Тает снег

- Повтори «Я молился на тебя», - коротко проинструктировал Лаптев, что-то параллельно прикидывая в уме. – Нет, серьезно. Это у нас основная будет. Того, кто конкретно в ней накосячит, Юра обещал ушатать. Самосват несколько отстраненно кивнул и поежился от холода. Разумеется, не слишком-то тепло стоять статуей посреди улицы в феврале. Может быть, Лаптеву, закутанному в пуховик и пушистый вязаный шарф, мороз и действительно был нипочем, но Макс в одной лишь тонкой курточке, предназначенной исключительно для утреннего спринта на учебу, уже едва не окоченел. Ему так и чудилось, что сейчас из-за угла соседнего здания выпрыгнет Юрон с мешком теплой одежды за спиной и тут же примется его отогревать. Юноша тряхнул головой, отгоняя наваждение, и шмыгнул носом. Барабанщик что-то говорил и говорил, но юноша его не слушал, тайно мечтая прижаться к батарее и выпить даже не чая, а хотя бы просто кружку кипятка. - Ну и рожа у вас, Шарапов, - устало усмехнулся Андрей и натянул на Максима съехавший капюшон; тот лишь коротко кивнул. – Замерз ведь, как собака. У всех бедных студентов нет денег на теплую одежду? - Наверное, - небрежно отмахнулся парень; хотелось поскорее закончить эту странную беседу ни о чем. – Так что ты там говорил? - Ну, было бы неплохо, - продолжал Лаптев, убирая со лба выбившуюся прядь кудрявой темной гривы. Только сейчас Макс заметил, что сегодня мужчина выглядит особенно замученным, хотя весь маразм с переменами в составе группы еще даже не начался. Конечно же, ведь Андрей прекрасно знал, что ему вскоре придется пережить, сколько объездить юных дарований и скольким пообещать большое будущее. Надо сказать, Самосват сочувствовал уже бывшему согруппнику и честно хотел помочь ему. Только как? А барабанщик, поведя плечами, закончил: – Если бы вы с Мелисовым со всем разобрались как-то попроще. Не втягивая в ваши разборки группу, - драммер с легким, но ощутимым укором взглянул Максиму прямо в глаза; этот взгляд отчего-то пробирал до самых костей, и вокалисту даже на секунду показалось, что сейчас его, как какого-то провинившегося мальчонку, отчитают и поставят в угол. Лаптев тяжело вздохнул: - А то представляешь, как нам с парнями тяжело? - Да, - юноша коротко кивнул. – Но у вас же такое уже бывало. - Редкостный геморрой, - подтвердил драммер, хотя и тут же задумался. – Но тогда было чуток по-другому. Флаер плохо себе представлял, как может быть по-другому. «Музыкант музыканта стоит, - рассуждал он. – А уж вокалист вокалиста и подавно!» Но Лаптев будто бы умел читать мысли. - Может, ты еще не понял, но, что бы кто ни говорил, ты очень круто поешь, - пожал плечами Лаптев. – Круче Окунева. И это никакая не лесть. В лицо ударил колючий ветер, и Самосват сильнее натянул капюшон, но Андрея не мог пробить никакой холод. Да и что вообще могло его сломать? Нужно признать, Макс восхищался феноменальной выдержке приятеля: столько лет терпеть Мелисова, практически оборотня с его резкими скачками настроения, мужественно пихать Эпидемию везде, где берут и не берут, постоянно находиться в поисках музыкантов. «Он заслуживает быть лидером группы, - подумалось Максу, но он в ту же секунду отказался от этой мысли: - Но вряд ли он был бы руководителем лучше Юрона» Из чего парень сделал такие выводы? Пожалуй, он и сам не знал, но отчего-то Мелисов всё еще был для него авторитетом, даже после их встречи у Паши дома Макс не мог перестать его уважать. - Не знаю, чем Юра думал, когда выгонял тебя, - пожал плечами Андрей. – Но такого толкового горлодера, как ты, мы вряд ли еще найдем. - Вы найдете? – переспросил Макс, специально выделив голосом первое слово. - Я найду, - поправился мужчина и, кажется, немного поник. – Юра вообще на такое вряд ли способен. Повисла неловкая пауза. Максим уже вообще ровным счетом ничего не понимал: зачем Лаптев рассказывает ему всё это? Зачем они просто так стоят на улице в такой холод? Что именно Андрей хочет сообщить, но не может? - Классно поёшь, Самосват. Правда, очень классно, - глубокомысленно изрек Лаптев. – Если хочешь, я могу тебя в какую-нибудь группу закинуть. На что-то серьезное не рассчитывай, конечно, но с тобой они тоже вполне себе потянут. - Нет, - не медля с ответом ни секунды, решительно выдал Макс. – Я больше не хочу петь в группе. Сказать, что Андрей был удивлен, значит не сказать ничего. Сначала в нем завопило оскорбленное чувство справедливости: нет, как же это, чтобы такой талантливый парнишка бросил заниматься музыкой? «Тогда через пару лет вообще некому петь будет!» - сокрушался Лаптев, откровенно не понимая, что же нужно перенести, чтобы так запросто отказаться от любимого дела. Но через несколько секунд его будто бы осенило. - Да ты не бойся! – барабанщик попытался говорить бодро, и чтобы эта бодрость хоть отчасти передалась Флаеру. - Это только у нас Юрон такой тиран и деспот, у остальных должно быть лучше, - мужчина криво улыбнулся, щурясь и жмурясь от режущего глаза ветра. – Да я тебе за два дня могу такую группу подобрать, что просто… - Нет! - отрезал вокалист. Лаптев оглядел его с ног до головы и невольно поразился этой несколько нарочитой стойкости, сквозящей в облике. Сурово сдвинутые светлые брови, настолько сильно стиснутые кулаки, что костяшки пальцев побелели от напряжения, поджатые полные губы – да, юноша определенно был в своем решении тверд, как никогда. «К черту вокал, - неумолимо повторял про себя Самосват, хотя едва ли представлял себе, каково ему будет без отдушины. – Я справлюсь!» И, стараясь оставаться невозмутимым, соврал: - Больше не хочу. Андрей коротко выдохнул. За годы общения с Мелисовым он понял, что даром убеждения никак не обладает, а потому не стоит даже пытаться. «Захочет – вернется», - рассудил драммер и кивнул. - Так что там с MTV? – осмелился спросить Макс; всё-таки на улице было по-февральски холодно, и просто так стоять не было ни смысла, ни желания. – Что ты хотел сообщить? - Что-что, - пожал плечами музыкант. – В принципе, у нас ничего нового. Парни пашут, как проклятые, к выступлению готовятся. Разве что, - он выдержал недолгую, но исполненную драматизмом паузу; всё-таки надежда воззвать к совести Самосвата до сих пор теплилась в нем. – Без вокала всё равно плохо. - Ты хочешь, чтобы я вернулся, знаю, - юноша на секунду прикрыл глаза. Да и что тут может быть еще непонятного? Лаптев просто делает всё для группы и для лучшего друга; и эта профилактическая беседа, практически ничего в себе не несущая, и любые попытки удержать Макса. На какое-то мгновение Флаер даже задумался, стоит ли пойти Эпидемии навстречу, но тут же одернул себя: правила. Обещание. - Хотя бы на последние репетиции, - кивнул Андрей. – Попробуй, войди в положение. Совсем скоро выступление, да не где-то – аж на MTV! - в глазах музыканта тут же вспыхнула невероятная гордость за проделанную работу. Конечно, Лаптев действительно знал, как раскрутить группу, и очень неплохо умел это делать. Поездка в Барселону тоже, несомненно, была во многом его заслугой, и он был чрезвычайно доволен собой. Правда, не все музыканты его чувства разделяли: - Мы с Бушуевым уже все ногти сгрызли, вот до чего волнуемся! Ну, Князев с Захаровым как обычно, - мужчина устало, равно выдохнул и поджал губы; безо всяких сомнений, он просто терпеть не мог такого безразличия к общему делу. – Им пусть хоть камни с неба посыплются, на всё наплевать. - А как Юра? – вырвалось у Самосвата, и он тотчас же пожалел о сказанном, но виду не подал; слово, как известно, не воробей. - Юра? – драммер задумался. Что же ответить? Правду? О том, что Мелисов после визита к Паше даже отказывался ехать, если это будет последнее выступление с Максом? О том, что грозился распустить группу? Или о том, что обещал изорвать в клочья Окунева? «Ага, конечно, - невесело усмехнулся барабанщик и запустил пальцы в спутанные ветром кудри. – Чтобы Самосват и в Барселону с нами не полетел!» Совсем незаметно качнув головой, Лаптев нагло соврал: - Юра тоже переживает. - Понятно, - как показалось Лаптеву, несколько разочарованно шмыгнул носом парень и неловко закусил нижнюю губу. Пожалуй, он и сам не знал, что именно хотел услышать в ответ на собственный вопрос. Что Мелисов в порядке и больше не портит себе нервы, которые у него, к слову, и без того ни к черту, или наоборот, что он скучает. Внезапно Максу стало стыдно за собственный эгоизм, но ненадолго. «Нужно просто пережить эту поездку, - уговаривал себя Самосват, хотя уже сейчас ему было страшно, и вовсе не оттого, что предстоит выступление перед огромной аудиторией. – И всё будет как надо» - Так всё-таки что? Порепетируешь с нами пару раз? – Андрей, в общем-то, подозревал, каким будет ответ, но и отступаться от задуманного просто так ему не позволяла совесть; в конце-то концов, не будь драммер таким настойчивым мозгоклюем, как его однажды окрестил Мелисов, Самосвата бы и не взяли в Эпидемию. «Наверное, так было бы лучше, - рассуждал про себя Флаер, хотя в глубине души ни разу не соглашался с собственными доводами. Сложно сказать, чего ему стоило собрать волю в кулак и уверенно поставить для себя точку: – Вот и не надо продолжать!» - Прости, - юноша помотал головой, но в ту же секунду зачем-то примирительно положил ладонь на плечо Лаптева; правда, от мужчины не укрылось, как рука Максима предательски дрогнула. Самосват слабо улыбнулся краем губ: – Но я вас не подведу! Честно, я каждый день занимаюсь! - Так я верю, - натянуто улыбнулся барабанщик; он ни секунды и не сомневался, что Макс вполне понимает всю возложенную на него ответственность, равно как и осознавал, что вернуть его уже не выйдет. Мужчина замученно выдохнул. – Хороший ты парень, Самосват. Если всё-таки надумаешь вернуться… - на этих словах Андрей внезапно отчего-то осекся. Возможно ли такое вообще? «Вряд ли, - Лаптев склонил голову набок. – И что с ним Мелисов такое делал, что Макс его даже видеть не хочет?» Впрочем, Лаптев не знал, что виноват во всей этой кутерьме был вовсе не Юрон, и всё могло бы закончиться намного раньше и, к тому же, практически без потерь для Эпидемии. Флаер же только неопределенно покачал головой и пожал плечами. - Наверное, мне уже пора домой, - резко выдохнул парень; Андрей с мимолетным удивлением уловил, с какой странной дрожью в голосе, безо всякой теплоты он произнес это «домой», будто говорил не про собственную квартиру, а, в лучшем случае, про некий серый офис с грязными окнами и бесцветными кабинетами, погребенными под стопками и стопками одинаковых документов. Бесцельно выпустив изо рта облачко пара, юноша прикрыл глаза. – Меня ждут. - Могу доехать с тобой, если хочешь, - предложил Лаптев. Надо сказать, ему просто хотелось повидаться с Окуневым и услышать его правду, слишком уж яро Мелисов его ругал; ругал и проклинал, как никого и никогда прежде, при этом ровным счетом ничего не объясняя. «Куда я попал?» - временами Андрей задавался этим и впрямь каверзным вопросом, и сейчас для него было самое время. Самосват поправил ремень кожаной сумки и снова помотал головой. - Я и сам могу, - тихо заверил он, развернулся и, даже не прощаясь, так быстро зашагал в сторону метро, что Андрею оставалось только смотреть ему вслед. - Дурак, - вслух заключил он, когда юноша скрылся из виду. Хотя, в общем-то, следовало признать, что, как выяснилось, даже дурак может оказаться невероятным талантом, какого неплохо бы вернуть в группу. «Попробовать стоит! – неожиданно даже для себя подумал Лаптев. Правда, вставал вполне логичный и ожидаемый вопрос: как это сделать? – Да об косяк! Надо-то только помирить этих двух олухов и дело с концом!» Что же, рассуждал Лаптев совершенно верно. *** - Так, - Окунев тяжело нахмурил светлые брови и, прищурившись, взглянул на большие круглые часы, висящие на стене. Длинные черные стрелки медленно, но верно подбирались к половине десятого. – И чего это наших последних героев всё нет и нет? Самосват непроизвольно съежился. Вот уже четверть часа они с Пашей сидели в кафе недалеко от аэропорта (именно здесь было решено встретиться всей группой и уже отсюда выйти большим, красивым и мощным коллективом) и упорно, со всем присущим рвением ждали музыкантов Эпидемии, бессовестно опаздывающих. Особенно нетерпелив был Окунев, пришедший проводить Макса в путь, пожелать удачи на выступлении и помочь дотащить тяжелую дорожную сумку: уж очень ему хотелось увидеть Андрея и Юру. Первого хотелось допросить насчет поисков вокалиста, а над вторым, возможно, просто посмеяться. «Не станет же Юрец устраивать разборки в общественном месте, - ухмылялся юноша, радуясь своей почти абсолютной безнаказанности. – К тому же, Бушуев с Лаптевым ему за любые попытки люлей навесят!» - Может, у них что-то случилось? – отчего-то робко предположил Максим, устремив взгляд в пол. Признаться, он был рад этому опозданию, а в самых темных недрах сознания даже тайно надеялся, что парни вообще не придут, и тогда придется ехать домой, вместе с Пашей ругая их, на чем свет стоит, за нагло отнятое время. Но Флаер вполне осознавал, что это никак невозможно: слишком сильно музыканты ждали этой поездки, слишком сильно переживали из-за предстоящего выступления; слишком сильно, чтобы так запросто отступить на полпути. – Заболели, может быть… - Лень воспалилась. Причем, у всех разом, - фыркнул Окунев и, краем глаза заметив смятение Макса, решил не терять момент; он, как никто другой, знал, когда Самосват его действительно послушает, и это был именно такой случай. Паша бережно, с какой-то ломаной, лживой и неживой нежностью взял юношу за плечо. – Правильно ты сделал, когда от них ушел! – Флаер не заметил змеиной усмешки, мелькнувшей на губах друга. - Мелисов с его постоянными депрессиями и репрессиями, кажись, заразный! Максим молчал. Сейчас он мог сделать что угодно, лишь бы избежать уже окончательно неотвратимой поездки. И пугало не само выступление перед огромными толпами обывателей и не очень, а компания, в которой предстоит петь. Один человек, с виду улыбчивый и приветливый, портил всё. Самосват не мог сказать, что думает о нем, просто не был на такое способен. «Он побил Пашу! – твердил он раз за разом, пытаясь убедить самого себя в том, что это действительно причина разорвать с гитаристом все отношения. – А еще я просто обещал» Самосват привык сдерживать свои обещания, хотя Юра иногда и называл это качество слабостью. Окунев уже давно был абсолютно уверен, что поездка никак не изменит положение дел. Последний визит окончательно укрепил мысли Паши: до чего же к месту пришелся образ избитого мученика со сломанным носом! Парень улыбнулся и на секунду прикрыл глаза. «Всё справедливо! – самодовольно и гордо кивнул он сам себе. – Я снова в выигрыше!» Правда, Павел хорошо знал, наученный не всегда приятным опытом, что перестраховаться или, как он любил это называть, «сохраниться» надо всегда. - Волнуешься? – казалось, глупее вопроса и вовсе не придумаешь. Конечно, Окуневу было более чем понятно, что Макс и вправду волнуется до такой степени, что, наверное, стоит остальным музыкантам появиться, как он тут же начнет рвать на себе волосы. Но юноша только зачем-то горько зажмурился и сморщился, будто только что проглотил лимон, и помотал взъерошенной головой. - Нет, - открыто соврал он; Паша не сдержался и коротко усмехнулся. «Если уж обманывает, то мог бы делать это качественно», - снисходительно улыбнулся Окунев. - Тогда почему трясешься? – на какое-то ничтожное мгновение Максу показалось, что в голосе друга скользит насмешка, но виду он не подал. - Если только немного, - Самосват выдохнул и пожал плечами. Но вдруг что-то дернуло его, и с губ сорвалось одно-единственное слово: - Страшно. Страшно. Да, это действительно было так. Как теперь смотреть в глаза Юрону? Как побороть в себе желание бросить всё и просто… не сдержать обещание? «Надо держать слово, - так решил для себя Флаер. – Тем более, если я дал его Паше!» А перед Окуневым юноша чувствовал какую-то совсем непонятную ответственность, будто был ему чем-то обязан. Что же, долг в действительности был, всё-таки Павел пустил его к себе жить, когда идти было практически некуда. Паша расплылся в совершенно не человеческой улыбке, хотя Макс, уткнувшийся взглядом в пол, всё равно не увидел ее. «Самое время», - решил для себя парень и, откинув растрепавшиеся волосы за спину, попытался за плечи приобнять Самосвата. Флаер, сам того не желая, вздрогнул: ему всё еще были непривычны холодные, неестественно сильные, отчего-то напоминающие змей пальцы Окунева. - Не бойся, - негромкий, сильный и слегка хрипловатый голос звучал ободряюще, но было в нем еще и что-то неуловимо присущее Паше, что настораживало. Максим почувствовал, как те самые холодные змеи перебирают его волосы, и едва успел побороть в себе желание отпрянуть, сползти под стол и там укрыться ото всех. «Он хочет помочь, - словно мантру, повторял про себя юноша. – Просто помочь!» - Никто тебя не обидит. Прозвучало так, словно это мать уговаривает свое нерадивое чадо наконец-то перестать капризничать и пойти в детский сад. Стойкое желание вырваться из этих странных, неприятных объятий стало лишь сильнее. «Зачем я только сказал!» - сам себя ругал парень, хмурясь и жмурясь. - Я могу сейчас попробовать найти билеты. Тогда полетим вместе, - предложил Паша, хотя и сам осознавал, что идея откровенно бредовая и вряд ли получится воплотить ее. Макс решительно затряс головой. Конечно, он понимал, что Окунев очень бы помог, но отчего-то шестое чувство подсказывало, что брать его в дорогу – идея явно не из лучших. - Не стоит, - коротко ответил Самосват, и Павел только пожал плечами. – Я сам справлюсь. Повисло недолгое, но достаточно тяжелое молчание. Максиму было просто нечего больше сказать, а Паша выжидал. Почему-то ему казалось, что нужный момент для той самой «перестраховки» еще не наступил, и каждая секунда была в счет. Стиснув покрепче плечо друга, юноша сам для себя кивнул. - Помнишь обещание? – каверзный вопрос, это знали оба. И оба понимали, что иначе быть не может. - Помню, - Флаер почти незаметно кивнул, и на секунду ему показалось, что он будто бы разучился дышать. Вот оно, одно из тех ненавистных правил, которые юноша поклялся соблюдать. Неясно только, кому поклялся. – Можешь не переживать, я сдержу его. Окунев удовлетворенно кивнул; необходимо было напомнить об этом Максиму. «Но мы не закончили», - гадко улыбнулся себе под нос юноша. - Знаешь, Макс, - просто обратился Паша, но тут же, решив больше не тянуть, резко продолжил: – Мне кажется, я в тебя влюбился. Самосват наконец поднял глаза на собеседника. Не сказать, что он был слишком сильно удивлен такой новостью (всё-таки Окунев вел себя далеко не так, как положено другу), нет; скорее тем, как Паша это рассказал. Просто и обыденно, практически без эмоций, как мог сообщить о результатах какого-нибудь волейбольного матча или, куда ни шло, что дома закончились салфетки и надо прикупить пачку. Не было ни сбитого учащенного дыхания, ни дрожащих рук и коленей, ни застенчивого взгляда. На миг Флаеру подумалось, что Павел и вовсе не человек, но он быстро выкинул эту мысль из головы. «Не шутит, - сразу понял Макс. – Да и стал бы?» Хотя Флаер вряд ли мог ответить на собственный вопрос. Молчание затянулось, но Самосват даже не думал его прерывать; просто не знал, как это сделать лучше. - Ничего не требую. Не Мелисов же, - практически бесцветно, снова безо всяких эмоций усмехнулся юноша. – Просто, чтобы ты знал. Максим лишь молча кивнул; ничего не оставалось ответить. «Нельзя отталкивать, - так думал парень, вздрагивая от собственных мыслей; снова вездесущее «нельзя». – В конце концов, я ему вправду обязан. А еще, - он закусил губу. – Еще, если бы не я, Юра бы не сломал ему нос» Дверь скрипнула, и юноши одновременно подняли головы. У входа стояли, тихо переругиваясь и гремя чемоданами, Мелисов с Лаптевым. «Вместе пришли, - Окунев не сдержал улыбки. – Тем лучше!» - Дубина, из-за тебя опоздали! – уже вовсю отчитывал Андрея, как младшего брата, гитарист, параллельно хмурясь и проверяя карманы на наличие телефона и ключей. – Ну и поехал бы без этой своей треклятой ветровки, ничего бы не случилось! - Хорош кислород переводить! – почти обиженно отозвался барабанщик, поправляя ремень дорожной сумки на плече. – Вон, видишь, никто еще даже не пришел! Мужчины синхронно осмотрели территорию. Оба они уже через две секунды заметили Самосвата с Окуневым, почему-то не спешили окликнуть их. - Макс, - наконец выдохнул драммер и, неуверенно взяв друга за локоть, поволок его к вокалистам. - Привет, - Флаер слабо попытался как-то скинуть Пашину руку с плеч, но безуспешно: Окунев прижимал его к себе так, будто Максим мог просто сорваться с места и улететь. Юноша почувствовал, как вмиг ему становится будто бы тесно в собственном теле, лоб покрывается испариной, и бросает то в жар, то в холод; не сказать, что это было приятно. - Привет-привет! - тоже поздоровался Паша. – И тебе, Юрец, отдельные приветствия! Лаптев напрягся, как кот перед прыжком, и приготовился к тому, что в любую секунду могут пригодиться кулаки. Самосват еще сильнее сжался. - Опять пришел для моральной поддержки? – зло выплюнул Мелисов. – Уж не бойся, не такие мы и звери! - Спорное утверждение, - в ответ усмехнулся Павел. – И не опять, а снова! - Давайте будем жить дружно! – предпринял первые и последние попытки разрядить обстановку и установить хотя бы временный мир Лаптев; ему банально было жалко уже во второй раз зажатого в самом центре намечающейся драки Максима. Андрей, конечно, допускал, что юноша и сам сможет за себя постоять, но шестое чувство подсказывало: защита явно не помешает. - Паша, - выдохнул Макс, и все непроизвольно устремили взгляды к нему. Никто, признаться, не ждал, что Флаер подаст голос. – Правда, тебе уже пора. Надо сказать, Окунев тоже был весьма удивлен. Кажется, Самосват только что отправил его домой, бессовестно и бескомпромиссно. «Может, это и к лучшему, - успел сообразить Павел. – В случае чего Лаптев может и не удержать Мелисова!» Секунда понадобилась Паше, чтобы принять очень простое решение: бежать действительно надо. Или хотя бы не бежать, но медленно двигаться в сторону дома. Выпустив друга из объятий, парень поднялся на ноги и, размяв плечи, подхватил сумку. - Я тебя встречу, - кивнул он Максу вместо прощания. - Обязательно, - за Самосвата ответил Юра. Еще раз окинув собравшихся буквально сочащимся ядом взглядом, Окунев зашагал к двери. Лаптев наконец-таки смог вздохнуть полной грудью и более-менее расслабиться; основной агрессор соизволил удалиться. Флаеру было откровенно нечего сказать. Да и нуждалось ли случившееся в комментариях? Вряд ли. Дверь снова противно и протяжно заскрипела, и в проеме показались как обычно беззаботные Князев с Захаровым. - Видимо, выступление всё же состоится, - натянуто улыбнулся Юрон. Максим на секунду зажмурился.