Под сенью алых кленов

Ликки зажмурился, ожидая смерти. Он не сомневался, что Найяра его убьёт каким-нибудь мучительным способом, ведь он нарушил заключённый с ней договор, не принёс ей Кровавый камень. Теперь главная реликвия лесного народа покоилась на дне кошмарного болота. Разумеется, кара за такой проступок должна была быть суровой. «Интересно, Найяра видела всё от начала и до конца или только то, как тонет Маркус, как он захлёбывается в воде, кишащей змеями?» — Ликки моментально представились собственные оторванные конечности, вытащенные наружу горячие внутренности, ручьи крови, бегущие по его изуродованной груди. От жуткой картины он содрогнулся. Корни крепкими тугими верёвками сдавили ему запястья и лодыжки, стиснули грудь цепким капканом, мешая нормально вдохнуть. «Сейчас всё будет кончено. Она меня не пощадит», — пронеслась в его голове безысходная мысль. Если бы кто-нибудь заранее сказал ему, что эта поездка обернётся именно так, Ликки ни за что не стал бы ввязываться в это дело. Ведь в мире было ещё столько прибыльных вещиц! Но у судьбы были свои планы. Единственное, о чём сейчас он жалел, так это о том, что столько лет обманывался в приятелях. Маркус, который долгие годы был его единственным другом, оказался до невменяемости жадной скотиной. Хеннинг, в которого Ликки верил, как отец в сына, оказался обычным влюблённым болваном, который с радостью предал товарищей и простился со старой доброй жизнью. Только вот теперь лежал связанным в лагерной палатке. А сам Ликки впервые испытывал муки совести. «Эх… знать бы о золотом безумии Маркуса раньше!» — он осторожно приоткрыл один глаз. Ему показалось, что прошла уже уйма времени с того мгновения, когда Найяра связала его корнями. Но минуты, словно специально, текли вечностью, заставляя Ликки впадать в панику. Найяра, стоящая неподалёку от него, светилась зелёной пеленой, вокруг рук женщины вились резные листья плюща, сотканные из магической материи. Ликки невольно восхитился столь яркому зрелищу. Дева-Дух пела что-то на непонятном языке, который ему был неизвестен. Её красивый и мелодичный голос послал по телу Ликки ледяные мурашки. А затем внезапно прошил сводящей с ума болью. «Лучше бы я помер в болоте…» — Ликки показалось, что с него живьём снимают кожу. Мир перестал существовать на короткий, но ослепительно быстрый миг. Ликки словно со стороны увидел себя, выгибающегося на корнях, не дающих ему вырваться и спастись. На него, извивающегося и жалкого, с ладоней Найяры устремился поток зелёной магии, опутавший его с ног до головы. Он услышал пронзительный испуганный крик попавшего в смертельную беду человека. Надежда на внезапное спасение рухнула в бездонную пропасть. Древняя магия проникла в него, огнём испепеляя внутренности, заставила захлебнуться собственным дыханием, оборвав голос. Дальше со всех сторон хлынула тьма. Она накрыла Ликки плотным покрывалом забытья. Он потерял сознание.

***

Лавина всевозможных запахов обрушилась на Ликки, возвращая ему жизнь. Когда-то ему было совсем невдомёк, что их существует такое множество. Он даже растерялся. От обилия ароматов кружилась голова. Перед глазами плавал странный туман, тело не слушалось и казалось чужим, каким-то маленьким и неудобным. Когда он попытался встать, то пошатнулся, поискал взглядом удерживающие оковы, но ветви-верёвки больше не мешали ему. Неожиданно его подняли в воздух. — Тебе стоит ещё окрепнуть, прежде чем ты станешь полноценным защитником, — раздался над Ликки голос Найяры. От неожиданности того, насколько он оказался мал, от страха перед своей новой жизнью, Ликки попытался заорать. Но и тут его ожидало разочарование. Вместо крика из сдавленного судорогой горла вырвался очень неприятный звук, больше похожий на визг собаки. Ликки испуганно замолчал. Найяра рассмеялась и почесала его за ухом, легонько прошлась тонкими когтистыми пальцами по тёплой коже. На удивление Ликки это оказалось приятно, но его не покидало ощущение, что произошло нечто неправильное и неестественное. — Кажется, тебе нравится, когда я тебя глажу, — рука Найяры скользнула по его животу, задев пах. Мелодичный смех Девы-духа заставил Ликки покрыться холодным потом. Только сейчас до него дошло, что происходящее не дурной сон, на который он так надеялся. Ликки вдруг понял, что у него нет больше человеческого тела. Он стал маленьким четвероногим щенком с яркой и отвратительно рыжей шерстью. Тело опутывала вязь бурых светящихся рисунков. У него были треугольные уши, которые покрывала короткая шёрстка. Они страшно чесались из-за того, что внутрь лезли тонкие мягкие волоски. У него были жёсткие вибриссы* по краям морды, которые причиняли дискомфорт, их хотелось выдрать. Ещё он был наделён четырьмя большими лапами и хвостом, который казался невероятно тяжёлым и тянущим к земле. «Самое время истошно завыть на Луну и помочиться в её отражение в какой-нибудь луже! Но мне не везёт, есть лишь чёртово болото с трупами», — подумал Ликки. Его несколько удивило, что мыслил он как человек. — «Неужели эта сумасшедшая ведьма заперла меня в теле волчонка в качестве наказания?! Сучьи потроха! И что мне теперь до конца дней быть вшивой шавкой? Гоняться за бабочками с радостным визгом? Хлебать воду откуда попало? Охотиться за всякой лесной дрянью и жрать сырое мясо? Боже мой, какая мерзость!» Меж тем Ликки совершенно пропустил момент, когда Найяра, прижимая его к груди, ушла с болота и остановилась в зарослях низкого кустарника, наблюдая за разворачивающимся действием на какой-то заснеженной поляне, по которой носилась кошмарная метель. Ликки отвлёкся от тягостных раздумий и поднял голову только тогда, когда морозный воздух разорвал пронзительный крик. Тот был загадочно знакомый и в то же время чужой. «Хеннинг? Да, это же он, мать его в рот…» На поляне действительно был Хеннинг, обнимающий Лесного духа, лишенного сердца, но волшебным образом ещё живого. Они о чём-то говорили, но слов было не слышно. Их фразы развеивались ветром в студёном воздухе. Ликки увидел искажающую лицо Духа судорогу, увидел боль Хеннинга, с которой он произносил что-то. Невольно сердце щенка сжалось. «Какой же я дурак! Лесного духа ещё можно спасти, если поторопиться! Можно успеть покаяться за своё чудовищное деяние! Я добегу до них и попрошу прощение у Духа. Ведь тот наверняка понимает язык животных! — Ликки отчаянно дёрнулся, пытаясь выскользнуть из рук Найяры, но Дева-Дух внезапно крепко схватила его за шкирку. — Не делай глупостей, человечина, — зашипела она.— Ты уже наворотил дел. Сиди и смотри. Хеннинг поцеловал Лесного духа. Ликки почувствовал, как разум ускользает от него. Тошнота от дурного предчувствия скрутила живот. Сейчас даже слепой бы видел, насколько нежен Хеннинг с этим существом, как сильно его любит. Вдруг тело Духа исчезло, а вокруг Хенни заплясали золотые искры и алые, словно кровь, листья клёна. Все, что осталось от его любви. Когда Хеннинг истошно заорал и заплакал от безмерного горя, Ликки осознал, что его выворачивает наизнанку чужая боль. В тот момент он мечтал заткнуть уши, чтобы не слышать душераздирающих криков. Далее события разворачивались стремительно. Ликки не успевал следить за происходящим. Он услышал, как скрипнуло дерево, увидел, как оно подняло ветками Хеннинга и разорвало его на части. Ликки замер от ужаса. Потоки крови оросили ствол, оставили на девственно-чистом снегу сеть алых разводов. Хенни быстро потерял сознание от боли и повис на дереве, болтаясь на них безвольной куклой. У корней вспухла огромная цветочная почка. Она быстро лопнула, выпуская на волю белые лепестки и обновлённое тело Хенни. Нового Лесного духа. — Давай, иди к своему дружку, — Найяра аккуратно спустила волчонка на землю. В ответ на недоуменный взгляд Ликки кивнула в сторону дерева. — Да, это он. Теперь можешь пойти и извиниться. Хеннинг же тоже заслуживает твоего покаяния. Не правда ли? Ликки вдруг понял, что она просто ждала, когда прежний Дух исчезнет навеки, чтобы сделать то, что давно хотела. Избавиться от своего соперника.