Эшли
— И нехуй на меня коситься! Да, мой муж с Эрудитами! Да, я ему башку откручу, когда встречу, и мало ему не покажется! А я здесь! Я Бесстрашная! Так что рассовывайте сто херов по карманам и гуськом пиздуйте в эротический круиз! Я вам даже билеты забронирую, — выговаривает Сани неосторожно глянувшей на нас группе Бесстрашных звонким, но до жути угрожающим голоском. М-да, повезло Ворону с женой, ничего не скажешь. — Вот козлы же… — добавляет девушка вслед отступающим под тяжестью ее красноречия и, гордо поправив собранные в хвост волосы, продолжает невозмутимо хлебать кофе. — Чего орешь? — поудобнее устраиваясь на полу коридора, любопытствует у нее Линн. — Они же и сказать ничего не успели. — Вот и пусть держат свои блядские рты на замке! Как будто сами ни черта не понимают, — сбавляет она свой ор до шепота. — Ни хрена Ворон не предатель, уж мне ли его не знать. Он бы не стал. — Тогда почему он в Эрудиции? — спрашиваю я тихонько. — По кочану и по морковке! Видимо, их командование скооперировало в Эрудицию, и пока выяснилось что к чему, валить было уже поздно, — пожимает Сани плечами. — Да и что, ты думаешь прям охуеть как легко свалить, когда у тебя под началом еще бойцы? Ворон из рейдов не вылезал, чтобы до командира разведотряда дослужиться, и теперь бросить своих ребят должен там? Да щас! Бесстрашные так не поступают, и если он до сих пор в Эрудиции — на это должны быть объективные причины. — По этим же причинам Бесстрашные в своих стреляли и Дружелюбие драгстерами раскатали? — возмущенно смотря на нее, шиплю я. — И на нас свалили… Ты сама видела, что по общественному каналу вещают. Что это кучка сепаратистов-дивергентов при побеге все разгромили! А когда мы оттуда уходили, фракция была целой, не считая столовой и нескольких оранжерей. Кто это сделал? — Вы только инициацию прошли и не понимаете многого, — сердито хмурится Сани. — Никто вот так ни с хуя своих валить не станет. По своим стреляли — значит такой приказ отдали старшие лидеры. Бойцы, они люди подневольные, а за невыполнение приказов расстрел на месте. Субординация, блядь! — стучит она пальчиками себе по лбу. — Понимать надо. И в Дружелюбии, поверь на слово, вас бы там всех положили, если бы хотели! — Ну, их не так много было. Да и мы тоже не пальцем деланные, — не соглашаюсь я с Сани, на что Линн скептически фыркает. — Ага, ты когда там над лидером завывала, ничего дальше носа своего не видела. Мы из оврага даже вылезти не успели, а они уже подъехали. — Черт, а ведь точно! — вспоминаю я, уставившись на подружку во все глаза. Тогда-то я вообще не в себе была и мало что соображала, но Линн права — от оврага до лесополосы еще добежать нужно, чтобы укрыться. Да и сама лесополоса не отличается густотой. — Погоди, там действительно местность открытая… Конечно, Бесстрашные могли отвлечься на Эрика, но… — Они могли нас без всякого труда перестрелять, — согласно кивая, заканчивает за меня Линн, а потом грустно усмехается. — Мы пока бежали, я все ждала: выстрелит он или нет? — Кто «он»? — подозрительно тяну я. Линн поднимает на меня глаза, а в них плещется такая печальная тоска, что до меня сразу же доходит. — Вайро? Он был в Дружелюбии? — От изумления я вскрикиваю, но немедленно залепляю себе рот, чтобы не привлекать к нашему разговору посторонние уши, коих вокруг слишком много. Ничего себе новости! — Выходит, он нам сознательно уйти дал, — шепчу я, утыкаясь лицом в ладони. — Вот-вот, — подтверждает Сани. — И нечего ахать как целка, впервые увидевшая член! Тревис — командир особистов, у него боевой опыт такой, что вам и не снилось. — Ты думаешь, они не все в сговоре с Эрудицией, ведь так? — спрашиваю я ее. Конечно, то, что Вайро не стал стрелять в Линн еще ничего не доказывает. Здесь могло сыграть всего лишь личное отношение. Ведь и Эрик меня из разбитой машины вытащил, а мог бы и на месте пристрелить, если бы хотел. Но если он собирался меня отпустить, тогда почему ничего не сказал? Да что за черт! — Очень на это надеюсь, — прикрыв глаза, вздыхает Сани, — иначе нам всем пиздец. Из Фора командир так себе. Он последние годы и в рейды не ходил, только неофитами занимался. Людей у нас немного, половина небоеспособных, дети. Куда им воевать? Да и чем? Оружие с моделирования прихватить успели, а с патронами-то как быть? Они не бесконечны. Линн, что Шона говорит по поводу Искренности и Кана? — Ничего нового. Сегодня Кан как раз уехал в Эрудицию на общее собрание представителей фракций. Но наши лидеры в нем сомневаются и готовы уже ко всему. Они думают, что Джанин найдет чем надавить на Искренность. — Бесстрашие раскололось, Отречения больше нет. Дружелюбие разгромили, люди ушли за Стену и, скорее всего, нам туда же дорога. Учитывая то, как лихо расправились с тремя фракциями, Искренность не пойдет против Джанин, — удрученно разводит руками Сани. — И если не случится никакого чуда, это закончится полной катастрофой. Эрудиция станет правящей фракцией, и Метьюз мигом приберет весь город в свои руки. — Да и так понятно, что скоро всех попрут отсюда, — угрюмо ворчит Линн. — Главное, не засидеться нам тут до последнего, как в Дружелюбии… — Ну свалим мы за Стену, и что? Сидеть там будем до охуения? Очень сомневаюсь, что у Фора есть какие-то дальнейшие планы, — не скрывая раздражения, сокрушается Сани. — Выйдя за ворота, мы оставляем город и расписываемся в собственной беспомощности. А останемся здесь — рано или поздно за нами придут и очередной бойни не избежать. Макс не дурак, прекрасно понимает, что чем быстрее задавить всякое недовольство, тем меньше будет проблем. — Получается, у нас один выход — бежать? — Совершенно не восторгает меня подобная перспектива, да и остальных девчонок тоже. — Но, Сани, неужели они вот так вот возьмут и просто всех перестреляют? — Почему же всех, — на удивление невозмутимо ухмыляется она. — Только тех, кто окажет сопротивление. — У меня даже в голове это не укладывается! В конце концов, разве жители Чикаго поддержат их после этого? — Ха! Мы — предатели, не забыла? Скажут, что подавили организованный бунт, устранили вооруженную угрозу для всего города. И все это проглотят, не сомневайся. Ладно, не время еще ладошки на мандошке складывать… Вот если бы найти возможность с Вороном как-то увидеться, может, у них план какой есть? Не просто же так он там торчит! — Как ты с ним свяжешься, тебя даже из здания не выпустят? — Тьфу ты, нашла проблему, — отмахивается девушка. — На крыше «Морг Центра» есть зип-лайн, Фор о нем не знает, иначе давно бы поставил туда охрану. Но он только для экстремалов: здание очень низкое, а спуск слишком крутой. Но ведь это хуйня если приспичит?! В общем, ждем что скажет Кан после собрания, а там уж будем решать. — Эшка, я вам пожрать принес, — сворачивая наш военный совет, объявляет Райн. — Где тебя черти носят? С голодухи подохнешь, пока дождешься, — напускается на него Сани, отбирая притараненные нам бургеры. Вообще, девчонки пришли навестить меня в мой законный перерыв на обед. В свете того, что таких сомнительных личностей, как подружек предателей не пускают ни в патруль, ни на вылазки в город, мне пришлось искать себе занятие в Искренности. Сил нет просто сидеть и ничего не делать, и доктор Стивенс, который временно пристроился в местный лазарет, позволил мне стать его самым младшим помощником. Ну, укол сандальнуть особо охотчивым, пилюлек отсыпать или сделать несложную перевязку. После бойни в Отречении много раненых, и рук у медиков на всех не хватает. Да и не мешало бы мне научиться чему полезному, чтобы больше не впадать в истерику при виде раненных. — Хочешь вечером прогуляться? — усевшись рядом со мной, предлагает Райн. — Итон наложил полнейшее табу на все передвижения из штаб-квартиры, — качаю я головой. — Где гулять-то? На крыше? — А хоть бы и там. Неужели не надоело сидеть затворницей, маленькая? — воркует парень, а меня нехорошо так встряхивает. Только один человек мог меня так называть, и я по нему чертовски скучаю. А может, и не по нему, а по тому Эрику, каким он мне когда-то казался, не знаю. Сердце снова мучительно сжимается. Оклемался ли он там? Эта неизвестность меня медленно сжирает. — Не называй меня так, — пихнув Райна локтем в бок, возмущаюсь я, по-быстрому запихивая в себя бургер. — Не психуй. Расслабиться тебе точно не помешает, а я виски достал, — продолжает сманивать меня Райн. Расслабиться-то, конечно, можно, но я демонстративно фыркаю. Что-то последнюю неделю он слишком активно меня куда-то зазывает. Никак через столько лет разглядел во мне девушку? Поздновато. — А виски идет отдельно или в придачу с тобой? — изогнув вопросительно бровку, насмешливо интересуется Сани. — Крош, ты если что соглашайся, не убудет, — подначивает она, — заберешь у него бутылку, и деру к нам. — С красивыми девушками я готов добровольно делиться, так уж и быть. — А рожа от всех не треснет? — Без проблем, давай наедине. Я только «за», — нагло отбивает он мою подачу. Тьфу ты, так и знала! У мужиков только одно на уме. Все мои твердые намерения всласть поогрызаться заканчиваются даже не начавшись, потому как из соседнего коридора выворачивает Роджер и манит меня своими расписными пальчиками, призывая к порядку и облагораживающему труду. Распрощавшись с друзьями, я отправляюсь в лазарет, выслушивать очередную лекцию об обработке сквозных огнестрельных ранений и их последствиях. Нахватав как можно больше работы, чтобы отключить мозг от лишних изматывающих мыслей, только вечером выползаю в общий холл, выискивая девчонок. — Эшли, — окликает меня Трис. — Привет! Кан вернулся? Есть хорошие новости? — затаив дыхание, настороженно спрашиваю я. Она устало качает головой, кивая мне на небольшой диванчик. — Эрудицию единогласно выбрали правящей фракцией Чикаго. — Единогласно? — Это настолько неожиданно, что я ахаю и изумленно замираю. Самые худшие предположения Сани начинают сбываться! — И Дружелюбие? После того, что они там натворили? Да этого просто не может быть! — А чего ты хотела, они всех запугали. Никто не хочет повторить участь Отречения. — Твою мать! А с нами-то что? Уходим за Стену? — Тобиас сейчас с Джеком разговаривают, сама жду, — присаживаясь, говорит Трис, внимательно меня рассматривая. — Что? Еще что-то случилось? — Кан рассказал, что на собрании присутствовал Эрик. Он жив, — помолчав, точно гадая стоит говорить мне или нет, продолжает Трис. Не знаю, какой именно реакции она от меня ожидает, но я облегченно выдыхаю, чувствуя, как сердце долбит, точно большой барабан. Одна мысль бьется в голове — выкарабкался! О, боже! — Спасибо, — незнамо кому шепчу я. — Мне надо тебе еще кое-что рассказать. Эрик приходил к нам после финального теста, — отводя взгляд в сторону, вдруг тихо выдает Трис. — Тобиас ничего не сказал тебе, потому что не верит ему. Но он приходил и просил вывести тебя из Отречения, чтобы ты не пошла его искать. Что и случилось… — Что?! Что ты сказала?! — стараясь не свалиться с диванчика, я судорожно хватаю ртом воздух, напрочь ошарашенная ее словами. Красивый уютненький холл начинает плавно покачиваться перед глазами. Он приходил и просил увести меня? Эрик приходил к ним! Великолепно, блядь! Но если Эрик все знал, то почему вообще допустил это моделирование? Почему никому ничего не сказал? И меня не предупредил. Что, опять тараканы в его голове проголосовали против меня? Я начинаю растерянно рыться в своей и без того многострадальной голове в поисках ответов на эти вопросы. И не нахожу их. — Заручившись поддержкой лидеров Бесстрашия, Джанин решила обвинить Отречение в использовании сыворотки памяти против населения Чикаго, которую сама и создала, — начинает вводить меня в курс дела Трис. — После финального теста всем Бесстрашным вкололи моделирующую сыворотку под видом датчиков слежения, чтобы утром отправить нас в Отречение под воздействием программы. Эрик это узнал и пришел к нам, потому что на дивергентов не действует моделирование, а он откуда-то уже знал, что мы… В общем, он просил найти и вывести тебя, но все пошло наперекосяк. Мы хотели пробраться обратно в Бесстрашие, чтобы отключить моделирование, но в Отречении мы столкнулись с Эриком и Максом. Макс заметил, что Тобиас не в моделировании, завязалась перестрелка. Эрик подстрелил меня, и нас схватили. Дальше ты знаешь: Тобиас попал в симуляцию, моделирование мы остановили, но было уже поздно. Началась бойня. Отречение уничтожили, всех членов правительства убили, чтобы Эрудиция стала правящей фракцией, — переживая все заново и давясь слезами, заканчивает она хрипло. — Он предатель? — озвучиваю я самый изводящий меня вопрос. Трис молчит, а мое сердце сжимается, словно я падаю и падаю с огромной высоты, ожидая смертоносного удара об землю. — Я не знаю, Эшли, — качает она головой, — правда, не знаю. Эрик сказал, что будет с лидерами до тех пор, пока не узнает что-нибудь ценное. Или пока его не раскроют. Но вместе с этим он стрелял в меня и демонстрировал Максу свою лояльность. Тобиас ему не верит после всего, и как обстоят дела на самом деле я сама не понимаю… Я просто хотела, чтобы ты знала, — добавляет она, вытирая слезы ладошкой. А я валюсь на мягкий диванчик и хватаюсь за голову, безнадежно пытаясь разобрать свои мысли и чувства из спутанного клубка противоречий. Ну что мне теперь делать? Кому верить? Во что? Действительно ли Эрик там только для того, чтобы разведать планы Эрудиции или все это чушь собачья, и он просто моральный урод, которым движет желание власти и у него не существует никаких человеческих ценностей? Монстр в телесной оболочке, который на миг показался человеком? Сомнения, ох уж эти чертовы сомнения… Как в них разобраться? Вполне возможно, что Эрик все-таки хотел помочь, сперва вывести из-под удара, а потом все объяснить. Но при этом он не сказал ничего, что могло бы сохранить к нему доверие ни в Эрудиции, ни в Дружелюбии, только играл со мной как кот с мышонком, пытаясь что-то доказать. Что? Что у меня кишка тонка в него выстрелить? Зачем вообще нужны были все эти дурацкие проверки, вместо того, чтобы прояснить ситуацию? С Итоном-то и Трис нашел время поговорить! Впрочем, ничто не указывает на то, что Эрик их просто не использовал в каких-то своих целях. Или… все же нет? «А еще он убил во фракции дивергента, чуть не застрелил Трис, приперся с бойцами в Дружелюбие…» — подливая маслица в огонь, сердито напоминает внутренний голос, и моей порядком истрепанной душе делается так скверно. А может… может, у него не было другого выбора, так сложились обстоятельства или его вынудили? Я не понимаю, просто не понимаю где правда, а где ложь, и очень боюсь ошибиться. Когда же настанет конец всем этим бесконечным сомнениям и неизвестности?***
— Джек Кан объявил мне, что мы больше не можем здесь оставаться, — собрав всех Бесстрашных, сообщает Фор. Впрочем, все и так уже понимали, чего ждать. — Правящей фракцией Чикаго выбрана Эрудиция. По соглашению с фракцией Искренность, новое правительство потребовали полного и безоговорочного исполнения их требований, а именно — выдачи всех Бесстрашных их лидерам. Кан не видит смысла им отказывать. Посему, мы как можно быстрее должны уходить отсюда. На стороне Джанин Метьюз оставшиеся Бесстрашные, Эрудиция и Искренность. Я считаю, что нам нужно вывести за Стену всех небоеспособных, которые остаются с нами и подумать о том, как быть дальше. Там есть несколько баз Бесстрашных, попробуем обосноваться и выживать. Опять же, Дружелюбие недалеко, фракция разрушена, но фермы-то остались. Будьте готовы в любой момент сняться в дорогу. Пожитки мы свои сгребли, да там и нечего особо было собирать. Набралось по целому небольшому рюкзаку. У изгоя, наверное, котомка и то больше. Кучкуясь на первом этаже в холле всей большой компанией, чтобы покинуть Искренность, Бесстрашные обсуждают последние новости. Несколько вооруженных бойцов патрулируют подходы к штаб-квартире, другие охраняют двери на улицу, следя за порядком. А когда гомон спорящих голосов перекрывает ругань охраны, становится ясно, что спокойствию и здесь пришел конец. Везучие же мы, снова вляпались по самое не балуй! Странно, я даже не чувствую уже того одуряющего разочарования. Наверно, все так и должно было кончиться. Мы ведь знали, что в этой фракции нет никакой безопасности — лишь ее иллюзия. Звон бьющихся стекол, ахающие за этим по всему этажу оглушающие хлопки, такие сильные, что стены содрогаются, и яркие, слепящие глаза вспышки. Потерявших все ориентиры и непроизвольно зажимающих уши от душераздирающего грохота, оглохших и ослепших людей сносит на пол ударной волной. Это не взрыв, но я не знаю даже, на что это похоже. Ничего подобного я никогда не видела!Эрик
Пока едем к Правдолюбам, Макс вводит меня в курс дела — лидер Искренности сдал Бесстрашных, пребывающих на территории его фракции, со всеми потрохами. А срочность нашего выезда объясняется тем, что Джанин боится побега Бесстрашных за Стену. В этом я не могу с ней не согласиться — как только Кан приедет во фракцию и объявит Бесстрашным о своем решении, у них будет только два выхода: или бежать, или сдаться. Поскольку сдаваться они явно не намерены — это было видно еще в Дружелюбии, значит, они попытаются сбежать, ну, а мы, соответственно, не должны этого допустить. Самое противное в этой ситуации то, что Метьюз распоряжается нами, как пожелает, а Макс словно даже способствует этому. Будто ему нравится, что она использует Бесстрашных, вытирая ноги о нашу самооценку! Когда я думал, что Джанин сделает нас своими церберами, то даже не предполагал, насколько окажусь прав. Чем она его взяла? Неужели и правда пиздой с колокольчиками? И вот поэтому мы должны взять Искренность штурмом, чтобы захватить сопротивление, пока они не съебнули куда-нибудь. Прикидываю сколько Бесстрашных сегодня погибнет — вряд ли Фор сдастся легко, будет биться до последнего, я знаю. В чем-в чем, а в упертости он точно вечный первый, блядь. Но Джанин-то плевать на жертвы, это в последнее время тоже стало очевидно. Она раздает приказы, Макс их транслирует, а Бесстрашным остается только, не задавая вопросов, идти на верную смерть и предательство тех, с кем еще недавно жили бок о бок в одной фракции… Ну, а я должен сдохнуть в этой вылазке — чувствую себя настолько херово, что даже не помню, как оказался в драгстере. Сообщение, экипировка, досадная мысль о том, что визит к Мелиссе опять откладывается — все как в тумане. Сознание время от времени мутится, перед глазами то и дело возникают чернильные пятна, каждый вдох делается с трудом и через боль, иной раз хочется вовсе не дышать. Подозреваю, что не выйти мне из этой вылазки живым, на то и расчет. И я неожиданно для себя понимаю, почему у всех фракций по одному лидеру, а у Бесстрашия их аж пять. Если парочка уйдет в расход, останется все равно много. Кстати, о расходах. А где Саймон? Что-то давно его не видно. — Макс, а где Саймон? — опрометчиво озвучиваю я свои мысли. — Почему его не было на собрании? — А ты не знаешь? — удивляется Макс. — Он погиб во время заварухи в Дружелюбии. Я не сказал, думал ты в курсе, вы ж там вместе были! — Точно, Джойс же говорил, что он погиб, совсем башка не соображает. Смешно, я его и не заметил там — все переговоры в Дружелюбии лидер оставил мне. Время от времени из-за обезболивающих и регенерирующих уколов в глазах начинает двоиться. Боец из меня сейчас хуевый, из говна пуля намного лучше. В любом случае, так просто сдаваться я не собираюсь. Продам свою жизнь подороже. Сквозь туман в голове и боль в легких пробиваются едкие и навязчивые мысли о мелкой. Эшли, мать ее, Финн. Почему-то я был уверен, что она в меня не выстрелит. Понимаю, что сделал все, чтобы она так поступила, она очень смелая, настоящая Бесстрашная. Я натаскивал ее, как и остальных неофитов этого года, чтобы они не боялись убивать, мучить и калечить. Она неплохая ученица, отличный боец. И все-таки я думал — не выстрелит. Но она выстрелила. Я был прав, когда думал, что все эти разговоры о любви — туфта. Пока все хорошо, люблю — не могу, а как пиздец приходит — получи пулю. Но она в любом случае должна жить, со мной или без меня, я буду защищать ее до конца, ценой собственной дурацкой жизни. Я не знаю, в Искренности она или ей удалось вместе с Дружелюбными убежать за Стену, но, зная эту неугомонную девицу, предположу, что она упорно будет пытаться все вернуть на круги своя. И сидит у Правдолюбов, вместе с другими Бесстрашными, надеясь на поддержку Кана, которой не будет. Она должна жить — я не хочу, чтобы она почувствовала то, что чувствую я, не хочу, чтобы она побывала в вязкой жиже. Она такая мелкая, может не справиться. Ее свет не должен погаснуть. Надо, надо ее вытащить из всего этого, подальше от придурочной Джанин, не менее идиотского Сэма, войны, сопротивления… Макс сказал, что Бесстрашные не оставили в Дружелюбии камня на камне — штаб-квартиру фракции и все что там было сровняли с землей… Мелкая меня, видимо, ненавидит, считает предателем. Во всяком случае считала. Знает ли она, что я выжил? Или думает, что убила меня и рада этому? Бля, че-то хуево мне! Как бы вовсе не загнуться еще до боя. Останавливаем машины за несколько сотен ярдов до территории Искренности, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Рассредоточиваемся, окружая здание Морг-центра. Пока саперная команда готовит диверсию со светошумовыми гранатами, мы с группой внимательно обследуем периметр штаб-квартиры на предмет охраны и наличия у них оружия. Человек десять патруля снимаем без проблем, напав и использовав фактор внезапности. Связаться со штабом они не успевают. Когда наконец парни дают отмашку, что у них все на мази, готовимся штурмовать помещение после того, как в стеклянные витрины летят гранаты, нацеленные оглушить находящихся там людей. Сразу несколько резких, шарахающих хлопков разносятся по первому этажу здания и мы, содрав с ушей заглушки, врываемся внутрь Морг-центра, держа оружие наизготове. Первое, что вижу — опять, прямо дежавю, твою же мать, — светлую голову Трис и темную мелкой. Ну, что за пиздец, а? Не могут они не быть в эпицентре! Не видно девицы Вайро что-то. А нет, вон она у лифтов. Охуенно, все в сборе! Наши бойцы беспрепятственно проходят в холл, ставят на колени тех оглушенных, на которых показывает Макс. Он, оказывается, тоже знает многих в лицо. — Вниманию всех Бесстрашных, говорит действующий лидер фракции Бесстрашие! Вы арестованы по обвинению в предательстве фракции, нападении на своих лидеров! Своими действиями вы подвергли опасности мирное население. Если вы сдадитесь без боя, мы будем судить вас по законам Бесстрашных, и вы умрете с честью. В противном случае любое сопротивление понесет за собой много жертв. И бла-бла-бла. Пока он вещает, я, стараясь слиться с толпой и не привлекая к себе лишнего внимания, подбираюсь к девице Вайро, она ближе всех ко мне. В помещении стоит страшная духота, разбавленная пылью и крошевом от осыпавшейся штукатурки. Спасибо хоть без боевых гранат обошлось и пожара нет, иначе я бы вообще сдох бы прямо тут. Весь лоб в испарине, и это очень мешает. Да и за глоток воды я сейчас отдал бы свою пушку, вот бля буду. Девица, что крутит с Вайро, с кучей колечек в ухе и коротким ежиком смотрится по-дурацки. Да и ладно, это не мое в принципе дело… Может, удастся ее освободить, и она поможет другим девицам? Как-нибудь. Она, кажется, уже приходит в себя. — Эй! Э-э-эй, слышь, ты как? Идти можешь? — Э-э-э… Эри-ик? Ик? — заикается она, что дико бесит. — Да, это я! — раздраженно отвечаю. — Я задал сложный вопрос? — Мы думали — ты умер! — ну вот все и проясняется. Охуенно нужная сейчас информация. — Я не умер. Как видишь. Идти можешь? Как тебя зовут, я забыл? — Линн. Идти могу, наверное. — Так, Линн, быстро ползешь вон к той двери, — шиплю я ей, стараясь особенно не жестикулировать. — Как доползешь — живо в нее ныряешь и бежишь что есть духу. Я побегу за тобой. Но преследовать тебя не буду. Беги к Фору или вообще из фракции. Поняла? Она кивает и уже дергается было в сторону спасительного прохода, но оборачивается, посмотрев мне прямо в глаза. — Почему ты мне помогаешь? — а у меня ее лицо расплывается в мутный блин, и голова соображает все хуже. — Потому что ты тупая коза, которая тратит драгоценное время на болтовню, — выцеживаю я сквозь зубы. — Привет тебе от Вайро. Все, пулей давай! — лыбится она, идиотка. Вот пристрелит ее сейчас Макс, и пиздец. Зато поболтали! Но она все же, включив уже голову, поворачивается и ползет. Вот уже сейчас, еще пару метров… — Что там за возня? Эрик! Она сбегает! Ты что стоишь как пень? — Ну вот, Макс заметив ее, орет благим матом, черт. Сейчас он ее застрелит, а закрыть ее собой я уже не успеваю. Все происходит молниеносно. Открывается дверь, девица туда ныряет, а в проеме появляется молодая девка в одежде Искренней. Вот ее-то Макс и убивает вместо Линн. — Эрик! — рявкает на меня лидер, а в моей многострадальной голове его голос отражается эхом. — Преследовать предателя! Будто в замедленном режиме, я поворачиваюсь к двери, но, уже почти вывалившись на лестницу, слышу до зубного скрежета знакомое разъяренное шипение, точно кошке на хвост наступили. Мне даже и видеть не надо, но я все равно смотрю, как Эшли набрасывается на Макса и повисает на нем, блокируя его оружие. Я далеко, очень, не успею добежать. Но это башка у меня сейчас совсем хуево соображает, зато тело действует на автомате. Пока я пробираюсь к ним так быстро, как могу, зрение фиксирует, что мою мелкую бьет прикладом оказавшийся рядом боец в черно-синей форме. Она падает на пол и замирает там без сознания. Я добираюсь до нее в тот момент, когда со всех сторон в помещение высыпают вооруженные Бесстрашные и завязывается перестрелка. Поворачиваю к себе ее лицо, ощупываю — затылок весь в крови. По спине проходит озноб, воспоминания вспышками проносятся в сознании. В следующую секунду по голове прилетает резкий, болезненный удар и наваливается тьма…Эшли
Последний разрыв грохота затихает, с потолка сыплется какое-то мелкое крошево, вокруг ощущается паническая возня, слышны неразборчивые крики и вроде бы плач. В ушах стоит невозможный гул, я встряхиваю головой и, со стоном поднявшись на четвереньки, ползу к Трис практически на ощупь. Глаза, ослепленные вспышками, слезятся, проморгаться никак не выходит. Надо срочно сматывать удочки отсюда, но я чувствую себя настолько беспомощно, словно новорожденный котенок, а тем временем целая куча прибывших по наши души Бесстрашных заполняют холл. Все плохо. Мы просто бесподобно просрали свои жизни! Бойцы рассредотачиваются по всему помещению, за шкирки ставят оглушенных людей на колени, наводят оружие. Поверить не могу, что у держащих нас на мушке Бесстрашных самих нигде и ничего не ёкает. Ведь они не под моделированием! Где, черт дери, справедливость?! А где Фор? Где все наши остальные бойцы? Макс вальяжно расхаживает между арестованными, обвиняя нас во всех грехах и приговаривая к смерти. Ну кто б мог подумать, правда? Урод! Гул в ушах потихоньку стихает, зрение возвращается, и я узнаю среди снующих по холлу бойцов Эрика. Вот так сюрпри-и-з! Здравствуй, любимый! Бессознательно задерживая дыхание, как будто готовясь к выстрелу, я пытаюсь поймать его взгляд. Дай мне хоть малюсенький знак, чтобы понять с кем ты! Но он на меня, конечно, не смотрит, а по непроницаемому выражению лица Эрика мало что можно прочитать. И нет больше гнева, нет уже, наверное, страха, даже злость куда-то испаряется, остается только вселенское недоумение. Если он все-таки не против нас, то разве позволит Максу разделаться со всеми Бесстрашными, несогласными работать на Эрудицию? — Что там за возня? Эрик! Она убегает! — вдруг рявкает надо мной Макс, указывая на тоненькую фигурку Линн, которая ползет к лестнице. Сердце мое стремительно летит прямиком в пятки — убьет? Но Эрик не торопится стрелять ей вслед, и подружке почти удается проскользнуть в открывшуюся дверь, как Макс вскидывает пистолет. Нет, только не это! Ощущая дарящий силы прилив жгучей ненависти, я прыгаю на лидера, но выстрел раздается прежде, чем я успеваю отвести в сторону его оружие. Все происходит так быстро, какие-то секунды… А потом удар чего-то твердого — приклада, вероятно, — обрушивается на мой затылок, и я, не успев и охнуть, лечу в темноту. Салют, черти! Прихожу в себя от того, что кто-то об меня спотыкается. Затылок разламывается от боли, ощупываю его руками, ожидая наткнуться на шишку, а там — кровища. Хорошо же меня приложили… Тошнотворный ком подкатывает к горлу от ее солоноватого запаха, я едва сдерживаюсь, чтобы меня не вывернуло, и приподнимаюсь на локтях, стараясь осмотреться. Вокруг мельтешат много Бесстрашных, укладывая несопротивляющихся бойцов в черно-синей форме на пол. Что, уже все закончилось? Сколько же я тут валялась? Ощущение реальности постепенно возвращается ко мне вместе с понимаем произошедшего. Кажется, наши подоспели вовремя и обошлось без бойни, но несколько убитых и раненных все-равно имеются. Суеты нет, хотя со стороны мне кажется, будто все носятся как угорелые, оттого и голова еще сильнее кружится. Кое-как усевшись, подбираю под себя ноги, чтобы впопыхах мне их совсем не отдавили, и только тут замечаю, что рядом еще кто-то лежит в луже крови. Это же… Ах, ебт твою мать! Тревога скользит холодом по лопаткам, покрывая кожу мурашками. Это он. Эрик! На мгновение сильно зажмуриваюсь — совершенно невыносимо снова видеть свой кошмар наяву, но поддав себе мысленного пинка, подскакиваю к нему как оголтелая, заработав очередной приступ головокружения. Живой? Подстрелили? К моему огромнейшему облегчению пульс есть, дышит, огнестрела не видно, зато вся голова в крови. О-о, черт! Только этого не хватало. Знаю не понаслышке, что башка у Эрика крепкая, но вряд ли очередная травма пойдет ему на пользу. Мне, кстати, тоже! Всех арестованных уводят, а Эрика на руках уволакивают в камеру. Откуда-то выскакивает живая и отчего-то чрезвычайно довольная Линн, трясет меня как липку. И без того мир вертится перед глазами, но я обнимаю ее на радостях и потихонечку сползаю обратно на пол, стараясь худо-бедно прийти в нормальное душевное состояние. Да, вот так, пожалуй, лучше.***
Следующие дни проходят словно в одурмане из-за насыщенных и неожиданных новостей. Арестованные Бесстрашные сидят по камерам, но многие изъявляют желание объединиться с отколовшейся частью своей фракции, а не служить церберами Эрудиции. Во время провалившегося штурма Искренности кто-то проломил Максу башку и, несмотря на все усилия медиков спасти старшего лидера, он отправился жариться к чертям на сковородку. Впрочем, там ему и самое место. А следом пришло еще одно ошарашивающее сообщение о том, что Метьюз убила собственная помощница. Казалось бы, что противостояние должно закончиться и все вернется на круги своя, но как всегда жизнь вносит свои неизбежные коррективы. На место Джанин встал еще один любитель правления — лидер Бесстрашия Сэм Коутс. Собрав вокруг себя личную армию афракционеров, отныне называющихся «Вольники», и вооружив их, Сэм объявил, что жители Чикаго должны стать единым обществом, без разделения по способностям. Но только невзирая на все желания, именно под его неусыпным контролем и, конечно же, твердой рукой управления. А всем несогласным одна дорога — уходить за Стену, на старую базу Бесстрашных. Черт, ну ведь вот только все начало было налаживаться и нате вам! Едва найдя в себе силы подняться с кушетки после полученной травмы, я всюду хвостом увиваюсь за Роджером, потому как главная причина моего душевного беспокойства по-прежнему находится без сознания. Полученный в Дружелюбии и не долеченный огнестрел дал осложнения, и Эрика в тяжелом состоянии срочно из каталажки переправили в лазарет. Так как наши лидеры решили его судить по законам Бесстрашия, то и приставить к его палате вооруженную охрану не забыли. А я вот, нагло причислив себя к медикам, нагребаю на поднос шприцы и топаю к нужной мне двери. Медицинская спецодежда, больше похожая на пижамку, делает свое дело, позволяя мне беспрепятственно миновать откровенно скучающего охранника и пройти к Эрику. К положенной дозе антибиотиков я добавляю припрятанный в кармашке укол регенерации. Все, что могла, я сделала для тебя, лидер, теперь дело за тобой. Воспаление понемногу спадает, но невысокая температура держится. Эрик бледный как полотно, под глазами залегли густые тени, однако лицо его выглядит непривычно расслабленным, что совершенно не к месту навеивает воспоминания о единственной проведенной вместе ночи. Пирсинга в брови больше нет, в ушах тоже… Без этой атрибутики Бесстрашия Эрик похож на обычного человека, а не грозного лидера. Немного поколебавшись, кладу ладонь на его разгоряченный лоб и нервно ухмыляюсь. Интересно, как бы Эрик отнесся к такому жесту, будь он в сознании? Нравились ли ему когда-нибудь мои прикосновения, или все, что между нами было — это лишь иллюзия, надуманная мной в любовной горячке? Сейчас все это кажется таким неважным по сравнению с тем кошмаром, что происходит с нашими жизнями. Лишь одно я знаю точно — если Эрик все-таки за нас, несмотря ни на что, его опыт и сила нам пригодятся. Он сильный, лопатой не прошибешь… Он обязательно выкарабкается! Провожу пальцами по его небритой щеке, а у самой начинает предательски щипать в носу от смеси беспокойства и непрошенной нежности. Да приходи уже в себя, пожалуйста! Слезы подступают близко, приходится часто глотать ртом воздух, стараясь отогнать их. Пока я, тихонько шмыгая носом, лелею свои печали, совсем упускаю момент, когда отворяется дверь. Фор входит в палату, смотрит на меня с укором. Весь насупленный — кто бы мог подумать, что он может быть таким грозным? Я почти физически ощущаю, как в нем закипает раздражение, и сейчас мне определенно начнут вставлять пиздюлей. — Фор, обязательно было его в камеру сажать? — предвосхищая неизбежные нотации, бросаюсь я в нападение первой. — Ты же видел, что он без сознания, зачем надо было так? Теперь осложнения пошли! — Глаза у Итона округляются от моих упреков, лицо нехорошо бледнеет, что приходится сбавить обороты возмущения. — Знаю-знаю… Но ведь можно было до этого не доводить! — Эшли, ты в своем уме? — вскидывает наш лидер руками и качает головой. — Я что, каждого пленного должен лично обследовать? Я приказал всех задержанных отправить в камеры, а то, что среди них Эрик и то, что он при смерти, я узнал уже от дока. — Вот сукин ты сын, Эрик, — удрученно ворчу я продолжая наглаживать его лоб, не обращая на нахмурившегося Итона никакого внимания. Все равно попалась, чего уж. — Напугал до усрачки. Прихожу в себя, рядом лежит Эрик, весь в крови и без сознания. Опять! — Фор смотрит так сурово, что я отчетливо понимаю: теперь меня, скорее всего, и на пушечный выстрел больше сюда не подпустят. — Так, Эшли, — повысив голос, как и ожидалось сердится Итон и безапелляционно указывает мне на дверь, — давай, топай отсюда. Живо! Я сначала должен с ним сам поговорить, потом посмотрим, разрешу я тебе с ним увидеться или нет. Он предатель, не забывай, и я не хочу, чтобы он тебе запудрил мозги. Видя то, что я прикидываюсь глухой и не спешу выполнять его требования, Итон теряет терпение и силком выволакивает меня в коридор. Вот это напрасно! Может сколько угодно завинчивать гайки по дисциплине, распорядившись пускать к Эрику только Роджера, я все-равно найду способ просочиться! Например, совершенно бескорыстно подружусь с охранником, великодушно таская ему кофе.