Под сенью алых кленов

День клонился к вечеру. Последние лучи заходящего солнца освещали поляну возле нашей пещеры, рассыпая яркие блики на огненно-рыжей листве и белом мраморе статуй. Целый день мы наводили порядок в своём райском уголке. Прошедшая снежная буря оставила после себя много мусора. Унхайлиг, поворчав для виду, увлечённо работал. Снег уже сошёл, но огромные глыбы льда, не успевшие растаять, высились тут и там. Порядком намучавшись, мы собрали их в одну кучу и растопили при помощи костра. Полученную таким образом воду поместили в большие деревянные чаны. — Отнесу их в купель, когда мы закончим, — Лесной дух улыбнулся. — Будет нимфам счастье! Потом пришёл черед убирать камни, которые скинуло ветром со скального козырька над пещерой. Мы тоже собрали их в одно место. Дух сказал, что на днях придумает, куда с пользой пристроить их. Большое количество всякого растительного мусора и шелухи мы унесли с поляны чем-то наподобие широких грабель, которые смастерили из поломанных бурей веток. Волки нам помогали таскать этот массивный гребень, тем самым превратив скучное занятие в дружескую игру. Рыжий волчонок старательно путался у меня под ногами, пытаясь быть максимально полезным, хотя он больше мешал. Мы назвали его Фоем*, ибо он постоянно прыгал, бегал и крутился в погоне за хвостом. Шварц угрожающе порыкивал на него, когда малыш оказывался слишком близко к нему. Вайс же приняла его и даже вылизала ему шкурку, когда он извалялся в золе очага. Росшую некогда над входом иву пришлось восстанавливать с помощью магии. Дерево было вырвано с корнем и лежало у входа в пещеру, почти полностью перегораживая его. Духу и мне пришлось надеть черепа-маски и, преобразившись, начертить рунный круг. Заклинаний я не знал, но колдовать, следуя инстинктам, уже мог. Унхайлиг произносил слова заклинаний, которые усиливали чары, а я поддерживал его своей волшебной силой. «Сумасшедшее ощущение, когда по твоим жилам течёт магия!» Когда я спросил Лесного духа о том, почему мы не убрали поляну с помощью магии, то он хохотнул и заявил, что только труд даёт ощущение полноценного отдыха, да и руками всё делать гораздо приятней. Я не смог возразить.

***

*** Мы поужинали свежим мясом, которое принесли нам волки. Весело горевший очаг разливал вокруг благодатное тепло. Наши сытые кормильцы вышли на воздух, чтобы наслаждаться вечером. Волчонок крутился где-то у входа в пещеру, тыкаясь носом в корни и выискивая там мышей. Я лежал на шкуре, лениво позёвывая. По телу медленно разливалась приятная истома. Я бы отдал все на свете, чтобы такие благодатные мгновения длились вечно. — Пора на покой… — промурлыкал Унхайлиг — Как говорится… Поели, теперь можно и поспать. Я устроился поудобней, укутался в шкуру-одеяло, но едва закрыл глаза, как Лесной дух скользнул ко мне. Я притянул его за талию, заворачивая и его в просторный конверт. Он коварно хмыкнул и прижался ко мне теснее. — Я скучал по тебе… По твоим рукам, губам… — Да неужели? — я хитро улыбнулся. — Сейчас докажу, — Лесной дух принялся поглаживать и целовать мою грудь. Я закрыл глаза. Мне нравилось, что он был искренним и чувственным, а его сильные и ласковые руки всегда были бережными. Я застонал, когда шершавая ладонь Унхайлига властно прошлась по соску. Он легонько прикусил его, заставляя меня задрожать от нетерпения. Гибкий язык очертил круг по другому соску и спустился ниже на живот. Дух настойчиво терся об меня носом, стягивая одеяло все ниже и ниже и покрывая мое тело легкими поцелуями. А когда Унхайлиг наконец совсем стащил шкуру, то обрушил ласки на мои бедра, безжалостно обдавая их горячим дыханием и поддразнивая вставший член. Раскаленный воздух приятно покалывал обнаженную кожу, ставшую очень чувствительной. — Черти тебя выдери! Я так не могу! — я спихнул с себя смеющегося Духа и встал. Попытался поднять его на руки, но запнулся за шкуру и рухнул на ложе. Мы вместе рассмеялись. — Иди ко мне, мой королевич, — ласково позвал я, поманив его к себе. — Я весь твой… Унхайлиг нагло воспользовался приглашением. Он дерзко обхватил губами пульсирующий член и, обвивая его языком, заставил меня сдавленно охнуть. Мне казалось, что его руки и рот были везде. Я не мог сосредоточиться на чём-то одном… Несчастная кожа горела под его дыханием, но её тут же нестерпимо холодило, едва Лесной дух отдалял губы. Мурашки толпами маршировали по ней от его напористых прикосновений, периодически вызывая желание засмеяться от щекотки. Мне очень нравились эти ощущения. Унхайлиг резко оказался внутри меня. Всё стало расплываться в горячем мареве нашего чувственного и страстного танца. Мне хотелось вбирать Духа в себя, хотелось растворяться в нём, сливаться с ним в единое целое. Его губы жадно целовали моё лицо, цепкие пальцы путались в волосах. Когда Дух сжимал их в кулаке, то причинял мне сладкую мимолётную боль и дарил долгое наслаждение. Мои стоны смешивались с голосом Унхайлигом, словно создавая новую сонату. Я подавался Унхайлигу навстречу, без стеснения стонал и рычал, ловя каждый его вздох. Упивался им, не смотря на то, что пот лился мне прямо в глаза, а задница прилично саднила. Пускай Дух и был сейчас не нежен, но мы искренне любили друг друга. — Ох, твою мать… — каждый толчок, идущий в меня от бёдер Унхайлига, рождал чувство полёта. Эйфория от сумасшедшего секса нарастала. Мне нравилась сила и напористая грубость, которые он мне показывал. Я громко стонал и извивался под ним. Дух придерживал меня за талию, то ускоряя движения, то замедляясь, то вознося меня на небо, то низвергая в пропасть. Тела были охвачены единым ритмом, а души растворились друг в друге. В какой-то момент его член запульсировал глубоко во мне. Унхайлиг с глухим рыком кончил. Я ответил ему громким стоном. А следом и мой член взорвался белёсыми каплями. Дух вытянулся на шкуре, всё ещё лукаво улыбаясь. Я прильнул к нему с боку, положив голову ему на плечо. Провел рукой по груди, поглаживая сосок и рисуя узоры пальцем. Унхайлиг закинул руки за голову и прикрыл глаза, полностью расслабляясь. Я приподнялся на локте и бережно поцеловал его в губы. У меня в теле бродила сладостная нега, а веки сами собой слипались. — Спокойной ночи. Унхайлиг ласково взъерошил мне волосы и коснулся губами виска. Это было последнее, что я почувствовал перед тем, как провалиться в сон.