Gin Tatsu / Серебряный Дракон

Вечер следующего дня выдался невообразимо скучным для капитана первого подразделения отряда Шинсэнгуми. В то время, как солнце только начинало скрываться за горизонтом, Соджи Окита проделывал уже чуть ли не сотый круг по внутреннему двору штаба, иногда останавливаясь, чтобы взглянуть в небо и недовольно вздохнуть. Фукучо, замечая неидеальное состояние здоровья оного, хоть и не подозревал о серьёзности положения вещей, уменьшил количество патрулей первого подразделения в последнее время, и даже то, что отряд буквально недавно распрощался с двумя выдающимися командирами третьего и восьмого подразделения, не оказало значительного влияния на его решение. Содзи чуть ли не каждые пару минут мысленно проклинал трусливую сволочь Ито Кашитаро, что именовал себя военным советником. Благодаря последнему, капитану первого подразделения, известному за своё беспощадное отношение к врагам, теперь было совершенно не с кем проводить тренировочные бои. Конечно, в отряде было полно талантливых, выдающихся мечников. Дабы не рыться глубоко, можно было взять, к примеру, самого же фукучо, Хиджикату Тошидзо: стоил целой армии, славился невероятным талантом, а от его имени враги шарахались, как от ёкая. К несчастью, этому человеку со скверным характером, по горло зарытому в свои обязательства, было совершенно некогда удовлетворять прихоти капитана первого подразделения. Таким образом одним достойным потенциальным соперником стало меньше. Оките, будучим умопомрачительно талантливым, приходилось слегка вспотеть лишь на тренировочных боях с известнейшим самураем-левшей, Хаджиме Сайто. С другими противниками шатену попросту становилось скучно. Теперь же, с уходом самурая-левши, молодой, но безумно талантливый мечник убивался от скуки, стоя в тупике. Приводило в бешенство и то, что проклятый военный советник, страдающий манией величия, даже не соизволил пригласить его покинуть организацию вместе с ним: хотя бы мог представиться случай зарезать негодяя по дороге. Вдаваясь в размышления, Содзи замедлил шаги, совсем остановившись через несколько секунд, скрестив руки на груди. Взгляд изумрудных глаз был обращён куда-то вперёд. Руки так и чесались сделать что-нибудь: зарезать пару уличных разбойников, к примеру, или негодяев из клана Сацума. Из раздумий его привёл в реальность стук конца опустошённой бамбуковой трубы о камень. Взгляд перевёлся к сикаодоси*, находившегося на расстоянии всего пары шагов от командира первого подразделения. Вода, сначала вливаясь в переднее колено трубы, приятным шумом выливалась из другого конца, за чем следовал тот же стук. Так и стоял мечник неподвижно, с пустым, скучающим взглядом наблюдая за работой сего механизма пару минут, пока ко рту через горло не начала пробираться неприятная щекотка. Приступ сухого кашля принялся беспощадно душить, и слегка прогнувшись, опустив голову, шатен начал кашлять в кулак, нахмурив брови. Было ощущение, что лёгкие сейчас взорвутся, и куски собственной плоти вылетят изо рта. Проклятая болезнь давала о себе знать. Когда же, наконец, приступ оставил измученное тело самурая в покое, тот, нахмурившись, опустил глаза на ладонь, приятно удивившись, что обошлось без крови. - Окита-сан! Вы в порядке? – обратив внимание шатена на себя, взволнованно промолвила кареглазая девица, поспешно шагая в его сторону. На руках виднелся аккуратно сложенный бордовый пиджак под светлыми мужскими штанами европейского происхождения. Поверх одежды девушка не без труда держала дайбан с едой. - О, Чизуру-тян, - поворачиваясь лицом к подошедшей, Соджи улыбнулся краем губ. – Тебя Ямазаки хотел видеть. - Ямазаки-кун? Пойду к нему, как только отнесу ужин и одежду Химуро-сан. Спасибо, что сказали! - мягко улыбнувшись, быстро проговорила шатенка. - Давай сюда, я сам. А ты к нему беги, обыскался тебя уже, наверное, - всё так же улыбаясь, словно разговаривал с годовалным ребёнком, Содзи подошёл поближе, аккуратно отбирая у неё мужскую одежду и поднос с пиалой комбу даси* и онигири с кацуобуси*. Та удивлённо посмотрела на мечника, моргая глуповатыми глазками. - П-правда, Окита-сан? Вы очень добры! – отпустив дайбан и одежду, шатенка почтительно поклонилась чуть ли не до самой земли. – Аригато госаимас*! Не дождавшись, пока девичий силуэт исчезнет из виду, Содзи пошагал в нужном направлении, попутно думая о предстоящем разговоре между юной они и медиком-разведчиком. От чего-то чуял, что именно его состояние будет главной темой их беседы, так как лишь эти двое знали о ужасной болезни, что медленно разъедала его изнутри, не считая доктора Мацумото и новоиспечённую пленницу, которая скорее смахивала на гайдзина, чем на японку. Уже подходя к комнате поблизости от конюшни в дальнем углу штаба, где, собственно, и находилась последняя, зеленоглазый капитан первого отряда слегка улыбнулся своей известной циничной улыбкой, мысленно радуясь тому, что ему будет чем развеять смертельную скуку: выпала возможность лишний раз поглумиться над рыжеволосой. До чего же несносная особа. Возможно, именно поэтому молодой мастер кэндзюцу* не мог не признаться самому себе, что эти стычки были ему интересными настолько, что это доставляло удовольствие. Так же он не мог отвергнуть тот факт, что в глубине души недавняя ночная выходка последней его прилично развеселила. Узреть картину с участием они-фукучо, любимчика слабого пола, с покрасневшим из-за женской пощёчины лицом могло посчастливиться не часто, если не всего раз в жизни. При следующем повороте в угол самураю открылся вид на пленницу, сидевшей с наполовину вытянутыми ногами на полу, около линии порога комнаты со внутренней стороны, полной грудью наслаждаясь свежим вечерним воздухом. Голова была приложена к раздвинутой раме сёдзи, руки - скрещены на груди, слегка приобнимая приподнятые плечи, а из-под светлой хлопковой ткани летнего кимоно по икры виднелись стройные женские ножки. Циничное желание слегка поразвлечься за счёт нервов наглой пленницы слегка сдало позиции, хотя не исчезло совсем: её вид оставлял, конечно, желать лучшего. Одна лишь нездоровая бледность лица могла спокойно составить конкуренцию белилам, коими интенсивно пользовались представительницы прекрасного пола развлекательных заведений весёлых кварталов Киото. Впрочем, выглядела рыжеволосая совершенно безжизненно. - Я как погляжу, послушной стала, за порог комнаты не высовываешься уже, - язвительно протянул шатен, подойдя к сидящей. - Уже командиры носят мне еду. Чем удостоилась такой чести? – уловив звук приближающихся шагов, Рейсэй лениво приоткрыла усталые глаза, взглянув на шатена с изумрудными глазами, остановившегося перед ней. Пропорцию сарказма в его интонации, она, конечно же, не могла ему не вернуть. – Неужели больше заняться нечем? - Особо не зазнавайся, - не спеша присев напротив девушки с наружной стороны порога, капитан первого отряда положил дайбан с едой рядом с ней, отложив сложенную одежду в сторону, попутно опираясь спиною к раме из рисовой бумаги. На губах появилась циничная, опасная полуулыбка. – Поблагодарить не помешает, а то, мало ли, обижусь, тебе больно будет. Слегка побледневшие женские губы отпустили усталый смешок. - Сколько раз мне в ужин плюнул, пока нёс? – лёгкая безжизненная обречённость перемешалась с сарказмом в интонации рыжеволосой, пока та перевела взгляд с мечника на поднос. Вопрос вызвал довольную усмешку на губах последнего. - Признаться честно, сбился со счёта по дороге, - слегка ядовито, но с мягкой иронией промолвил тот, скрещивая руки на полуобнажённой груди, что вызвало лёгкую, непонятную улыбку на краю губ его собеседницы. Дальше в прохладном воздухе повисло молчание, нарушаемое лишь редкий шум порывов слабого весеннего ветра. Капитан первого подразделения, сузив изумрудные глаза с лёгкой полуулыбкой на губах, было, готовился добавить что-то колкое – язык чесался. Тем не менее, так и ничего не сказал из-за зарождающейся волны душащего кашля в горле. Зажмурив глаза, тот, поспешно доставая платок, который всегда держал наготове, опустил голову. Мышцы торса сжались в спазме, и молчание разрезал звонкий голос сухого кашля. Он цепочкой перерастал в хриплый, становился громче. И когда, наконец, муки прекратились, и задыхающийся шатен смог спокойно вздохнуть, его взгляд уловил внушительное багровое пятно на белоснежной поверхности ткани. Всё это время наблюдавшие за ним усталые глаза, по которым прошлась волна сожаления, устремились в сторону, замерев. - У тебя всё достаточно серьёзно, сохранить всё в тайне долго не получится. Зря скрываешься. Тем, кто заботятся о тебе, будет больнее, если узнают лишь тогда, когда твоё состояние станет критическим, - негромко промолвила Рейсэй, прикрывая глаза. Шатен слегка нахмурил брови, спрятав платок обратно. - В советах не нуждаюсь. Да и какое тебе дело до тех, кто обо мне заботится? - Честно, абсолютно никакого дела. Я всего лишь констатирую факт, - рыжеволосая еле слышно вздохнула, открывая глаза, обратив взгляд куда-то вперёд, наблюдая за солнцем, наполовину скрывшемся за горизонтом. – Знаю, что говорю. Тогда перед моими глазами прошлись те ужасные годы. Не многие знали о тёмной стороне Викторианской эпохи. Я видела много смертей – эпидемия пожирала людей без остановки. Жизнь напоминала кошмар, постоянный страх доводил до дрожи в костях. Ужас заражения убивал все человеческие качества. Жить в изоляции, словно крот, было единственным выходом. Но проклятый вирус пробирался везде, не щадя никого, кто попадался в его лапы. Эти лапы, что тянулись в каждый угол, через каждый забор, сквозь любую дверь. Это был сплошной мрак. 1862 год. Пожилой фармацевт в спешке собирал свой небольшой деревянный чемоданчик, беспокойно роясь в ящиках письменного стола, на которым творился сущий бумажный хаос. За этим занятием старика застала его рыжеволосая шестнадцатилетняя подопечная, которую, впрочем, тот сначала и не заметил, будучи до невозможности погружённым в поисках чего-то, при этом шипя самые отборные английские ругательства, что звучало достаточно странным. - Могу помочь? – негромко поинтересовалась молодая девушка, так и замерев в дверном проёме, внимательно следя за стариком. - Никак не могу вспомнить куда положил ту чёртовую коробку с шиповником! – в тихой ярости махая морщинистыми руками, старик начал недовольно перебирать бумаги на письменном столе. - Так Вы же положили её в ящик левой тумбочки в вашей спальне пару дней назад, - приподняв брови, изумлённо заговорила та, удивляясь столь бурной реакции старика. Несмотря на то, что тот любил раскрашивать свою речь всякими неприличностями, старик так выходил из себя лишь в случаях крайней важности, или, когда кому-то была нужна помощь… срочная. - Проклятая память, - лишь когда с молниеносной скоростью вылетел из гостиной, чуть не сбив при этом рыжеволосую, старик что-то пробормотал себе под нос, поспешив в свою комнату, которая, впрочем, была скорее вторым рабочим кабинетом. На самом деле, таковым являлся весь дом. Материала работы было настолько много, что, дабы поместилось, старик разбрасывал и прятал всё в каждый свободный уголок своей скромной обители, потому часто путался и начинал нервничать. Тем временем его подопечная успела выучить наизусть всевозможные потенциальные местоположения записок, трав и всяких лекарств, и этими знаниями приходилось пользоваться весьма часто, ибо старик постоянно что-то искал, а лишняя помощь всегда была кстати. Не успела Рейсэй опомниться, как фармацевт, быстро накинув на себя длинное чёрное пальто, даже наплевав на то, что сам всё ещё в домашнем японском халате, собирался было вылететь из квартиры со своим небольшим чемоданчиком в руках, который был ему, словно ребёнок: берёг и заботился, как только мог. - Что стряслось на этот раз? – взволнованно последив за лекарём, рыжеволосая протянула тому зонт, который он постоянно забывал брать с собой, а в итоге возвращался домой похожий на мокрого кота, злой и замёрзший. – Можно мне с Вами? - Нет. Это холера*, - поспешно отобрав зонтик, отрезал старик, одевая тёплые ботинки. - Сейчас же слишком поздно, чтобы идти одному! Да и Вам ведь может быть нужна помощь, – не унималась та, и, даже не дождавшись ответа фармацевта, принялась накидывать на себя лёгкий плащ. Упорность этой молодой особы всегда изумляла старика, и чем-то напоминала самого себя в молодости. Впрочем, он всегда помнил свою подопечную такой, упорной и непреклонной, если уж решилась на что-то. - Чёрт возьми, но, возможно, ты права… - взволнованно вздохнул старик, сдавшись. – Только придётся поторопиться. Обстановку полутёмной комнаты, где, собственно, лежал больной худощавый мужчина средних лет, нельзя было описать иначе, как мрачной и до невозможности отвратительной. Хоть комната и была достаточно большой и роскошно обставленной и разукрашенной, вонь, которой был наполнен воздух, портил всю картину. Пахло целым букетом всевозможных отвратительных запахов человеческой рвоты, поноса, пота и антисанитарии. Сдержать вызванную тошноту однозначно могло составить труда. Рыжеволосая, прижимая к губам салфетку из ткани, с расширенными глазами смотрела на происходящее перед ней, стараясь по возможности не дышать, дабы не упасть в обморок от невероятного смрада в комнате. Но не один запах мог его вызвать. Он казался ничем по сравнению с картиной перед собой. Человек, лежащий на просторной и на вид достаточно мягкой постели, казался скорее дышащим мертвецом, ежели живым. Его до невозможности бледное, желтоватое-синее измученное лицо даже отдалённо не напоминало того слегка толстопузого и хорошо одетого господина с порозовевшими щеками и шикарными усами, изображённого на портрете в узорчатой раме, прямо над кроватью. Светлые глаза были почти закрыты, тёмные мешки на фоне бесцветной кожи значительно выделялись. Островатые скулы слишком заметно выделялись на фоне впалых щёк. Сам мужчина был нездорово худым, казалось на голые кости кожу натянули. Тем не менее, это было не самым ужасающим в его состоянии. Рядом с кроватью стояла пара вёдер практически до края наполненные результатом тяжёлого расстройства пищеварительного тракта: рвоты состоявшей в большинстве из желчи и желудочной кислоты: и белоснежная ночная рубашка была слегка испачкана этой смесью. Рядом с вёдрами же стояло судно’, наполненное серым жидким стулом, скорее состоявшим лишь из воды и кишечных оболочек. Такое же удобство было положено под больным, дабы избежать загрязнения простыней, тем не менее, те были уже изрядно испачканы. Пациент дышал неровно, с огромной тяжестью, будто кровью выдавливая из себя очередной выдох, временами очень слабым хриплым шёпотом прося воды. Его, скорее всего, мучило ужасное головокружение, и то было тем самым малым из бед. Измученный болезнью, мужчина захлёбывался собственной желчью, слабый организм был совершенно обезвожен. И его снова начали мучить мышечные судороги, являющиеся результатом такой обильной потери воды. Мужчину дёргало так неестественно, что один лишь нагоняемый ужас на наблюдающих за ним было не описать словами. Пожилой фармацевт, стоящий рядом с его постелью, недовольно покачивал головой, изрядно нахмурив седые густые брови, пока его подопечная, наблюдая за больным за его спиной всё сильнее прижимала ткань к губам, с ужасом слегка расширив глаза. Вид у фармацевта был очень недовольным, скорее злым. А таковым его приходилось видеть совсем не часто. - Мисс Пэннингтон, позвольте задать Вам очень простой вопрос, - не скрывая своего недовольства, промолвил старик, вздохнув, не отводя взгляд от больного. - К-конечено, конечно! Только скажите мне, Вы... ведь сможете ему помочь? Мой бедный муж так измучен и болен и... - Мисс Пэннингтон, - еле сдерживая себя дабы не закатить глаза, тактично заткнул женщину с неприятным пискливым голосом лекарь. Дамочка в достаточно пышном, и отнюдь не домашнем платье, уже который раз доводила того одинаковыми вопросами, несмотря на то, что фармацевт молчал на протяжении всего процесса осмотра. – Скажите мне вот что. Зачем Вы не вызвали врача сразу же, когда у Мистера Пэннингтона появились симптомы такого серьёзного заболевания? Пышногрудая дамочка, приоткрыв рот, на секунду замерла, запнувшись – казалось, слова застряли в горле – глуповато хлопая длинными ресницами. Служанка, стоявшая рядом, держа кувшинчик с водой дрожащими худыми руками, переводила напуганные заплаканные глаза то на хозяйку, то на пожилого фармацевта, пока та возмущённо приподняла брови. - Так.. это же такой позор! Вы представляете, что сказали бы люди, узнав, что мой многоуважаемый знатный муж болеет этой… этой болезнью грязных бедняков! Мы сказали всем его знакомым, что он уехал в Эдинбург, – возмущённо начала достаточно молодая женщина. – Это значило бы, что и я плохая хозяйка, раз уж не могу держать дом в абсолютной чистоте со столькими-то прислугами! Во всём виноваты эти бесполезные клуши! – постепенно поднимая голос и нервно махая руками, женщина замахнулась, дабы влепить мощную пощёчину худощавой служанке, оказавшейся в неудачном месте в неудачное время, заставив бедняге так и сжаться от страха, чуть ли не уронив кувшин с чистой водой. - Прекратите немедленно, Мисс Пэннингтон! – негрубо, но достаточно громко воскликнул старик, тем самым помешав той докончить затею. Когда же, наконец, её внимание вновь принадлежало ему, тот продолжил в свойственном себе спокойном тоне, обернувшись к хозяйке. – Мне очень жаль, но ни я, ни какой-либо другой врач, уже не сможем помочь Вашему мужу на данной стадии. Вам несказанно повезло, что он не скончался ещё в инкубационном периоде. Если бы Вы меня предупредили раньше, то вполне возможно мне бы удалось значительно смягчить его состояние противовоспалительными травами, по мере возможности остановить диарею и рвоту. Единственное, что я смогу сделать на данный момент, это усыпить его, чтобы не мучился. - Что же…что же Вы такое говорите! – возмущённо охнула женщина, драматично приложив руки к груди, приоткрыв рот в шоке. - Я сомневаюсь, что Ваш муж потянет до рассвета. У него непростительно низкое давление, и сердце явно похрамывает из-за обезвоживания, - с нотками сожаления в голосе продолжил старик Ватанабэ, вздохнув. - Боже, Исусе, мой бедный, бедный муж! – прикрыв руками губы, со слезами на глазах, женщина поспешила к постели супруга. Тем временем, больной не без труда поднял потяжелевшие веки, пытаясь выдавить из себя что-то, сбивчиво и неясно, но пока женщина и остальные успели бы это понять, его вновь начали терзать дрожь и мышечные судороги. Трясло его долго и мучительно и когда больной слегка выгнулся в спазме, его снова начало тошнить желтоватой жидкостью. Сил подняться явно не было, и мужчина начал захлёбываться своей же рвотой, так же неестественно трясясь, как от электричества. И настал момент, когда жизнь неожиданно застыла в его расширенных измученных и потухших глазах. За вечерним чайным столиком в этот день было необычайно тихо. Пока пожилой фармацевт не спеша выпивал излюбленный горячий напиток, увлечённо читая свежую газету, чего не удалось сделать с самого утра, его юная рыжеволосая подопечная даже не притронулась к своей чашке, неосознанно проделывая дыру в деревянном столике взглядом, плывя на глубине собственных раздумий. Та даже ни слова не проронила после возвращения домой, и старик не мог пропустить сие явление. - Впервые пришлось видеть такую смерть? - скорее сконстатировал факт тот, опустив газету на столик, вкладывая по возможности больше снисходительности в интонации. Тем не менее, услышав обращение к себе, девушка так и не поспешила ответить, отведя взгляд и прикрыв глаза. Смертей за свою недолгую жизнь, особенно за последние пару лет, когда фармацевт начал изредка брать её с собой, видеть приходилось. И несмотря на то, что последняя массивная эпидемия холеры и оспы* рухнула на Лондон чуть более дюжины лет назад, видеть больных было не редкостью. Она видела, как люди с чахоткой захлёбывались собственной кровью, и людей с изрытыми оспой лицами. Но такой отвратительной смерти, в действительности, видеть ещё никогда не приходилось. Изумрудные глаза обратились к говорящей, и морщинка между бровями слегка отступила. - Женщина, что вырастила меня, заболела чахоткой, когда мне было примерно четырнадцать. Она узнала о болезни поздно, и дальше удачно скрывала всё достаточно долго, потеряв надежду. Мы узнали об этом лишь в самом конце, когда сделать что-то было уже невозможным. Она умерла на моих глазах в муках, измучив своего мужа горем. Я не была слишком привязана к ней, но она была мне практически матерью. А бедный старик долго не приходил в себя, - рыжеволосая говорила негромко, достаточно монотонно, но весьма ясно. – Люди, которым ты не безразличен, такого не стоят. - Трогательно придумала, признаюсь. Но зря стараешься. Не нужно давить мне на чувства. Тебя всё равно никто отсюда не выпустит, - после недолгого молчания последовал колкий, бархатистый голос капитана полный подозрения, из-за чего рыжеволосая слегка нахмурила тонкие брови, вздохнув. - Такой же упрямый параноик, как Ваш зам-командир, - прикрыв глаза, устало пробормотала та. – Мне незачем устраивать трагических сцен. Уж как-нибудь без этого выберусь. Мечник с лишь саркастично усмехнулся, посмотрев на рыжеволосую с любопытным вызовом. Через пару секунд зелёные глаза вновь сузились из-за нарастающего очередного приступа кашля. На сей раз длились мучения сравнительно недолго, и повезло обойтись без крови, но на лице шатена образовалась гримаса недовольства. - Хорош в меня кашлять: заболеть совсем не охота, знаешь ли. Сходи лучше к Вашему фукучо, поройся в моём чемоданчике. Найдёшь измельчённые стебли пустырника, обмотанные в белой ткани, и сушёные корни цикория в тёмно-синей. Перемешай в равных пропорциях*. Смеси получится не больше полукина* – попроси кого-нибудь приготовить около трёх сё * отвара из неё. Пей утром и вечером по половине стакана, на месяц должно хватить. Пахнуть будет отвратительно, но смягчить приступы заметно поможет. Потом можешь перейти на отвар из сушёного шиповника. Этот поприятней будет, только покупать придётся, такого у меня не имеется, - после недолгой паузы, прикрыв глаза, внезапно весьма расслабленно промолвила Рейсэй. Раздался звонкий, слегка отчаянный, но достаточно циничный смех. - Я так и поверил, что у тебя в вещах есть травы наготове для больных туберкулёзом, - ирония так и капала от интонации мечника. - Там много чего имеется на все случаи жизни. Мне они особо не нужны. К тому же, не только от чахотки помогают. Но дело твоё, - устало пожав плечами, Химуро неслышно вздохнула. - Зачем говоришь мне это? Помогать тебе всё равно не стану, - ухмылка тронула губы капитана первого подразделения Шинсэнгуми, пока бархатистый голос слегка смягчился. Рыжеволосая так и осталась с прикрытыми глазами, потому не увидела лёгкую капельку надежды в изумрудном взгляде. - Из доброты своего сердца, - девушка же, наоборот, прибавила щепотку сарказма в интонации. – Не стоит благодарностей. Она так и не подняла век, устало опираясь плечом и виском о сёдзи, равномерно дыша свежим весенним воздухом. Собеседник не удостоил ее ответом, лишь бросив прощальный взгляд в сторону почти скрывшегося за горизонтом солнца, и не спеша приподнявшись, пошагал в противоположную сторону. - Бывай, - было единственным, что услышала Химуро, помимо скрипа энгавы под тяжёлыми шагами мечника, что постепенно отдалялись. И лишь несильный ветер остался гулять, приятно охлаждая кожу. Лежала, как труп, с прикрытыми глазами. Голова ныла, тяжелела, и заснуть казалось невозможным. Не знала, сколько осталось до рассвета. Я потеряла чувство времени. Придумывать различные пути для побега мне порядком надоело. Как и думать в целом. О чём угодно. Тогда и послышались выстрелы. Моментально вскочив с места, рыжеволосая прислушалась. Крики, выстрелы, лязг соприкасающихся лезвий: было слишком шумно для одного или пары сбежавших расэцу. В мозгу сразу созрел план побега . Взгляд упал на мужские одеяния, аккуратно сложенные около окна. С молниеносной скоростью Рейсэй вылетела из комнаты, попутно накидывая на себя пиджак. Девушка бежала, наплевав на шум, поднявшийся в результате скрипевшей древесины энгавы под толстыми и достаточно тяжёлыми каблуками сапог. С трудом держа скорость, она не без усилий сбавила её, приближаясь к очередному повороту. Остановившись, Химуро прислонилась спиною к стене, расслышав быстрые удаляющиеся шаги. Оглянувшись, девушка увидела широкую спину в фиолетовом косодэ*. Зам-ком, сжимая рукоять катаны, поспешил в противоположном направлении. Убедившись, что мужчина уже достаточно далеко, рыжеволосая добралась до цели, подобно мыши проникнув в комнату. С волнением, Рейсэй схватила чемоданчик в дальнем углу рабочего кабинета фукучо. Раздался щелчок замка, и слегка подрагивающие руки потянулись к содержимому деревянного саквояжа. В глаза сразу бросился левый верхний угол чемоданчика, который пустовал. Лёгкая усмешка проскользнула по губам рыжеволосой. “Взял-таки…” Но усмешка быстро сменилась на тревогу. Поспешно подняв рулон марлевого бинта и засунув его в карман, рыжеволосая осмотрела еле заметную дырочку в древесине, что скрывалась под ним. Слегка приподняв доску с медицинскими принадлежностями, она облегчённо вздохнула, и расслабленно прикрыла глаза. Под доской, на которой лежали травы, обмотанные в куски ткани, и пузырёк с прозрачной жидкостью, оказалось двойное дно. Содержимое было на месте, вне зависимости от того, заметили ли маленькую хитрость пожилого фармацевта представители полицейского отряда Киото, или нет. Не теряя времени, рыжеволосая, отправила в карман штанов пачку револьверных пуль, завернутых в грубую бумагу, укреплённую тонкой верёвкой, и недавно обмененные с серебром купюры Ямада хагаки*. - Это же надо было таких создать! – высокий, крепко сложеный мужчина с ярко-рыжими волосами, уклоняясь от лезвия, нанёс удар нечеловеческой силы в солнечное сплетение седоволосого ронина, заставив того отлететь в сторону. При лунном свете открылось ужасающее зрелище: несколько дюжин представителей отряда расэцу, под командованьем утончённого учёного-тактика, Кейске Яманами, синхронно нападали на троих мужчин. Однако, численное превосходство не давало преимущества отряду начальника штаба. Под свинцовым дождём бойцы падали на землю один за другим, пока следующие, под давлением мощнейших ударов, летели в разные стороны, и единственное, что они слышали напоследок, был хруст собственных костей. Более несчастные гибли от своих же лезвий. - Цельтесь в жизненно важные органы, - в хаосе криков и выстрелов раздался холодный баритон молодого мужчины с пшеничными волосами, который с молниеносной скоростью вынул вакизаши противника из ножен, воткнув сияющий клинок оному точно в сердце, пока на лице не дрогнула ни одна мышца. Кровь сочилась из смертельной раны, и бездыханное тело рухнуло на землю, как только руки убийцы отпустили его. - Дешёвые фальшивки! – выпуская очередную свинцовую пулю из револьвера в лоб попавшемуся на глаза несчастному, с дьявольской усмешкой на губах промолвил смуглый мужчина в европейских одеяниях, чьи тёмно-синие, длинные волосы были собраны в высокий хвост. Вспышка озарила хитрые глаза цвета сирени. Капитан ночного отряда с некой досадой и сожалением сжал рукоять катаны, видя, как перед глазами постепенно погибают его солдаты. - Настоящие демоны действительно очень сильны… - прозвучало, как самоутешение со стороны утончённого тактика, который решительно оголил свой меч. С очередным звуком выстрела перемешался шум удара копыт о землю. Со стороны здания штаба показалась чёрная, как смоль, лошадь. Она проскакала вперёд, в главный двор, неся на себе тонкий силуэт. Внимание привлекли вьющиеся на ветру светло-медные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Оглянувшись, девушка слегка пришпорила лошадь, заставив её проскакать почти до центра площадки, где творился настоящий хаос: объехать мясорубку было невозможным. Воздух был пропитан запахом свежей крови, а вокруг лишь слышались крики, полные боли. Рыжеволосая сразу заметила силуэт знакомого мужчины, который был окружён бойцами ночного отряда Шинсэнгуми, после чего в глаза бросилась пара совершенно незнакомых ей персон. Тем временем в поле зрения появились темноволосый они-фукучо собственной персоной и следовавшие за ним командиры десятого и второго подразделения. Чувствуя морозный взгляд фиалковых очей, рыжеволосая сжала бока скакуна. Раздражённый взгляд фукучо ничего хорошего не сулил. - Рейсэй! – предупреждающе и несколько удивлённо воскликнул копейщик, выбежав вместе со своим товарищем в передний двор штаба. - Ты! Стоять! – Скомандовал зам-командир, разглядев ночных гостей и изрядно нахмурив брови, затем грозно посмотрел на девушку. Та, бросив ответный колкий взгляд на брюнета, с большей силой сжала бока лошади ногами. Снова посмотрев вперёд, рыжеволосая заметила двоих седоволосых мужчин, преграждающих ей путь. Испугавшись обнажённых клинков ронинов с алыми глазами, животное резко заржало, встав на задние ноги, чуть не скинув с себя девушку, которая не без труда удерживала поводья. Лошадь всё никак не опускала передние копыта на землю. Рыжеволосая схватилась за шею животного, слегка поглаживая его, попытавшись угомонить, когда бедро поразила острая боль. Бежевая ткань мужских штанов окрасилась кровью. Лошадь была окружена с двух сторон: двумя ронинами ночного отряда спереди и одним с боковой стороны, а сзади на неё нёсся ещё один безумец. Отпустив шею животного и схватившись за поводья одной рукой, рыжеволосая, достав револьвер, выстрелила в ранившего её расэцу. А скакун всё беспокойно извивался, не позволяя целиться: пуля попала всего-лишь нападавшему в плечо, заставив отступить. Животное, испугавшись выстрела, нанесло удары копытами одному из преграждающих путь бойцу, раздавив его досмерти. Раздался ещё один выстрел. Второй ронин скривился, рухнул на землю, опустив лезвие. На груди образовалось багровое пятно, моментально увеличиваясь. Девушка взглянула вперёд, встретившись с сиреневыми хитрыми глазами. Стрелявший мужчина на пару секунд остановил взгляд на девушке в европейских одеяниях, после чего направил оружие на напавшего на него сзади ронина, сделал ещё один выстрел, и усмехнулся. С трудом заставив чёрную лошадь опустить передние копыта, Рейсэй пришпорила её, из-за чего та вновь бросилась бежать. Вокруг валялись окровавленные трупы представителей ночного отряда, и к ним каждую секунду присоединялись последние живые солдаты. До распахнутых ворот штаба полицейского отряда Шинсэнгуми, к которой стремительно неслась лошадь, оставалось небольшое расстояние, когда рыжеволосая оглянулась назад, мимолётно встретившись взглядом с рубиновыми, гордыми глазами главы западных они. Демон холодно разглядел её, не меняясь в лице, и отвернувшись, прикончил напавшего на себя расэцу его же клинком, еле слышно хмыкнув, оборачиваясь к своим союзникам. - Займитесь ими, - сухо произнёс тот, пока взгляд пал на недавно прибывших командиров. Его высокий силуэт начал отдаляться к зданию штаба спокойной, уверенной походной, и взору показалась широкая спина в коричневом хаори. - Для того и пришли, - ответил самоуверенный голос синеволосого стрелка, который перезаряжал револьвер. Последнее, что разглядела Рейсэй прежде, чем скрыться за воротами, был неоднозначный взгляд желтоватых очей кумичо* десятого подразделения на себе, после чего копейщик, приготовившись к поединку с демоном в западной одежде, заградил собою путь начальника штаба с поседевшими волосами, крутя копьё над своей головой. Побег из военного штаба совершенно незнакомого города с кровоточащей ногой оказался достаточно неожиданным. Я не знала, сколько у меня времени до того, как за мной пошлют хвост, несмотря на то, что было ясно – на тот момент им точно было не до меня. Уставшая, взмыленная лошадь ленивыми шагами шла по ночному бамбуковому лесу поблизости от столицы, неся на себе не менее ослабленное тело. Лёгкий прохладный ветерок уже не помогал освежить разум ехавшей верхом особе, устало опустившей голову и прикрывшей глаза. Пытаясь восстановить всё ещё прирывистое дыхание, рыжеволосая облизала пересохшие губы. Ноющее бедро высасывало последние силы – постепенно терялось чувство реальности. Рейсэй бродила по сырому лесу достаточно долго до того, как показалось небольшое, но кристально чистое озеро в бамбуковой роще. Приблизившись к берегу, она осторожно слезла с лошади, опасаясь боли в раненой ноге, но всё равно слегка зажмурилась, как только отпустилась на землю. Бросив взгляд на мирное озеро, рыжеволосая принялась слегка поглаживать шею смоляного жеребца, после чего несильно хлестнула ему в бок, заставив животное ускакать. Царила приятная тишина. Отражение белоснежной луны было нарисовано на прозрачной поверхности чистого озера. Вдыхая прохладный ночной воздух полной грудью, рыжеволосая устало опустилась на колени. Всматриваясь в своё бледное отражение, Рейсэй стянула с себя пиджак. Её линные пальцы опустились в кристальный пруд, и девушка, наклонив голову, обрызгала уставшее лицо освежающей водой. Кожа жадно впитала капли спасительной прозрачной жидкости. Собрав в ладони достаточно воды, рыжеволосая снова освежилась. Вода капала с острого подбородка, дорожками опускаясь по шее, исчезая в груди под белоснежной тканью: рубашка уже порядочно промокла. Прикрыв глаза в мимолётном блаженстве, Рейсэй отдышалась, уже полностью опустив лицо в озеро, пересохшими губами жадно глотая воду. Висевший на шее серебряный кулон на цепочке, высунулся из-под ткани мокрой рубашки, булькнув погрузился в воду, вслед за своей хозяйкой. Высунув лицо из воды, девушка встряхнула головой, шумно выдохнув. С мокрых медных волос полетели прозрачные капли на все четыре стороны. Грудная клетка наконец свободно поднималась и опускалась, вдыхая аромат свободы, пока глаза были прикрыты в наслаждении. Но скоро в реальность вернуло ноющее бедро. Набрав воды в ладонь, девушка брызнула ею в багровое пятно на штанах. Кровотечение практически остановилось, и из-под рваной светлой ткани показалась не слишком глубокая, но достаточно длинная тонкая рана. Слегка нахмурившись из-за накатившей волны боли, рыжеволосая засунула руку в карман, ища пальцами рулон бинта. Раздался звук разрывающейся ткани. Рейсэй принялась перевязывать бедро, прикусывая губы от ноющей боли. Внезапно слух уловил подозрительный хруст, за которым последовал шорох. Рука механически потянулась к револьверу, и рыжеволосая резко обернулась, выпрямившись, словно кошка, направив дуло огнестрельного оружия по направлению шума, другой рукой придерживая перевязку на ноге. Тонкие брови образовали слабо заметную морщинку между собой, а необычные глаза сузились в подозрении. Подождав неподвижно пару минут, оглядываясь, девушка опустила дуло, вздохнув: паранойя. Закончив перевязку, Рейсэй не без труда поднялась на ноги, накинув бордовый пиджак на плечи. Продул прохладный ветер, лаская мокрые волосы, что заставило девушку укутаться в пиджак и приобнять плечи, по которым прошлись мурашки. Немного простояв около воды, всматриваясь в идеально прозрачное озеро, рыжеволосая пошагала к роще, слегка прихрамывая больной ногой. Присев, она прислонилась плечом к зелёной гладкой поверхности бамбукового ствола, поджав под себя ноги. Под лёгким шорохом рощи, усталые глаза расслабленно прикрылись.