Эрик
Вместе с Вайро возвращаются все, из потерь у нас только Бартон. Я отдаю оставшиеся от него части плоти и найденную черную субстанцию, что прихватил с собой из тоннеля, Дину в надежде на то, что, он сможет мне сказать, как могло произойти подобное. Мы все оглушены этим странным событием: Бартон был сильный, добрый, отличный Бесстрашный. — И все-таки, лидер, что же произошло там, в тоннеле? — спрашивает меня Джойс, недобро прищуриваясь. Знаю, что Саммерс вообще не водит ни с кем дружбу, но с Бартоном он, вроде как, ладил. — Если бы я знал… Там происходило что-то совершенно необъяснимое. Я тонул в какой-то вязкой жиже, Бартон — распался вот на такие части. А еще… Я нашел там неофитку этого года — Эшли Финн, поеденную крысами. — Малявку? — Мелкую заразу? — одновременно спрашивают Вайро и Джойс, настороженно переглядываясь. — Знаю, знаю, что это все кажется неимоверной чушью, — отвечаю на их недоумение, задумчиво потирая подбородок. — Я и сам готов поверить, что мне показалось, если бы не видел все собственными глазами и не принес на исследование то, что осталось от Бартона. Какая-то херня происходит в этих тоннелях, ведущих за Стену, и самое главное, появилась совсем недавно, потому что буквально полгода назад я с группой спокойно ходил там и ничего подобного не было. — Может, там какой-нибудь подземный природный газ? Вызывает галлюцинации? — Такие, которые оставляют на теле следы от укусов? Галлюцинации, которые разбирают тело на аккуратные кубики? Нет таких галлюцинаций! Подождем, что скажут Эрудиты и тогда будем думать, — уверенно говорю я и перевожу тему: — Что на складах, Вайро? — Да нормально вроде там все, — хмуро пожимает плечами Тревис. — Консервы, сухпайки, вода, топливо. Несколько ангаров. Мы все обошли, посмотрели и закрыли обратно. — Ладно, парни, — я разливаю по стаканам вискарь. — Давайте за Бартона! — За Бартона! — Эх, а у Бартона только-только, вроде как, девушка появилась! — тянет Ворон. — После того как Лора его бросила, он все переживал, ни с кем встречаться больше не хотел. А тут ему местная Эрудиточка понравилась… — Серьезно? — спрашиваю удивленно. — Уж не та ли, что Джанин прибила? — Не-е-ет, та, что Джанин порешила в ячейке до сих пор сидит, туда доступ только у Сэма, — машет рукой Джойс. — Бартон все в отдел таскался, где всякие испытания проводят. — Ворон делает паузу, хмурится и щелкает пальцами: — Черт, забыл как он называется! Девушка там работает — черненькая такая. Симпатичная. Как же ее зовут-то… Он же говорил мне… Ника… Нита… — М-да, — понимающе киваю я. — Теперь ясно, почему он не хотел из Эрудиции уходить… Черт! Некоторое время сидим молча. Каждый переваривает случившееся, пытается уложить в голове; мысли у всех невеселые. Людей мало и каждая потеря отражается на всех — из пяти командиров осталось четыре. Не в заварухе, не в рейде мы теряем людей, а практически на пустом месте! — Ладно, надо спать уже, — хлопаю я ладонями по столешнице, вставая. — А то у меня голова сейчас взорвется.***
Ни одна тренировка не обходится у нас без инцидентов и это уже входит в традицию. Изгои совершенно не дисциплинированы, тупы и тренировать их кажется мне абсолютной бессмыслицей. У них нет мотивации слушать инструкторов; они лишь огрызаются, гогочут от своей собственной борзости, упиваясь данными им Сэмом статусом и вседозволенностью. Одно только они понимают — насилие и жестокость, так что приходится прибегать к этому методу каждую тренировку. Многие изгои покалечены командирами, но только так удается преподать им хоть какой-то урок. По-другому до них ничего не доходит. Сэм выговаривает мне за это, но я лишь пожимаю плечами. А что он хотел?! Мои люди тренируют Бесстрашных, а не всякий огрызающийся сброд! Иду на очередной доклад, где Сэм снова будет высказывать мне свои претензии, а меня в свою очередь и слушать не станет. Наши доклады больше похожи на ничем не связанные монологи: я рассказываю, что изгои не поддаются обучению, Сэм убеждает меня, что я плохой командир и должен быть терпимее. Он требует от меня невозможного, и даже не догадывается об этом, будто мы не работали с ним все эти годы! Неужели ему настолько были безразличны дела фракции, что никаких слухов обо мне до него так и не дошло? Бывший кабинет Джанин закрыт, в переговорной и приемной пустота. Здесь и раньше было пусто, несмотря на присутствие Метьюз — она ведь давно свою душу заложила, а ее оболочка уж точно не могла наполнить собой пространство… Не к месту снова вспоминается Эшли Финн и то чувство целостности, что возникало у меня каждый раз при ее появлении. Странно, какими разными люди могут быть. Однако, насколько я помню, в приемной всегда сидела секретарша. Сэм, видимо, не стал брать себе помощницу, чтобы избавиться от лишних ушей, Джанин же, в силу своей напыщенности, считала, что женщины вокруг нее слишком глупы, чтобы хоть как-то навредить ей. Весь последний год, когда я приезжал в Эрудицию, меня встречала Мелисса и поила кофе, а еще раньше девицы из приемной менялись у Джанин как перчатки. От скуки я начинаю разглядывать обстановку. Она практически не изменилась с тех пор, как я был тут последний раз. Те же стеллажи, только сейчас опустевшие — Сэм, судя по всему, избавился от наследства Метьюз. Тот же основательный стол из гнутых трубок и кресла, в которые не хочется садиться. Окно без ручек и где от него пульт — неизвестно, а было бы неплохо перекурить, пока Сэма нет… На столе замечаю прибор: небольшая, простенькая коробочка, похожая на переговорное устройство, и я бы не обратил на нее внимания, если бы не мигающая на корпусе красная лампочка. Не особенно задумываясь, нажимаю кнопку связи, и приемную оглашает голос Сэма: — …Нет, Эрика опасаться не стоит. Молодой мальчишка, амбициозный, выносливый. Только и всего. Да, помогает, насколько умеет. В основном он занимался неофитами… Ну, ездил конечно, но сколько он там наездил? Бывало пару раз… Да какой это опыт, не смеши меня! Нет, о чем ты говоришь? Я знаю его методы: запугать и показать кто сильнее… Не будет он, ему нравится командовать, говорю же — мальчишка, все во власть играется… Да похуй мне, что там говорила Джанин, она вообще слабая на передок была. Небось нравился ей парнишка, молодой да мускулистый… Вот-вот! Ты мне лучше скажи, ты ее нашел? Блядь, уже две недели прошло, а ты все не можешь выследить девчонку! Ты же перехватил ее переговоры с братом: она в городе, так сложно прочесать районы, где кучкуются изгои? Ну вот, а говорил невозможно… Мне нужна эта девчонка, дочка Эммы — это наш шанс. Послушай, Девид, я почти уверен, что сработало. Да, именно на ней! У меня было мало времени понаблюдать, но то, что я увидел, очень обнадеживает… Я слишком долго ждал, и вот, наконец, хоть что-то работает! Достань мне эту Эшли Финн из-под земли, если потребуется! Все, отбой, до связи. Какое-то время сижу и слушаю, как Сэм ходит по своему кабинету. Пытаюсь уложить информацию в голове. Не получается. Сэму нужна Эшли, это я понимаю — но что ему от нее надо? Второе, самое отрадное, меня он считает придурком и не опасается. Ни врага, ни соперника во мне тоже не видит. Вот и ладушки. Надо закрепить в нем уверенность, что так и есть. И обязательно, вот просто всенепременно следить за всеми переговорами по рации: кто, где и когда будет искать или найдет Эшли Финн, и куда денет? Я должен это предотвратить, нельзя ее отдавать Сэму. Хоть я и не понимаю, что он от нее хочет, но ясно, что ничего хорошего. Быстро, пока Сэм не вышел из кабинета и не понял, что его разговор оказался достоянием чужих ушей, ухожу из приемной. Доклад можно отложить на потом, сейчас надо подумать. И набить морду ее ебаному братцу.***
Без разговоров и безапелляционно хватаю Дина за горло и начинаю душить. Довольно сильные руки вцепляются в мои пальцы, нога бьет по колену. Если бы я не был к этому готов, то он пробил бы — молодец он все-таки, не сдается, даже когда расклад явно не в его пользу. Отпускаю горло, беру Дина за грудки, прижимаю к стене. — Ты что, сука, не мог сказать мне, что держишь с ней связь? Ты не мог открыть свой поганый рот и просто сказать, что с ней все в порядке? Ты самый умный тут, да? Парень почти с меня ростом, тощий только. Глаза серые — абсолютно спокойные, смотрит прямо, не отводя взгляда, даже дыхание у него не сбивается. Нихуя себе выдержка! — Если бы ты на минуту взял себя в руки, Эрик, мы могли бы это обсудить. — Я тебе отрежу язык и заставлю его проглотить, сука! — продолжаю возмущенно орать, встряхивая его за лацканы пиджака. — Я чуть себе пулю в лоб не пустил от неизвестности, а он, оказывается, связь с ней держит… — Чьи это проблемы, Эрик? — преувеличенно невозмутимо Дин приподнимает брови. — У меня нет резона скрывать от тебя ничего. И ты ни разу не спросил меня о сестре, если речь о ней. А ведь верно. Не спросил. Чувствуя себя обескураженным, я оставляю его в покое и отхожу, в раздражении потирая затылок. Поверить не могу, что я был Эрудитом когда-то! — Откуда мне было знать? — Ниоткуда. Оттуда же, откуда тебе было знать, работал ли я когда-нибудь с Джанин или нет, что за объект А-238… Ты меня спрашивал только о том, чем интересовался, о ней не спросил, значит, тебе было не важно. Так или нет? — Нет! Вот сука, Эрудит гребанный! Все так вывернул, что я же еще и виноват оказывается! — Короче, с этого дня никакой связи, — безапелляционно говорю ему. — Ваши переговоры перехватили, на Эшли объявлена охота — она нужна Сэму. Он отдал приказ ее найти. Я слежу за переговорами Вольников, попытаюсь сделать все, чтобы в случае чего вытащить ее. Но даже не пытайся с ней связаться, ясно? — Надо ее предупредить, чтобы была осторожна. — Предупреждения ей не помогут. Она или всегда осторожна, или в любом случае попрется на рожон. Сэм в курсе, что ты ее брат и знает, что вы держите связь по рации. Именно по этому сигналу ее и вычислят. Ты знаешь, где она? Конкретно? — Нет, где конкретно не знаю, но знаю, что она с изгоями. — Хорошо, что ума хватило не обсуждать ее местоположение, иначе бы ее давно нашли. С этого дня никаких переговоров. Надеюсь, ты меня понял. Резко поворачиваюсь и ухожу, пока не наговорил ему лишнего. Вот сука! Мне бы такую выдержку.***
Остаток для провожу в архиве, пытаюсь найти информацию насчет объекта А-238. Почему файлы с исследованиями о нашей сыворотке хранились в Бесстрашии? Почему это было важно для Макса, что он держал эти сведения в сейфе? Если основное вещество сыворотки симуляции, которую Бесстрашные используют для прохождения пейзажа страха, было выявлено из живого существа, способного производить нечто, что стимулирует отдел человеческого мозга, отвечающий за страхи — может быть такое? Если сложить все части головоломки воедино, то получается, что может… И мне это очень не нравится. Как-то гораздо спокойнее жилось, когда я был уверен, что нет таких существ, которые умеют вызывать у людей страхи… Черт, что же это такое? У кого б спросить-то? Перелопатив огромное количество информации и устав, как раб на галерах, иду в свою комнату. Уже поднявшись на свой этаж, я замечаю бегущего по лестнице Гиля и окликаю его: — Слышь, парень, скажи, а можно узнать что-нибудь об объекте А-238? Я столько исследований сегодня перелопатил, что мне кажется, сам смогу сыворотку какую-нибудь создать. Вот только про этот гребаный объект ничего не нашел. Можешь помочь? — Я попробую, босс, — с готовностью отвечает Гиль. — Но ничего не обещаю. Тебе лучше найти человека, кто с этим объектом непосредственно работал. Потому что, если Джанин что-то хотела сохранить в тайне, то она это сохранила. Уж поверь мне. Выслушав эту не сильно обрадовавшую меня информацию, я думаю, что надо срочно достать диск, который обещала девица с травяным именем. Возможно, там есть ответы.***
Как бы Сэм ни орал на меня, но раз от раза тренировки изгоев становятся все жестче. Мне все труднее держать себя в руках, все чаще я чувствую, что тьма наползает на сознание и я не могу ее остановить. На тренировке в тире один из придурков решил, что если у него в руках нож, то он теперь властелин вселенной. — Ну че, командир, обосрался? — зажав клинок двумя руками, он машет им, будто это палка. — Против ножичка не попрешь, а? Очко-то жим-жим? Ну вот за что мне это, а? И меня еще раздражали неофиты? Да заверните побольше, пусть уж лучше испуганные подростки, чем эти уебищные говноклюи. Уже даже сил нет на какие-то активные действия. Просто стою и смотрю как он куражится, долбаеб. Человек не подошедший ни одной фракции. Мы презирали таких, не говоря уж о том, чтобы общаться с ними. Вольники они, блядь! Что им обещал Сэм, заручаясь их поддержкой? Места во фракции? Принадлежность к чему-то? Когда он подходит ближе, машет ножом возле моего лица, я резко выбиваю у него оружие. Хватаю его за ухо, дергаю, что есть мочи. Ухо наполовину оторвано, болтается неаппетитным ошметком, лицо изгоя искажено гримасой боли и ужаса. Визжит, вертится волчком, сквозь пальцы, придерживающие надорванное ухо, сочится тонкая струйка крови. Тьфу, урод хуев. Не торопясь поднимаю нож, изгой дергается, чтобы убежать. Делаю ему подсечку, и он кулем валится на пол. Отнимаю от уха его руку, отсекаю ножом болтающийся ошметок и, разжав изгою челюсти ножом, впихиваю кусок плоти ему в горло. Беру отребье за шиворот, подтаскиваю к мишеням, одним ножом прибиваю его за правый рукав к стене, другим ножом за левый. Идиот воет на одной ноте от страха и боли. — Если не заткнешься, — доверительно предупреждаю я, — вместо уха будешь давиться собственными яйцами! Понял, уебок? Распяв долбанного придурка, показываю на него остальным изгоям. — Вот, на сегодня это — ваша мишень. Советую вам очень стараться. Надо ли говорить, что у дока прибавилось работы. И одним гребанным хуйлом в Эрудиции стало меньше.***
Время в неизвестности тянется непривычно медленно и, пытаясь себя чем-то занять, я ищу в архивах упоминания дофракционных времен в надежде получить больше информации по военному делу. Если наш план выгорит и удастся уйти с людьми за Стену, то надо будет как-то тренировать обывателей… Я не беру в расчет изгоев из Эрудиции, насрать на них, я думаю о том, как тренировать тех людей, которые захотят объединиться против Сэма — Искренних, Дружелюбных. Может быть, даже и изгоев, которые захотят к нам присоединиться, хотя эта идея во мне восторга не вызывает. Все-таки отбросы общества, они отбросы и есть, в прямом смысле. Никаких правил, законов, норм они не признают, полная распущенность и тупость. Пытаться найти что-то в Эрудиции — все равно что искать иголку в стоге сена и, когда глаза у меня начинают слипаться, а сознание окончательно уходить, я решаю пойти в бар. С чем у нас никогда не было проблем — это с выпивкой. Копаясь в архивах, я нашел информацию, что раньше Чикаго населяли больше двух миллионов жителей, а сейчас нас осталось чуть более пятидесяти тысяч… И несмотря на то, что Дружелюбие активно производит алкоголь, старые запасы еще до сих пор не истощены — лидеры предпочитают элитный алкоголь расходовать экономно. Да и сами бары в Эрудиции, как и тренажерные залы, просторные и роскошные, все по высшему разряду. Джанин что-то там вещала про то, что ей плевать на комфорт? Заметно. В Эрудиции даже туалетная бумага пахнет каким-то дерьмом. В смысле — духами. Завернув в погребок, о котором знают только избранные, я беру себе бутыль с выцветшей, потертой этикеткой и направляюсь к барной стойке. Бармена давно нет — время позднее, но народ еще толпится, пьет, хотя завтра всем на тренировку с утра. Но ничего не говорю, только повернувшись ко всем спиной, пытаюсь отрешиться от негромкого гула: тихой музыки и голосов изгоев, и разложить по полочкам последние события. Про гребанный объект А-238 никто ничего не знает. Людей, работавших над ним с Джанин ни Дин, ни Гиль не нашли. Но ведь они должны быть! Не появилась же эта сыворотка из ниоткуда! Джанин ее создала, значит, она знала, откуда получено вещество. Не в одиночку же она над этим проектом работала? Черт, у Метьюз уже не спросишь… Да и не сказала бы она, скорее всего. Одна надежда на диск, к которому никак не подобраться. Я сунулся было к ячейкам, но доступ к ним разрешен только лидеру или нужен спецпропуск от него. А Сэма так постоянно и не бывает на месте, а когда он появляется — отмахивается от меня как от назойливой мухи, ублюдок. Торчу тут как мудак уже месяц, и ни на шаг до сих пор ни в чем не продвинулся. Диска нет, что задумал Сэм — не понятно, сколько людей на его стороне неизвестно, по виду, вроде, все. В тоннелях еще какая-то херня, в архиве все зашифровано… Полный пиздец! Чужое присутствие непосредственно за спиной я чувствую сразу, хоть этот человек и пытается подойти как можно бесшумнее. Логично предположив, что своим тихушничать незачем, резко развернувшись, я встречаю смертничка направленным прямо в лицо Desert’ом. — Спокойно, лидер, это всего лишь я! — невесело усмехаясь, говорит Ворон с поднятыми верх руками. — Просто хочу предложить тебе компанию. Убираю пистолет и молча киваю. Не то чтобы я пить с Вороном не хотел, парень он неплохой, вот только… я как-то не собирался заводить с ним душещипательные беседы. Ворон явно не доверяет мне, косо посматривает, а тоску по жене все чаще заливает крепкими напитками. В рядах командиров чувствуется растущее недовольство, многим настоебало торчать здесь, тренировать изгоев, и хочется уже поскорее свалить отсюда, а я ничем не могу им пока помочь. — Ну так что, выпьешь со мной, лидер? — Ворон косится из-под длинной челки. Беру второй стакан и разливаю виски, посматривая на Ворона и пытаясь понять, чего он добивается. Раньше он не набивался до мне в собутыльники, и именно от него я чаще всего слышал: «Эрика черт принес». Ворон выпивает свою порцию залпом и сам тянется к бутылке, наливая себе еще. — Хороший виски, — одобрительно кивает он, рассматривая бутыль. — Неужели из легендарных лидерских запасов? — я только усмехаюсь, а Ворон поднимает стакан, помешивая жидкость. — Это я удачно зашел! За тебя, Эрик! — и опрокидывает полстакана, будто это вода. — Что, трудный был день? — спрашиваю, стараясь не выдать своего неодобрения. — У нас все дни такие, лидер. Легких не было с самого моделирования. Ворон больше ничего не говорит, только мерно опустошает емкость за емкостью, теряя остатки адекватности, и лишь звон бокалов вместе с судорожными глотками крепкого пойла разбавляют гнетущую тишину между нами. Я понимаю его состояние, но мне все равно не нравится это соплежуйство. — Как бы ни было все плохо, нельзя сдаваться, Ворон, — сурово говорю я ему, провожая взглядом его очередной стакан. — Вряд ли ты поймешь меня, лидер, — мотает патлатой головой Ворон, поднимая на меня тяжелый взгляд. — Не царское это дело, понимать мелких сошек. — Я могу понять твою тоску по жене. Но сейчас не самое лучшее время расслабляться! — Дело не в том, что я тоскую по ней, — отвечает Ворон слегка заплетающимся языком. — А в том, что я не знаю, что с ней, что она думает обо мне… Как чувствует себя во всей этой обстановке… Любит ли меня еще? Верит ли мне? Где мне ее искать после того, как Бесстрашные ушли из Искренности? С Фором или еще где? Увижу ли я вообще ее когда-нибудь? Только бы живая была… Если бы я не видел ее и знал, что у нее все хорошо, мне было бы не так паскудно! — Я слышал, что она помогала мне сбежать вместе с Эшли и долбанутой девкой Вайро. Они вместе, мы найдем их, Ворон, я уверен. Я примерно знаю, где Финн, а значит, и остальные девицы с ней. Вряд ли после Искренности они стали бы разделяться. А поскольку твоя жена обещала тебе башку открутить, полагаю, с ней все в порядке, — губы Ворона дергаются в горькой усмешке. — Да, если обещала башку открутить, то это она, моя Сани. Моя… — Кулак его обрушивается на барную стойку. — Черт тебя возьми, лидер, какого хера ты все это устроил? Какого хуя мы сидим тут и занимаемся такой невообразимой херней, что жить не хочется? Если ты знаешь, где они, какого черта мы до сих пор не с ними? Сил нет больше! В кого мы превратились? — Это не я устроил, Ворон. Джанин с Максом. И Сэм. Я же объяснял. Мне нужен диск. — Ты что-то не торопишься его доставать, как я посмотрю. Неужели тебе нравится жить среди отребья? Я уважаю тебя, командир. Ты отличный боец, ты нас вытаскиваешь из дерьма постоянно, ты настоящий лидер, но как человек, ты просто… — Осторожнее, Ворон, как бы тебе не пришлось жалеть о том, что ты говоришь, надравшись. — Я допиваю свою порцию, и мне сразу хочется налить еще, только бы чем-то занять руки. — Мы должны разжиться информацией, чтобы понимать, что нам делать дальше. Один человек должен отдать мне диск, на который Джанин записала свои опыты и планы. Обнародуем эту информацию, оправдав Бесстрашных, и у нас будут союзники. Но чтобы получить диск, нам придется здесь задержаться. А девицы в городе, живут с изгоями, скрываются… — Мне бы твою выдержку… Вот же ж блядь, а! Как можно сидеть тут, зная, что они где-то в городе, среди отребья, а мы для них предатели! Понимаешь, нет? Ты, — он тыкает мне пальцем в грудь, — для нее, — показывает рукой в сторону выхода из бара, — предатель! А я для своей жены! А мне без нее нет жизни, лидер, — он устало отворачивается от меня и снова наполняет свой стакан. — Не знаю, что там тебя связывает с Крошей, но она… такая девка классная! А ты использовал ее, из-за тебя ее презирают, она, рискуя жизнью и всем, что было для нее дорого, спасала тебя, а ты сидишь тут, пьешь и рассуждаешь… — Они Бесстрашные, как и мы, — рявкаю я, в свою очередь шарахнув по барной стойке стаканом. — Их тренировали именно за этим! Чтобы в случае пиздеца они выжили! А не сидели и не мотали сопли на кулак, напиваясь! Ворон сверлит меня яростным взглядом, и, кажется, что сейчас засветит мне по роже. Но вдруг, он совершенно неожиданно разражается таким заливистым смехом, хлопая себя по колену и задрав голову вверх, что бокалы на стойке жалобно блямкают. — Что смешного я сказал? — спрашиваю, недовольно хмурясь и недоумевая, что именно вызвало у него такую реакцию. — Я просто вспомнил, как мы с Крошей познакомились, — проржавшись, объясняет Ворон. — И как при этом в лоб мне прилетел довольно увесистый бокальчик. И не разбился даже! Я теперь понял за что! Вы с ней друг друга стоите, оба чокнутые на всю голову. Едва ли не впервые жизни я ощущаю неловкость, потому что отчетливо понимаю: в моей голове довольно давно и прочно засела неофитка по имени Эшли Финн. Или Кроша, как её называют приятели. Память услужливо подбрасывает воспоминания — то она косится опасливо, то огрызается уже, не особенно страшась, то вдруг поддается напору, а то и сопротивляется так, будто от этого зависит ее жизнь. И всегда, появляясь рядом, она неизменно несет с собой спасительный свет. Именно сейчас я в полной мере ощущаю одну простую вещь: я отдал бы свою хуевую жизнь только бы она жила. Эта мысль, кажется, и раньше посещала меня, а сейчас будто возрождается с новой силой. Чтобы не смотреть в насмешливое лицо Ворона, все это время донимающего меня своими пьяными бреднями, я оглядываюсь по сторонам, и что-то в окружающей обстановке перестает мне нравиться. Сначала я думал, что это из-за разговоров об Эшли — я всегда чувствую себя не в своей тарелке, когда говорю о ней с кем-то. Но нет, отчетливый дискомфорт доставляют несколько недружелюбных пар глаз, сверлящих мою спину и затылок. Мельком оглядываю все помещение. Так-так-так, чую, что-то тут затевается! Похоже, недовольные тренировками изгои хотят проучить своего командира? Ну-ну… — Ворон, — тихо говорю, стараясь не выдавать себя. — Ты много выпил? Идти сможешь? — Да ты что, лидер, — хохотнув, выдает он, — я сегодня и не начинал еще по-большому счету. — Тихо. Незаметно глянь вокруг. Что-нибудь заметил? — Ворон сразу подбирается, глаза его становятся холодные и колючие, как два маленьких сканера. — Трое слева, четверо справа, сзади человек восемь-десять. Около десятка по стенам. Возможно, присоединятся и те, кто в дальнем углу. Остальные — по ситуации. Но агрессивны все, жаждут крови. Есть идеи? — У меня семь патронов. Пристрелить их не вопрос, вот только на всех не хватит, — говорю я, сожалея, что в стакане больше нет виски. — Так, двадцать минус семь — тринадцать. По шесть с половиной на рыло. Можно вписаться. — Да у нас и выбора нет особо. У них могут быть ножи. От барной стойки не отходи. Первыми не нападаем. Ждем. — Да, лидер, я понял. Чувствую за спиной движение. Тяжелая рука опускается мне на плечо. Как можно медленнее поворачиваюсь, и, конечно, получаю в челюсть весьма ощутимый удар. И так как стулья в этом гребанном баре такие же «удобные», как и кресла, похожие на выеденное яблоко, почти падаю с него, теряя равновесие. Однако резко выброшенный назад локоть позволяет отпихнуть от себя нападавшего, выиграв несколько секунд. В этот момент со стороны Ворона подходят еще два уебка. Но Гилмор не дает себя достать, увернувшись, ставит блок, соскакивает со стула и, опираясь на него, отшвыривает изгоев ногами. Я успеваю подняться, когда «мой» детина примеривается для следующего удара, но выстрел в лоб прекращает все его попытки найти себя в этом мире. Встаем с Вороном спина к спине, прикрывая друг друга, готовые биться до последнего. Барная стойка перегораживает подход к нам с правой стороны, создавая не самую плохую позицию для отражения атаки. — Ворон, как твое настоящее имя? — спрашиваю, стараясь никого из агрессоров не упускать из вида. Гилмор мимолетно оглядывается на меня, щека его нервно дергается. — Виктор Гилмор! — Ну что ж, Виктор, обещаю, что не дам тебе сдохнуть! — Сделаю для тебя то же самое, лидер! И понеслось. Давно руки чесались влепить по пуле парочке изгойских рыл, посему первых, дернувшихся к нам Вольников, я точными выстрелами в лоб укладываю из «орла». Патроны быстро заканчиваются, дальше дело за кулаками. Изгои, спотыкаясь о трупы своих корешей, ломятся все вместе, создавая толчею и мешая друг другу неимоверно. Возни от подобной атаки больше, чем дела, поэтому нам только и остается мощными ударами отправлять их в нокаут. Ворон чаще пускает в ход ноги, благо на стойку удобно опираться. Какой-то огромный дегенерат хватает его за грудки, оторвав от стойки и, бросив Ворона на столешницу, принимается душить, придавив ему горло. Попавшийся мне под руку стул надежно и безоговорочно вырубает изгоя, обрушиваясь на его затылок. А Вольники все напирают и напирают, не давая нам и дух перевести. По вискам от напряжения струится пот, кулаки уже сбиты в мясо. Одно ребро, кажется, сломано; каждый вдох причиняет неудобства, но адреналин притупляет болевые ощущения. А я уже говорил, что тренировать этих выродков равносильно тому, что обучать обезьяну играть на скрипке?! Новая атака происходит столь же скомкано и безалаберно; встретив бросившегося ко мне с зажатым в руке ножом изгоя серией ударов по корпусу, я выбиваю оружие и напоследок как следует пробиваю ему в голову, отправляя недоумка отдыхать. — Ворон, с ножами пошли, бди! — предупреждаю Гилмора. — Да, лидер! Следующий нападает более умело, ему даже удается задеть меня отточенным лезвием по касательной. Опустив глаза, я с удивлением обнаруживаю на своем боку расплывающееся кровавое пятно. Да черт бы вас подрал всех! Чтобы исход этой бойни не обернулся совсем дерьмово, подхватываю с пола увесистую ножку от разломанного стола, без разбора круша всех стягивающихся к стойке Вольников. Так дело идет куда веселее, даже фартит разжиться чьим-то оброненным ножом и, буквально спиной ощутив чужое приближение, успеваю развернуться и вогнать его в горло ближайшему ублюдку по самую рукоятку. Он заходится предсмертным хрипом, в лицо мне попадают солоноватые брызги крови. Стремительно тряхнув головой, отгоняю наплывающую дурноту и, перекинув через себя мертвое тело, спешу на помощь Ворону. С разбега тараню подмявшего под себя Гилмора изгоя, откидывая того к сторону. Мимолетно взглянув на Ворона, понимаю, что он в отключке. Грязно выругавшись, встаю так, чтобы никого к нему не подпустить и смахиваю текущую из рассеченной брови кровь ладонью. Силы уже на исходе, на мне самом просто живого места нет. Дыхание сбивается. Из зала в барную стойку летит стул, еле-еле успеваю пригнуться, и тут же за моей спиной со звоном на пол осыпается полка с бутылками. Ворон начинает приходить в себя, но он ослаблен, не боец сейчас. Нам бы еще чуть-чуть продержаться до того момента, как Бесстрашные набегут. Кажется, я видел мелькнувшего в дверях Вайро. — Ворон, полезай за стойку! Швыряй в них бутылки и все, что найдешь. И этому парню два раза повторять не надо! Оглядевшись, он быстро перемахивает через стойку, сперва в Вольников обратно летит валяющийся там стул, а следом, как снаряды, и каким-то чудом еще уцелевшие бутылки. В выдавшееся на пару секунд затишье в рядах противника перевожу дух. Бар разнесен ко всем чертям; пол усыпан битым стеклом, сломанной мебелью, тут и там распростерты тела вырубленных и мертвых ублюдков. За отползающими к стенам ранеными стелятся багровые следы, и даже сквозь гул бешеного пульса в ушах до меня долетает чей-то надрывный стон боли. В воздухе стойкий запах алкоголя… О-ху-еть! А они снова лезут, блядь! Даже на улицах их никогда не было столько. Когда чувствую, что рука просто уже не поднимается, раздается спасительная автоматная очередь. — А ну стоять, сучьи выблядки, ща всех положу! До одного! — Вайро наконец добрался до оружейки. Знаю, он бы и раньше пришел бы на помощь, да толку-то тут от еще одного бойца не много было. Разгромленное помещение заполняют злобно ощетинившиеся стволами Бесстрашные, щелкают предохранители и взведенные курки — и изгои в считанные секунды тенями растекаются по всей фракции, будто их и не было. Я стою, привалившись к стойке, силясь отдышаться и вытереть с лица кровь. Сломанное ребро отдает болью в грудину. — Лидер, ты как, норма? — спрашивает меня Вайро, встярхивая очередного отдыхающего на полу изгоя за шкирку. — Я норма, Вайро, как Ворон? Он живой хоть? — Живо-о-ой, что ему сделается? Подхожу, хлопаю Гилмора по плечу. У него не лицо, а просто месиво: губы разбиты, на щеках ссадины, нос сломан, вся одежда разорвана. Весь в кровищи, глубокий порез на руке. Я, наверное, выгляжу не лучше… — Спасибо, Вик, что не дал сдохнуть! — Ты сделал для меня то же самое, лидер! — Надо же, Ворон еще и ухмыляться в состоянии. Черт, вот что за нахуй?! Сходили в бар… Надо валить как можно скорее из Эрудиции. Не могу я больше.