Под сенью алых кленов

Я ощутил, как кто-то коснулся меня. Ощущение было приятным, оно отдавалось тёплым чувством в душе. Глаза открывать не хотелось. По телу разлилась уютная слабость и я почти не чувствовал ног и рук. В голове медленно скользили обрывки мыслей, которые приносили воспоминания, вызывавшие глухую боль в груди. «Не хочу. Не хочу приходить в себя и снова осознавать одиночество. Не хочу открывать глаза и видеть безжалостную реальность. Я разрушил подаренный мне мир своими же руками», — я крепче сомкнул веки, ощущая полную беспомощность. Темнота была для меня спасением, однако ласковые прикосновения не давали соскользнуть в пустоту. Меня трогали так, словно я был самым дорогим сокровищем на земле. Я не без удовольствия чувствовал, как меня осторожно гладят по щеке и как ко мне прижимаются тёплые губы, ласково и настойчиво плывёт по груди чья-то широкая ладонь, как она спускается на живот и потом поднимается по боку. Я был рад тому, что кто-то ерошит мои волосы и касается виска в едва ощущаемом и теплом поцелуе. «Наверное, я в рай попал или что там положено у Духов…» — Знакомые прикосновения вызывали в груди щемящую нежность и тоску. — Просыпайся, соня… — шепнули мне на ухо. «Невозможно! Но так хочется в это поверить». — Я едва не подпрыгнул. Это был Его голос и я чувствовал Его дыхание. В груди болезненно сдавило. Я очень медленно, боясь спугнуть сладкую иллюзию, открыл глаза и замер от потрясения. Прямо надо мной нависал мой Лесной дух. Его глаза сияли задорными искорками. Он улыбался мне, как будто я не терял его, не бился в истерике от страшной трагедии, словно и не было кошмара с вырванным сердцем. — Я сплю? — охрипшим голосом спросил я, пристально глядя в любимое лицо. — Конечно, спишь! — он блеснул белоснежной ласковой улыбкой. Я с шумом выдохнул и осознал, что невольно не дышал всё это время. Боялся все снова потерять. — Ты растаешь, как только я проснусь? — задал я идиотский вопрос. Горло болезненно сжало. Я смотрел на Унхайлига, не отрываясь и не смея моргнуть, боясь того, что этот мираж в миг исчезнет без следа. — Не растаю, — беспечно улыбнувшись, он покачал головой, мягко прикасаясь пальцами к моему лицу. — Обещаешь? — шёпотом спросил я, с недоверием протягивая ладонь и дотрагиваясь до его щеки. Тёплая кожа под пальцами была настоящей. Дух наклонил голову, блаженно прикрыв глаза. — Обещаю, — ответил он мне. «Живой. Горячий и настоящий». — Я лихорадочно заскользил ладонями по коже Унхайлига, стараясь потрогать его везде, куда мог дотянуться. Я не верил своим глазам, но руки врать не могли. Дух покорно позволял изучать его, с нежностью глядя на меня и ласково улыбаясь. А я не мог насытиться им, путешествуя ладонями по шее и выше, чувствуя, как постепенно уходит из сердца леденящий холод, как боль в душе вытесняется чистой, незамутнённой радостью. Когда мои дрожащие пальцы осторожно коснулись сломанного кончика рога, я окончательно поверил. —Ты жив! — счастливо закричал я, а в следующее мгновение притянул Унхайлига к себе и сдавил в объятиях с такой силой, что он ошеломлённо охнул. Однако Дух не отстранился, а крепче прильнул ко мне, успокаивающе гладя по спине. Я вновь чувствовал его запах, жадно дышал им, словно долгое время был лишён кислорода. Я ощущал, как пульсирует кровь в его венах, чувствовал, как бешено бьётся сердце. Наконец я нашёл в себе силы оторваться от Унхайлига, не отводя глаз от его счастливого лица, сесть. — Как? — недоуменно спросил я. — Как такое возможно? Дух усмехнулся: — Я не знаю, что ты за идиот такой и в какую историю ты опять влип, но посмотри, что ты наделал! — он попытался сделать суровое выражение лица, но глаза его смеялись. Я осторожно огляделся. «Ничего себе! Не знаю плакать мне или смеяться…» — Вся поляна около древа Жизни преобразилась. Вокруг сияла изумрудная зелень, благоухали цветы, синие и красные, золотые и белые, каких только не было. Вместо вонючего и страшного болота раскинулось озеро с чистейшей водой, я видел играющих у дна многоцветных рыбок. В вышине голубого неба неспешно плыли белоснежные кучерявые облака. Пахло горной свежестью и молодыми травами. Горные пики вздымались чуть в стороне, вознося свои заснеженные острые вершины прямо в синюю гладь. Поляну окружал могучий лес. Толстые стволы многовековых деревьев поблёскивали в ярком солнечном свете от обилия росы. Казалось, что они, едва покачиваясь, дышат. Я отчётливо помнил, как умирал на ветвях дерева-мертвеца. Оно тоже было здесь, никуда не делось, но разительно изменилось, да так, что я с трудом узнал его. Крупный ствол теперь был чист от всяких насекомых, грибов и мхов. Дерево словно налилось силой. На утративших корявость ветвях буйствовала свежая листва, благоухали белые лепестки только что распустившихся цветов. Ветер шелестел и играл в его размашистой кроне, срывая отдельные листья и кружа их над поляной в причудливом танце. Воздух был наполнен пением птиц. На дальнем берегу озёра я увидел наших волков. Они рыбачили, а рыжий волчонок суетливо копался носом в траве, явно дурея от обилия запахов. Я вопросительно посмотрел на Лесного духа, который лежал на животе прямо под деревом и как маленький озорной мальчишка болтал в воздухе ногами. Мысль от увиденного напрашивалась только одна и я её озвучил: — Что произошло? Я в раю? — Можно и так сказать, — философским тоном ответил он и улыбнулся. — Ты возродил древо Жизни. Оно было таким до тех пор, пока на долину не пало проклятие. Его посадила Дева-Луна в знак заботы о нашем народе, и каждый Дух приходил к этому дереву, когда ему требовалась помощь нашей матушки. — Э-э… Я что-то не совсем понимаю… Я возродил его? Как я мог это сделать? — я помотал головой. — Ты замкнул моё проклятие на себе. Я вновь с тобой, хотя по правилам проклятия должен был умереть, а ты должен был занять моё место, — Дух задумчиво посмотрел на меня. Всё происходящее с трудом укладывалось в голове. Вернее сказать совсем не укладывалось. — Видимо, ты затронул каким-то образом душу Леса, —пожал плечами Дух. —И он ожил. Проснулся. «Слишком как-то всё сказочно. А вдруг это перед мной не Лесной дух? — закралась неприятная мысль, но я, опьянённый надеждой, возжелал от неё немедленно избавиться. — А, нет, чушь собачья! Сколько чудес я уже видел, так почему не быть ещё одному?» Во мне бушевали столько чувств и желаний, что я не знал с чего начать. Хотелось схватить Унхайлига в объятия и прижать к себе до хруста костей; хотелось поцеловать его в губы так, чтобы он потерял сознание; хотелось выплеснуть куда-нибудь свой гнев, ещё остававшийся во мне; хотелось накричать на Духа, что он оставил меня; хотелось реветь от бессилия. Я не знал, куда деть эмоции и что сделать первым, потому старательно обдумывал сложившееся положение. В результате взял себя в руки. — Как насчёт спячки? —осторожно начал я, решив пока задать более нейтральный вопрос, чтобы проверить или опровергнуть опасения. — Кажется, мне это больше не нужно, — мягко ответил он. — То есть ты не уснёшь в ближайшее полнолуние? — с подозрением уточнил я. — Нет, — он блеснул на меня глазами. — А ты бы хотел, чтобы я уснул? Я отвёл глаза, растерявшись. Моя рука потянулась по привычке почесать затылок, но вместо этого я нащупал что-то странное у себя в волосах. Взяв это, поднёс ладонь к глазам. На пальцах лежала чашечка колокольчика. Я полез в волосы и обнаружил, чтоих там оказалась не одна. Заворчав, принялся вычищать цветы оттуда. «Тоже мне флорист… нашёл себе девочку…» — Это тебе месть за ромашки— тёплое дыхание неожиданно коснулась моего уха. Я развернулся, но было уже поздно. Лесной дух успел вскочить на ноги. Глядя на его весёлое лицо, я ощутил, как на губах расползается счастливая улыбка. У меня больше не осталось сомнений в том, что он настоящийю. Пьянящее облегчение накрыло меня. Я был благодарен Духу за то, что он решил всё за нас, помог выйти из неловкого положения самым простым способом. — Ах так! — медленно потянул я. — Что же… ты сам напросился! Я кинулся за Унхайлигом. Он захохотал и бросился от меня, взметая за собой вихрем сотни разноцветных бабочек. Как сумасшедшие мы носились по поляне, нещадно топча свежую мягкую траву. Унхайлиг, хохоча, ловко крутился, выскальзывая из моих рук, он нет позволял мне приблизиться. Я отчаянно пытался его поймать. Дурманящее чувство свободы распирало мою грудь изнутри, я полностью отдался нашей игре, позволяя пережитому ужасу раствориться в чистых звуках искреннего смеха. Наконец мне удалось поймать своего Духа. Перехватив его поперёк туловища и подняв в воздух, я покрутил Унхайлига несколько раз и взвалил его, слабо сопротивляющегося, себе на плечо. — Эй, поставь меня на место! — раздалось из-за моей спины. Ладонь Духа надавила мне меж лопаток. Я лишь невозмутимо хмыкнул и смачно хлопнул ладонью по его упругой заднице. Услышав недовольный бубнеж, громко рассмеялся. Но не сделал я и пары шагов, как зацепился за корень, наколдованный Духом прямо у меня под ногами. Конечно, не удержавшись, я полетел в озеро, увлекая туда же и Унхайлига. Мы подняли фонтан брызг. Пока те осыпались серебряными искрами вокруг нас, Унхайлиг успел удобно устроиться на моём животе. Я оказался повержен на мелководье. Он со смехом облил меня водой с головой. Сдаваться так просто я тоже не собирался и ловко перевернулся, опрокидывая его в воду. Затем уселся к нему на колени. Дух хохотнул и, раскинув руки в стороны, растянулся на отмели, подставляя обнажённое тело солнцу. Унхайлиг прикрыл глаза, наслаждаясь водой и теплом. Его юбка смешно расплылась, колыхаемая редкими маленькими волнами. Теперь её красные листья топорщились во все стороны. Полюбовавшись им, я прилёг рядом, опираясь на локоть. Указательным пальцем нарисовал круги на воде. Наконец-то я был полностью спокоен и умиротворён.