Миражи

Какая же она худенькая, и кожа прямо просвечивается. Мягкая кожа, нежная-нежная, как у всех баджорок. Руки, правда, в мозолях, но это пройдёт. Не забыть бы достать для неё бальзам из трав. Заснула. Ресницы длинные, золотистые, чуть вздрагивают. Так и тянет провести ладонью вдоль розовой щеки, спуститься ниже, к шее, к плечам, расстегнуть ворот блузы… Нет, пока нельзя. Пугливая она слишком, в панику впадёт. А он не собирается брать её насильно, совсем нет. Она сама к нему придёт. И ждать осталось недолго. У неё же всё на лице, как в зеркале. Смешная. Маленькая смешная дикарка. Сама ещё не понимает, как ей повезло. Так бы и померла там, на Баджоре, в грязи, в холоде. Долго бы не протянула. А сейчас… Да сейчас перед ней – весь мир. Дукат не зря гордился своим мастерством пилота: шаттл при посадке едва тряхнуло, Меру даже не проснулась – лишь повернула голову и что-то пробормотала. Отключив системы, он повернулся к ней. - Меру, - легонько коснулся её лба, сдул упавшую на глаза прядь. – Пора вставать, мы прилетели. Влажно-серые глаза распахнулись. - Табан, - сонно вздохнула она, - а где… Приподнявшись, она тяжело вздохнула и отвела глаза. - Простите. Мне снился… - Дом, я понимаю. Открыв дверь шаттла, Дукат подал молодой баджорке руку. - Ты сильная женщина, Меру. И я не сомневаюсь, что твои близкие оценят по достоинству твое мужество. Солнечный свет брызнул в глаза, и Дукат невольно заслонился ладонью. А Меру изумлённо распахнула руки: - Как здесь красиво! Горы… Я никогда не видела гор. И небо такое чистое… Как у нас в Дахкуре в начале лета. Я обязательно должна это всё зарисовать! - Ты художница? – с улыбкой спросил Дукат. - Рисую немного, - она отвела взгляд. – У меня редко есть на это время. - Теперь будет, - подмигнул он. – Слушай, а меня нарисуешь? - Вас? – растерянно переспросила Меру. – Ох, я даже не знаю. Мне как-то больше удаются пейзажи. Ну, или религиозные сюжеты. - А ты попробуй. Очень хочется увидеть себя со стороны. На столе у неё стоял ящик с красками, коробка мелков, подставка с кистями разной формы и размеров, большинство из которых она видела лишь на картинках. Холст, бумага, картон были кипами свалены в углу – только выбирай. Меру не могла решить, за что ей прямо сейчас больше всего хочется взяться. Она ходила по комнате, тихонько напевая, улыбаясь самой себе. Сворачивалась клубком на мягком пуфе, потягивая молочный коктейль. Примеряла платья, пытаясь выбрать, какое ей надеть сегодня. «Если что, я в соседнем номере», - сказал ей Дукат и не показывался. Он, кажется, даже здесь не собирался домогаться её. Выходит, неправда, что все кардассианцы лишены деликатности. Распахнув двери, Меру в очередной раз вышла на балкон. Ах, если бы Реон, Пол и Нерис могли увидеть эту красоту! Какие пушистые облака – словно пёрышки. Какая яркая синева. В это небо, как в озеро, хочется бултыхнуться с разбега. - Вот ты где, - негромко сказал Дукат. – Какие у нас планы на вечер? Вздрогнув, она обернулась. - Что вы имеете в виду? - Я имею в виду, чем ты хочешь заняться, - со смешком пояснил он. – Поплавать по реке? Или на солнечных лошадях покататься? А можем здесь остаться, посмотрим голофильмы. - Голофильмы хочу, - сказала Меру. – Про то, как главная героиня попадает в сказку. - И встречает своего возлюбленного? – Дукат подмигнул ей. – Хорошо. - А потом гулять пойдём, - решила она. – Закаты здесь, должно быть, поразительные. - Как раз солнце уже не так ярко светить будет для моих глаз. Подхватив Меру на руки, Дукат перенёс её через порожек и бережно опустил – она даже испугаться не успела. - Это будут замечательные каникулы, Меру. Я тебя уже обожаю. Опустив сумку на пол, Табан вытер лоб. - Ребята, идите сюда! Смотрите, что у меня есть. Дети гуськом выбежали из своей комнаты. Реон, самый высокий, аж привстал на цыпочки. - Что там, пап? Покажи! Жестом фокусника Табан достал из пакета плюшевого медведя. Он был уже весь потрёпанный, побитый жизнью и молью, вместо левого глаза кто-то приспособил ему треснувшую насадку от репликатора, но восхищённое «О!» вырвалось у детей единогласно. - Это мой! – Реон ухватил медведя за лапу. – Он мой, правда, пап? - Вообще-то, я купил его для Нерис, - мягко сказал Табан. – Но, думаю, она будет разрешать вам поиграть с ним. Потеребив пальцем кончик носа, Нерис глубоко задумалась. - Ладно, - наконец сказала она, и отец улыбнулся. - Умница моя. Вы уже поели? - Да, пап, - Пол кивнул. – Моба очень вкусная. - Хорошо. Потрепав детей по макушкам, он побрёл к себе в каморку. Как похолодало сегодня… Что с ними было бы, останься они под открытым небом? Реон такой слабый, да и Нерис здоровьем не отличается. Сможет ли он, Табан, хоть когда-нибудь искупить ту жертву, которую Меру принесла ради них всех? - Дукат? – Меру откинула голову на спинку дивана, распущенные волосы мазнули её по щеке. – А можно мне ещё канара? - Хватит, хватит, - рассмеялся он, принимая у неё стакан. – Тебе и этого-то много. - Я его ещё никогда не пила, - вздохнула Меру, чувствуя, как разливается по рукам и ногам приятное, дурманящее тепло. – Он очень… очень необычный на вкус. - На Кардассии его многие любят. Уберу-ка я, пожалуй, бутылку: мне тоже не стоит напиваться. Беззаботный, чуть расфокусированный взгляд скользнул по его лицу. - Почему? - Потому что я не смогу себя контролировать, глупенькая. Начну к тебе приставать. А ты будешь вопить и отбиваться. – Поднеся ладонь ко рту, он зевнул. – Вечер наш будет безнадёжно испорчен. - Погоди… А почему я должна вопить и отбиваться? Он пожал плечами: - Не знаю. Наверное, потому, что ты боишься меня. Наморщив лоб, она кивнула. - Да, боюсь. Немного. Но уже не так, как раньше. - А раньше, что, сильно боялась? - Жуть! Знаешь, - она сонно вздохнула, - я всегда думала, что кардассианцы уродливые. А ты… ты очень даже симпатичный. - Да ну? – хмыкнул он, подперев подбородок ладонью. – И что же тебе во мне нравится? - Ну, - Меру неуверенно протянула руку, - твои волосы. Они такие гладкие, жёсткие… И твои глаза. Удивительные. В них столько всего… И нос, - она наклонилась ближе, касаясь чешуйчатой перепонки. – И твои… твои… Дукат не стал дослушивать этот заплетающийся монолог: кольцом обхватив талию Меру, он притянул её к себе и поцеловал мягкие, пахнущие канаром губы. Она глухо охнула, но отстраниться не попыталась, позволила ему скользнуть языком дальше, внутрь. Его свободная рука нырнула ей в волосы, придерживая затылок. До чего мягкие, как шёлк, до чего хочется прямо сейчас повалить её на диван, задрать это лёгкое, свободное платье, забросить её ноги себе на плечи. Она позволит. И будет кричать, задыхаться от наслаждения – а завтра протрезвеет и впадёт в истерику на три дня. Нужны ему такие сложности? Заставив себя отстраниться, Дукат коснулся ладонью её щеки. - Уже поздно, Меру, - мягко сказал он. – Мы решили утром сходить в горы, ты помнишь? - Угу, - вздохнула она. - Надо ложиться. Давай я донесу тебя до кровати. Она мотнула головой: - Я сама. Ну, сама так сама. Дукат на всякий случай приобнял её за плечи, чтоб не грохнулась. Хорошо всё-таки, что он сам надраться не успел. Кира Меру отдастся ему добровольно, и без всякого канара. Как и все, кто был до неё. Микстуру от похмелья для неё кто-то оставил на прикроватном столике. После того, как пальцы Меру доползли до кружки и она сделала глоток, на лоб перестала давить махина размером с космическую станцию, и свет уже не бил так по глазам. Пить, правда, по-прежнему хотелось, но паршиво было не от этого. Увы, Меру вчера выпила недостаточно много для того, чтобы события вечера стерлись из её памяти. Она сама лезла, именно что лезла с объятиями к гал Дукату. И называла его симпатичным. Если бы он захотел… По спине Меру пробежала дрожь. Дукат мог сделать с ней вчера всё, что угодно – она бы и не подумала сопротивляться. Разве ей не было хорошо от его прикосновений? Он кардассианец, Меру, помни, он кардассианец. А у тебя муж, дети… - К тебе можно? - Сейчас, одну секунду! Вскочив, она стащила со спинки стула шёлковый халат и поспешно набросила его поверх ночной рубашки. Застелила постель, метнулась к зеркалу, пару раз взмахнула расчёской. - Заходите. Пророки, как она теперь посмотрит ему в глаза? Дуката, похоже, этот вопрос совсем не волновал. Присев рядом с ней, он взял её руку в свою. - Долго ты спала, Меру. Я уж успел по парку прогуляться. Как ты? - Ничего, - смущённо выдохнула она. – Напомните мне больше никогда не пробовать канар, гал Дукат. - Да хватит уже этих официальностей, - он махнул рукой. – И я рад, что вчера мы многое узнали друг о друге. Тебе нечего стесняться, Меру, - он ободряюще пожал её пальцы. - Вы правда так считаете? - Ну конечно. Наклонившись, он поцеловал её в щёку. - Что ты думаешь насчёт Парка развлечений, Меру? Странным было бы приехать на Лакариан и не посетить его. - Парк развлечений? – она улыбнулась. – Звучит заманчиво. Когда я была маленькой, я один раз каталась на колесе обозрения. Ох, как у меня дух захватывало… - Ты не боишься высоты? - Нет. А вы? - У кардассианцев не бывает иррациональных страхов, - засмеялся он. – Решено. Собираемся.