— Ты окончательно рехнулся или только притворяешься? — таким злым Баки Стива не видел давно, а учитывая, что злость была направлена на него, дело принимало не слишком хороший оборот. — Уйти с заседания в момент, когда тебе уже должны были зачитать приговор, да если у нас и был хоть какой-то шанс, что тебя оправдают…
— Это же Наташа и Сэм, — спокойно ответил Баки. — Я не мог их бросить.
— Я бы справился сам, — уперто ответил Роджерс, возвращая их на миг в довоенный Бруклин.
— Конечно, ты справился бы.
— Баки. БАКИ, как ты не понимаешь? Тебе светит пожизненное, — Стив заломил руки, напоминая этим отчаянным жестом пятилетнюю Бекку, которая пролила молоко на пол и с точно таким же видом кричала: «Все пропало». Баки усмехнулся. Он понимал, что, наверное, с ним снова что-то не так (может, Грех опять повредила ему шестеренки?), раз эта ситуация кажется ему комичной, но ничего не смог поделать. — Тебя отправят в колонию для особо опасных преступников, — глаза Стива вдруг увеличились от ужаса. — Боже, Бак, — выдохнул он, — тебя заберут, и там, там…
Грудь Роджерса вдруг начала ходить ходуном, он начал задыхаться, нашел рукой стул и плюхнулся на него, спрятав голову между колен. Тут-то Баки стало не до смеха. Он рывком кинулся к блондину, обнимая его.
— Эй, Стиви, Стиви, дорогой, посмотри на меня, — попросил он, обхватывая руками лицо партнера, заставляя поднять голову и взглянуть ему в глаза.
— Как… ты… не понимаешь, — прошептал Стив, перемежая слова короткими, частыми вздохами. — Тебя… заберут, и там… они тебя… смогут опять… достать.
По щекам Стива потекли слезы. На мгновенье Баки тоже захотелось заплакать. Он представил, как бы смешно они оба смотрелись: Стив на стуле, а он сам задницей на полу, оба зареванные… Да что же это такое в самом-то деле.
— Роджерс, посмотри на меня, посмотри.
Они встретились взглядами. Глаза Стива не изменились ни на йоту за все прошедшее время, они оставались такими же ясно-голубыми, как и в прошлом веке, еще до того, как все пошло прахом. Ясно-голубыми и наполненными слезами. Баки не смог удержаться и глубоко его поцеловал. Левой рукой он зарылся в светлые волосы, а другую положил туда, где гулко билось сердце Стива.
— Я ведь всегда буду с тобой, Стиви, вот здесь, — Баки мягко погладил место под правой ладонью. — И нет, нет… — предупредил Джеймс, видя, что Стив опять начинает паниковать, — я не собираюсь ни в коем случае с тобой прощаться, не в этой жизни, я пристал к тебе как клещ, Роджерс, и тебе так легко не отделаться. Я просто хочу, чтобы ты знал это, несмотря ни на что. Даже если меня таки посадят, я найду способ к тебе вернуться, потому что часть меня и так всегда с тобой, — он снова погладил Стива, чувствуя, как паническое биение его сердца успокаивается.
— Но, Баки…
— Нет, дорогой, — покачал головой Джеймс, он точно знал, что хотел ему сказать Капитан. — Они не достанут меня, слышишь? Я теперь сильнее. Мы теперь сильнее, — он слегка встряхнул Стива, и по губам того скользнула легкая улыбка. — И у меня есть план…
В дверь, коротко постучав, вошла Бернадетта Розенталь, адвокат Баки.
— Пора.
Джеймс встал с колен и поправил костюм.
— Как я выгляжу? — спросил он у Стива, немного покрутившись.
Стив, стоящий к Бернадетте спиной, пытался незаметно вытереть глаза, но вопрос Баки сразу привлек его внимание.
— Лучше всех.
Зал суда встретил их тишиной и презрительным взглядом обвинителя Тауэра. И обвинение действительно постаралось на славу, используя любую возможность упрекнуть супергероев, Капитана Америку и Барнса в частности. И Бак был сыт по горло этими высказываниями, ведь именно такие мерзавцы, как Тауэр, добились Акта о Регистрации, именно из-за таких людей Джеймс потерял Стива на целый год. Но также Джеймс был согласен с ним, он и правда виновен, и он не смог промолчать.
— Он прав, — громко и четко проговорил Баки, поднимаясь со своего стула.
— Что ты делаешь? — удивленно глянула на него Бернадетта. — Немедленно сядь!
— Баки? — послышался испуганный шепот Стива сзади.
— Именно я совершил все вышеуказанные преступления, хоть и под чужим внушением, именно мои руки это сделали, — Баки быстро оглянулся на Стива и снова посмотрел на судью. — Единственное, что я должен как Капитан Америка, как Джеймс Бьюкенен Барнс, — это признать свою вину.
— Что же, я услышал вас, Барнс, — судья посмотрел на него мудрыми глазами. — Тогда приступим к вынесению приговора.
Джеймс присел, опустив голову и покаянно ожидая своего вердикта, но из-за шума в ушах он прослушал почти половину речи судьи и смог достаточно сконцентрироваться, только чтоб услышать:
— …двадцать лет, но… — затем последовала длинная пауза, во время которой Баки показалось, что его суперсолдатское сердце не выдержит, — я меняю заключение на условный срок. Может, ты и не совсем заслуживаешь форму Капитана Америки, но ты точно не заслуживаешь жить в тюрьме.
Объятья Стива были сокрушительными, казалось, он собирался поцеловать Баки прямо здесь, в зале суда, но Стив только радостно заулыбался.
— Везучий ты сукин сын, Барнс, — сказал он, хлопая Баки по плечам.
— Боже, Стиви, где твои манеры? — все еще немного ошарашенно ответил Джеймс. Он никак не мог поверить, что это реально и его действительно отпустят.
— Протестую, Ваша честь, — послышалось откуда-то сбоку. Все находящиеся в зале обернулись к невысокому человеку, протягивающему судье какие-то бумаги. — У меня есть ордер на экстрадицию Зимнего Солдата обратно в Россию, где он уже заочно осужден за государственные преступления.
«А, нет, — подумал Баки, — вот она, реальность».
***
Наташа тяжело опустилась на диван, дотянувшись до журнального столика, взяла оставленный там Тони наполовину полный стакан с виски и залпом выпила. Она пережила множество кошмарных деньков, но сегодняшний с легкостью мог попасть в топ- 10.
Клинт вошел так же беззвучно, как и всегда. Может, он и называл себя Соколиным Глазом, но походкой обладал кошачьей. Присев рядом с Романовой, он обнял ее, утешающе поглаживая по плечу.
— Как он? — спросил Бартон, встречаясь с ее взглядом в отражающей поверхности стены Башни Мстителей.
— Ему вкатали почти весь имеющийся у них под руками запас транквилизаторов, а это действительно много. Когда я его забирала, он еще мог кое-как переставлять ногами, но по приезде уже уснул. Если бы не Тони, мы бы все еще были в машине.
— Они готовились к тому, что Стив будет в бешенстве. Они все просчитали, — Бартон покачал головой.
— Ты не видел его, Клинт, — Наташа оторвала взгляд от своего отражения и опустила голову. — Я никогда не боялась Стива, а я сражалась против него, против тебя сражалась… Но сегодня, когда я посмотрела в его глаза, Клинт, мне впервые захотелось убежать, убежать от Стива, — казалось, она сама не верила тому, что говорила. — Когда на Баки надели наручники, Стив будто… будто превратился в Халка. Он сломал руки охранникам, которые это сделали, обоим, в течение пяти секунд, не задумываясь.
— А что Барнс? — спросил Клинт, хоть уже и видел запись.
— Именно он остановил Стива. Без него у них не было бы никакой возможности усыпить его, и, возможно, дело бы закончилось еще ужасней, кто-то бы умер.
— Черт. Мне казалось, мы все просчитали. Как мы могли проглядеть вариант с экстрадицией? — спросил Клинт, особо не ожидая ответа.
— Это же Россия, — Наташа уткнулась лицом Клинту в плечо, будто пытаясь спрятаться, — от них можно было ожидать чего угодно, — и в голосе ее сквозила такая печаль, такая давняя боль, что Клинт не мог не спросить. Ему казалось, он знает все тайные уголки души Наташи. Но сейчас всплыло что-то новое, давно забытое, почти изгнанное.
— Нат, расскажи мне.
Наташа подняла голову с плеча, чтобы посмотреть прямо в глаза, закусила губу, будто пытаясь сдержать слова, которые, Клинт знал, сейчас сорвутся с ее языка.
— Я была тогда еще совсем зеленой. Мне казалось, что я попала в сказку.
***
Наташе это казалось чем-то похожим на сказку, на своеобразную, страшную, но сказку. Похожую ей когда-то рассказывал Логан. Про то, как чудовище становится принцем. Ей казалось, Яша тоже превращается в принца рядом с ней. Холодный и собранный, на тренировках он становился теплым и нежным, когда пробирался в ее комнату. Иногда, если он был на заданиях, он приносил ей подарки, а такого раньше никто не делал. Она стала невнимательной, неосторожной, самонадеянной. Они оба стали. Именно поэтому ничего не смогли поделать, когда за ними пришли.
Это случилось глубокой ночью, около трех утра. Яша, всегда такой настороженный и собранный, был сонным и неповоротливым. Они скрутили его как маленького ребенка, его рука повисла мёртвым грузом, пригвоздив его к полу. Он даже не пытался сопротивляться, молча сносил побои, а на вопли Наташи никто не обращал никакого внимания. Его просто забрали, избитого и послушного.
— Мы позаботимся о нашем солдате, — так ей сказали.
Они и позаботились. Когда ночью следующего дня она пробралась в подвальное помещение, туда, где размещались лаборатории, Наташа смогла воочию увидеть их заботу.
Огромный стеклянный резервуар, заполненный неизвестной жидкостью, и недвижимый, безжизненный Яша внутри.
Тогда, убегая из подвала, почти ничего не видя за слезами, застилающими ее глаза, Наташа впервые подумала о том, что на самом деле ей надо было убегать из родины.
