Gin Tatsu / Серебряный Дракон

Воздух в просторных покоях главы западных они, казалось, был пропитан свинцовой тяжестью от напряжения, царившего вокруг. Стальная тишина так и давила на присутствующих, не позволяя издать ни единого лишнего звука. Но страшнее всего был мрачный вид самого главы, который походил на взбунтовавшийся вулкан, готовый взорваться и сжечь своим адским пламенем всё вокруг за считанные секунды. Демон с волосами цвета пшеницы сидел, как на ядовитых иголках, около неглубокого токонома* с небольшой и достаточно простой композицией икэбана* внутри, безмолвно потягивая дым кисэру, словно это помогло бы угомониться. Из его глаз так и летели вспышки ярости, из-за чего устроившийся неподалеку смуглокожий демон страшился даже лишний раз шевельнуться, дабы не привлечь внимание товарища, что грозило обрушением гнева на него. Казалось, даже его демоническая аура потемнела до невозможности, и эта темнота могла бы поглотить всё живое вокруг. Расположение духа главы даже в последнее время по сравнению с теперешним казалось райским даром. Ещё никогда Кё не видел его в таком состоянии, нагоняющем дрожь даже на него самого. Сидевший напротив Кюджу вовсе казался мраморный, был совершенно неподвижен, и словно даже не дышал. Но и в его чистом взгляде виднелось беспокойство и опасение грядущей бури. Если же этот невозмутимый мужчина волновался, это могло значить лишь одно – всё до одурения плохо, и самое разумное решение – бежать сломя голову, как можно дальше. Сам господин был напряжён до предела. Все грандиозные и мелкие бытовые проблемы сейчас его едва ли волновали, и привычная задумчивость сегодня не отражалась в его глазах, а мысли были направлены лишь в одно русло. Было такое ощущение, что ему нанесли пощёчину, потом посмеялись в лицо. Фактически, так и было. Казалось, боги над ним издевались. И все проблемы вели к одному источнику - женщине. Проклятой человеческой самке, умудрившейся не только украсть его покой, но и осмелиться играть с ним. С той ночной встречи, на которой светловолосый надеялся, выплеснув собственные чувства, положить всему конец, эти самые чувства начали разъедать его изнутри с новой силой. Отвратное ощущение окутало его с ног до головы. Он чувствовал себя трусом, мальчишкой, решившим попросту сбежать, надеясь отрицанием избавиться от бури в душе. И на что он надеялся, идя на такую глупость? Что его мучениям придёт конец, как только он погасит страсть, поборет сиюминутную прихоть? Это оказалось чудовищной ошибкой. И уже возвращаясь в свои покои, исцелованный, накрытый одеялом столь желанной женской ласки, всё ещё храня на себе её пленительный аромат, он понимал, что докатился. И катиться дальше было некуда. Чертовка вытолкнула из головы все прочие мысли, удобно расположившись в разуме, как собственница. Начала мерещиться ему везде, где только возможно, не давая забыть о себе. Его мучал неконтролируемый соблазн увидеться, хотя бы издалека, убедиться, что то сокрушительное притяжение - лишь плод его воображения и похоти. Но чистокровный знал, если не устоит соблазну, назад пути не будет. И потому давил в себе это желание что есть сил, по горло погрузился в собственные обязанности, стараясь перестроить стену неприступности, которая благополучно треснула и разрушилась. Тем не менее, это не мешало адскому раздражению овладевать его душой всякий раз, когда стрелок приглашал на чашечку чая. И, казалось, судьба слабо улыбнулась ему. С накалившейся до предела политической обстановкой в стране, внутри клана Сацума завелось невообразимое количество шпионов-предателей, готовых продать душу дьяволу за лишние копейки. И демона это вовсе не удивило, однако, бремя значительно утяжелилось, давя на плечи. Постоянно занятый запутанными делами, иногда же с превеликим удовольствием выплескивая свою ярость через клинок, жестоко расправляясь с повинившимися, рубя тех направо и налево, ему удавалось ненадолго отвлечься ровно до тех пор, пока не останется один с собственными мыслями. И тогда его ожидала жёсткая пощёчина. Судьба без жалости потешалась над ним. Возвращаясь после очередной кровавой расправы, что, как не удивительно, незначительно, но всё же расслабила его разум, демон нашёл причину всех своих недавних бед в полумёртвом состоянии, на дне некогда кристально-чистого озера. Окровавленная, бесчувственная и бледная, словно мрамор, она лишь отдалённо напоминала ему лисицу, поднявшую неукротимую бурю в груди. В глаза сразу же бросилось оружие, покоившееся на дне. И тогда всё встало на свои места. И мир рухнул. Мужчину хлестнул незнакомый ужас, доводящий до дрожи в пальцах. И его начало душить странное, отвратительное чувство вины. В голову начали сразу же без разбора лезть мысли о собственной причастности. С ужасом осознав, что толком ничего о ней и не знал, заботясь лишь о собственных желаниях, демон попался в ловушку своих сомнений. Теперь же, на глубине собственных терзающих размышлений, Тикагэ считал секунды, нервно сжимая кулаки, напряжённо скрипя зубами, проделывая дыру взглядом в рисовой стене. Наконец сёдзи с шумным свистом разъехались в стороны, и в комнату, кланяясь чуть ли не до самого пола, сначала влетела напуганная старушка Хироми, а за ней появился лысый мужчина средних лет, так же низко кланяясь. Светловолосый демон сразу же встал на ноги, поспешно приблизился к вошедшим с разрывающим его на части волнением во взгляде. Немой вопрос застыл на его лице, что не могло ускользнуть от взгляда мужчины, и заставило того несколько испугано попятиться назад. Без лишних слов господин вышел за порог, сухим кивком позвав его за собой, и тот, бросив напоследок взволнованный взгляд в сторону своей сопровождающей, без промедления пошагал за ним, тяжело вздохнув. Стремительно шагая вперёд, не дожидаясь врача, будучи уверенным, что тот следует за ним, Тикагэ пытался успокоить неожиданно участившееся сердцебиение. Повернув за угол, демон остановился, обратившись лицом к идущему лекарю. Его перепуганное выражение не сулило ничего хорошего. - Господин, - раскаявшаяся интонация не понравилась демону сразу же, что заставило его угрожающе сузить взгляд в ожидании. Мужчина растерялся, в глазах промелькнул ужас, и тот сразу упал на колени, опустив голову, чуть ли не целуя дощатый пол энгавы. Голос дрожал, пока он попытался высказать что-то членораздельное. – Я молю Вас, сжальтесь надо мной, проявите великодушие… - Хватит! – плохое предчувствие, словно ледяная вода, обрушилась на чистокровного, заставив того до хруста сжать кулаки. – Говори, как есть! - Я… я не смог ничего сделать, господин. Молю, простите меня! В жизни ничего подобного не встречал, Ками свидетель… - дрожащим голосом заикаясь, в страхе перед демонической яростью, начал мужчина. - Она потеряла слишком много крови, без сомнений больше трети. Это не чахотка, господин, и внутренних повреждений нет, но кровопотеря слишком обильная. - Что ты хочешь этим сказать? – прошипел блондин, хотя прекрасно знал ответ. Он не умел отчаиваться, потому взамен этому злость закипела в его груди с новой силой. - Мне бесконечно жаль, господин, но сомневаюсь, что в таком состоянии она доживёт до рассвета. Сердцебиение и пульс слишком слабые, и… - растерянно, словно ягнёнок в стае волков, негромко промолвил мужчина, не поднимая с пола взгляд. Было страшно посмотреть на разъярённого господина до дрожи в косточках. А его ярость бедняга чувствовал затылком, представив себе, каким взглядом в том момент его сжигал хозяин поместья. Чистокровного они словно молнией ударило, при этом позволив почувствовать, как сгорает каждая клеточка его тела одна за другой. Молодой глава клана более не слушал оправданий несчастного врача, пока управляемый безграничной яростью, впитавшейся в его тело до мозга костей, словно кислота, растворяя всё его нутро, Тикагэ рефлекторно потянулся к рукояти своего острого клинка, крепко сжав её. Расслышав лёгкий свист освобождающегося лезвия из саи*, испуганный до полусмерти мужчина схватился за голову, склонившись ниже, и плечи его лихорадочно задрожали. Животный ужас охватил всё его существо, пока, не осмеливаясь сделать лишнего движения, несчастный ждал смертного приговора. Но удара не последовало. Лишь наполовину обнажив свой клинок, светловолосый пришёл в себя, осознав неразумность своего поступка, и, сжав зубы, спрятал орудие обратно в ножны. - Убирайся, - сквозь зубы угрожающе процедил демон до того, как оставил чуть ли не поседевшего от ужаса врача в одиночестве, даже несмотря на отсуствие шевелюры на голове. Бедняга ещё пару минут оставался неподвижным, как камень, пытаясь унять дрожь, охватившую его тело. Каждый шаг давался демону со свинцовой тяжестью. В душе клубились змеи незнакомым ощущением. Незнакомым, но настолько отвратным, что ему стоило превеликих усилий устоять перед животным желанием разрушить всё вокруг, сжечь дотла. Демон стоял около плотно закрытых сёдзи, долго не решаясь войти. Впервые за свою сознательную жизнь им овладело ранее неизвестное ему чувство - страх. Самый настоящий страх, ужасающий, добирающийся до каждого уголка души и разума. Тикагэ боялся до одурения узреть то, к чему не был готов. Разум упорно отказывался принимать истину. И тогда молодой мужчина осознал, что никогда ещё не страшился за жизнь какого-либо существа настолько явно, до дрожи в пальцах. Ни демона, ни, тем более, человека. И теперь судьба в который раз насмехалась над ним очередной садистской шуточкой. Сжав губы, Казама поспешно раздвинул рамы и замер. В небольшой комнате, освещаемой лишь парой окиандон*, стояла мёртвая тишина, и воздух казался невыносимо тяжёлым. Кровавый взгляд сразу же припал к неподвижной бессознательной женской фигуре на футоне. Задвинув за собой сёдзи абсолютно бесшумно, будто страшась потревожить, демон тяжёлыми большими шагами подошёл к лежащей, изрядно нахмурив брови. Опустившись рядом, он выпустил из себя едва слышный рык, осмотрев её. Рыжеволосая была бледнее снега, словно прозрачная, грозившая растаять при любом неосторожном прикосновении. Пухловатые губы казались синими, а на руках под тонкой кожей виднелись голубые венки. Грудь поднималась и опускалась неритмично, и чистокровный едва мог уловить слабое, практически неслышное сердцебиение. Взгляд скользнул по наполовину обнажённой линии ключиц и плечам, после чего вновь остановился на безмятежном, но безжизненном лице. - Проклятая женщина, - прикрыв глаза, беззлобно прошептал Тикагэ, с каким-то обречением, тяжело выдохнув. И внезапно, словно пробуждая в себе животную сущность, демон наклонился к рыжеволосой, почти касаясь лбом её лба, расставив руки по обе стороны её бледного лица, с нечеловеческой силой ударил кулаком в мягкий футон и зарычал, как израненный зверь. – Наказываешь меня?! Помучить хочешь? Душу мою на части разорвать и унести с собой? Тяжёлое горячее дыхание обжигало её оледеневшие губы, пока глаза словно пытались сжечь безмолвную виновницу дотла. Слыша собственное бешеное сердцебиение, молодой глава вновь прикрыл глаза, прижавшись своим лбом к её, пытаясь унять бурю в груди, угомониться. По телу прошлась лёгкая дрожь: рыжеволосая была холоднее льда в глубинах тартара*. Демону невольно вспомнилось, как она прижималась к нему так же, обратив на него свой наполненный страстью взгляд, из которого так и сочились нежность и восхищение, дарившие ему такой странный покой. И сейчас он не получал ничего взамен, и внутри всё горело синим пламенем. - Люди… такие слабые, и других делают слабыми собою, - шепча прямо в губы, не отрываясь от полумёртвой девушки, демон сжал пальцы, забирая в их плен всё шелковистые пряди огненных волос, глубоко вздыхая. – Не играй со мной. Слышишь? Если посмеешь уйти… клянусь, я найду тебя даже в огнях дзигоку, достану из-под земли, стану твоим собственным кошмаром. Не смей! Слышишь? Последнее вырвалось из груди, как рык, и открыв глаза, Тикагэ схватил рыжеволосую за плечи, прижимая к себе. Взяв её за острый подбородок, он приподнял его, словно заставляя её смотреть на себя. Из его взгляда лилась тревога вперемешку с адской болью, которая крылась за вспышками ярости. И ярость эта не имела конкретного предназначения. Она была адресована и ей, виновнице его терзаний за такую бесчеловечную шутку, и ему самому, всем живым и мёртвым, всем чертям, духам и божествам. - Ответь мне! – кровавый взгляд сменился на золотистый, и вертикальные зрачки сверкнули нечеловеческим блеском. Крепко сжимая пальцы на хрупком плече, чуть ли не до синяков, словно страшась отпускать, страшась, что она испарится, преобразится в прах, демон не отводил от неё взгляд, ожидая ответа, которого не следовало. Безжизненное тело обмякло в его крепких руках, а она оставалась всё такой же безмолвной. Лишь на один миг он уловил, как веки слегка приподнялись, позволив ему взглянуть в потухшие, усталые глаза, без единой искорки. Демонический взгляд слегка смягчился, и светловолосый, без колебаний, прижался горячими губами к её ледяным, посиневшим и засохшим, одновременно отчаянным и яростным поцелуем. В нём не было ни нежности, ни страсти, лишь сплошная горечь, лишь терзающая боль. Тикагэ не отрывался от неё долго, бессовестно сминая её губы своими, словно пытаясь поделиться собственной жизненной энергией, после чего слегка прикоснулся ими же к холодной коже на щеке, к скуле, вдыхая её уже почти испарившийся аромат, обвив пальцами тонкую шею. И лучше бы не отстранился вовсе, не разoмкнул веки. Словно стальное лезвие прошлось по груди, и жёлтые глаза расширились в отрицании. Он больше не видел в её приоткрытых глазах тот неуловимый живой блеск. Взамен ему осталась лишь сплошная, потухшая пустота. Безжизненная, бездонная, словно бесконечный омут. Более не в силах терпеть изнуряющее напряжение, висевшее в воздухе, Ширануи безмолвно покинул покои главы западных они, оставив рыжеволосого мастера рукопашного боя в гордом одиночестве. Стрелок уже в который раз убеждался в меткости своей интуиции, будучи уверенным, что недавние догадки являлись истиной. Однако ещё никогда он не чувствовал себя настолько паршиво из-за того, что оказался прав. Никогда ещё не приходилось видеть своего ворчливого друга таким. И до конца хотелось верить, что он ошибся в своих догадках, что не та полумёртвая девица подвергала его мукам. Он мгновенно вспомнил её, ещё с той кровавой ночи, и лишь тогда понял, что она – та самая любопытная особа из чайной. Добравшись до самого входа, демон собирался было уже сам войти, но не успел и притронуться к раме, как прямо перед его носом сёдзи с молниеносной скоростью раздвинулись, с такой чудовищной силой, что попросту вылетели из пазов, чуть не задев самого стрелка. Тот весьма благополучно рефлекторно отлетел в сторону, одарив ошарашенным взглядом светловолосого демона, стоявшего на пороге. От вида последнего по телу невольно прошлась мерзкая дрожь. Ещё никогда за долгие годы Кё не чувствовал ауры столь тёмной вокруг молодого главы. Она не могла сравниться даже с аурой самого дьявола преисподней: такая чёрная, устрашающая, как огни ада. В его золотистых нечеловеческих глазах была целая гамма самых отвратительных, болезненных и яростных чувств, кулаки были сжаты до хруста в костях, скулы – напряжены до предела. Но самое ужасающее было одно: демон казался безмятежным, слишком безмятежным, и то лишь сулило сокрушительной бурей. - Что ты…? – прежде чем осознал, что не стоило издавать ни звука, в заблуждении заговорил стрелок. И тогда ему показалось даром богов то, что светловолосый даже не посмотрел на него, безмолвно и поспешно пошагав прочь, в никуда. В голове зародилась мысль остановить его, но инстинкт самосохранения оказался сильнее, заставляя стоять на месте, словно вкопанный. И когда его спина исчезла из виду, стрелок, наконец, осмелился двинуться с места. Приблизившись к порогу, молодой демон замер, с изумлением приподняв брови. После чего заметно нахмурился, вздохнув, словно спрашивая самого себя. – Она… умерла? Из-за угла показался высокий силуэт Кюджу, привычно бесстрастного и сдержанного, пока за ним, мелкой походкой неуверенно следовала напуганная старушка Хироми, с тревогой в глазах. И лишь когда мужчина приблизился настолько, чтобы можно было разглядеть его светло-голубые глаза из-под тени, Кё смог уловить в них некое сожаление. Остановившись рядом с товарищем и бросив беглый взгляд в сторону безжизненного хрупкого женского тела на футоне, рыжеволосый прикрыл глаза, опустив тяжёлый вздох, после чего, наполовину повернувшись к подошедшей горбатой старушке, промолвил: - Делай, что должна.