Под сенью алых кленов

— Научись бегать по камням, твою же мать… Научись бегать по камням… Легко! Научись и я от тебя, возможно, отстану! — передразнил я Духа, уперев руки в бока и копируя его высокомерную позу. — А может и нет! Придумаю что-нибудь похуже! — с этими словами я мерзко рассмеялся, пытаясь подражать наставническому тону Унхайлига и представив его вселенским злодеем. Несмотря на то, что на меня укоризненно и сердито смотрел Шварц, лежащий под ивой, я не стеснялся язвить. Мне нравилось его злить. Как говорится: «Животное должно знать своё место». Будь оно хоть трижды умней какого-нибудь гения, но я человек и я ему указываю его коврик. Пускай побесится и выучит, что я тоже его хозяин, раз уж мне довелось тут застрять. «Дух бы меня уже разорвал…» — эта мысль мелькнула где-то на периферии сознания и тут же растаяла. Унхайлиг спозаранку ушёл в лес. Так что кроме волков никто не видел моего позора. Дразнить хищников было весело, а вот шагать босиком по сухим листьям, опавшим хвойным иглам, мелким камешкам, веточкам и прохладной земле, было неприятно. Мне очень хотелось вернуть себе комфорт туристических ботинок. Я вздохнул, с удовольствием представив какой бы тогда мог смачный пинок отпустить под хвост нагло смотрящему волку. Пока что, увы, я себя чувствовал дрессируемой зверюшкой. По крайней мере, морда Шварца выражала именно наглое самодовольство. «Гребаный Дух! Рогатая тварь! Он специально меня мучает, чтобы я его возненавидел! Чтоб он… — в этот момент из леса раздался грозный рев медведя, а следом пронзительно закричал Лесной дух. — Кажется, что-то серьёзное случилось», — не чуя под собой ног, я бросился к деревьям, очень надеясь, что хоть чем-то смогу помочь Духу. Выбежав с поляны, загнанно дыша и держа в руке инстинктивно схваченную по пути палку, я остолбенел. На просторном пяточке между рослыми деревьями и широкими зарослями ягод царила живописная идиллия. Вокруг не висели вырванные из тела внутренности, не была разбрызгана кровь, ничего не намекало на схватку с мохнатым хищником. Хотя медведи тут действительно были.  — Очень мило, — буркнул я себе под нос, хмуро разглядывая Лесного духа, весело играющего с парой медвежат. Они купались в лучах солнца, рычали, ревели и, дурачась, кусали Унхайлига за уши, забираясь на его спину, словно на дерево. Он же стаскивал их с себя и щекотал, отчего они шалили ещё больше. В кустах малины, треща веточками, лакомилась ягодами их мать. — О, гляди, кто к нам пришёл! — взлохмаченный и измазанный в алом соке и пыли Унхайлиг счастливо улыбался, глядя на меня и отрывая от себя медвежонка. — Ты так быстро научился бегать босиком! Я оглядел свои ноги и меня внезапно пронзила догадка. — Ты меня разыграл! Ты специально заорал, чтобы я испугался и побежал тебя спасать! — я обиделся. В тот момент, когда Унхайлиг закричал словно от боли, я действительно напрочь забыл, что лишён обуви. Дух меня провёл. Мне стало противно. — Вовсе нет. Но спасибо за заботу, — Унхайлиг направился ко мне. — Пошёл ты, — я бросил к его ногам палку и зашагал обратно к пещере. — Ну, Хеннинг! Прости, я правда не хотел тебя обидеть. Тут грустно и тревожно заревел медвежонок. Я продолжал идти. — Хеннинг, ну извини. Погоди. Смотри. Тут же правда беда случилась. Помоги мне, пожалуйста, вытащить медвежонка. Он, кажется, застрял. Я развернулся. Унхайлиг обеспокоенно тёр лоб рукой, отчего на его коже собрались глубокие морщинки. Он выглядел таким беззащитным и смущённым, что у меня внезапно сжалось сердце. Медвежата сидели возле матери. Она же грузно сопела около поваленной сосны, в прогнивший ствол которой третий детёныш засунул голову и ревел. «А ведь точно беда и он просил прощение… Никто никогда не извинялся передо мной так искренне, — подумал я удручённо, — Отказать милой рогатой крошке?» — Хорошо, помогу, — согласился я. Лесной дух расцвёл от радости. — Только больше меня не дури, — прямо потребовал я. Он кивнул и мы принялись вытаскивать застрявшего и громко орущего медвежонка. Держа спасенного лохматого карапуза, благодарственно слюнявящего мне ухо, и глядя на подозрительно счастливого Духа, я никак не мог себе объяснить, почему мне тоже хочется улыбнуться. Медвежонок ёрзал на моих руках, давя на них достойной тяжестью, цеплялся мне за плечи крепкими коготками, рычал и лез мордой в лицо. Я не обращал на это внимание. Всё моё естество растворилось во взгляде Лесного духа. Его глаза мерцали, заманивая меня в какой-то другой мир. В мир, которого не было в моём прошлом, но он маячил совсем рядом, только руку протяни. В мир, которого я не замечал раньше, но который всю жизнь ждал меня и готовил для меня новые открытия и чувства. Я не хотел ему сопротивляться. Мне начинало нравиться то, что я испытывал и видел.  — У тебя кровь… — Дух осторожно коснулся ладонью моего плеча, оставляя на своих пальцах красные следы. — Положи медвежонка на землю. У него острые когти. Пойдем, обработаем раны. «Кажется, так выглядит забота, — я не поверил своим ушам. — Неужели ему правда небезразлично, что со мной происходит? Почему он так смотрит на меня? Почему улыбается? Ведь он моя жертва. А мне… есть ли мне дело до всех этих медвежат, волчат, бельчат? Когда я вытащил этого косолапого… мне стало как-то тепло внутри. Неужели всё так просто? Тогда почему я не делал этого раньше? Почему Дух заботится обо мне? А могу ли я ответить ему тем же?» — пока что я боялся ответов.