Под сенью алых кленов

Унхайлиг вдруг открыл глаза. Мне показалось, что собирающее мертвецов дерево дало ему немного сил. Он поглядел на меня с обжигающей нежностью. Я крепче прижал его к себе. — Ты пришёл… — тихо прошептал он. — Конечно, я вернулся к тебе… — прошептал я ему в ответ, обхватив его ледяную ладонь своей. — Прости, что поздно… — Ничего… я ещё дышу… — он слабо качнул головой, не отводя от меня тускнеющих глаз. Я испытал сумасшедшую радость от осознания того, что мой любимый ещё жив, но одномоментно и страшную тревогу. Рана в его груди неожиданно стала кровоточить. Она была так ужасна, что я даже не сомневался в том, что никакая магия не поможет и Лесной Дух не выживет. Но, несмотря на это я никак не хотел это признавать и принимать. Я вновь заплакал. Никогда не был сентиментальным размазнёй, считал, что слёзы недостойное для мужчины дело. Однако сейчас они больше не были для меня постыдными. Слёзы капали, обжигающим холодом стекая по щекам и едкой солью впитываясь в кожу. Снежинки кололи меня, я медленно замерзал изнутри и снаружи, понимая, что бессилен перед Смертью. Я осторожно коснулся лица Унхайлига тыльной стороной кисти. Нежность затопила меня. Только теперь она была пропитана страданием. Я гладил Духа, с трудом удерживая себя, чтобы не закричать от боли. — Не бросай меня, пожалуйста, — мольбы сами слетали с моих губ, хоть я понимал, что это бесполезно. — Я буду с тобой… в твоём сердце, вот здесь… — Лесной дух с трудом поднял руку и коснулся моей груди кончиками пальцев. — Не уходи, — я уткнулся лицом в его ладонь, пытаясь хоть немного согреть её дыханием. Его рука чуть надавила мне на подбородок, призывая поднять голову. Я перевёл затуманенный от слёз взор в его расширенные зрачки. — Скажи мне… — слабо начал он, глядя мне, казалось, уже не в глаза, а прямо в душу. — Скажи мне то… я хочу услышать больше всего на свете, — его дыхание срывалось. Ему было больно говорить. — Я люблю тебя, — выдохнул я. Мне следовало сказать это раньше. Я должен был говорить ему это всегда, каждую секунду пока был рядом, но признался только сейчас, когда он умирал на моих руках. — Значит... я в тебе не ошибся… — его лицо будто засветилось изнутри. — Твоё время пришло. — Дух слабо улыбнулся. — Моё время? — не понял я. — Ты получишь всё, чем я владею, — твёрдо сказал он. — Но в легенде говорится, что только тот, кто похитил у тебя сердце, получает богатства, — безразлично ответил я. — Да… так и есть… — едва кивнул Дух. Я лишь зажмурился. Все богатства мира перестали быть для меня важными, резко потеряли свою ценность. «Какие, к чертям, сокровища, когда я лишаюсь самого важного в жизни?» — Мне ничего этого не нужно. К тому же его уже похитили. Маркус унёс его. Всё из-за этих проклятых сокровищ! — меня захлестнуло отчаяние. — Его похитили… Но не Маркус… Он опоздал, — мягко сказал Дух. Я нахмурился. — Тогда кто же? — внимательно поглядел на него. — Неужели это сотворил кто-то другой? Он посмотрел на меня в ответ, глаза его были влажными. — Ты… это сделал ты. — Но я же… — я ошарашено застыл, растерянно глядя на жуткую рану в его груди. — Сердце… не обязательно… похищать физически, — тихонько выдохнул Дух. Его глаза сияли. — Я не… — у меня спутались мысли. — Я отдал тебе его сам, — продолжил Унхайлиг затихающим шёпотом. — Ты заставил… меня многое пересмотреть … в себе. Ты тоже… менялся… Посмотри, ты словно ожил… Осознание его слов ударило меня неожиданно мощно, принеся с собой мимолётную ослепительную радость, а затем новую волну душевной боли. — Но рана… — прохрипел я, с отчаянием глядя на его бледное лицо. — Ты прав… я умираю… — Дух улыбнулся кончиками губ. —Отныне ты… правитель этого леса. Моё время… истекает. Поцелуй меня… на прощание. Я нагнулся к нему и осторожно коснулся его окровавленных губ. С нежностью и трепетом поцеловал его в последний раз, отдавая всего себя без остатка. Поцеловал так самозабвенно, чтобы исчезнуть для себя. На руки мне легла пустота. Вокруг меня вперемешку с золотыми искрами кружила осенняя листва и ярко-алые листья клёнов. Они были таким горьким и прекрасным напоминанием о моей потерянной любви. Я машинально коснулся губ, перепачканными в крови Духа, и почувствовал горечь во рту, вязкий комок которой я сразу же сглотнул. Время словно остановилось для меня. Боль хлынула внутрь, вспарывая острым кинжалом мою душу. Я ведь никогда никого не любил, а теперь судьба, позволив мне познать это чувство, жестоко посмеялась надо мной. Я зарыдал от горя и никак не мог остановиться. За моей спиной послышался скрип, я не сразу понял, что происходит. Когда же обернулся, то замер от ужаса. «Дерево ожило!» — я не успел даже ахнуть, как его ветки-пальцы потянулись ко мне и, оплетя, подняли в воздух. Во мне заговорил инстинкт самосохранения и я стал вырываться. «Толку-то!» Древо Жизни не собиралось отпускать меня. Ко мне потянулись ещё несколько ростков. Они зацепились за мои конечности и полезли по ним, сплетаясь друг с другом. Я вскрикнул, когда одна из ветвей проникла под штанину и заскользила по ноге словно змея. Другие прутья, почувствовав безнаказанность, тоже устремились ко мне под одежду, разрывая её в клочья и царапая тело. Несколько веток, словно морские канаты, обвились вокруг ног, разводя их в стороны. Раздался хруст ломающихся костей, сопровождаемый моим безумным воплем. Затем одна из ветвей резко хлестнула меня в спину, заставив кожу лопнуть. Опаляющая боль заменила мне разум. Дерево не остановилось. Следующей оказалась рука, вырванная из плечевого сустава. Меж тем прут, разорвавший кожу на спине, настойчиво проникал глубже в тело, калеча внутренности. Кровь хлестала на ветви и они, словно получая прилив сил, с новой энергией вгрызались в меня. Я терял связь с реальностью. Перед глазами темнело. Я не мог нормально вдохнуть, казалось, что тело полыхает в огне. Я ничего не чувствовал кроме ослепляющей боли. Тем временем ветвь, вспарывая желудок и кишки, протыкая живот, вырвалась наружу. Я оказался насажен на прут, как поросёнок на вертел. Один побег проник в рот, а потом двинулся глубже, обвил сердце и зажал его в смертоносное кольцо. Как только сердце лопнуло, я перестал существовать.