Эшли
— Эшка, да очнись же ты. Давай маленькая, очнись! Сознание возвращается в измученную бредовым кошмаром голову как раз вслед за знакомым голосом. Я пытаюсь открыть глаза, чувствуя чьи-то ощупывающие меня руки. Веки ужасно тяжелые, будто налиты свинцом, во рту привкус металла. Что со мной случилось? Я спустилась в люк и на меня напали… Но почему тогда я живая? Руки на автомате тянутся ощупать свое истерзанное крысами тело, но ни единого отголоска боли я больше не ощущаю. — Давай же, приходи в себя, открой глаза, — снова этот голос. А еще раньше, кажется, я слышала совсем другой. Или мне показалось? Придя в себя, я опасливо осматриваюсь: вокруг светло, и я не в тоннеле, а на улице. Но совершенно не могу вспомнить, как я смогла выбраться на поверхность. Может, вся эта жуть мне вообще привиделась, как в пейзаже страха? Рядом с собой я обнаруживаю сидящего на земле Райна, и выглядит он очень уж обеспокоенным. Да и есть с чего, скажу я вам! А по мере того, как до меня постепенно доходят все неожиданные открытия, мне становится дурно. Мало того, что я вообще не в состоянии ничего понять, но перво-наперво — я лежу без штанов, и это самый тревожный звоночек! — Живо выкладывай, что случилось! — без всяких прелюдий наседаю я на парня. — Какого черта я голая? Где моя одежда? И почему я… вся в… это что, пластырь? Стараясь не сорваться на истерику, ошарашенно ощупываю свои покрытые маленькими ранками и кусочками пластыря ноги, и единственная здравая мысль, которая посещает мою плохо соображающую голову, заключается в том, что мне ничего не приснилось. Это все как минимум странно! — Ты… Почему ты в таком виде? Что произошло? — не менее требовательно спрашивает Райн, рассматривая меня тревожным взглядом. — Понятия не имею, — шепчу я, находясь на грани паники. — Помню только, что на меня в этом тоннеле напали крысы… Господи, да меня они чуть не сожрали заживо! Блядь, да быть не может! А ты где был? Я звала тебя, звала, а ты не отвечал, — захлебываясь словами, я хватаю Райна за рукав куртки и трясу, ожидая хоть какого-то вразумительного ответа. — У меня фонарь выключился. Я пыталась выйти и заблудилась там, а в темноте на меня напали крысы, а потом… А потом… Что было потом? — Тише, тише, — успокаивает он меня. Да какое там «тише», что за чертовщина происходит-то?! — Все хорошо, успокойся. Я сам не понял, что именно случилось. Кажется, я свернул не в тот коридор, споткнулся обо что-то, ударился головой и немного побыл в отключке. А когда очнулся, тебя нигде не было. Вылез наверх и нашел тебя тут, без сознания. Одну. Вот куда ты уже влезть успела? — Я влезла?! — возмущенно ахаю я. — Ты издеваешься? Говорю же, там были крысы, много крыс. И они меня чуть не слопали! — Но на тебе практически нет крови. И раны явно не свежие… Ебт твою, да что происходит-то?! Я разглядываю себя, шаря по всему телу ладонями. Тошнотворный ком запоздалого ужаса подкатывает к горлу и застревает там, не давая мне вздохнуть. Все мои ноги усеяны розовыми пятнышками, а под пластырем обнаруживаются поджившие болячки. Кожица на отметинах тонкая, словно только наросла… Левый бок тоже заклеен и ранки там больше, но выглядят они так, точно им уже не один день. Бр-р, добро пожаловать в психушку! — Может, тебе показалось? — предполагает Райн, и вопреки собственным словам тянется куда-то в сторону, поднимая с земли мои брюки. Озадаченно их рассматривает несколько секунд, пока я не выдираю свою одежду из его рук. — Дай сюда. Видишь, все штаны в крови, и она не до конца еще высохла. И дырки эти оставить могли только крысы… Черт! Содрав в себя куртку, раскладываю ее на земле — вся плотная ткань в мелких дырочках, царапинах и, конечно же, пятнах крови. Мне не привиделось, все так и было! При воспоминании о рвущих мою одежду тварях, биение пульса глухими ударами усиливается в затылке, и в глазах снова мутнеет. Покрепче зажмурившись, глубоко и медленно вздыхаю, отгоняя дурноту. Так, спокойно, без паники! Всему должно быть разумное объяснение, всему, как бы невозможно это не казалось на первый взгляд. Нужно только успокоиться и подумать. Что за чертовщина происходит, не знаю, и мне это определенно не нравится. Хотя мне тут все совсем не нравится, начиная с того момента, как мы полезли в это сомнительное местечко! И без того времена нынче полны неприятных сюрпризов… Хватит, к черту, пора чесать отсюда во все лопатки! Бараки мы проверили? Проверили. Никого нет. А впечатлений от сегодняшнего дня и так с излишком досталось! Кое-как натягиваю на себя основательно подранные штаны, все-таки голоногой по городу рассекать не самая лучшая идея. Обувь моя тоже обнаруживается рядом. Затягиваю ремень, на котором болтаются не прибранные неизвестным спасителем кобура и ножны, а потом замираю в внезапном оцепенении… футболка. Она не моя и слишком большая, как балахон. — Кто меня переодел? — еле выговариваю я отчаянно дрожащим голосом, во все глаза глядя на отчего-то перекосившееся лицо друга. — Райн, это же не мои вещи! И кто-то обработал раны… Где ты меня нашел? Тут? И ты никого не видел? — Ты лежала здесь, возле дома, — терпеливо рассказывает он. — Скорее всего, ты испугалась или надышалась чем-то и просто потеряла сознание, а кто-то тебя нашел в тоннеле и вытащил наружу. Сама бы ты не выбралась из люка без веревки. Я не знаю кто именно это мог сделать, не видел… Вероятно кто-нибудь из изгоев. Но другого логического объяснения у меня нет. — Нет, это не изгои. Они бы забрали оружие, — качаю я головой. — Это был Эрик… Кажется, именно его голос я слышала в тоннеле перед тем, как потерять сознание. «Я найду тебя!» — то ли я попросту выдаю желаемое за действительность, то ли брежу. Или все сразу. Последние дни были сплошной нервотрепкой без продыха, и вполне возможно, что на моем состоянии сказывается усталость. Для большей убедительности подцепляю пальцами футболку за ворот и зарываюсь в ткань носом, стараясь уловить знакомые нотки аромата. — Да, это его футболка, — спустя минуту, подтверждаю я. — Она пахнет им, я знаю. Вот только почему Эрик взял и ушел, почему не дождался, пока я очнусь? — Райн только качает головой на все мои слова и сильно хмурится. Кажется, он всерьез решил, что я свихнулась. «Да ты сама себя послушай, насколько бредово все звучит! Эрик вдруг, ни с того ни с сего, совершенно случайно оказался в том же тоннеле и вытащил тебя? И о ранах твоих озаботился? Да откуда бы ему там взяться?! Поменьше надо по всяким колодцам шастать, может, ты там просто чего-то надышалась, оттуда и все галлюцинации! Черт знает, что еще могло тебе привидится в темноте». Но против фактов же не поспоришь? Я узнаю запах Эрика, в этом у меня нет никаких сомнений. Я слышала его голос, наверное… Да и кто бы еще стал заморачиваться и помогать мне? Изгои? Да разбежалась! Стащив с меня штаны, они первым делом попользовались бы моим беспомощным положением, чем стали тратить драгоценные лекарства. И судя по тому, насколько быстро заживают ранки, здесь не обошлось без регенерации. Изгоям ее просто неоткуда взять, а вот Эрик мог достать в Эрудиции. — Нам нужно возвращаться на маяк, — резонно замечает Райн, нарушая наше напряженное молчание. — И так слишком много времени потеряли. Ты как, идти можешь? Да я отсюда бежать готова сломя голову, не то, что идти! Интересно, является ли регенерация гарантом того, что я не подхвачу какую-нибудь заразу от крысиных укусов? Еще раз осматриваю свои раны, отмечая, что никаких признаков воспаления нет, что просто не может не радовать. Завернувшись в потрепанную куртку, я лезу в карман за сигаретой, но нащупываю пальцами продолговатый брусочек. Вытащив его на свет, я снова впадаю в ступор, потому что это не что иное, как кусок шоколада. А раньше его у меня точно не было! После озарения мне приходится приходить в себя по меньшей мере минуты три. Мало кто, кроме Эрика, мог бы мне оставить шоколад из пайка старшего состава Бесстрашия, хоть это и фантастично, конечно — с чего бы ему кормить меня шоколадом? Ей-богу, теперь я вообще не понимаю, он это был или нет? А если и Эрик, то лидер что, не мог немного задержаться и все объяснить? Нет же, много чести, опять ему надо было сделать все по-своему! А ты теперь сиди, Крошечка, гадай и грызи ногти от негодования. Все как всегда и ничего не меняется.***
До маяка мы добираемся долго, я на отрез отказываюсь лезть в подземный люк, как только Райн меня не уговаривает. Нет, я лучше пешком весь город пройду, чем хоть пару метров по тоннелям. Хватит с меня приключений. Вымотанные, с трудом переставляя ноги, мы возвращаемся только поздним вечером. Наша братия углядев на моей изодранной одежде следы сухой крови, немедленно призывает меня к ответу, не дав даже помыться. Вытянув из моей смутной памяти все подробности, которыми я только могу поделиться, Эд сурово заявляет: — Крысы обычно не нападают на людей. Они могут сожрать труп, могут защищать гнезда с потомством, но они не нападают на людей, чтобы съесть. Ты уверенна, что не забрела на гнездо? — Откуда бы, — не очень охотно признаю я, — темно было. Но они меня преследовали. — Как бы там ни было, больше никаких неизвестных тоннелей. Будем передвигаться по городу, но всем быть на чеку. Можем посадить на хвост слежку. Та обсервация, которую вы обнаружили, достаточно далеко от маяка, но нельзя исключать нового нападения. Увеличим число дежурных, будем дополнительно приглядывать за окрестностями. Припасов пока хватит, никто не уходит за охраняемую территорию без предупреждения и сопровождения. Траншея готова, заграждения в порядке. Хер кто нас теперь легко достанет, но людей мало. Всем соблюдать полнейшую осторожность. После допроса я, наконец, отмываюсь. Отметины на теле за несколько часов приобрели практически нормальный цвет, только под пластырем, где, видимо, был больший очаг поражения, остаются маленькие розовые рытвинки, словно шрамики. Вооружившись мощным фонариком, девчонки еще раз тщательно изучают все мое тело и выносят вердикт: меня все-таки действительно пытались сожрать. — Сходила в разведку, — нарезая вокруг меня круги по каморке, сокрушается Сани. — Блядь! Да тебя даже в сортир надо за ручку водить, чтобы не утопилась ненароком. А этот баран куда смотрел? — возмущается Бесстрашная, явно имея в виду Райна. — Да ладно тебе орать-то, — отмахиваюсь я, сортируя свои вещи. Куртку отстирать можно, изодрана она не сильно, а вот штаны придется выкинуть. — Живая вернулась, и то хлебушек. Сами-то что думаете по поводу моего спасителя? Мог это быть лидер? — А у тебя сколько хахалей среди старшего командного состава? — ехидно прищурившись, бойко интересуется жена Ворона. — На данный момент ни одного. Но кто-то же меня вынес наружу и позаботился о ранах! Райн утверждает, что это сделали изгои, а вот я в это мало верю. — Это так же мог быть любой из Бесстрашных, — Линн не слишком торопится разделять мое мнение о том, что помочь мне мог именно лидер. — Да, ты права. И футболку, если уж на то пошло, мог пожертвовать любой, а вот шоколадку мне в карман мог положить только Эрик. Наверное, — неуверенно добавляю я. Хотя, кто еще? Кто, кроме Эрика? И футболка им пахнет. Пора бы самой себе признать, что это был лидер. И если бы не он, то лежать мне обглоданным скелетом во мраке спутанных ходов. При этой мысли мне становится, мягко говоря, весьма не по себе. — Да и укусы… на мне, конечно, всегда как на собаке все заживает, но не до такой степени, — поджав губы, я обращаюсь к Сани: — Ты же нашла на моей руке след от укола, значит, мне действительно вкололи регенерацию. — Любопытно, что Бесстрашные забыли в подземных тоннелях? Может, это Сэм их отправил что-то проверять? Хотя, ладно, — машет Сани рукой, — встретимся, выведаем. Одно радует, теперь они точно знают, что ты торчишь в городе. — И что это нам дает? — спрашиваю я. — А то, — нетерпеливо поясняет девушка, — что лидер без тебя за Стену не свалит! Ну и без нас, конечно. По крайней мере, сперва попробует тебя отыскать. — Вот за что тебя люблю, — фыркаю я, — что ты даже среди пиздеца найдешь нечто позитивное. Но вряд ли стоит на это особо рассчитывать… — Рассчитывать не стоило бы в том случае, если бы лидер пропиздовал мимо, оставив тебя и дальше валяться в тоннеле. И завязывай нам тут тоску нагонять, и так тош… — прикрикивает Сани, но замолкает на полуслове, потому как с верхнего этажа, где несет свой караул Майра с винтовкой, летит окрик: — У нас гости! Опять?! Да мы везунчики просто. И кто на этот раз? Быстро одевшись, хватаю оружие и сбегаю с лестницы вниз, готовясь встречать дорогих гостей. Но на наше общее удивление, это не желающие поживиться мародеры или, что еще хуже, Вольники, а всего лишь завернувший к нам на огонек старик. Мужчины, переговорив с неожиданным визитером, немного поколебавшись, приглашают его внутрь, рассудив, что он не представляет для нас никакой опасности. Взяв на себя обязанности по гостеприимству — Сани сегодня в карауле, — устраиваю незнакомца за столом в пищеблоке. Наверняка голодный. Готовщик из меня хреновый, но вот разложить по тарелкам еду я в состоянии. Поставив перед гостем наполненную посуду, я незаметно разглядываю его. На вид совсем старик, но крепкий. Волосы длинные, давно не мытые. Заросшее неаккуратной бородой лицо. Одежда старая, изодранная совсем, грязная. Изгой. — Как вас зовут? — спрашиваю я, присаживаясь напротив него с чашкой кофе. — Вы живете в одной из обсерваций Чикаго? — Меня зовут Мартин Корби, — представляется он довольно приятным голосом. — Я живу за Стеной, девочка. — А за Стеной можно выжить? — недоверчиво прищуриваюсь я. Нам самим предстает туда отправляться, поэтому и поинтересоваться будет не лишним. — Если уметь выживать, то все возможно. Но я хочу тебе сказать, — отложив в сторону ложку, старик поднимает указательный палец вверх, — Стену не просто так построили. Не все так обычно за Стеной, как кажется на первый взгляд. — Я много раз бывала за Стеной, и никогда не видела ничего страшнее комаров по вечерам. А как вы оказались в городе? — Я обычно не хожу в город. Оказался лишним, мне здесь делать нечего. Но пришлось сюда прийти. У меня есть тут одно незаконченное дело, — ой, а туману-то напускает, наверняка ищет припасы. — Ничего в городе странного не случалось в последнее время? — Ну, если не считать уничтожения трех фракций, бесчисленных убийств, мародерства, то ничего особенного, — пожимаю я плечами, и неожиданно для себя выдаю: — А еще меня чуть заживо не сожрали крысы в подземном тоннеле. — Он внимательно смотрит на меня потускневшими глазами и, кажется, слегка усмехается. — Я боюсь крыс, — делюсь я с досады, разводя руками. Все равно уже проговорилась. — Самые жуткие создания, до сих пор передергивает от ужаса. — Крысы обычно не нападают на живого человека. — А на меня почему-то напали. Может, почувствовали легкую добычу, я совсем не могу сопротивляться и что-то соображать, если речь идет о крысах. Старик пристально смотрит на меня. Странно. Сколько я видела изгоев, у них беглый, ищущий взгляд, они всегда отводят глаза, а этот наоборот. Внезапно что-то в его взгляде кажется мне знакомым. — Ты ведь Бесстрашная, не так ли? — спрашивает он. Ну, это просто объяснить. Он в свою очередь имел возможность рассмотреть меня тогда, пока я возилась возле плиты, а растатуированный живот под короткой майкой не спрячешь. — Да. Только успела пройти инициацию, а потом началась война. — Сколько у тебя страхов? — От удивления я аж теряюсь: ничего себе осведомленный дядечка. — С учетом того, что фракций больше нет, думаю, это не такая уж великая тайна теперь. У меня их семь. Но откуда вы знаете про количество страхов? Вы были Бесстрашным? — Нет, но про пейзажи страхов знаю. Ты справилась со своими страхами? Научилась управлять ими? — Ну так, — не очень уверенно отвечаю я, пытаясь понять, к чему он может клонить. — Более или менее. Избавиться не избавилась, но справиться могу. Со всеми, кроме одного… — Тебе снятся кошмары? — продолжает старик сыпать странными вопросами. — Всем снятся кошмары, — что-то меня начинает напрягать этот дед. Что-то в нем не то. Какой-то он не такой, на вид изгой, а говорит как… — Страх — это только отражение, девочка. Запомни это. Отражение твоего кошмара. — Разве это не одно и то же? — Нет, далеко не одно и то же, — отвечает он так, словно читает мне лекцию. — Страх парализует, но им можно управлять, с ним можно справиться, от него можно избавиться. Кошмар — это неконтролируемая вещь, он может быть совсем невинным, но он поглощает, иссушает, лишает воли. Кошмаром можно убить. От него нельзя избавиться. Он сидит в глубине нашего подсознания и вылезает наружу, подобно дикому зверю нападает, терзает, мучает. Кошмар — это солнце, а страх — луна. Ночью луна дает обманчивый свет, но это только отражение солнечного. Кошмар — это огромный, раскаленный шар, попав в который ты не сможешь выбраться. Страх ты осознаешь, можешь его игнорировать. Из кошмара тебя может вытащить только внешний фактор. — Так, стоп, — окончательно запутавшись, перебиваю я его. — Зачем вы мне говорите все это? Я ничего не понимаю… — Никто не знает, с чем ему придется столкнуться в жизни. Может, эта информация тебе пригодится когда-нибудь. Может, она даже спасет твою жизнь. Что-то мне кажется в нем слегка знакомым. Интонация? Слова? Я пристальней разглядываю старика. Нет, я определенно не видела его раньше. И имени не слышала никогда точно. То, что это бывший Эрудит, я уже поняла. Но что в нем необычного? Глаза… В сетке морщин на худом лице под нависшими веками прячется темно-серая радужка. Нет, не знаю я его. — Ты ведь не урожденная Бесстрашная? Откуда ты? — интересуется он, в который раз поражая меня своей прозорливостью. — Я перешла в Бесстрашие из Дружелюбия. — Кто твои родители? — Меня воспитывали приемные родители, но их больше нет, — настороженно говорю я, понимая, что эти вопросы совсем не спроста. — Тебя зовут Эшли? Ты одна из детей Финнов? Нет, это невозможно! Поддавшись порыву, я крепко хватаю его за руку. — Откуда вы меня знаете? Откуда я могу вас знать? Кто вы? — Слишком много вопросов, — без всякой агрессии, спокойно, но твердо парирует старик излюбленной фразой Эрика. Еще этот прищур серых глаз. С ума сойти. Этого просто не может быть! — Вы знаете его? Что с ним? Где он? — О ком ты, девочка? — Вы знаете Эрика. Откуда, кто вы ему? — Эрик не такое уж редкое имя. Если ты скажешь мне фамилию, мне будет проще ответить на твой вопрос. Фамилию? И только сейчас я с недоумением осознаю, что не знаю фамилии Эрика. Как же так? Никто ни разу не называл при мне его фамилии, все обращались к лидеру лишь по имени или по статусу. Всегда. — Я не знаю его фамилии, — поморщившись, нехотя признаюсь я старику. — Но он был самый молодой лидер Бесстрашия. — Конечно, я знаю лидеров Бесстрашия. Хоть я и живу за Стеной, но я в курсе произошедших в городе событий. О тебе я слышал от изгоев. — Что? — удивляюсь я безгранично. Ни с какими другими изгоями, кроме своих, я не общаюсь. И не знакома. А не врет ли он? — Среди них ходят слухи, что тебя ищет новый лидер Эрудиции. Ну, или чего он там лидер, поди его разбери сейчас. — Вот оно что, опять Сэм. Наверняка до сих пор считает, что мной можно как-то надавить на Эрика. — Будь осторожна, — тем временем продолжает старик. — Лидеры не ищут встреч просто так. У патрулей, что состоят их бывших изгоев, есть твое описание и твое имя. И узнать, что в районе маяка живут бывшие Бесстрашные не так уж сложно. — Кем вы приходитесь Эрику? — уже совсем не зная, что и думать, спрашиваю я. — Пожалуйста, скажите мне! — Если ты говоришь о молодом лидере Бесстрашия, то мне он никем не приходится, — снова усмехается он в свою бороду. — Но я видел его в Эрудиции. Давно. Тогда он не был еще лидером. Я, видишь ли, бывший Эрудит. — Я это уже поняла. Но у вас похожий взгляд, и щуритесь вы так же, как он… — Не зря говорят, что «фракция выше крови», — смеется старик. — Эрудиты в большинстве своем похожи друг на друга. А щуримся мы постоянно из-за того, что носим очки. Очков я не видел уже очень давно, а привычка осталась. — Я с трудом представляю Эрика в очках. Ох, темнит что-то дед. Очень странный бывший Эрудит. — Я благодарю за ужин, за гостеприимство. Но сейчас я хотел бы отдохнуть, — точно угадав мои подозрения, закругляет наш разговор этот Мартин Корби, и мне больше ничего не остается, как отстать от человека. Ну не пытать же мне его в самом деле? Ничего, завтра уж наверняка попробую выведать еще что-нибудь. Устроив гостя на ночлег, я сама отправляюсь спать. Несмотря на разговоры о кошмарах, в эту ночь они меня не посещают.***
Утро выдается хмурое, и настроение у меня ни к черту. Мало того, что все мои планы как следует расспросить загадочного старика полетели в тартарары, потому как он ушел еще на рассвете, поблагодарив дежуривших за кров, так ко всем моим переживаниям и Дин не вышел на связь в намеченное время! Конечно, панику поднимать раньше времени не стоит, ведь может быть и такое, что у брата просто не было возможности, но… В свете последних новостей о том, что Сэм не оставил своих попыток найти меня, это мне кажется тревожным звоночком. А если Дина вычислили? Мы носим одну фамилию, оба переходники из Дружелюбия, и узнать о нашей родственной связи не убиться как тяжело — достаточно заглянуть в личное дело. А мне ничего больше не остается, кроме как сохранять осторожность и надеяться на то, что утверждения Дина о том, что у него всегда все под контролем были не просто слова. К тому же, сегодня моя очередь на отмывание нашей «Авгиевой конюшни», что позитива не добавляет. Два часа гоняю по маяку с лентяйкой и тряпкой, громыхая ведром, пока остается последняя комната. Та самая, в которой ночевал наш вечерний гость. Отжав кусок ветоши, плюхаю ее на швабру и принимаюсь развозить грязь по углам, насвистывая простенький мотивчик. А когда дело доходит до перетряхивания тряпья с койки, из тощего одеяла на пол выпадает тетрадка. Обычная общая тетрадь, исписанная мелким почерком от корки до корки, но полистав ее, я не могу прочесть ни одной записи. Не буквы, а сплошные закорючки. И что это означает? Явно ведь старик забыл свою писанину. Повертев тетрадь в руках, запихиваю ее подмышку, намереваясь пока не выкидывать. Может, вернется? Отработав свою вахту уборщицы, отправляюсь на тренировку. Улица встречает осенней прохладой; скинув покоцанную грызунами куртенку, иду искать Райна. Нападение мародеров мы отбили, но оно как нельзя нагляднее показало, что мне не помешало бы научиться обращению с ножом в бою. В инициацию неофиты в основном занимались только метанием, уделяя минимум времени самым простецким упражнениям с учебным инвентарем. На маяке, естественно, и самого инвентаря для тренировок днем с огнем не сыщешь, зато если как следует затупить старые ножи для масла, то таким оружием точно никого не прирежешь, даже если очень сильно захочешь. Адреналин вскипает в крови дурной радостью при виде того, как лицо моего друга вытягивается и слегка бледнеет от растерянности, когда я вкладываю в его руку самодельный учебный клинок. — Как насчет потренироваться? — лукаво спрашиваю я, вставая в стойку. Райн недоверчиво хлопает глазами, потом озаряется нахальной улыбкой. — Вот как! Смотри, малявка. Я же тебя на полоски распишу, — самоуверенно ухмыляется он, стараясь произвести впечатление на неискушенную, по его мнению, глупышку. И каково же удивление Райна, когда мне удается уйти от первого выпада в свою сторону, несмотря на его больший опыт. Затупленное лезвие распарывает воздух в каких-то сантиметрах от моего плеча, я отскакиваю в последнюю секунду, крепче стискивая пальцами рукоятку ножа и двигаюсь вокруг крепкой фигуры парня, выискивая его слабые места. И понеслось — выпад за выпадом, бросок за броском, стараясь измотать, достать друг друга и не попасть под ответный удар. — Давай, Кроша, нахуячь этому пиздаделу по самый хрен, — подбадривая меня, вопит в открытое окно Сани, порываясь перевалиться через подоконник в предвкушении зрелища. Дыхание мое разгоняется, сердце грохочет в груди под действием адреналина. Концентрируясь на бое, сосредоточенно ловлю взглядом каждое нацеленное на меня движение Райна. Под ободряющие выкрикивания наблюдателей, мы постепенно покрываемся потом, свежими ссадинами и синяками. Из довольно глубокой царапины на моем предплечье выступает кровь. Я быстрая, шустрая, изворотливая, но недостаточно, чтобы совсем уворачиваться от своего противника. Это обученный Бесстрашный, не изгой, и явное преимущество на его стороне. Райн в очередной раз уходит от моего нападения, делает несколько обманных выпадов — и рука его прижимает нож к моему животу после какого-то немыслимого маневра. Я едва успеваю заметить это ловкое движение. Но и мое оружие уже упирается парню в бок. Я тоже его достала, смогла! У меня получилось. Пока я чрезвычайно собой довольная ликую, Райн неожиданно делает мне подсечку, и я падаю, а он придерживает меня, чтобы я не ударилась, и вдруг укладывается на меня сверху. Да что ж такое, опять ему неймется. Неужели одной зуботычины было мало? Руки он мне держит, но ноги-то свободны. Эй, парень, я Бесстрашная, ты не забыл? Любопытно, и что же это Райн задумал? Вряд ли читать мне технику безопасности при обращении с холодным оружием. Шумно выдохнув, он тянется за поцелуем. Вот удивил-то! Из окна демонстративно фыркает Сани, бормоча что-то о озабоченных ебанатиках. Не знаю кому как, а вот я ничьих ожиданий оправдывать не собираюсь, и когда до моих губ остается всего пара миллиметров, я как следует даю Райну пинка между ног для доходчивости. Парень охает, непроизвольно ослабив свою хватку и, вывернувшись всем телом, я без особого труда сбрасываю его с себя. — Райн, ты больной? — поднимаясь на ноги, возмущаюсь я. Весь мой боевой настрой, с которым я шла тренироваться, мгновенно сдувается как воздушный шарик. — Кажется, мы уже все это проходили! Я же ясно дала понять, чтобы ты не лез ко мне! — Просто ты такая классная с ножом, и так двигаешься, — ничуть не смутившись парирует он, поднимаясь следом. — Я не могу с собой ничего поделать. — А придется, потому что теперь я постоянно буду носить с собой ножичек, чтобы в следующий раз не только зарядить тебе по яйцам, но еще и отрезать их. — Ты что, все еще считаешь, что Эрик придет и найдет тебя здесь? Ты действительно веришь, что он ищет какой-то мифический диск? Эшли, ты совсем тупая? — стараясь скрыть свою злость, даже как-то насмешливо интересуется Райн. Хорошенькое дельце, теперь я еще и тупая… А вот это он зря! От его слов раздражение всплескивает в груди все сильнее. — Давно пора было понять, что он просто использовал тебя, желая сбежать из Искренности. А ты все по нему страдаешь! — Он спас меня, — незнамо зачем начинаю я оправдываться, хотя разумнее было бы промолчать. Да, намного разумнее, но я так не умею. — Ведь это Эрик вытащил меня из тоннеля, и если бы не он, лежала бы я сейчас там мертвая и обглоданная крысами. Зачем ему было помогать мне, если он, как ты говоришь, меня только использовал? — Ты что, всерьез так считаешь? Не слишком ли фантастичная история? Мы спускаемся в люк, спонтанно, заметь! — Удивляясь моей бестолковости, Райн тычет мне в грудь указательным пальцем и продолжает: — Ты заблудилась, и тут пришел супер-герой Эрик тебя спасать. Это все твои глюки, Эшка! Ты просто чем-то надышалась там. А вынес тебя какой-нибудь изгой, остальную ерунду ты себе нафантазировала! — Ну да, конечно! — качаю я головой. — И оружие не тронул, и регенерацию вколол, и одел на меня футболку с запахом Эрика… Райн удрученно закатывает глаза. — Какой еще запах Эрика, ты ненормальная? — хмыкает он с упреком. — Ну, взял изгой футболку из гуманитарной помощи, пусть и грязную. Пожалел тебя, дурищу. Нет никаких запахов персональных. Мыли просто одной химией и все, а ты себе напридумывала. В момент стресса тебе показалось, что ты его слышала, вот подсознание и додумывает само. Забудь его, Эшка. Он сволочь и подонок. И ты не нужна ему, пора бы уже это понять. — Он мне шоколад оставил, из пайка. Я в кармане куртки нашла. Шоколад в паек кладут только старшему составу Бесстрашных, никто другой не мог… — Ага. И он пожертвовал тебе вкусняшку, — теперь с откровенной насмешкой фыркает Райн. — Такой весь из себя романтичный Эрик! Ты сама-то в это веришь? Или твой больной влюбленный мозг вообще отказывается соображать? — Хорошо, откуда по-твоему у меня в кармане оказался шоколад? Сам собой материализовался? Или тот сердобольный изгой, который, как ты говоришь, вытащил меня, сперва в штаб-квартиру Бесстрашия прогулялся за шоколадкой? — Бесстрашие взорвали, Ямы больше нет, — вдруг ошарашивает Райн и, видя мое вытянувшееся в недоумении лицо, продолжает: — Я слышал, когда на нас напали, как два изгоя переговаривались о том, что там больше нечего ловить… Может, мародеры там полазали, а тот, кто тебя вынес, просто пожалел, увидев, какая ты тощая. Не знаю… Но Эрик не из тех людей, кто будет спасать девушку от крыс и совать ей в карман шоколад. Тебе это известно не меньше моего. Просто так совпало все. — Слишком много совпадений — это уже закономерность. Любой изгой, если бы нашел шоколад, сразу же съел бы его! А в тебе просто говорит ревность, — ворчу я негромко, уносясь мыслями далеко от нашего спора. Как же так, Ямы больше нет… Несмотря на то, что мы не можем сейчас вернуться туда, в свою фракцию, я хотя бы всегда знала, что где-то есть мой дом, которому не страшны никакие заговоры и катаклизмы… И изо всех сил надеялась, что мы сможем когда-нибудь все восстановить, как было, но с каждым днем моя надежда превращается в обломки… А там, что там осталось? Просто здоровенная куча обугленных блоков из-за пожарища и развалины? У меня сводит горло от горечи, я даже выдохнуть не могу. Что же там стряслось такое?