Рисуя свободу

Со сном, даже если тот вовсе не приятен и беспокоен, расставаться всё равно не хочется: проще досмотреть его до конца и проснуться уже утром, а не посреди ночи, долго и мучительно ворочаясь с одного бока на другой в попытке заново забыться. Но не собственные смутные страхи сейчас выталкивают Дина из мира грёз – что-то другое заставляет распахнуть глаза и тревожно уставиться прямиком в серый оконный проём, за которым властвует ночь. Острая долька полумесяца висит в бездонной черноте, усеянной веснушками ярких звёзд. Их холодный мёртвый свет дрожит и вспыхивает на тёмном небе, нагнетая волнение и тоску. Подушку, неудобно смявшуюся под щекой, Фили лениво взбивает ладонью, поворачивается к окну спиной, прячась от раздражающего сияния, и… с резким выдохом подрывается на кровати, выругавшись громким шёпотом себе под нос. - Прости… Кили, сидящий на самом краю, виновато опускает голову, пряча взгляд: красный окуляр, производящий впечатление даже днём, ночью тлеет зловещим багровым цветом, пугая до дрожи, если не ожидать чужого присутствия рядом с собой. Теперь Дин понимает, что именно не давало ему покоя. - Какого чёрта, Эйдан? – он переводит дыхание и нервным движением зачёсывает назад спутавшиеся на лбу вихры. – Чего ты тут забыл? - Я не хотел тебя пугать… Робкая фраза, идущая вразрез с заданным вопросом, одновременно и раздражает Фили, и заставляет сердце предательски сжаться от жалости. Честно говоря, порою до жути неуютно находиться рядом с таким киборгом – неуверенным, смущённым, раздосадованным на самого себя за оплошности, непомерно раздутые из-за какого-то внутреннего чувства справедливости и благородства. - Не говори ерунды, – перебивает его Фили, поморщившись, будто от лёгкой боли. – В самом деле, Эйд, ну сколько уже можно? Бесит… Очередное извинение, приготовившееся сорваться с губ, Кили молча проглатывает. То, что они с Фили изредка целуются, ласкаются и трахаются друг с другом, ещё ни о чём не говорит. Собственно, это вообще ни о чём не говорит. По крайней мере, для парня, который сейчас лохматит спутавшиеся ото сна волосы, уж точно. Да, они занимались сексом ещё пару раз – любовью их соитие никак нельзя было назвать. Да, Фили гладил его в ответ и обводил осторожно пальцами разъёмы на теле киборга, тяжело дышал в губы и стонал будто через силу, будто смущался собственных звуков, вырывающихся изо рта. Но это не давало Кили почувствовать себя любимым и нужным. Он не ощущал себя желанным, хотя порою что-то такое проскальзывало во взгляде Фили – проскальзывало и снова исчезало в глубине разномастных глаз. - Я тебя раздражаю? Дин удивлённо вскидывается, нахмурив брови. Киборг смотрит на него выжидающе и сурово, умудрившись неуловимо повзрослеть за какое-то мгновение. Красный окуляр вспыхивает ярче, пристально впившись в его лицо и нарушая повисшее молчание еле слышным шорохом механических частей. - С чего ты взял? - Ты сам сказал это, – возражает Кили, – несколько секунд назад. - Я ничего такого не говорил, – недовольно чеканит Дин каждое слово. - Я не обижусь, правда… - Эйдан! – перебивает его Фили, стискивая в кулаке простыню. – Давай-ка обсудим кое-что! Немного подумав, он откидывает одеяло и перебирается на край кровати, усаживаясь прямо перед киборгом. Тот следит за ним с недоверчивым интересом, всё же мгновенно навострившись в сторону Дина. - Ты поймёшь меня, ты сам прошёл через это, – для убедительности Фили касается ладонью бионической руки. – Просто представь, что последние десять лет я привык жить по определённым правилам. И вдруг всё поменялось, образно говоря, за день. Десять лет оказались перечёркнуты одним единственным днём. За какой срок ты сможешь выстроить привычный порядок вещей заново? И сможешь ли? - Но я не настаивал, – тихо качает головой киборг. – Я предложил остаться, и ты согласился. Ты согласился жить вместо со мной. Это было твоё решение. - Моё, не спорю. Поэтому не ищи во всём своей вины – если меня что и раздражает, так вот это. Ты не обязан ради меня становиться кем-то другим. Я бы так не поступил. Лёгкая улыбка и тихий смешок Эйдана кажутся неуместными сейчас, однако больше всего Дина привлекают горечь и тоска, мелькнувшие во взгляде напротив. Кили даже не пытается их скрыть, вдруг приподняв подбородок, чтобы посмотреть прямо в глаза. - Спасибо, что признался в этом, Фили. Я тебя понял. Киборг отворачивается, чтобы встать с кровати, но Дин дёргает его обратно и не отпускает руки. Он с каким-то непонятным удивлением старается заглянуть Кили в лицо, силясь найти причину, побудившую ирландца столь резко подорваться с места. - Эйд? – Фили осторожно зовёт его по имени, опускает глаза, когда тот начинает медленно выкручивать запястье из цепкого захвата пальцев, и внезапно догадывается. – Эйд, – повторяет уже тише, почти шёпотом, – ты не так меня понял. - Я тебя вообще не понимаю, – зло бросает Кили и на пробу пару раз дёргает рукой. Держат крепко, хотя вырваться ему не будет стоить никакого труда. - То, что мужчину привлекает женское тело – заложено самой природой. Это нормально… - Я, значит, ненормальный? – передёргивает парня Эйдан, обидчиво прошипев слова. - Ты не дослушал! – Дин уже и сам медленно закипает, чудом сдерживаясь, чтобы не послать всё к чертям собачьим. – Да, мне всегда нравились девушки. И будут нравиться. А вот с хуя ли меня вдруг начал привлекать ты – этого я, блять, понять не могу! Фили скорее отталкивает от себя руку киборга, нежели просто отпускает её, и стыдливо отворачивает лицо в сторону. Открыто признать симпатию к сидящему рядом парню – да что вообще с ним такое творится?! - Я ненавидел таких, как ты, презирал и не считал за людей, пока Адам не признался мне, что состоит в отношениях с Двалином, – Кили, вспоминая сцену в пабе и сцепленные руки молодого человека и его любовника, немного подаётся вперёд, стараясь быть ближе к взволнованному парню. – Я не мог ненавидеть Ори. И я никогда бы не подумал, что он… Если разница всего лишь в том, с кем ты делишь постель, то так уж ли сильно мы отличаемся друг от друга? Дин мучительно кусает губы, не заметив, как Эйдан подбирается ближе. Обращает внимание лишь тогда, когда киборг придвигается вплотную, наклонившись так, чтобы заглянуть в его лицо. - Фили, ты действительно не обязан меняться ради меня. Я бы не стал заставлять тебя делать это. Но знаешь, – он мягко улыбается и застенчиво выдерживает паузу перед тем, как продолжить, – мне приятно слышать, что я тебе хоть каплю, да нравлюсь. Парень сидит по-прежнему молча и неподвижно, отвернувшись чуть в сторону, однако Кили прекрасно видно, как стремительно краснеют его щёки. Киборг робко касается светлых непослушных вихров и, не встречая никакого сопротивления, осторожно прижимается губами к шее, так удобно подставленной ему. - Ой, ты колючий… Фраза, получившаяся вдруг по-детски доверительно нежной, выводит Дина из безразличного оцепенения. Он отклоняется чуть назад, чтобы посмотреть вниз, на действия Кили, но ощущения опережают взгляд, вспыхивая в сознании сладостью влажных поцелуев, поднимающихся всё выше и выше. Кадык, челюсть, подбородок… Какой, к чёрту, краешек рта, Эйдан?! Сдержать недовольный вздох у Фили не получается, а киборг и рад своей уловке, тихо рассмеявшись. - Что-то не так? – он невинно хлопает ресницами, и, перехватив в ответ разноцветный злой росчерк, быстро кладёт ладонь на светлый затылок, задерживая. – Понял я, понял, больше дразниться не буду. Озорной огонёк во взгляде затухает, уступая место глубокой задумчивости. Из-за неё лицо Эйдана вновь кажется Дину взрослым и слишком серьёзным. А взгляд почему-то – очень нежным. И поэтому последовавший за всем этим поцелуй Фили принимает безропотно – или, быть может, как должное? Но он всё равно, подчиняясь проснувшемуся в груди инстинкту, закрывает глаза и отвечает, нерасторопно, неторопливо. Ему даже нет нужды пытаться подстроиться под ритм желания киборга – оно плавное, тягучее, такое неспешное, будто ни к чему не обязывающее, вдруг нравится Дину. Кили тоже это чувствует и старается как можно более безболезненно для самолюбия парня уложить его на лопатки, осторожно склонившись сверху. - Ты такой красивый, Фили. - Да ладно тебе, – бормочет парень, безуспешно стараясь избежать устремлённого на себя взгляда. - Ну я же вижу. - Сейчас ночь глубокая. Что ты видишь? – усмехается Дин, стараясь свернуть с неловкой темы разговора. Еле слышный звук пришедших в движение бионических деталей приковывает внимание: Фили поднимает глаза и разом проглатывает слова, до этого вертевшиеся на языке. В красном окуляре, застывшем на своём лице, ему видятся человеческая тоска и боль. - Ты ведь даже не представляешь, как я теперь вижу… - Эйд, – окликает Дин, – Эйдан! Перестань, слышишь? Прекрати, – он с демонстративным упорством оттягивает пальцем вырез свободной майки на киборге, обнажая первые из показавшихся разъёмов. – Да насрать на это всё, ведь ты человечнее многих обычных людей. Ты жизнь мне спас, заботился, когда я валялся без сознания. Думаешь, каждый пошёл бы на такое ради незнакомого человека? - Ты же знаешь, чего ради я пошёл на это, – с лёгким укором напоминает ему Кили. - Ох, Эйд, лучше заткнись… Смутное раздражение, поднявшееся в груди, цепляет за собой ещё одно странное чувство – ответственность. В минуты, когда киборга терзают нерешительность и вина, Дин ощущает себя ответственным за него. Комплекс «старшего брата» развивался как-то сам собою, до поры до времени оставаясь незамеченным, но, впервые ощутив перед Кили некое обязательство, смятению Фили не было предела. Спасало одно – зачастую это заканчивалось отнюдь не по-братски… Приподнявшись на локтях и подавшись вверх, он прикусывает и оттягивает нижнюю губу киборга, выражая решительность в желании заткнуть. На Эйдана подобные уловки действуют почти всегда безотказно: вот и сейчас ирландец послушно принимает правила игры, закрывая глаза. Правда, через мгновение они вновь распахиваются, обнажая тлеющее в глубине желание. Дин следует правилам не менее покорно, чем киборг, никоим образом не обозначает, что он – априори победитель этой игры. И всё же Кили привносит в неё беспорядок и хаос, раз за разом сбивая расставленные на невидимой доске невидимые фигурки, вынуждая заново выстраивать стратегию и возводить линии обороны, всё более и более хрупкие. Фили был русым везде. Его волосы, в зависимости от месторасположения на теле, играют всеми оттенками золотого. Тёмный от природы, Эйдан находит это удивительно милым, позволяя собственным пальцам беззастенчиво касаться светлых жёстких завитков в его паху, пока губы старательно полируют и смачивают слюной твердеющую плоть. Разведённые в сторону ноги киборг ласково оглаживает руками, гладит под коленями и очерчивает рельеф мышц напрягающихся икр, слушая, как партнёр шумно дышит и постанывает. - Кили-и-и… Дин прекрасно понимает, до какой степени глупо и нелепо сейчас звучит умоляющее сопротивление в голосе, и заливается краской. Он стискивает виски киборга руками, желая оттолкнуть, но короткий жёсткий ёжик выбритых волос под пальцами трогательно колет кожу, а мерные движения головы завораживают. Фили чувствует ладонями, как челюсти киборга то напрягаются, то расслабляются, и закрывает глаза. Дин никогда не спал с мужчиной, и сравнивать ему, конечно, не с кем, однако отсасывает Эйдан шикарно. Он с ужасом вдруг понимает – помимо чисто физического удовольствия нервы сладко щекочет сам факт того, что минет делает ему именно парень. Застонав от одной только этой мысли, Фили отрывает отяжелевший затылок от кровати и скользит взглядом по собственному обнажённому телу вниз. Словно маленькому мальчику ему хочется посмотреть на нечто запретное и постыдное, увидеть хоть одним глазком и сразу же сбежать, чтобы не поймали. Но от киборга невозможно оторваться. Особенно, если он в этот самый момент тоже решается взглянуть на партнёра, языком продолжая вытворять что-то умопомрачительное. Стон сам собой вырывается изо рта, и Эйдан, будто прислушиваясь к нему, склоняет голову набок, медленно скользнув по всей длине. Красный окуляр и карий глаз, затуманенный удовольствием, внимательно следят за Дином, когда киборг вновь, вернувшись в прежнее положение, заглатывает его целиком. Между ног уже давно слишком влажно и слишком тепло, хорошо настолько, что Фили, пребывая в мучительно-сладкой прострации, приподнимается на локте, второй рукой потянувшись к лицу Эйдана. Кончиками пальцев он заворожено обводит контуры растянутых вокруг своего члена заалевших губ и поглаживает впадины на гладких щеках ирландца, глядя на него с хмурым удивлением. Кили замирает от этой ласки на какое-то мгновение, после чего резко выпускает Дина изо рта и с протяжным выдохом утыкается носом в пах. Дрожь, прошедшая по позвонкам, и рука, просунутая между ног, которую Фили только что замечает, говорят об одном – киборг кончил, и для разрядки ему хватило лишь прикосновения чужих пальцев. Эта мысль обжигает, оставленный без внимания член болезненно дёргается, и Дин нетерпеливо тянется приласкать себя, но не успевает: Кили первым сжимает в липкой ладони пульсирующую плоть и вбирает её губами, позорно скоро заставляя Фили выплеснуться себе в рот. - Блять, Эйдан, – потрясённо выдавливает из себя парень, постепенно приходя в сознание и пытаясь отдышаться, – где ты этому научился? - Ты что, забыл? Я же ни разу не был с девушкой, а с парнями сплю с шестнадцати лет. Киборг плавно вытягивается на кровати рядом с Дином, опасливо, но непозволительно близко. За окном чуть-чуть посветлело, и контуры двух тел отчётливей начинают проступать в ночном полумраке. - Надеюсь, тебе понравилось, – Кили смущённо улыбается. – Я очень хочу, чтобы тебе понравилось, – сообщает он доверительно. - Я кончил тебе в рот. С выражением тихого ужаса на лице Фили испуганно вздёргивает на Эйдана взгляд. Киборг поначалу хмурится, но потом, распознав в нём не отвращение, а дикий стыд, заходится тихим смехом: - Ну и что с того? Ты был вкусным… Он довольно жмурится и опускает на грудь Дина ладонь, перебирая золотистые волоски. Постепенно довольная улыбка сходит с его лица, оставляя выражение спокойствия и умиротворения. - Фили, могу я спросить? - О чём? - Кто это был тогда? – киборг поднимает глаза, и ладонь застывает на коже. – Тот странный парень. Что он от тебя хотел? Фили нервно прикусывает губу, подкладывая под затылок руку. Взгляд Кили был бы неразличим в темноте, но красный окуляр угольком тлеет в полумраке, застыв на лице Дина. - Я наёмник, Эйд, – наконец тихо шепчет парень, не решаясь посмотреть в сторону. – А с Варгом у меня… В общем, – он запинается, прежде чем собраться с мыслями, – с Варгом меня связывало одно дело. - Значит, это и есть Варг? – задумчиво обращается киборг скорее к себе, чем к Фили, и поясняет в ответ на брошенный удивлённый взгляд. – Наши пытаются поймать его, но пока что безуспешно. Дин прищуривается и смолкает, настороженно застыв рядом. Поэтому движение ладонью, которой ирландец вновь начинает поглаживать грудь, кажется ему неожиданным. - Варг – не моя забота, Фили. Я патрулирую улицы. Большего таким ущербным киборгам, как я, и не поручают, – он старается успокоить, неловко улыбнувшись, однако улыбка быстро сползает с его лица, когда Кили заговаривает вновь. – Но он хотел навредить тебе. Почему? - Сказал же, что моё это дело, – резко огрызается Дин, повернув к ирландцу голову. – Было моим. Тебя оно не касается. Не лезь. - Я всего лишь беспокоюсь… - Мало тебе досталось, что ли? – вскидывается парень, приподнявшись на локтях и встревожено-зло посмотрев на притихшего киборга. Эйдан рефлекторно тянет к окуляру бионическую руку и тут же отдёргивает её обратно, так и не донеся до лица. Обида, нанесённая Фили, захлёстывает, но всё, что может позволить себе Кили, так это с непониманием и мучительным укором уставиться на него в ответ. - Вечно я всё порчу, да? Невесёлая усмешка Дина вызывает у киборга лишь короткий горький смешок. Он, разочарованно завозившись, не знает, встать ли с кровати или же остаться. - Эйд, – в свою очередь зовёт Фили, и в его голосе ирландцу, кажется, слышится завуалированная просьба о прощении, – могу я тоже спросить тебя кое о чём? - Хм? – неопределённо мычит Кили, вновь вжавшись щекой в подушку. - Тогда, – хмуро начинает Дин из-за того, что вновь они затрагивают один и тот же момент, – ты очень странно выразился насчёт своего превращения в киборга. Что ты имел в виду? - Человечность, которую мы теряем с каждой новой деталью, заменяющей живую плоть. - В смысле? - Пластина, – Эйдан прикасается к ней рукой, – она синхронизирует работу всего неживого в наших телах. И, сама будучи искусственно созданной, вступает в противоречие с природой иного происхождения. Она силой старается подавить эмоции и чувства, преобразуя их под себя, преобразуя в то, что поддаётся заложенным в неё программным кодам. И чем больше во мне будет бионических сложных деталей, тем выше становится шанс… - Шанс чего? – спрашивает Дин, когда киборг надолго замолкает. - Шанс того, что однажды я попросту сдамся. Не захочу ничего чувствовать. - Но ты ведь не сдашься, верно? Эйдан, уставившись на парня, недоверчиво передёргивает плечами, по которым вдруг ползёт неприятный холодок. - Я не знаю… - Ты должен бороться, – с внезапным упрямством повторяет Фили и, наткнувшись на внимательный взгляд, который отчего-то смущает, неловко отшучивается. – Ты же ирландец, а ирландцы никогда не сдаются. - Сuimhneamh i gcónaí a flock, – усмехается киборг. – «Всегда помни свою стаю».* - Да, что-то вроде этого. Дин улыбается в ответ совершенно искренне. Когда Эйдан говорит на своём родном языке, – что, к сожалению, случается нечасто – то Фили тотчас вспоминается тот симпатичный молодой паренёк с фотографии, задумчиво прислонившийся к перилам, с тёмными кудряшками, которые нещадно треплет ветер. Паренёк без бионической руки и красного окуляра, без полыхающей пластины на виске. Тот Эйдан, застывший на потёртом куске бумаги, кажется ему теперь каким-то незнакомо знакомым, другом, чьё лицо никак не может всплыть из памяти, оставаясь там неясным туманным образом. За окном занимается рассвет, а на Дина совершенно внезапно наваливается сонливость. Тело, расслабленное после ласк, сковывает дрёма. Рядом раздаётся приглушенный зевок киборга – он на несколько мгновений, ворочаясь, прижимается к Фили бедром, да так и остаётся, почувствовав, как парень тоже притирается ближе. Не столько интимно, сколько доверчиво. Кокон умиротворения накрывает обоих, отбивая всякое желание двигаться. - Вообще, лучше бы обмыться, конечно, – на всякий случай предупреждает Эйдан, поморщившись от неприятного ощущения застывающей на коже липкой влаги. – Мне особенно. - Даже не шелохнусь, – не открывая глаз, бормочет Дин. – Иди, если нужно. - Нужно. Но не пойду. Киборг устраивается удобней и, замешкавшись, осторожно забрасывает бионическую конечность на изгиб чужого бедра. Фили крепче сжимает челюсти, глубоко вздыхает и… расслабляется. Если не открывать глаз, то ощущения довольно странные, но приятные. И Дин не открывает, довольно быстро, вопреки внутренней чуткой настороженности, проваливаясь в сон.