Эрик
Я кладу ладони поверх рук Эшли, в которых зажат мой пистолет, и прикрываю глаза. Я видел, как ей хотелось вновь ощутить тяжесть моего оружия в руках, как она косилась на меня, когда я демонстрировал мощность «Орла». Как бы там ни было, ради неё, собственно, все это и затевалось, стоит это признать. Эшли игнорирует меня, растравляя в себе одной ей известные обиды. А я устал ждать, когда это пройдет. И знал, что этот небольшой спектакль не оставит её равнодушной. Вроде бы, ничего такого не происходит, но мир слегка качнулся, когда её тело, ощутимо отброшенное отдачей, впечатывается в мою грудь. Не смотрю ни на мишень — знаю, что она попала в яблочко, — ни на Эшли, которая не сразу выпускает из рук пистолет, чуть зависнув в моих объятиях. А меня её близость волнует даже больше, чем я мог предполагать. Очнувшись, Эшли буквально убегает со стрельбища, старательно пряча глаза. Проводив её взглядом, пока она не скрылась из вида, убираю пистолет в кобуру и, наклоняясь к уху Райна, тихо говорю, чтобы никто не слышал: — Ты нарываешься, Райн. Не делай этого. После чего рявкаю, чтобы бойцы продолжали тренировку, а сам ухожу навестить Эдварда. С Эдом тоже не всё просто. Еще в самый первый день нашего пребывания здесь, я объяснил ему, что эту войну можно выиграть только объединившись, поодиночке ничего не выйдет. У Сэма Коутса есть план, который нам до сих пор неизвестен, и пока мы находились в Эрудиции, мне так и не удалось его понять, а задерживаться там больше нельзя было. Коутс понял, что я не на его стороне. У меня есть предположения, что он занимается какими-то новыми разработками: либо оружие, либо армия. Потому что с теми изгоями, что у него сейчас есть — только обывателей пугать, любая более или менее подготовленная организованная группа людей перебьют их как котят. Если бы Бесстрашие не раскололось — ни черта бы у них не получилось. Так что есть у него туз в рукаве, точно есть, и нельзя его недооценивать. Эдвард отнесся к моим соображениям довольно скептически. Единственное, что он твердо обещал — это помочь с оборудованием, чтобы посмотреть диск, сказал, что знает, где можно разжиться старыми допотопными компьютерами. На мою идею объединиться с Итоном лишь пожал плечами. — Эшли говорила, что он хотел казнить тебя по законам Бесстрашия. Не думаю, что он так просто откажется от этой идеи… — В Искренности он сказал, что если увидит диск, то поверит мне. Диск есть, просто ему надо его показать. Я расскажу ему о полигонах, он не дурак, чтобы отказываться от возможностей. Эд только кивнул, явно не желая спорить со мной и делить шкуру неубитого медведя. Сначала надо посмотреть диск, и я как раз хочу выяснить, как идут дела с оборудованием.***
Удостоверившись, что Эдвард слова на ветер не бросает и вплотную занимается налаживанием техники, обсудив с ним детали нашего здесь пребывания и планы на будущее, я решаю заглянуть на кухню и выпить кофе. Подходя к пищеблоку, еще в коридоре слышу голоса, и разговор идет явно на повышенных тонах. Сначала я думал, что опять мелкая буянит, но потом понял, что это Сани, жена Ворона, отчитывает кого-то в своей излюбленной манере: — Ты, Райн, на грубость нарываешься! Все, блядь, обидеть норовишь! — Я уже хочу войти, но когда понимаю, что собеседником Сани является Райн, замираю на месте. — Совсем ополоумел, ты кого провоцируешь? Да он от тебя места мокрого не оставит, ебанько ты! Или ты перед Крошей красуешься? Не старайся, только хуже сделаешь! — Если бы ты знала, как он меня бесит, этот ваш лидер! — Хм, тоже мне новости. Удивил. — Ходит тут, важный такой. Целый лидер у маленькой кучки людей. Только что не лопается от гордости. — Слушай, парень, — уже тише высказывается Сани. — У лидера есть план и он сработает. Если кто и вытащит нас всех из блядской жопы, в которой мы оказались, то только он. И не провоцируй его, доведешь дело до беды. Веришь ты или нет, а люди за ним идут. А куда и как вести людей он лучше знает. Так что заткни свой херов рот и помалкивай! — Надо было добить его в Дружелюбии, — бормочет Райн, а у меня вся кровь приливает к голове и становится трудно дышать. — Жаль, что одной пули ему оказалось мало, надо было и вторую туда же прописать. Или лучше в лоб. Чтоб наверняка. — Не то ты делаешь, Райн, — угрожающе тянет Сани, а я предпочитаю убраться подальше от пищеблока, и слышу, уже уходя: — А если не заткнешься, я лично тебе забью в глотку стопудовый хер… Я даже не осознаю, как оказываюсь возле импровизированных тренажеров. Первый удар по соломенной груше приводит в чувство, но влечёт за собой такой всплеск ярости, что чучело не выдерживает долго. Не то, чтобы откровение Райна для меня стало новостью, чего-то подобного я и ожидал. В Дружелюбии сам черт ногу сломит, неясно было кто за кого. Вот только сейчас его слова имеют ярко-выраженную сепаратистскую окраску. Мне похеру, признает он во мне лидера или нет, но я видел, как он почти не отлипает от Эшли. Видел, как он обжимал ее во время спарринга. Видел, как он что-то втирал ей позже, и это явно было не объяснение приемов ближнего боя, судя по выражениям их лиц и резким движениям во время разговора. Пока что он один против всех, но собрать возле себя группу единомышленников — это вопрос времени. Надо следить за ним, и разобраться при первой же возможности! — Лидер! — окликает меня Вайро, а я, очнувшись, даже не понимаю, сколько времени прошло. Чувствую только, что весь в поту, тело горит от усталости, а костяшки распухли. — Там из Эрудиции на связь вышли. Тебя просят. Говорят, есть важная информация. Весь в мыле, еще не совсем успокоившись, стараясь взять себя в руки, иду на маяк, и уже на подходе к диспетчерской слышу возню девиц. Мелиссу, чтобы она от безделья не страдала, посадили на радиостанцию, слушать переговоры Вольников и держать связь с Эрудицией, а как тут оказалась Эшли, я не знаю. Видимо, услышала, что Дин объявился после долгого молчания. — Это брат мой, вообще-то, я его почти неделю не слышала! — кричит мелкая, и мне не удается сдержать ухмылку. Останавливаюсь, чтобы привести дыхание в норму. — А я соскучилась между прочим, когда мы еще поговорим, связь может прерваться в любую минуту… — верещит Мелисса. — Эшли, пожалуйста, не вопи так. У нас действительно мало времени. У меня всё нормально. — Голос Дина как всегда спокойный, уверенный, мне бы его выдержку. — Мелисса, я свяжусь с тобой отдельно, сейчас мне нужно поговорить с Эриком. — Я тут, Дин, — появляюсь я на пороге, и обе девицы резко оборачиваются. Мелисса хмурится, а Эшли опускает глаза и демонстративно на меня не смотрит. — Что ты хотел? — У меня есть информация, касающаяся объекта, о котором ты просил узнать. — Вы не могли бы выйти ненадолго? Нам нужно кое-что обсудить, — обращаюсь к девицам, и обе, крайне недовольные, скрываются за дверью. — Что у тебя, Дин? — Я узнал, что над объектом А-238 работал некий Мартин Корби. Очень долго по меркам Джанин, почти десять лет. Потом он добровольно покинул фракцию, перешел к изгоям. Среди Вольников его нет. Сэм им тоже интересуется, потому и удалось о нем узнать. Он забрал из архива Эрудиции всю связанную с этим объектом информацию, потому ничего тут не осталось. Найдешь его — найдешь ответы на свои вопросы. — Да, Дин, я все понял, хоть какая-то зацепка. Правда, теперь этот человек если и найдется, то только случайно. Раз он до сих пор не объявился, несмотря на смуту, то скорее всего погиб. Как Сэм? Последовали какие-нибудь репрессии в связи с нашим побегом? — На удивление, все тихо. Сэм редко бывает в штаб-квартире, а вашего побега будто бы и не заметил. Кажется, он не видит в вас угрозу для себя, и, на самом деле, это не совсем хорошие новости… — Согласен, если Сэм так себя ведет и тебя не трогает, то только потому, что у него есть на нас и тебя, в частности, планы. Если что, вали сразу из Эрудиции. Мы сейчас на старом маяке, если повезет, через пару дней будем на базе Бесстрашных у Стены. Оставляй Гиля на связи и уходи, Дин, тебе с каждым днем все опаснее там оставаться. — Я понимаю это, Эрик. Береги Эшли. И Мелиссу по возможности. — Постараюсь убедить их обеих придержать языки. Все, Дин, до связи. Попрощавшись с Эрудитом, выхожу из диспетчерской, не зная, что ждет меня в коридоре, и к своему удивлению вижу, что девицы довольно мирно беседуют. Вот где логика у них? То дерутся, то вполне нормально общаются и не пытаются друг другу выдернуть волосы. Пытаясь изо всех сил сдержать ухмылку, бросаю на девиц короткий взгляд и отправляюсь к себе, надо бы все обдумать.***
Наконец, оборудование маяка позволяет нам посмотреть диск. В небольшой диспетчерской собравшиеся Бесстрашные напряженно наблюдают за событиями, которые комментирует Джанин. В помещении раздается лишь голос Метьюз, остальные слушают ее в гробовом молчании, кто-то качает головой, кто-то пытается сдержать прущие наружу эмоции, но факт — в глазах Бесстрашных появляется решимость и уверенность в том, что их предали. И вовсе не я. На протяжении всего просмотра Эшли закусывает губу, прикрывает глаза и всячески демонстрирует свою скорбь. Все бы ничего, но эту скорбь, очень даже охотно купирует блядский мудак Райн. Сначала он поглаживает ее плечико, теперь вообще обнимает, лапая и низко наклоняясь, шепчет на ухо какие-то благоглупости, а она утыкается ему в подмышку. Понимаю, что ничто не сдерживает меня от того, чтобы пустить пулю в лоб этому ебанному хуесосу, и, посверлив их глазами несколько минут, предпочитаю ретироваться из диспетчерской, чтобы не создавать еще больше проблем. Выхожу покурить во внутренний двор, недалеко от самодельных тренажерных площадок, где небольшой подлесок скрывает желающих уединиться от чужих глаз. Клокочущее раздражение бьет просто через край, не давая дышать и мыслить здраво. Перед глазами то и дело крутятся картинки, как ублюдок лапает Эшли, как обжимает ее на импровизированных рингах, как пытается все время прикоснуться. Как смотрит на нее. Да и на меня он посматривает с явным неодобрением, если не сказать с ненавистью, хоть теперь я и знаю почему, ведь он сожалеет, что не добил меня в Дружелюбии. Да и наш с ним конфликт на крыше Искренности, видимо, не прошёл даром. Вот урод, блядь! Присутствие людей я замечаю не сразу. Эмоции от просмотра диска явно требуют выхода, многие хватаются за сигареты, выходя из здания маяка. Бесстрашные рассеиваются по дворику, переговариваются. Среди прочих замечаю Эшли, которая выглядит несколько потерянной. Не успеваю выйти к ней навстречу, когда её окликает мужской голос: — Эшка! Подожди, постой! Ты куда убежала? — Да просто… Нужно было воздуха глотнуть. Очень уж это всё… впечатляет. Вот чёрт, никак не удается застать её одну, вечно этот придурок таскается за ней! — Не переживай так, Эшка! Ведь, нет больше этой сучки! Ты чего сегодня весь день такая расстроенная? Это из-за Эрика? Он тебя опять чем-то обидел? — сочувственно тянет Райн, пытаясь заглянуть в глаза идущей рядом с ним Эшли. Все, что я думал насчет этого ублюдка — находит подтверждение. Он видел, что у нее много друзей, и за ней пойдут — пытается перетащить ее на свою сторону, подтолкнуть к предательству. — Нет, все в порядке, я в норме, — отмахивается она от него, чуть посторонившись. — Просто, слишком много событий за последние дни… — Эшка, ты всегда была такая веселая, ничто не могло тебя заставить плакать! — Райн останавливается и берет ее за руки, которые она, впрочем, немедленно, но мягко отнимает. — А в последние время ты только это и делаешь, — и тянется погладить ее по щеке. Погруженная в свои мысли, видимо, Эшли не сразу понимает, что происходит, и только когда этот ублюдок начинает наклоняться к ней, она буквально отшатывается и толкает его в грудь. — Мы с тобой, кажется, уже все обсудили, Райн! — выкрикивает она, делая несколько шагов назад. — Нам надо сражаться, будет война. Сэм свои позиции так просто не сдаст, надо подготовиться. Ты был прав, многие погибнут. Об этом думать… не страшно, нет. В войне всегда погибают. Думать об этом… горько. Как-то всё это неправильно. Сначала моделирование, эксперименты, теперь вот Сэм. Почему так? Ну почему? Почему мы? Что мы такого сделали, за что нам такое? «Ты был прав» — значит, это он внушает ей эти мысли! Но мне всё равно не очень приятно слышать от нее такое. На самом деле. Я понимаю, она совсем недавно завершила инициацию, и требовать в этих условиях от нее поведения опытной Бесстрашной глупо, но я все же надеялся, что Эшли поддерживает меня. Оказывается, ее все это тяготит. Вот, значит, как? — Наверное, каждый, на долю кого выпала война, так думает, — отвечает ей Райн, а я чуть ли не впервые за последнее время чувствую, как колотится сердце за ребрами, дыхание становится шумным и тяжелым, и руки сами собой сжимаются в кулаки. — Теперь хотя бы понятно, на чьей стороне сила. У нас почти нет шансов, но… — Это он ее растравливает, сама она никогда не стала бы произносить подобное вслух! — Что я слышу, боец? — рявкаю я, выходя из-за деревьев. — Нет шансов? Если воин не верит в победу, то он уже проиграл. Ты что, молокосос, уже сдался? Даже без боя? — все так клокочет, что еще немного и я сам наброшусь на него. Какой же ебанный урод, слов нет! — Я просто реалист, — закатывая глаза, поворачивается ко мне Райн, делая вид, что он нисколько не удивлен и не напуган. — У нас нет техники, нет оружия, нет людей, нет продовольствия. Нас жалкая кучка, а у Сэма целая армия. У него оружие, Эрудиты с их химией и вообще все. Сила на его стороне, а у нас нет шансов. Он криво ухмыляется одной стороной губ, будто на его лице застыла маска. На самом деле он боится, очень, но держит себя в руках и не показывает этого. Мне тоже надо бы взять себя в руки, но я чувствую, что во мне растет что-то страшное, темное, и мне с этим не совладать. — Откуда тебе это знать, боец? — стараюсь говорить тихо и твердо, но руки, зажатые в кулаки, при этом словно судорогой сводит. — С каких пор ты стал лидером? — Я не лидер, Эрик, — качает он головой, презрительно прищуриваясь. — Но и ты не лидер тоже. Тебя использовали и выбросили за ненадобностью. Ни один нормальный человек за тобой не пойдет, потому что понимает, что ты тупо поведешь его на гибель! Только чтобы еще, хоть денечек, побыть лидером. Ты жалок, Эрик. Ты так отчаянно хватаешься за свое лидерство, что готов убить всех, кто не купится на твою болтовню. Фор прав, ты просто циничный ублюдок, обманом и интригами пытаешься сохранить свою власть, всех контролировать… — Это все словоблудие, — выдаю я на пределе спокойствия. — Я хочу услышать от тебя, что ты предлагаешь. Твои соображения, что нам дальше делать? — Я думаю, нам надо понять, кто наш истинный лидер, — Райн оглядывается на сбежавшийся на крики народ, разводя руками. Эшли при этом смотрит на него расширившимися то ли от удивления, то ли от ужаса глазами и шепчет: «Не надо!» — Наш лидер — это Сэм, а ты просто лидерская шестерка и всегда им был. Ты ходил по Бесстрашию и нагонял ужас своим бессмысленным садизмом и вседозволенностью. Я предлагаю или вернуться к Сэму, или примкнуть к Фору, уйти за Стену. Но не лезть на рожон с жалкой кучкой людей против целой армии. Ты всех нас погубишь! — Ты просто трус, Райн! — гаркаю настолько громко, что звякают стекла окон первого этажа здания. — То, что ты сейчас сказал — это предательство! Потому что ты уже сдался, без борьбы. Ты не Бесстрашный после этих слов! Ты много не знаешь, и я не скажу тебе ничего, кроме того, что у нас есть шанс. Если бы не твой поганый язык — ты узнал бы почему. — Эрик, пожалуйста, не надо… — Теперь уже повернувшись всем корпусом и обращаясь ко мне, тихо говорит Эшли. Ну конечно, заступается за эту мразь! — Заткнись, Эшли, — перевожу на нее тяжелый взгляд, и снова обращаюсь к ублюдку: — Райн, я бросаю тебе вызов. Докажи, что ты Бесстрашный! — Я не боюсь тебя, Эрик, — щурится на меня Райн и начинает движение, чтобы оказаться у меня за спиной. — Но и драться с тобой не буду. Если ты проиграешь мне, меня все равно убьют твои командиры. Просто здесь вы берете количеством, забывая о качестве… — Слово лидера, что если ты победишь меня, я сложу с себя полномочия и ты будешь решать, как нам всем поступить! — Я, не упуская его из вида, тоже обхожу его по кругу. Райн смотрит на меня, и этот взгляд мне не нравится совсем. Это взгляд человека, который уже все для себя решил, и его ничем не переубедить. — Если ты уже отлепился от женской юбки, нападай! Несколько секунд он медлит, опускает голову и, разбежавшись, впечатывает меня в стену контейнера, сильно ударяя головой. Мне нужна секунда, чтобы справиться с перехватившим от не особенно сильного удара дыханием, но этого промедления ему хватает, чтобы сдавить мое горло. Так предсказуемо все. С силой ударяю его по рукам, и, схватив за загривок, провожу серию наиболее мощных ударов по корпусу. Райн отскакивает от меня, держась за живот и задыхаясь от боли в ушибленных ребрах, а я наступаю, надвигаюсь на него неумолимо. — Эрик, пожалуйста! — раздается голос, на который я не могу не среагировать. Мельком бросив взгляд, я понимаю, что вокруг нас собралась целая толпа, а Сани крепко держит Эшли за плечо, не давая ей вмешаться. Райн, воспользовавшись тем, что я отвлекся, делает обманный маневр, но я все равно успеваю блокировать удар в челюсть, однако пропускаю последующий в корпус. Парень хоть и выглядит дохляком, сила удара у него вполне себе ничего, и дыхание у меня-таки сбивается на секунду. Ему этого достаточно, чтобы попытаться сделать подсечку. От подсечки ухожу, блокирую очередную попытку разбить мне нос. Райн же, пропустив сильный удар в челюсть, успевает нанести мне несколько ударов по корпусу и локтем все-таки заезжает мне в лицо. Боли почти не чувствую, в крови бушует адреналин и ярость. Отвечаю с разворота, вкладываю как можно больше в удар, чтобы вырубить. Из разбитого носа немедленно проступает первая кровь, заливая ублюдку лицо. Но я уже не могу остановиться. Еще удар. И еще. Еще. Еще! Продолжаю избивать его, не замечая, что это тело не делает попыток ответить, лишь защищается от сыплющихся на него ударов. В конце концов Райн падает, но успевает пробить мне по колену ногой. Ухмыляюсь этой жалкой попытке лишить меня устойчивости, и не даю ему подняться. Впечатываю ногу ему в лицо. Несмотря на то, что его по инерции сильно отбрасывает назад, он трясет головой, не давая себе уйти в астрал, что заставляет шевельнуться в душе чувству, сродни уважению. Внимание привлекает возня на земле — Райн пытается сделать это незаметно, но я понимаю, что он достает нож. А я уже было подумал, что он настоящий Бесстрашный… Он замахивается, пытается всадить нож в ступню, но мажет, а я отхожу на небольшое расстояние, даю ему подняться. Он встает в агрессивную стойку — корпус наклонен вперед, нож перебрасывает из руки в руку, угрожая. Бросается на меня, размахивая оружием, но я легко его выбиваю, одновременно с этим делая подсечку. И когда Райн падает, бью его головой о землю, отшвыривая нож подальше ногой. — Жалок ты, парень, в своей попытке выглядеть хоть немного Бесстрашным, — выцеживаю я, поднимая его за волосы. — Ты просто грязь под моими ногами. Отпустив, с размаха бью коленом по его сопливой морде. Его снова отшвыривает, и он затихает на какое-то время. Я все еще готов к бою, остановиться не могу, обхожу его по кругу, стараясь унять разбушевавшиеся эмоции и контролировать дыхание, но выходит очень хуево. Больше всего мне хочется его убить сейчас. Вот просто взять, и размозжить его головенку! Райн поднимается, тряся головой, и снова пытается меня ударить, но я перехватываю его руку и роняю опять на землю, прижимая его ногой. — Эрик, пожалуйста, не надо, ты его убьешь! — опять выкрикивает Эшли, а я и думаю: «А что, неплохая мысль, одной предательской мразью на земле будет меньше!» Следующее, что чувствую, как в меня вцепляются чужие руки и пытаются оттащить от Райна подальше. Большая ошибка. Несильно встряхнув рукой в попытке отмахнуться, я толкаю Эшли, и она падает, отлетев от меня на несколько метров. Не успеваю понять, отчего получилось так сильно, как уже переключаю внимание на уродского Райна, который пытается вырваться из моей цепкой хватки. — Ты готов повторить то, что ты сказал? — ору я ему на ухо, выворачивая руку из сустава. Он хрипит что-то, а я кручу сильнее, знаю, что это больно. — Отвечай, сука! Говори! — знаю, что если надавить еще, сустав не выдержит, Райн выдает долгий и продолжительный рык, переходящий в стон. Да что ты за тряпка, больно — терпи! — Давай, скажи всем! Покажи, какой ты трус и долбоеб! — Ты урод и садист, Эрик! — выдавливает Райн с ненавистью. — Здесь тебе не Бесстрашие! — Здесь война, придурок уебищный! Не веришь в победу, значит сдался! — Наклоняюсь к нему поближе и нашептываю угрожающе: — Я слышал, что это ты подстрелил меня в Дружелюбии. И не убью тебя сейчас только потому, что ты не убил меня там. Больше долгов у меня перед тобой нет. Не провоцируй. — Разгибаюсь, и сделав резкое, молниеносное движение, ломаю ему руку. Он вскрикивает от боли, после стонет сквозь зубы, но не орет, с ужасом глядя на вывернутую под неестественным углом конечность. Вокруг нас, во внутреннем дворике, стоят все, кто был на маяке. Стоят тихо, не зная как реагировать на развернувшийся конфликт. Вайро потирает нос, пряча ухмылку — ему по душе именно так решать вопросы с преступниками, я знаю. Ворон глубоко вздыхает, сверля глазами Эшли, к которой бросилась Сани. Большинство Бесстрашных смотрит с уважением, изгои испуганно жмутся к Эдварду. Я оглядываю толпу тяжелым взглядом. — Не понял, кто-то хочет продолжить? Чего вы на меня уставились? — Насрать на идиота. Там Кроша, походу, недурно головой приложилась, — подходит ко мне Ворон, показывая на пытающуюся подняться Эшли. — Сделай ей укол. Ты знаешь, где регенерация. Я прошу, — тихо говорю, пристально оглядывая Бесстрашных: среди них могут быть те, кто поддерживает Райна, и не хотелось бы получить удар в спину. Ворон кивает и исчезает в здании маяка, а я ищу глазами Эда. Он стоит немного в стороне и задумчиво смолит сигарету. — Эдвард, пожалуйста, собери своих людей на площадке, — бросаю ему и озираюсь в поисках своего командира. — Вайро! Вайро, твою мать, ты где? — Я тут, лидер! — появляется из-за навеса Тревис, поправляя штаны. Вот ведь, нашел, блядь, время… — Собери наших на площадке, хочу сделать заявление. Вайро кивает, зычно созывая всех Бесстрашных, а я пытаюсь стряхнуть с себя адреналиновый мандраж и собрать в кучу мысли, чтобы выразить их четко и адекватно. Оглядываю весь состав. Командный — четыре человека вместе со мной, чуть больше шести десятков Бесстрашных, человек двадцать изгоев. Негусто, но лучше, чем ничего. — Я собрал вас здесь всех, чтобы сделать заявление, — громко проговариваю я, запрыгнув на лавку тренажера. — Да, я хочу дать отпор Сэму. И у нас есть для этого возможность, тот самый диск. Мы покажем его по общественным каналам, и это обеспечит нам союзников: люди не будут мириться с тем подвешенным положением, в котором сейчас находятся. Город в упадке, электроэнергии все меньше вырабатывается из ветряных генераторов, потому что их никто не обслуживает. Дружелюбие разрушено, Отречение тоже, убиты люди. Яму сравняли с землей в прямом смысле. Сэм пытается навязать всем бесфракционный режим, к которому никто не готов, но боится возразить, потому что Коутс держит всех в страхе своей армией изгоев. И действительно кажется, что ничего нельзя сделать. Но я бы не был лидером, если бы не был готов к подобному предательству со стороны верховной власти! Замолкаю на минуту, чтобы перевести дыхание и присмотреться к присутствующим. Они слушают, буквально ловят каждое мое слово. На задворках сознания понимаю, что нигде не вижу Финн, отчего-то показалось очень важным, как она отреагирует. — Эрик, но ведь если так посмотреть, шансов и правда нет, — раздается чей-то робкий голос, и я киваю: — Согласен. Надо было сказать раньше, но я хотел сначала, чтобы вы все увидели Джанин и запись её разработок. В подтверждение моих слов. И было важно понять, сколько среди нас несогласных, один вот есть, — показываю я на лелеющего свою руку Райна. — Я предлагаю уйти за Стену. Там, недалеко от города, есть секретные полигоны Бесстрашных. Они были построены не Бесстрашными, мы нашли их случайно, когда исследовали территории. Это довоенные постройки тех времен, когда еще не было фракций. Бесстрашные эти полигоны взяли под свой контроль. Там есть провиант на фракцию примерно на год, есть техника, оружие, можно жить и тренироваться. Если объединить все оставшиеся силы и уйти на этот полигон, у нас будет время и возможность подготовить изгоев и Дружелюбных, которых мы сможем убедить стать союзниками в борьбе против Сэма. Если Искренность будет с нами, то тренировать Искренних можно прямо в их фракции, все равно кому-то надо будет оставаться в городе под прикрытием. У меня есть все документы — карты, схемы. Я хочу спросить вас, пойдете ли вы за мной? Да, мне важен каждый человек, но это должен быть в первую очередь воин, во вторую очередь воин, верящий в победу. У нас есть шанс, и я даю вам возможность этим шансом воспользоваться. В знак своей уверенности в нашей победе, я даю возможность любому из вас пристрелить меня здесь и сейчас! Заряжаю пистолет и бросаю его в направлении собравшейся вокруг меня толпы. Никто не двигается, и я, переведя дыхание, продолжаю: — Каждый может подойти, взять этот пистолет и застрелить меня за увечья, что я нанес этому человеку. — Показываю на Райна, который все еще сидит на площадке. — Но! Если вы этого не сделаете, я оставляю за собой право поступить так с каждым, кто понесет хуйню о нашем поражении, кто будет открывать свой хавальник, чтобы сказать, что я не лидер. — Оглядываю народ — все стоят, не шелохнувшись, только Ворон осматривает руку Райна, накладывая на неё шину. — Нам предстоит сложное, тяжелое, опасное и кровавое время. Мы сможем победить, только если будем сражаться все вместе. Без колебаний. Без сомнений. Мы все еще Бесстрашные, а Бесстрашные не сдаются! Тишина стоит гробовая, только в стороне поскуливает Райн, сверлящий меня ненавидящим взглядом, а Ворон что-то угрожающе ему втирает. — Вайро, выдели людей, пусть проводят этого болезного в Эрудицию. Там есть доктор, зовут Дин Финн, он поможет, — делаю паузу, коротко вдохнув. — Завтра я пойду к Фору, один, в знак доброй воли. Покажу ему диск, постараюсь убедить его объединиться с нами и отправиться на полигон, чтобы иметь большую численность бойцов. Детали обсудим позже. У меня все, даю всем время на размышление. Сейчас все свободны, продолжаем тренировки в привычном режиме! Двор гудит, приходит в движение — Бесстрашные и изгои занимают свои места на вахтах, расходятся по палаткам и заданиям, от которых их оторвала наша заваруха. Поискав глазами Райна, я понимаю, что он уже успел куда-то смыться, и отмечаю, что нигде так и нет Эшли. Впрочем, это даже к лучшему, после укола регенерации ей нужно прийти в себя, а потом уже можно будет с ней все обсудить. Похлопав себя по карманам и выудив пачку, я понимаю, что в ней пусто. От досады и еще не успокоившихся эмоций сминаю ее и с силой бросаю в сторону мусорки. — Трудный денек, лидер? — раздается у меня за спиной, и обернувшись на голос, встречаюсь взглядами с Эдвардом, протягивающим мне пачку. — Не труднее вчерашнего, — киваю я ему в знак благодарности и с наслаждением прикуриваю. Это удачно, что он подошел, я и сам хотел переговорить с ним. — Знаешь кого-нибудь еще из изгоев на ближайших стоянках, кого можно убедить пойти с нами? — Выпуская дым изо рта, я чувствую, что меня, вроде, отпускает… — Я пошлю ребят, к утру тут будут две группы, — почесывая кудлатую светлую шевелюру, прищуривается Эдвард. — Тут, на маяке, в основном бывшие Бесстрашные тусят. Те, кто инициацию не прошел, кого за увечья выгнали. Сброд, короче. Сам посмотришь. — Нам выбирать не приходится, у Сэма тоже не элита, — качаю я головой. — Ты-то со мной, Эдвард? — Я-то с тобой. Вот только чем мотивировать изгоев? — Вернем Бесстрашие — обеспечу им места во фракции. Ничего особого я им предложить не могу, кроме этого. — Ну, будем надеяться, что они согласятся. И лидер, — Эдвард встряхивает головой, отбрасывая падающие на глаза волосы. — Возьми диск. Это ценная информация, береги его. — И протягивает мне коробочку. — Спасибо, Эд, — киваю, убирая диск во внутренний карман. Эдвард прав, информация и правда ценная, нужно сделать пару копий. — Я завтра иду к Фору… — Я слышал. — Эд. Я знаю, Эшли тебе доверяет. И также я знаю, что она может пойти за мной, если что-то будет не так. Я прошу тебя, не пускай ее одну. Если я не выйду на связь в течении двенадцати часов, значит Фор не стал меня слушать и пристрелил. Я сделаю несколько копий записи — распространите информацию. Не упустите шанс. — Зачем ты мне все это говоришь, если у тебя свои командиры и Бесстрашные? — Командиры все знают, мы много раз все перетерли. У них есть инструкции на разные случаи и ситуации. Но я не могу их просить за Эшли, на них и так много ответственности за наших людей. Также знаю, что если она что-то задумает — ее не остановит ничего. И не могу ее бросить вот так опять, одну. Я просил Фора, чтобы он ее вывел из моделирования, но он не стал париться. Или ему было не до того. Мне больше не на кого рассчитывать, Эд. Знаю, что с тобой погано поступили в Бесстрашии, если тебе интересно, я был против, да только мое мнение уже давно там никого не интересовало… — Я верю тебе, Эрик. Одну ее я не пущу. Надо будет — запру в подвале. — Ты удивишься, когда обнаружишь, что она оттуда сбежала. — Согласен, — ухмыляется Эд, провожая кого-то взглядом. Я оборачиваюсь и замечаю Эшли, которая стоит недалеко, сложив руки на груди, и смотрит так, будто пытается сжечь меня взглядом. После чего поворачивается и удаляется в направлении маяка. Кивнув Эду и хлопнув его по плечу, я иду за ней. Лучше переговорить по горячим следам, может, потом возможности уже не будет. — Эшли! — окликаю я ее, но она и не думает останавливаться. — Эшли Финн, я приказываю тебе стоять! Но она продолжает идти, причем не заходит в здание маяка, а минуя его, отправляется дальше, за контейнеры. Я прибавляю шаг, чтобы нагнать ее, не тратя больше времени на уговоры. Догнав, хватаю ее за локоть и рывком разворачиваю к себе. — Ты не слышала меня? — спрашиваю, нависая над ней. Она пару раз с силой выдыхает и вдруг с размаху залепляет мне смачную пощечину, что у меня голова дергается. Я медленно поворачиваюсь обратно к ней, и гнев снова вскипает в моей душе. — Ты что творишь?! — А что ты творишь! — вдруг выкрикивает она так громко, что на несколько секунд оглушает меня. — Что ты за спектакль устроил? А? — теперь она наступает и поднимается на цыпочки, видимо, чтобы быть выше. — Ты что, думаешь, никто ничего не понял?! Да что ты за монстр! — и она раз за разом опускает на мою грудь сжатые в кулаки руки. — О чём ты?! — спрашиваю, стараясь перекричать ее и схватить за руки. — Ты Райна покалечил, играл с ним, как кот с мышью! — Райн этот — предатель! Он вносит смуту… — Но это не повод издеваться над ним, мучить и жестоко избивать! Выгнать, вырубить, арестовать, судить, но нет, ты же просто избивал его на глазах у всех, чтобы показать свое превосходство! Просто потому, что он перешел тебе дорогу! Я понимаю, что эту истерику надо прекращать. Как бы меня не возмущало ее поведение, а поговорить нормально нам сейчас точно не удастся. Раздраженно выдохнув еще раз и со всей силы толкнув меня в грудь, Эшли отворачивается, а я перехватываю ее поперек талии. — Отпусти! — взвизгивает она, дрыгая ногами в воздухе. — Я тебе живой не дамся! Не трогай меня! Не прикасайся! — Да не очень-то хотелось! — рявкаю, продвигаясь с зажатой в руках девицей к подвальному помещению. — Куда ты меня тащишь? — Поскольку тупую истерику ты прекращать добровольно не хочешь, посидишь денёк в карцере. — Пусти, сукин сын! — брыкаясь, она старается вывернуться из моих рук и пинается ногами. Но я уже распахиваю дверь подвала и впихиваю ее внутрь. — Видеть тебя не хочу! — Не увидишь, обещаю. Посиди, подумай, как можно и как нельзя разговаривать со старшими по званию! — Ты всего лишь пытаешься в очередной раз унизить меня! Тебе мало того, что ты сделал?! — кричит она, и голос ее немного приглушает дощатая дверь, которая выглядит очень хлипкой, и даже не имеет замка. Однако имеет внушительных размеров внешний засов. Опустив доску засова в пазы, я стараюсь не обращать внимания на толчки — мелкая упорно пытается выбраться. — Сутки карцера пойдут тебе на пользу! У меня есть, что сказать тебе, а тебе лишь осталось решить, хочешь ли ты меня слушать! — Ты — чудовище! — кричит она, а я просто разворачиваюсь и ухожу. Сейчас бесполезно пытаться объяснить что-либо, Эшли меня попросту не услышит.