***
Первый глоток воздуха поступил с вдохом в его легкие обжигающей, раздирающей волной, прошелся по бронхам прямо в альвеолы, расправляя их, принося первую дозу кислорода, и ушел с выдохом, оставляя за собой вакуум. Он попытался вдохнуть еще раз, но на грудь словно поставили десятитонную плиту. Он попытался закричать, но его рот открылся, не издав и звука. Его зрение начало темнеть, едва прояснившись. — Острая дыхательная недостаточность. Начать дыхательную реанимацию, — сказал кто-то рядом. — Это респираторный дистресс-синдром. Я вас предупреждал, что это возможно при таком резком выведении из криозаморозки. На его лицо легла маска, и кислород опять ворвался в его легкие. — Приготовьте сурфактант. Надо начать заместительную терапию, если вы хотите как можно скорее его использовать. — Именно для этого вас и привели сюда, доктор, — голоса шли отовсюду. Почти полностью сосредоточившись на дыхании, он мог только краем сознания воспринимать то, что творилось вокруг него. — Я знаю, — мягкая рука коснулась его лба, убирая оттуда мокрые волосы нежным движением. Он приоткрыл глаза, пытаясь сквозь мутную пелену из слез рассмотреть лицо говорящего человека, — но то, что вы делаете, — это зверство. — Как поживает Катя, доктор? Рука тут же исчезла, оставляя за собой только призрачное ощущение прикосновения. — Я понял. Я все сделаю, — сказал все тот же голос. — Я надеюсь, в аду для вас найдется самое горячее место. Послышался хохот. Сказанное очень развеселило человека с резким голосом, который спрашивал про Катю. — Доктор, вы думаете, Бог накажет нас? Бог давно уже не наблюдает за этим человеком. Он выбросил его, как ненужную куклу, а мы подобрали. Мы спасли его, — говорил голос. — Он послужит родине, и, возможно, тогда Бог все-таки вспомнит о нем. Задумайтесь, Василий. Посмотрите на это с другой стороны. — Нет другой стороны, Карпов. То, что вы делаете, какими бы лозунгами вы ни прикрывались, — зверство. И я совершаю это из-за вас. Не держи вы мою семью под прицелом, я бы пустил морфий ему по венам. Никто не заслуживает такого. Я знаю, кто это, я видел хроники, это ведь соратник американского Капитана, Барнс. Что-то взорвалось у него в голове… Барнс… Барнс… Мама звала его Джимми… Отец всегда называл его Джимом… Он звал его Баки. Капитан — это Стив. Стива надо защитить. — Барнс… Джеймс… сержант… Баки, — он даже не заметил, как начал говорить это. Ему казалось, он кричит. Но на самом деле это только его губы беззвучно двигались. — Посмотрите, что вы сделали, Алексей, — пожурил человек с резким голосом, Карпов. — Я так не хотел делать этого, но теперь без этого не обойтись. Проследите, чтобы доктор закончил с приготовлениями, а затем обнулите Агента. Он нужен мне через день. По щекам, по краям маски потекли слезы… Стив звал его Баки. — Как видите, я начал с, так сказать, более легкой части хроники, — Фаустус остановил воспроизведение видео, и зал погрузился в ошеломленную тишину. Баки только сейчас заметил, что левой рукой так вцепился в деревянный стол, что оставил на нем следы пальцев. Фаустус выглядел точно так же, как Баки его и помнил. Идеально выглаженный костюм странного зеленого оттенка на его огромном теле смотрелся фантасмагорично, да и само его присутствие в зале суда казалось полной чепухой. Стив пошел на «сделку с дьяволом», чтобы его адвокатом мог стать именно этот человек. — Но на этой видеозаписи становится кристально ясно, что делали с сержантом Барнсом в случае, когда он что-то вспоминал. Это только начало моей речи, но я остановил запись для того, чтобы вы акцентировали свое внимание на ней, — Фаустус задержал свой проницательный взгляд на суде присяжных. — Посмотрите внимательно на человека на столе. Это первая запись за 1983 год. До этого, как нам известно, он почти семь лет пробыл в состоянии анабиоза. Как было сказано, его тело вывели из криозаморозки неподобающим образом, из-за чего его легкие не могли работать нормально. Весь его организм пребывал в состоянии шока. Вы слышали о кризисе новорожденного? Представьте, что с Барнсом произошло что-то подобное, — он развел руками, опустив глаза в пол, покачал головой. — Ужасные вещи произошли с таким хорошим человеком, даже в голове не укладывается. Баки едва не фыркнул. Фаустус отыгрывал свою роль превосходно. Заседание началось только полчаса назад, а на лице присяжных уже можно было разглядеть искреннее участие и сожаление. — Но это далеко не конец всего того кошмара, который происходил с сержантом Барнсом…***
Стив вернулся, когда уже вечерело. Он по привычке заехал за продуктами и захватил обязательную порцию любимого пирога Джеймса. Быстро поднявшись по ступенькам, он задержался перед дверью, пытаясь свободной рукой нашарить в кармане ключи, но, услышав, как открывается замок, перестал, Джеймс успел открыть первым. — Привет, — Стив улыбнулся, заходя в квартиру. — Прости, я немного задержался, мы нашли зацепку по поводу того проекта, о котором я тебе рассказывал, и я не мог не проверить, — он передал пакет с едой Джеймсу, а сам снял куртку и повесил ее на вешалку. — А ты чем занимался? Джеймс застыл неуверенно, будто не знал точно, что ответить. — Ждал… ждал тебя? — сказал он полувопросительно. Плечи Стива немного поникли. Временами, когда Стив уходил, Джеймс просто застывал в комнате недвижимо. Такое случалось все реже. Последний раз был неделю назад. Как правило, Джеймс смотрел фильмы или читал очередную книжку, порой даже готовил. Что ж, видимо, сегодня был плохой день. — Я думаю сегодня вечером посмотреть все-таки какой-то фильм из списка, поэтому я взял нам попкорн, — Стив забрал пакет обратно и понес его на кухню. — Седи из закусочной передавала тебе привет. Она сказала, что у них со следующей недели будет обновленное меню и тебе оно точно понравится. Джеймс, который уже успел открыть пирог и копнуть его пальцем, застыл, удивленно глядя на Роджерса, затем кивнул и продолжил есть. Стив уже давно привык к такому: к реакции Джеймса на обычные социальные взаимодействия, будь то привет от официантки из кафетерия или приглашение на обед от пожилой четы Морганов, соседей, которые в отсутствие внуков не упускали возможности накормить всех подряд. Он почти полностью преодолел потребность искать в Джеймсе что-то схожее с Баки. Не сказать, что они совсем отличались, нет. Но это были такие мелочи, как наклон головы, прищур или то, как Джеймс засовывал руки в карманы. Джеймс был тем же и одновременно совсем другим человеком, не хуже и не лучше, просто другим. И Стиву нравился этот человек, действительно нравился. Разложив продукты по местам, Стив оставил Джеймса наедине с пирогом и отправился в душ. Это не заняло много времени, и уже совсем скоро он разместился на диване перед телевизором с большой миской горячего попкорна. Джеймс часто с последних пор присоединялся к нему. Обычно сначала он делал вид, что читает, и по мере развития сюжета на экране книжка медленно опускалась. Во время плохих дней Джеймс уходил в свою комнату. Видимо, Стив поспешил приписать этому дню звание плохого, потому что его друг, поколебавшись немного, все-таки присел рядом, держа наготове «Белого клыка» с закладкой где-то посредине. Увидев это, Стив невольно хмыкнул. В свое время он выплакал все глаза из-за этой книги, а Баки только посмеивался над ним, так и не удосужившись прочитать. Джеймс перечитал больше книг в квартире, чем сам Стив. На экране появилась привычная заставка киностудии, и Стив на некоторое время отвлекся от Джеймса. Это тоже пришло не сразу. Поначалу он едва мог отвести от него взгляд, все время казалось, что это сон и стоит моргнуть, как Джеймс исчезнет. Спустя двадцать минут шуршание страниц стихло, и Джеймс отложил книгу, заинтересованно уставившись на экран. Решив опробовать новые границы, Стив положил руку на спинку дивана, пытаясь незаметно приобнять Джеймса, который на эти попытки только насмешливо хмыкнул и придвинулся вплотную к Стиву, давая возможность себя обнять. С этого момента Стив перестал воспринимать происходящее не экране. Джеймс пах немного гелем для душа и очень сильно собой. Баки пах совсем иначе, но сейчас это уже не расстраивало Стива, запах ему нравился. Стив не помнил, как они начали целоваться, но вот он еще пытался смотреть в телевизор, а вот он уже притягивал Джеймса ближе, зарывался пальцами в волосы, сжимая, и вот он уже сидел на полу, ничего не соображающий, с грудью, болящей от удара железной руки. Джеймс тяжело дышал, его остекленевший взгляд был направлен в стену, но на самом деле куда-то совсем далеко. Стив испугался было, что затронул какие-то пропущенные триггеры, и уже собрался вызвать команду психологов, когда Джеймс заговорил: — Это было наказание, — начал он почти неслышно. — Я начал вспоминать. Мне казалось, что меня кто-то преследует. Начались галлюцинации. Я не докладывал. Молчал. А потом, в один день, не вернулся на базу после выполнения задания. Стив аккуратно присел на край дивана, боясь как-то нарушить эту откровенность. Такое происходило впервые, до этого Джеймс ничего ему не рассказывал. — Они вернули меня. Обнуление было невозможно, — продолжал брюнет, не отводя взгляда от стены, — и меня отдали команде зачистки. Сердце Стива замерло. От людей, которые по собственному желанию работали в организации, удерживающей Зимнего Солдата, нельзя было ждать ничего хорошего. — Они держали меня за волосы… — Джеймс наконец посмотрел на Стива, повергнув того в ужас своими отчаянными глазами. «Нет, нет, — подумал Роджерс, подавляя детское желание закрыть ладонями уши, — я не хочу этого слышать, не надо». — Они говорили: «Соси сильнее», они… Мне было больно. Капитану пришлось крепко сжать кулаки. Он знал Джеймса, видел его в бою. Чтобы этот солдат признал свою боль, она должна быть действительно ужасающей. — А потом я вспомнил тебя. С тобой мне никогда не было больно, — закончил Джеймс. Из его глаз потекли слезы, и он утер их рукавом толстовки, удивленно уставившись на него. — Странно, — сказал он, — тогда я тоже… — Джеймс, пожалуйста, можно я к тебе прикоснусь? Пожалуйста, — не выдержал Стив. Помедлив, брюнет неуверенно кивнул, и Стив незамедлительно сгреб его в охапку, закрывая собой от всего мира. Как всегда хотел. Как должен был.