Лис

В комнате Макса на удивление царит порядок. От беглого взгляда на аккуратно заправленную кровать внутри болезненно скручивает. На столе открытым стоит ноутбук, на экране маячат незнакомые мне программы с картами. Лера подходит ближе, всматриваясь в коды, и со вздохом захлопывает крышку. — Ты не переживай сильно, — голос звучит чуть натянуто. — Там не преступники, а так, смех один. Но нам сейчас нельзя светиться связями, а то куча лет работы коту под хвост пойдёт. — Я так понимаю, всё это как-то связано с бизнесом? — мне не особо нужны эти ответы, но лишь бы не молчать. Сажусь на край постели, рассеянно касаясь подушки, а девушка пристраивается на компьютерном стуле. Колёсики тихо проезжают по полу. — Ага. Макс просто под горячую руку попал. С другой стороны, так всё закрутится быстрее. Самый простой способ решить нашу проблему — обвинить кого-то ещё. А похищение — это серьёзный аргумент юридическим проволочкам. — Говоришь так, будто это ерунда, но сама не особо веришь. Лера морщится и складывает руки на груди, окидывая меня испытующим взглядом. От него почему-то мутит. Это длится всего несколько секунд, после которых девушка устало усмехается. Сейчас она очень сильно напоминает Лиса. — Теперь я понимаю, что он нашёл в тебе. — Это имеет какое-то значение? — Не особо, но мне было интересно. Брат никогда не задерживался ни в чьей жизни и до недавнего времени считал людей вокруг, мягко говоря, не стоящими внимания. Жил в своём собственном мирке и собирался однажды подмять под себя реальность — только не отцовскими руками. Но с твоим появлением что-то изменилось. Раньше он знал, как жить, но не понимал, ради чего. — Так ты позвала меня сюда ради своего любопытства? — меня передёргивает. Она смеётся. — Да больно надо! Просто если ты будешь здесь, Макс прижмёт задницу, и отцу станет проще закончить дела. — Ждать у моря погоды я могу с равным успехом где угодно. — Но у моря не будет его, — подмигнув, Лера поднимается. — Я понимаю, тебе кажется, будто мы все тут ненормальные. И, возможно, ты отчасти прав: мы скорее стая, чем семья. Со стороны смотрится дико, соглашусь, но так нас воспитали. Сейчас я даже немного завидую братцу: в конце концов, он нашёл то, чего у нас никогда не было и вряд ли когда-нибудь будет. Она выходит, пообещав позаботиться об ужине, а меня хватает лишь на то, чтобы вытянуться в чужой постели, тупо смотря в потолок. Голова идёт кругом. Ужасно хочется, чтобы это закончилось как можно скорее. Только время не шибко желает прислушиваться к моим стенаниям. Часы тянутся медленно — я пытаюсь читать, чтобы отвлечься, методично изучая обширную библиотеку Тершина-младшего: книги по экономике и предпринимательству здесь соседствуют с современной прозой и психологией. Я даже нахожу несколько коллекционных изданий, посвящённых искусству, — новеньких, ещё пахнущих краской. Почему-то от этого теплеет в груди. Родители Макса уезжают ближе к полуночи, Лера заглядывает с банкой энергетика и говорит, что брата должны передать домой утром. Вроде как. Ночь проходит отвратительно. Я пытался уснуть, постоянно ворочался, подрывался и бесконечно много курил. Перемещаться по незнакомому дому не хотелось, на столе подсыхали бутерброды и тарелка «Цезаря», а шальное воображение подкидывало картинки — одна другой кровавей. Рассвет встречает меня на подоконнике, замученного собственной тревогой и бессонницей, когда к воротам дома подкатывает автомобиль с тонированными стёклами. К тому моменту я мечтал лишь о том, чтобы с Максимом просто всё было в порядке, и тихонько ехал крышей, не способный сосредоточиться толком ни на чём. А с ним всё и было в порядке. Сравнительно. Возмущённые возгласы послышались ещё с улицы, перемежаясь с недовольными отцовскими комментариями, однако слов разобрать не получалось. Слетаю с насиженного места раньше, чем осознаю, дёрнувшись навстречу своей пропаже. Пропажа при ближайшем рассмотрении вид имеет потрёпанный, пыльный и подбитый — на скуле красуется свеженький синяк. Сползти по косяку на пол мне не даёт разве что упрямство, заорать матом — остатки приличий. Тирада Лиса обрывается на середине, едва он ловит в фокус моё лицо. Замирает в коридоре, где стоял, прикусив губу и сжимая в одной руке рюкзак, а в другой куртку. — Ладно, вечером зайдёшь, договорим, — Тершин-старший удаляется, махнув рукой, но я отчётливо ощущаю, что и с его плеч упала как минимум одна гора. — Я тебя убью, — говорю тихо, почти спокойно, прижимаясь затылком к полированному дереву. Мир опасливо шатается перед глазами и грозит рухнуть — не то от облегчения, не то усталости. Максим воровато оглядывается и в несколько шагов преодолевает разделяющее нас расстояние, увлекая за собой в комнату. Скрипит дверь за спиной. Меня колотит изнутри мелкой дрожью, реальность ощущается, как суровый сюр, где я — персонаж дурацкой компьютерной игры. Тумблер переключения на действительность щёлкает, лишь когда холодный нос утыкается в шею. Руки пробираются по бокам за спину, заключая в объятия, и окружающее пространство постепенно начинает замедляться, возвращаясь на более-менее знакомые рельсы. — Прости, — по коже бежит слабый отпечаток поцелуя. — Не хотел тебя в это впутывать, и сестра не должна была. Но уж как вышло. Я чертовски тебе рад, Кир. Понимаю, что нужно о многом поговорить и прояснить — тоже многое. Почти заношу руку для подзатыльника, потому что «не хотел впутывать» походит на границу, одну из тех, что разделяют жизнь на «до» и «после». Одну из тех, которые необходимо преодолеть ради хоть какой-то надежды на будущее. На выторгованное у судьбы «вместе». Впервые мне хочется надеяться. Но слова не находятся. Зато находятся касания — заполошенные, почти грубые, заваливающие на кровать и позволяющие перевести на безмолвный язык всю ту палитру паники, злости и бессилия, на которой меня везло последние пару суток. Макс не сопротивляется. Только перед тем, как окончательно развалиться звёздочкой, аккуратно достаёт из кармана куртки свёрнутый лист бумаги, в котором я мгновенно опознаю свой рисунок. — Его не должны были увидеть, — улыбка выходит немного виноватой. — Можно сказать, я выпросил по роже за то, чтоб меня не обыскивали… Слишком тщательно. Вдруг остро захотелось рассмеяться. Таким нервным, дурным, истерическим смехом, после которого по логике должен начинаться психоз. Хотя, вполне возможно, это и так мой постоянный диагноз. Запал выгорает, и я просто утыкаюсь в подставленное плечо, обесточенный и потерявшийся в собственных вопросах. Лис смещается, вжимаясь лицом мне в макушку, и тоже затихает. Какое-то время молчим, прислушиваясь к звукам постепенно просыпающегося дома. — Сильно болит? — Зубы на месте. — Расскажешь, что произошло? — Оно тебе надо? Ладно… Если кратко, то меня сняли с поезда. Подкупили проводника, он меня позвал, а потом тряпка к лицу и пустота, — Макс морщится, зарываясь пальцами в мои волосы. — Очухался в каком-то подвале. Сразу понял, что это как-то с отцом связано, с его конкурентами. План состряпан наспех, меня видела куча народа. — А ты, смотрю, профессионал в этом вопросе, — говорю и сам удивляюсь количеству сарказма в голосе. Лис пожимает плечами и прикрывает глаза. — Ты ведь уже понял, что я не сынок бухгалтера. Всякое бывало. Но тут я сам высунулся, конечно, ну и… Забей, короче. Обошлось же? Плюс папаша добился, чего хотел, и скоро все от меня, наконец, отстанут. Не удержавшись, оставляю пятно укуса на плече. Кожа отдаёт солью и пылью. — Все вокруг так спокойно об этом говорят, а у меня ощущение, что я попал в фильм. — Привыкай. — Ну уж нет! На мой возмущённый вопль Максим хрипло смеётся, прижимая к себе тесней, и атмосфера разряжается окончательно. Потом были душ, аптечка, тщательный «медицинский осмотр», уничтожение недоеденных бутербродов, поцелуи, снова поцелуи и уютная дремота, поделённая на двоих. Лис признаётся, что никогда раньше не чувствовал себя дома, как дома, и в этом признании для меня куда больше смысла, чем во всём прочем. Вечером он отбыл на семейный совет, занявший добрых три часа. Настроение это общение не улучшило, однако выглядел Макс вполне удовлетворённым. День плавно двигался к своему завершению, оставляя позади нервотрёпки и разбирательства, которые мы честно скинули на тех, кто заварил кашу. В перерывах между отдыхом, покидая спальню, ловил на себе лукавый взгляд Леры. Максим шипел, снова и снова показывая ей кулак. А после, уже засыпая, болтаясь на границе бодрствования, я ощутил мягкое прикосновение губ по лицу, и родной голос принялся нашёптывать-напевать странно-знакомые строчки про то, как волнуется море.