Миражи

- Ещё воды? – Лума протянула Меру стакан. - Спасибо. Мне уже легче, живот не так крутит. - Я же говорила, не надо наедаться, - с сочувственной улыбкой Лума опустилась рядом на софу. Меру блаженно прикрыла глаза: - Ты бы знала, сколько я не ела свежей мобы… О веклаве я уж и молчу. И я наконец-то согрелась. - К этому не надо привыкать. Знаешь, кардассианцы – они ведь и рассчитывают, что мы купимся на вкусную еду, на роскошь, на красивые платья. Меру вздохнула: - Конечно, ты права. Но раз уж мы пока здесь… Сколько у нас до выхода? Лума покосилась на таймер: - Этот надсмотрщик, Бассо, сказал, мы должны быть готовы через час. - И нас вот так сразу поведут… к кардассианцам? - Не знаю. Надеюсь, что нет. Меру повернулась к подруге, осторожно коснулась её завитых волос: - Ты красивая. Нерис сразу сказала, что ты красивая, а я только сейчас поняла. - Ты тоже очень красива, - тихо сказала Лума. – Мы похожи, правда? Меру покосилась на зеркало: - Что-то есть. Вот только… Она вновь поправила волосы, и пальцы Лумы коснулись её запястья: - Не обращай внимания. Шрам совсем не видно. - Табан тоже так говорил, - Меру задумчиво улыбнулась. – Знаешь, этот кардассианец… он меня порезал за несколько дней до моей свадьбы. Я ревела всю ночь, не знала, как Табану покажусь. А он рассердился: и думать, мол, забудь, чтобы бросить меня. Мы будем вместе, что бы с тобой ни случилось. Лума наклонила голову. - Табан – благородный мужчина. - Я надеюсь, кардассианцы всё-таки исполнят своё обещание и помогут моей семье. Не представляю, как Табан с детьми без меня… - Нельзя рассчитывать на кардассианцев. Мы должны сами бороться за свою семью. - Лума, а у тебя остались родные на Баджоре? Помолчав, она мотнула головой. - Моего отца убили кардассианцы, мать умерла в лагере от голода и болезней. Братья без вести пропали. Но у меня есть друзья, - её голос повеселел. – Мы с ними свяжемся, вот увидишь. - Да помогут нам Пророки. Поднявшись, Меру подошла к шкафу. - Надо одеваться, Лума. Думаю, нас не поймут, если мы выйдем в том, в чём нас привезли. Да я и сама это больше не надену. Лума пожала плечами: - Достань мне какое-нибудь платье. - Думаю, тебе пойдет тёмно-сиреневый, - Меру восхищённо разгладила тонкую шёлковую ткань. Примерь-ка. А я возьму голубое… Нет, Табан говорил, что больше всего мне к лицу зелёный. Эх, увидел бы он меня в этом платье! Осекшись, она положила платье на софу. - Глупости я болтаю, да? Я просто очень по мужу соскучилась. - Я понимаю, - кивнула Лума. – Помочь тебе со шнуровкой? - Да, пожалуйста. Подойдя к зеркалу, Меру повернулась к подруге спиной. Их выстроили возле широкого иллюминатора в два ряда, точно на парад или на расстрел. Розовощёкий Бассо с самодовольной улыбкой прохаживался мимо. - Помните, - гундосил он, - одна неучтивость, один промах с вашей стороны, и вы отправитесь в лагерь. Незаменимых среди вас нет. - Уж лучше в лагерь, - чуть слышно процедила Меру. Сейчас ей и впрямь в это верилось. Из лагерей мало кто возвращался живым, но там, наверное, хотя бы не придётся ложиться под кардассианцев. - Смирение и послушание должны стать для вас… - Довольно, - раздался от двери спокойный, властный голос. Высокий, молодой ещё кардассианец со значком гала подошёл к ним, а у двери осталось двое солдат. - Добро пожаловать на Терок Нор, - негромко, но внушительно произнёс он. Цепкий взгляд серых глаз обвёл их всех, одну за другой, и Меру невольно опустила глаза. – Я надеюсь, ваше пребывание здесь будет приятным и комфортным. Знаю, среди баджорцев бытует предрассудок о том, что все кардассианцы грубы и жестоки. Увидите, - он слегка улыбнулся, - это не так. Мы способны на великую доброту. Услышав короткий злой смешок Лумы, Меру вздрогнула: а ну как и у этого гала острый слух? К счастью, тот был слишком увлечен собственной речью. - С вами будут обращаться в высшей степени учтиво. Вы ни в чем не будете нуждаться… Сейчас или никогда, поняла Меру. Пересилив робость, она подняла голову и спросила: - Что будет с нашими семьями? - Молчать! – рявкнул Бассо. – Кто давал тебе разрешения открыть рот? Охрана… Солдаты дёрнулись было вперёд, но гал обернулся через плечо: - Стойте, где стоите. Он подошёл к ней совсем близко, она почувствовала сладковато-терпкий запах его одеколона – или чем кардассианцы себя поливают. Твёрдые подушечки пальцев осторожно, почти ласково приподняли её подбородок. - С вашими семьями всё будет в порядке. Это я вам обещаю. Губ кардассианца вновь коснулась улыбка, его пальцы скользнули по её щеке, отводя длинную прядь. Меру пыталась заставить себя не трястись. Вдруг он нахмурился, в серых глазах мелькнула тень потрясения. - Что это? Меру зажмурила глаза. Вот теперь точно конец. Никуда они с Лумой не успеют бежать. Гал просто прикажет расстрелять её прямо здесь. - Простите, господин префект, простите, - бессвязно лепетал Бассо, - я не заметил брака… Сейчас её уберут. Префект?! Так это сам… Кардассианец медленно провёл кончиками пальцев вдоль её шрама. - Бассо, дермальный регенератор. - Но, господин префект… - Сейчас же, - в голосе гала послышалось нетерпение. Что-то холодное, металлическое прижалось к щеке Меру. Она рискнула открыть глаза. - Расслабься, - тихо сказал префект, наклонившись к ней, и включил прибор. По щеке словно побежала струйка воды. - Это не больно, - шепот обволакивал, подчинял, - всё хорошо… Расслабься. Убрав регенератор, он слегка наклонил голову, точно любуясь. Меру машинально провела по щеке ладонью и беззвучно ахнула: кожа была совсем гладкой. - Как красиво, - выдохнул гал и повернулся к Бассо: - Можете продолжать. Сделав знак охране, он направился к выходу. Осмелев, Меру повернула голову – и, поймав её взгляд, кардассианец улыбнулся. Ей. - Я боялась, что он с тобой что-нибудь сделает, - шепнула Лума, наклоняясь к подруге. - Всё в порядке. А кто он? Неужели действительно… - Гал Дукат, - сквозь зубы пробормотала Лума. – Глава оккупационного режима. Убийца. В зале было душно, остро пахло канаром и какими-то благовониями. У Меру сразу закружилась голова, она поспешила отойти к стене, опираясь на локоть Лумы. Сквозь гремящую музыку до них доносились обрывки разговоров: - …А ты откуда, из Роканты? Надо же – я там служил три года. Почти земляки. - …Ещё канару, глинн? Или, может, потанцуем? - …А почему ты худая такая? Вас что, на Баджоре правда не кормят? Обхватив себя руками, Меру тяжело вздохнула. - Странное всё-таки у Пророков чувство юмора. Кто бы мог подумать: у меня красивое платье, я наконец сыта, а на душе так погано. Какой-то кардассианец, недобро ухмыляясь, подошёл к ним. Его пальцы больно сжали руку Меру, и она с трудом заставила себя не отшатнуться, не закричать. - Что, так весь вечер и думаешь стенку подпирать в одиночестве? Не выйдет. Он потащил её куда-то в угол. Беспомощно оглянувшись, она встретилась с полным отчаяния и тревоги взглядом Лумы. Какие же холодные руки у этого офицера, какое неприятное лицо. Табан, где же ты? Почему ты позволил увести свою жену на потеху ложкоголовым, почему не спас? Кардассианец притиснул её ближе, полез ладонью в вырез платья. Только бы обморок, колотилось в голове у Меру. Только бы обморок. - Оставь её! – сквозь шум в ушах пробился знакомый голос. Кто-то оттащил от неё кардассианца, и она жадно глотнула воздуха. - Да я ничего ей не говорил! Я только… - Меня не интересует, что ты говорил. Меня интересует, что ты делал. Заставив себя повернуть голову, Меру увидела гал Дуката. Он взглянул на неё, и холодная ярость на его лице сменилась участием. - С вами всё в порядке, госпожа Кира? - Д-да. Кажется. - Я прошу у вас прощения за поведение своего подчинённого, - негромко сказал Дукат. – Надеюсь лишь, что вы не осудите нас всех за наглое поведение одного. Она не знала, что ответить. Коленки у неё подкашивались, больше всего ей хотелось оказаться за миллионы световых лет отсюда. Дукат, кажется, это понял. - Бассо! Отведите эту женщину в каюту. Потрудитесь проследить, чтобы её не побеспокоили. Бассо почтительно поклонился: - Прошу вас, госпожа Кира. Меру не видела, куда её ведут – несколько раз она едва не ударилась о стену. Бассо брал её под руку, осторожно подталивал: - Сюда, пожалуйста. Наконец добравшись до каюты, она вытянулась на кровати без сил и уткнулась лицом в подушку. Это была не та комната, в которую их с Лумой поселили. Немного придя в себя и осмотревшись, Меру поняла, что новая каюта гораздо просторней и роскошней – даже компьютер на столе стоял. Подумать только, у неё – компьютер! А Луму, что же, сюда переведут? Не похоже: кровать всего одна, хотя и широкая. Прижав ладонь ко лбу, Меру растерянно покачала головой. Лума ведь осталась на вечеринке – что с ней сделают эти кардассианцы? Надо было вызволять подругу. Вот только как? Вернуться? Вряд ли тот офицер ещё раз осмелится на какие бы то ни было поползновения, но… От одной мысли, что надо будет снова войти в зал, Меру начинала бить дрожь. Да и как туда добраться? Её вели какими-то коридорами, она и не помнит. За спиной раздался слабый шорох – это открывались двери. Обернувшись, Меру увидела на пороге гал Дуката с большой серебристой коробкой. - Добрый вечер, госпожа Кира, - он слегка наклонил голову. – Как ваше самочувствие? - В порядке, - она отступила к кровати. – Уже лучше, намного лучше. - Рад это слышать, - он поставил коробку на стол. – Вы молочный шоколад любите или чёрный? - Что, простите? Меру попыталась вспомнить, когда она вообще в последний раз видела шоколад. - Здесь и тот, и другой – на всякий случай, - Дукат опустился на софу. – Мне известно, что в вашей культуре женщинам принято дарить цветы, но я не знаю, какие вам нравятся. Боялся ошибиться. - Баджорская сирень, - пробормотала Меру. – Табан дарил мне на свадьбу. - Табан – это ваш муж? - Да. Гал Дукат, - сцепив ладони в замок под грудью, она подошла к нему. – Я о вас слышала много разного, но мне кажется, вы знаете, что такое сострадание. Поймите, у меня муж и трое детей. Младшей, Нерис, три годика. Пожалуйста, отпустите меня к ним. Дукат задумчиво кивнул. - Я понимаю вас. Разлука с детьми – это тяжело. У меня у самого четверо сыновей. Они далеко от меня, на Кардассии Прайм. - Вы скучаете по ним? – тихо спросила Меру. - Ужасно скучаю. У меня не получается навещать их больше, чем три-четыре раза в год. Но я знаю, что моё пребывание здесь приносит им намного большую пользу, и мирюсь с разлукой. - Что ж, - улыбнулась она, - у вас должность такая. - Подумайте, как вы поможете своим близким, если останетесь на Терок Нор. В Дахкуре ведь сейчас тяжело с продовольствием. О лекарствах, тёплой одежде и игрушках я и не говорю. А раз вы здесь, члены вашей семьи попадают в программу государственной поддержки. Их обеспечат жильем и питанием, будут оказывать им первоклассную медицинскую помощь. - Вы говорите правду? - Вы сами сможете это проверить. Разумеется, если вам здесь настолько тяжело и вы хотите вернуться, я не стану вас удерживать силой. Но тогда, боюсь, ваша семья останется в бедственном положении. Решать вам, госпожа Кира. Помолчав, она заглянула ему в лицо: - Полагаю, если я останусь, это будет значить, что я стану вашей наложницей? - Я вас не стану ни к чему принуждать. И никто другой не посмеет навязывать вам своё общество. Единственное, о чём я вас прошу – ваша компания. Здесь, на станции, не так уж много женщин и мужчин, с которыми я могу быть откровенным. - А почему вы решили, что можете быть откровенным со мной? - У вас хорошее лицо, - улыбнулся Дукат. – Вы мне не выстрелите в спину. - Я и стрелять-то не умею, - негромко рассмеялась Меру. – Вы знаете, я должна подумать. - Хорошо, - Дукат поднялся. – Я буду надеяться. Вы не против, если завтра мы с вами увидимся? Я хочу показать вам Терок Нор. - Давайте увидимся, - кивнула она. Взяв её руку в свою, Дукат поднёс тонкие пальцы к губам. Меру невольно задержала дыхание. - До завтра, госпожа Кира. - До завтра, гал Дукат.