1 + 1

Как бы он хотел забыть услышанное от Луны, чтобы та точно так же наставила на него палочку и сказала заветное заклинание. Или самому подняться к сейчас спящей магическим сном Гермионе и наставить палочку уже на неё, чтобы она навсегда забыла такого друга, как Гарри, принёсшего ей столько испытаний и боли. В первую минуту он так и хотел сделать. Даже в комнату к ней поднялся. Гермиона спала неспокойным сном: было видно как она хмурится и мечется. Видимо, вопреки выпитому зелью, ей снился сон и, судя по её состоянию, вряд ли хороший. Луна, свернувшись калачиком на соседней кровати, спала как убитая. «За сегодня она тоже умаялась», — подумал Гарри и закутал её покрывалом. Девушка уснула прям так, как легла, не удосужившись должным образом расправить постель. Но тут Гарри заметил пустой флакон из-под зелья сна без сновидений и ему всё сражу же стало ясно. «Что ж, сегодня, после случившегося, вряд ли кто сможет самостоятельно уснуть», — печально подумал Гарри и развернулся к кровати подруги. Сев в ногах, с краю кровати, он стал внимательно разглядывать подругу. Как же он хотел бы сейчас её разбудить, но прекрасно понимал, что после того, как она приняла зелье сна без сновидений это будет не так-то просто. Про Обливиэйт Гарри забыл в ту же секунду, как увидел Гермиону, и не потому что эгоист и без неё он теперь точно не сможет, хотя раньше, полгода назад, он хотел уйти на поиски крестражей самостоятельно. Сейчас, после всего того, что с ними случилось, он понимал, что это была глупая затея. Но помимо этого у него была масса других причин не совершать этот отчаянный и глупый поступок. Во первых, его в её жизни было слишком много, за семь лет дружбы должна остаться просто необъятная масса воспоминаний, которую Гарри по своей неопытности вряд ли сможет подчистить должным образом, во вторых, опять же из-за неумения правильно применить это на самом деле опасное заклинание, была велика вероятность того, что он мог повредить очень ценные и важные для Гермионы воспоминания. Например, то, как она сама же накладывала этот самый Обливиэйт на своих родителей. Гарри сидел беспомощно и с отчаянием наблюдая за хмурящейся во сне подругой. Но, видимо, высшие силы решили сжалиться над и так достаточно намучившимися ребятами, поэтому где-то примерно через полчаса, когда Поттер уже измучался изводить себя далеко не радужными мыслями, Гермиона проснулась. — Пить, — едва разлепив пересохшие губы прошептала она. Гарри мгновенно подскочил, тут же исполнив её просьбу. Гермиона некоторое время проницательным взглядом изучала друга, но потом всё же взяла протянутый им стакан с водой, чуть вздрогнув, когда их пальцы соприкоснулись. — Ты как? — робко спросил Гарри, после того, как Гермиона жадно осушила стакан несколькими мощными глотками. — Паршиво, — хрипло ответила она, поставив пустую ёмкость к склянкам с зельем, и села, поджав колени к груди и обняв их руками. Весь её вид был для Гарри настолько удручающь, что он уже был готов начать просить у ней прощения, но, заметив подобные перемены в друге, Гермиона обожгла его колючим взглядом. — Не надо, Гарри, прошу. Я прекрасно знала на что иду. Конечно, я не думала, что мы будем схвачены из-за глупости, — не удержалась Гермиона от шпильки, на что Гарри только понурил свой взгляд. Он вообще побаивался смотреть на подругу, особенно ей в глаза. — Но, в конце концов, никто от совершения глупостей не застрахован, — смиренно сказала Гермиона. Её тон был настолько дружелюбен, что Гарри решился-таки поднять на неё свой взгляд. Их глаза встретились, но Гермиона не выдержала долго такого прямого контакта, поэтому отвела взгляд в сторону, начав говорить подозрительно бодро. — Мне кажется, что я слышала профессора Снейпа, — сказала она первое, что пришло ей на ум. Гермиона не знала почему, но боялась зелёных глаз друга, на каком-то подсознательном уровне, и цепенела, пересекаясь с ним взглядом. Это было для неё иррационально и ненормально. Она чувствовала какой-то подвох, что-то тут было не так, но прежде чем спрашивать, стоит разобраться в себе. — Ты всё ещё называешь этого убийцу профессором? — Привычка, что уж тут поделаешь, — пожала она плечами, игнорируя его недоумённый тон. — Ты мне лучше скажи зачем они его из Хогвартса вытащили? — Меч. — И конечно же он сказал, что он настоящий? В таком случае не понимаю, почему я ещё жива? — Гермиона задумалась. — Ты не рада этому? — искренне удивился Гарри и обеспокоенно посмотрел на подругу. — Да не в этом дело. Я только сейчас поняла, почему Беллатрикс так переклинило. Меч. В Пророке была статья, что директор Хогвартса поместил меч Гриффиндора в одно из хранилищ Гринготтса. — Снейп сказал, что меч ненастоящий, — раздражённо сказал Гарри. — Я не думаю, что она бы стала так голосить по поводу пропажи меча. Нет, конечно, она бы мягко говоря расстроилась, узнай от гоблинов, что кто-то совершил на её ячейку в банке дерзкое нападение с целью хищения. Мне кажется, что она испугалась того, что мы пробрались в её сейф не из-за меча, — самозабвенно продолжила Гермиона свои рассуждения как ни в чём не бывало. Смысл сказанных Гарри слов дошёл до неё не сразу, прорвавшись через плотный кокон всевозможных догадок, который пеленой укутал эту возникшую внезапно мысль, но как только сказанным Гарри словам удалось его прорвать, она удивлённо вытаращилась на него. — Что ты только что сказал? — мало ли, вдруг ей действительно послышалось, потому что сказанное другом было абсолютно нелогично. — Снейп сказал, что этот меч — подделка. — Этого не может быть! — вознегодовала Гермиона. Снейп им помог? Да это же бред! — Может быть он просто не может отличить настоящий артефакт от подделки и думает, что там, в подземельях Гринготтса, лежит оригинал, раз он сам его туда поместил? — Гарри тоже вспомнил эту статью в Пророке. — Ерунда! — отмахнулась Гермиона. — Каждый директор заключает контракт, в котором есть пункт касающийся принадлежащих Хогвартсу артефактов, к которым относится меч. Директор их чувствует. Об этом написано в Истории Хогвартса, — поспешила добавить Гермиона, заметив скептичный взгляд Гарри. Получалось так, что Снейп точно знал, что в его руках оригинал, и он точно знал, что помещал в хранилище подделку. Оба задумались над этими словами, вот только Гарри хмурился своим догадкам, в отличие от Гермионы, которая была вполне удовлетворена своими выводами. — Гарри, — осторожно позвала она друга, потому что боялась озвучить мысль, пришедшую ей в голову после всех умозаключений. Он поднял на неё рассеянный взгляд: — Ты не думал, что Снейп всё ещё действует по указке Дамблдора? Гарри вспыхнул: — Ага, и убил он его по его же просьбе, — презрительно сказал он. В памяти возник непрошеный образ падающего с Астрономической башни директора и его фраза: «Северус, прошу!» Не: «Не надо», или: «Не делай этого!» — а именно: «Прошу!». Он сделал глубокий вдох, пытаясь обуздать поднимающуюся волну гнева. Даже с того света Дамблдор продолжал свою некую игру, переставляя фигуры по заданному им алгоритму. Они сами, как слепые котята, ищущие крестражи, явное тому подтверждение. За весь прошлый год, за все те дополнительные занятия, что директор дал Гарри, тот должен был уяснить, что в любых, любых словах или действиях Дамблдора есть какой-то свой тайный посыл. И как бы не хотелось верить в слова, сказанные Гермионой, смысл в них был. — Не хочу об этом думать, — честно признался Гарри и про себя добавил: «А то додумаюсь до того, что Снейп вообще хороший парень и всегда был на нашей стороне. Моё мировоззрение этого не выдержит и мир мой пошатнётся».  — Но ты не исключаешь такой возможности? — Всё потом! — резко пресёк он попытку Гермионы продолжить разговор в том же направлении и предостерегающе посмотрел на подругу. Та возражать не стала. Повисла тишина. Не то что бы они испытывали дискомфорт или неловкость от этого. До этого они могли молчать часами, но эта вдруг повисшая тишина не понравилась обоим. Гермиона бросила взгляд на склянки с зельями и поняла, что одним укрепляющим зельем сыт не будешь, о чём и сообщила Гарри, а тот с радостью согласился спуститься на кухню, чтобы разжиться чем-нибудь съестным и принести ей в комнату. Как только дверь за другом закрылась, Гермиона тут же получила возможность разобраться в себе, то есть выяснить причину своего непонятного, необъяснимого и полностью иррационального подсознательного страха к Гарри. Гермиона закрыла глаза и уткнулась лбом в коленки, ныряя в воспоминания последних дней. Ничего подозрительного в прошедших днях она не нашла, да они и не были столь насыщены: их уже размеренная и привычная жизнь в палатке разбавилась только разговорами о прошлом Гарри. А вот сегодняшний день, который ещё даже не кончился, был очень богат на события, причём далеко не на хорошие. Она начала анализировать всё случившиеся сегодня, причём, после работы с собственными воспоминаниями, для извлечения оных, она научилась их неплохо визуализировать у себя в сознании. Если бы Гермиона знала, то она бы порадовалась за себя, потому что смогла освоить одно из базовых умений окклюменции. В её восприятии воспоминания были неким тканным полотном, которое в последствии сворачивалось в рулон и уходило на всевозможные полки для хранения. Сколько существовало на свете различных тканей всевозможных расцветок и фактур, столько и было в её сознании всевозможных полотняных рулонов, если не больше. Сейчас она внимательно изучала полотно сегодняшнего дня, который был наполнен страхами и тревогами, поэтому и цвет был соответствующий: глубокий серый, почти чёрный. Сама ткань была толстой, шероховатой и грубой, очень похожей на шерсть, которую используют для пошива верхней одежды. Хоть Гермиона и трогала это воображаемое полотно мысленно, но ощущения всё равно были неприятными. Сейчас она вспоминала события в особняке Малфоев, когда Гарри уже увели в камеру. Было мерзко, особенно неприятно воспринимались Круциатусы, которые посылала в неё Беллатрикс. Гермиону на этих моментах аж передёргивало. Под кожей просыпался зуд, как будто непростительное было отменено не несколько часов назад, а прошло лишь несколько минут после его использования. Когда выдалась небольшая передышка, вызванная появлением гостя на территории поместья, она наткнулась на узелок, после которого остальное было всё как в тумане. Это был не дефект ткани, который мог появиться во время ткачества, а какая-то инородная нить, неизвестно каким образом попавшая сюда. Гермиона нахмурилась. Такого быть не должно. Она всмотрелась внимательней и заметила, что эта нить совершенно другого цвета — в ручную сделанный шов, который соединял между собой ткань так, что получалась небольшая складка и было невозможно разглядеть, что там внутри. Родители Гермионы — стоматологи, так что некая ловкость рук им присуща. Её мама, чтобы эту самую ловкость рук тренировать и развивать, занималась рукоделием. В том числе и шитьём. В комнате Гермионы было довольно много вещей, которые её мама сделала своими руками: от аккуратно обшитой простой деревянной подставки под письменные принадлежности на столе до небольших декоративных подушек, которые всегда лежали на покрывале. Как нельзя кстати пришлись воспоминания из детства, в которых ещё маленькая Гермиона с любопытством наблюдала за тем, как её мама ловко орудует иголкой с ниткой. Если же шов не нравился, то в ход шёл распарыватель, с помощью которого ткань освобождалась от неудачных стежков. Вот и сейчас Гермиона попыталась повторить подобные манипуляции, только мысленно. Уж очень её эта боязнь Гарри пугала. И незнание из-за чего — пугало двойне, потому что она прекрасно знала, что он никогда не сделает ничего такого, что доведёт её до подобного состояния. Осознано. Работать подобным образом с собственными воспоминаниями было в разы сложнее, чем если бы она в действительности делала это в ручную с обычной тканью и рукотворным швом, но упорства и усидчивости ей всегда было не занимать. Кое-какой опыт работы с собственной памятью у неё уже был, поэтому, приноровившись, она стала удалять шов стежок за стежком. Когда оставалось совсем чуть-чуть, вернулся Гарри с едой на подносе, чем её и отвлёк. — Спасибо, Гарри, — поблагодарила Гермиона немного рассеяно и выпрямила ноги. Гарри только улыбнулся ей, поставив поднос ей на ноги, и поправил съехавшую у неё за спиной подушку. — Ты, наверно, очень проголодалась, — заметил он, наблюдая за тем, как Гермиона постепенно начала поедать приготовленный Кикимером ужин. — Сегодня я только завтракала, а у меня такое чувство, будто последний раз ела лет сто назад, — подтвердила она его слова, перед этим всё тщательно прожевав и проглотив. — Гермиона, я… — Гарри, пожалуйста, не нужно, — взмолилась она, уловив в его голосе извиняющиеся нотки, и указала на него вилкой, — я же просила. Лучше отдохни. А то я же вижу, что ты с ног валишься без отдыха, — пожурила его Гермиона. — А ты? — А что я. Поспать — немного поспала, не скажу, что отдохнула, но чувствую себя вполне сносно, вот только ванну не отказалась бы принять, но это чуть позже и явно без твоей помощи. — Может стоит Луну разбудить? — Гермиона посмотрела на спящую девушку и отрицательно покачала головой. — Не стоит, пусть отдыхает. Ей, там в плену, приходилось несладко. Ещё раз взглянув на подругу, такую привычную и собранную, пусть и потрёпанную, Гарри вздохнул. Может беседа с Полумной и истерика Гермионы ему всего лишь приснились в кошмаре? В это ему очень хотелось верить. На самом деле Гарри зверски хотелось спать, но только усилие над собой не позволяло ему зайти в одну из комнат и завалиться спать. И сейчас, на этот раз с одобрения подруги, он и правда подумывал так и сделать, и даже флакон с зельем сна без сновидений прихватил, когда выходил из комнаты. Так, на всякий случай. Но, увы, его намерениям было не суждено осуществиться. Как только он закрыл за собой дверь в комнату девушек, то перед ним тут же появился Кикимер и велел ему идти в библиотеку. Судя по причитаниям эльфа, наложенных Гарри утром защитных чар было не совсем достаточно. Он поворчал, конечно, но покорно побрёл в библиотеку за Кикимером. Нужно как можно лучше обезопасить собственное пребывание в этом доме. Жаль только, что эльф не сказал об этом раньше, когда они в спешке покидали Гриммо после визита в Министерство, тогда бы не пришлось жить в палатке. Хотя, тогда у домовика был скверный характер. Правда, сейчас он и не особо изменился, но уж точно был благосклонней к своему новому хозяину, чем раньше… Гермиона ещё некоторое время гипнотизировала закрывшуюся за другом дверь и, быстро расправившись с ужином, приступила к прерванному занятию. Не стоило ей этого делать. Раньше Луна ни разу не накладывала это заклинание, так что говорить о том, что чары были наложены без огрехов даже не стоило. К тому же Лавгуд, как волшебница, была не сильнее Грейнджер, и последней не составило никакого труда избавиться от наложенного на неё не так давно Обливиэйта по горячим следам, что она и сделала и о чём тут же пожалела, но содеянного было уже не вернуть.