Всегда держитесь рядом и делайте то, что я говорю. Тогда, быть может, у нас появится крохотный шанс на спасение. - А куда мы бежим? Они с Адам никогда не находили общий язык, но Эйдан железно уверен в том, что сейчас принимает верное решение, спасая заодно и друзей Дина. Эти люди заслужили иную жизнь и уж точно не смерть, тем более, такую страшную, как от рук киборгов. - Думаю, ты знаешь, куда, Адам. В гигаполис, в Окленд. Детским удивлением, появившимся в глазах Ори, Эйдан не успевает насладиться. Постороннее присутствие смертельной мглой делает тени в комнате мрачнее и гуще. - Живо, за мной! Киборг уводит всех за собой на улицу, с ужасом чувствуя всеми своими системами, как сжимается вокруг плотное кольцо облавы. На пути к конечной точке есть несколько свободных коридоров, но их всё равно наверняка заметят – ходы настолько узкие, что ультразвуковой локацией собратьев его идентификация будет несомненно произведена. И первые же пули, способные пробить броню киборга, подтверждают это, сухо защёлкав в воздухе. Эйдан слышит тяжёлое дыхание Грэма и тихий вскрик Адама, когда на противоположной стороне улицы падают, словно подкошенные, люди – весь их путь к спасению становится усеянным невинными жертвами. - Эй, возьми его… Грэм перенимает Дина из бионических рук, до сих пор не отошедшего от драки с Мельхаром. Кили знает, что у любовника сотрясение мозга, но оценить с медицинской точки зрения все риски не может за неимением должного образования и механической начинки. Освободившись от драгоценной ноши, Эйдан сразу же чувствует себя более не скованным необходимостью защищать телом чужую жизнь, и теперь это тело можно использовать непосредственно по назначению – в конце концов, он был создан боевым киборгом… Когда первые несколько пуль настигают его, пробивая броню либо навылет, либо застревая в человеческой плоти и механических частях, становится обжигающе больно. Кусочки хитроумно начинённого металла поражают область в местах проникновения, выводя из строя одну часть тела за другой. Тяжело припав на колено, Кили с нежностью слушает, как звенит во вскриках Дина тревога не за кого-нибудь, а именно за него, и как тот, неуклюже пытаясь сориентироваться в пространстве, старается слезть с рук Грэма на землю. - Дин, я… Эйдан колеблется, с сомнением взвешивая последствия той фразы, которую хочет произнести. Она, всегда понятная без слов, никогда не была им озвучена, а сейчас, в столь отчаянный момент, ей, кажется, совсем не место. Но другого шанса, как верно подсказывает сердце, больше не будет. - Дин, я люблю теб… Пуля чиркает по виску, обдирая слой брони и обнажая в кровавом месиве кости черепа. Голова киборга, мотнувшись в сторону, утягивает следом всё тело, и Кили заваливается немного назад, едва успев подставить ногу. Крик Дина, такой болезненный и пронзительный, становится тише, едва различимым посреди критических оповещений системы жизнеобеспечения во внутреннем интерфейсе, и, наконец, исчезает совсем… Заслоняя собой Адама и изо всех оставшихся сил удерживая рвущегося вперёд Фили, Грэм с каким-то благоговейным страхом наблюдает за тем, как изрешечённое пулями тело киборга расправляет плечи и возвращается в исходное положение. Кровь течёт почти из всех его отверстий, и особенно из пробитого виска – алым тонким ручейком. Кили, если в нём действительно осталось что-то от человека, должен быть мёртв, но окуляры вдруг вспыхивают и загораются ярким изумрудным цветом на повернувшемся к мужчине лице. Совершенно механический, словно на автомате произнёсший слова голос, озвучивает место, где их должен ждать шаттл – до него ещё не близко, и вряд ли им успеть добраться туда живыми. - Я отвлеку их, – звук чеканится так, как будто какая-то программа зачитывает буквы и моментально составляет их в слоги. – Вы успеете, если поторопитесь. С этими словами киборг неестественно спокойно разворачивается в противоположную сторону, огибая полуразрушенный дом, возле которого они остановились. Выпущенные им по верху осыпающихся стен пули сбивают куски каменной кладки, заваливая дорогу. Преследователи, вероятно, либо экономят патроны, либо ждут подкрепления – под шквальным огнём Кили они затаиваются где-то на другом конце улицы, совершенно не отстреливаясь в ответ и не продвигаясь вперёд. Кажется, вот он, шанс! - Идём! Грэм дёргает Адама за руку, вскрикивает от неожиданности, от острой боли в прокушенной кисти и отпускает Дина: тот падает на землю и, не в состоянии подняться, на четвереньках ползёт по грязи вслед за киборгом. - Эйдан!... Эйд!... Подбежавший Адам перехватывает друга поперёк груди и вздёргивает, с трудом ставя на ноги. - Эйдан! Киборг скрывается за поворотом, не слыша и не видя, как исступленно рвётся к нему Дин, как задыхается и даже пытается ударить подступивших к нему Ори и Двалина. Фраза, чья недосказанность в одной букве не меняет сокровенного смысла, прощально шелестит в сознании с тоскливым тихим звоном. Она рвёт сердце, душу, рвёт и мечет в клочья всё, до чего может дотянуться её горькая несостоявшаяся нежность. Дин плачет. Позволив перекинуть себя через плечо, он зубами вгрызается в напрягшуюся лопатку мужчины, глуша таким образом рыдания. И лишь когда где-то вдалеке раздаётся бешеный стрёкот пуль, грохот, и затем тишина, мягко обволакивающая отголоски боя, поднимает лицо: с холма полуразрушенные трущобы Дублина смотрятся причудливыми серыми руинами, схоронившимися под мрачными тучами с яркими дырами-прорехами. А на остром конце дублинской иглы, вопреки всему или наоборот, в насмешку ему, сверкает солнце… Дин как в тумане различает сбившуюся от бега речь Адама, Грэма и несколько коротких вопросов, которые задаёт им какой-то незнакомый киборг. Почувствовав резко подступившую к горлу тошноту, он старается дышать медленней и глубже, прикрывая глаза и не слыша, как предупреждающе кричат ему друзья, вдруг покачнувшись и один за другим попадав в грязь. Даже быстрый укол в собственную шею Дин почти не ощущает, утонув в обступившей его со всех сторон чернильной тьме. - Операция провалена. Кратос, дотронувшись носком сапога до лица раскинувшегося под его ногой Кили, с задумчивым выражением заставляет голову убитого киборга ткнуться в землю другой стороной. Александр неприязненно следит за этим и, заметив его мрачный взгляд, мужчина убирает ногу. - Вам противно? – осведомляет он, приблизившись. - Да, мне противно. - Ещё скажите, что жалеете его. Астерий молча поджимает губы, не удостаивая вопрос ответом. - М-да, – вздыхает Кратос, – командованию не понравится такой исход событий. - Вы убили киборга, выкравшего данные из Сети. Тот, в свою очередь, убил Варга, – сухо произносит Александр. – Если взять в расчёт ещё двоих его подручных, то итог операции весьма неплох. - А как же Дин О’Горман? И, тем более, двое гражданских неопознанных лиц, убегающих вместе с ними? В этом деле довольно много дыр для того, чтобы быть закрытым. Разве Вам так не кажется? - Значит, трое? Александр оборачивается к Кратосу, заложив за спину руки, и мужчина одобрительно кивает: - Да, трое. Продолжайте поиски и мониторинг. А я доложу командованию. Когда он уходит, русский киборг поднимает подбородок к небу, пробормотав про себя нечто, похожее на молитву. И, опустив глаза, бросает последний прощальный взгляд на лежащее в грязи тело, прежде чем распорядиться доставить его для экспертизы в медицинский отсек.