I
- Я бы тоже хотел посмотреть спектакль, - с грустью промолвил Густав. – А у меня работа. - Можете взять отгул на днях. Томас говорил, что спектакль будут показывать всю неделю, - успокоил я кучера. - Да и денег у меня нет. - Я вам дам, - сказал я с улыбкой, доставая кошелёк. - Да ладно вам, Ганс Христиан, вам эти деньги самому нужны, зачем тратить их на какого-то кучера? Не слушая его, я вложил в его руку пару купюр. Густав отказываться не стал и положил их к себе в карман. Как вы, мои проницательные читатели, догадались, мы снова ехали в Хельсингёр, на премьеру спектакля под названием «Холодное Сердце». Нет, друзья, я ничего не путаю, я действительно ехал на премьеру спектакля Томаса Киркегора, поставленного по сюжету «Снежной Королевы». Неделю назад он прислал письмо с просьбой разрешить переименовать спектакль. Это даже не вызвало разногласий, так как я чётко понимал, что это спектакль Томаса, и он творит что-то совершенно новое, и, может, даже к лучшему, что его спектакль будет иметь меньше общего с моей сказкой. Пейзаж по пути в Хельсингёр был такой же, как и месяц назад – да, я удивлён, что Томас умудрился поставить спектакль всего за месяц. - Слушайте, Ганс Христиан, я что-то не помню, что я вас вёз из Хельсингёра в Копенгаген, - подал голос Густав, молчавший до этого около десяти минут. Пока я рассказывал кучеру историю о том, как обстояли дела во время моей предыдущей поездки, мы подъехали к самому театру. Я попрощался с Густавом и отправился внутрь. Там я увидел большого размера афишу с надписью: «“Холодное Сердце”, Музыкальный спектакль, основанный на сюжете сказки Ганса Христиана Андерсена “Снежная Королева”». Я отдал свой билет, сдал тёплую одежду в гардероб и отправился прямиком в зал. Томас купил для меня билет в первый ряд, недалеко от самой сцены – не камерной, на которой мне показывали эвритмию, а большой. Как только я сел, до меня донёсся тоненький детский голос: - Мама, мама! Это же Ганс Христиан Андерсен, - говорил пухленький рыжеволосый мальчик своей родительнице, которая вела его через зал на своё место, которое как раз оказалось слева от меня. - Ким, не говори глупостей. Это не может быть Ганс Христиан Андерсен. Он живёт в Копенгагене, а не в Хельсингёре. Ким, сев рядом со мной, подёргал меня за рукав фрака. - Дяденька, дяденька! Это вы Ганс Христиан Андерсен? - Да, это я, - ответил я с улыбкой. - Ух ты! Вы пришли посмотреть спектакль, да? - Да. Тут в разговор вмешалась мама мальчика. - Господин Андерсен, это вы? Простите, я вас не узнала. Знаете, мы с сыном и с двумя дочерями читаем и любим ваши сказки, - дама мило улыбнулась и представилась. – Сара Торсен. - Очень приятно, - я встал и поцеловал женщине руку, что была в белой перчатке. Мне удалось насладиться наблюдением за сорванцом Кимом, задающим матери разные интересные вопросы всего около пятнадцати минут. Далее большой красный занавес раздвинулся, и начался спектакль.II
Сцена оказалась почти пустая, разве что ещё один занавес фиолетового цвета позади. Вскоре зал начал наполняться звуками барабана. На сцену с двух сторон начали стекаться актёры, одетые в костюмы саамов. Некоторые из них стучали по тамбуринам большими палками, и звук разносился по всему залу. Вскоре услышался звук пения, пока что тихий. Затем он стал нарастать, но смысла в словах я не находил. Прислушавшись к «саамам», хаотично бродящим по сцене, я услышал слова. На-на-на хей-я на, А хей-я а на-а На хей-я хей-я на-я ну-а А-на хей-йу на-ана И всё в таком духе. Сначала пели только низкие голоса, потом присоединились и высокие. А-а хай-я Затем снова высокие. голоса, повторяя «А-а-а», пели уже вместе с низкими, поющими «На-на-на хей-я на!». Повторив это, высокие голоса протянули: - А-а-а-а... - Ну-а хей-я ну, - вставили низкие и так далее. После этого последовали какие-то непонятные слова, видимо, на саамском языке, затем снова «На-на-на хей-я на» под барабаны. Вскоре «саамы» разошлись, оставив на сцене лишь маленького двух маленьких мальчиков – одного в костюме, похожем на саамский, другого – в костюме оленя и шапке с ветвями вместо рогов. Тут же послышался звон меди, и с двух сторон начали подходить мужчины в свитерах, шапках и сапогах. Шагая к мальчику-сааму и мальчику-оленю, они перекидывали медные палки из руки в руку. Мне стало немного страшно за пареньков, смотревших на крупных мужчин, подходящих к ним. Рослые мужчины, казалось, идут расправиться с малышами – именно для этого, по моему предположению, они держали палки. Но мои опасения оказались напрасны. Мальчик с оленем просто отошли назад, давая мужчинам сблизиться. Мужчины начали петь: Холод, ветер, горный дождь, Поток воды застылый. На этих словах два мужчины, стоящие друг напротив друга ещё на весьма далёком расстоянии, перекинули палки друг другу. У меня даже дух захватило – палки летели так ровно, что те, кому они предназначались, ловили их с лёгкостью Большую ледяную мощь Мы расколим дружной силой. Затем те мужчины, что стояли за ними, отошли в глубь сцены и проделали между собой то же самое. Руби этот лед, чистый и злой. Борись за любовь, а страх долой. Наслаждайся красотой. На куски разбей Ты сердце льда скорей! Так певцы кидали палки друг другу, затем, когда они сошлись, встали в небольшие группки и кидали палки друг другу. Эх! Ах! Берегись! Помогай! Ах! Эх! Берегись! Не зевай! Мощная, Грозная, Колкая Гладь! Пропели они, стоя уже лицом к зрителям. Магию льда нам не разгадать. Помни, что лёд всех нас сильней, Даже ста больших парней. Эх! Затем снова начались перекидывания палками. Холод, ветер, горный дождь, Поток воды застылый. Большую ледяную мощь Мы расколим дружной силой. Руби этот лед, чистый и злой. Борись за любовь, а страх долой. Наслаждайся красотой. На куски разбей Ты сердце льда скорей! Затем они, включая мальчиков, удалились за кулисы.III
После того, как ушли мужчины, которые, мне кажется, играли ледорубов, открылся второй занавес и мы увидели стенку, на которой был нарисован замок. На сцене некоторое время никого не было и мы, зрители, несколько секунд смотрели и ждали, что произойдёт. Вдруг позади послышались шаги. Обернувшись, мы заметили маленькую рыжеволосую девочку, которая, наверное, опоздала (хотя, после третьего звонка дверь закрывали). На девочке было короткое платье салатового цвета, которое, честно говоря, больше напоминало ночную рубашку – у родителей, по-видимому, плохой вкус, если они покупают для дочери такие платья. Тем временем девочка уже миновала все ряды и побежала к сцене. Я увидел, как кто-то из зрителей остановил её, сказав, что зрителям нельзя проходить на сцену, но та не послушала и поднялась на подмостки. Она раздвинула часть занавеса с правой стороны сцены, и мы увидели небольшую кровать, в которой под одеялом кто-то спал. Видна была лишь светлая шевелюра. Теперь мы поняли, что рыжеволосая девочка на самом деле была актрисой, которую пустили не из-за кулис, а через зрительный зал, похоже, для эффекта. - Псс, псс, - рыжеволосая подошла к кровати. – Эй, Эльза! Похоже, в кровати спала будущая Снежная Королева (кстати, я был рад, что Томас использовал имя «Эльза»), а рыжеволосая девчушка – её сестра Анна. Анна забралась на спящую и начала её трясти, восклицая: - Вставай! Вставай! Вставай! - Анна, иди спать! – пробурчала Эльза в ответ. - Мне не спится, - рыжая сползла с сестры и повернулась к зрителям. – Звёзды проснулись, и я проснулась, - произнесла Анна, прикладывая ко лбу тыльную сторону ладони, изображая драматическую позу, затем повернулась боком (на сцене нельзя было поворачиваться спиной к зрителям) и сказала. – Мы должны поиграть. - Поиграй без меня, - сказала Эльза уже менее сонным голосом. Рыжеволосая девочка на мгновение сделала умное лицо, изображая ход мысли. Потом у неё появилась идея, она обошла кровать и сказала негромко, но разборчиво: - А слепим снеговика? Это взбодрило маленькую Эльзу, та стала с кровати, и обе девочки пришли на середину сцены. - Поколдуй, поколдуй! – радостно молвила Анна. Эльза жестом приманила её и отвела в глубь сцены. Затем она взмахнула рукой, и на сцену выбежали три эвритмистки в таких же платьях, что и во время выступления передо мной. Девушки бегали из одного конца сцены в другой, легко, почти незаметно, шевеля ногами и делая широкие жесты руками. - Как здорово! – воскликнула Анна. Ещё момент – и эти же эвритмистки привели большую куклу снеговика. Эльза встала за его спиной и, изображая чужой, довольно низкий голос, произнесла: - Привет, я Олаф, люблю жаркие объятия! - Я люблю тебя, Олаф! – Анна тут же обняла нового друга. Затем эвритмистки взяли большой кусок синей ткани и начали волочить им по полу сцены. Девочки, отведя снеговика в сторону, начали прыгать через ткань. Затем эвритмистки как бы случайно провели тканью по рыжей голове Анны, и та упала. Эльза подбежала к девочке, обняв её. Та не двигалась. Эвритмистки же убежали со сцены, оставив малышек одних. - Мама! Папа! – закричала Эльза, почти срываясь до плача.Заиграла грустная музыка. – Не уходи, Анна, я с тобой. - Эльза! Что ты наделала? Это уже слишком! – раздался мужской голос, и на сцену выбежали двое взрослых – усатый мужчина в камзоле и медалях и черноволосая женщина в фиолетовом платье. - Она замерзает! – произнесла женщина, похоже, мама девочек, беря Анну на руки. - Я знаю, кто нам поможет, - сказал мужчина, достал из какого-то внутреннего кармана небольшую флейту и начал играть. Тут же на сцену на корточках выползли люди, накрытые серыми тканями. Подойдя к чете, они сняли накидки и распрямились. Все они, люди, преимущественно, невысокие, были одеты в зелёные одежды, а на шее каждого висело ожерелье из кристаллов. - Пожалуйста, помогите. Моя дочь... - промолвил отец девочек. - Это же король! – пронеслось среди них. Мне подумалось странным, что король не носит корону, и идентифицировать его никак нельзя. - Тролли! – тут на сцене появились мальчики саам и олень. - Тише! Ничего не слышно, - крикнула одна троллиха. Затем, посмотрев на ребят, она обняла их и с улыбкой сказала: - Милашки! Оставлю вас у себя. Тем временем к королевской чете подошёл ещё один тролль, с костюма и шапки которого свисала трава. - Рождена такой или проклята? – спросил он, беря Эльзу за руку. - Рождена, - ответил король. – И сила крепчает. Тролль сделал жест королеве, что держала на руках Анну, и та присела. Тролль осмотрел Анну. - Хорошо, что это не сердце. Изменить сердце очень непросто, а голову мы убедим, - уверил тролль. - Делай, что положено, - отрезал король. - Я считаю, - продолжил тролль, повернувшись к зрителям, - надо убрать волшебство. Даже воспоминания о нём, на всякий случай. Но не волнуйтесь, все игры останутся. - Но она забудет про мою магию? – спросила Эльза, что прижалась к отцу. - Так будет лучше, - спокойно ответил отец. - Послушай, Эльза, - обратился к ней тролль. – Твоя магия будет расти. В ней много красоты и много опасности, - в этот момент на сцене появилась эвритмистка в голубом платье. – Учись управлять ей. Страх – твой главный враг. Тут же на эвритмистку в голубом платьи набежали две эвритмистки в красных платьях и увели её. - Нет, мы защитим её, - твёрдо сказал отец, одной рукой обнимая Эльзу, другой – свою жену. – И она научится этим управлять. А пока мы запрём ворота, - в этот же момент фиолетовый занавес стал закрываться. – Сократим прислугу, ограничим общение с людьми, и о её способностях не узнает никто, включая Анну. Тролли ушли. Королева передала Анну в руки отцу, и тот тоже покинул сцену. Мать же, уложив Эльзу в кровать, села с ней рядом и начала петь: Послушай меня, солнце, Ничего не бойся. Ты мне дорога, И будет так всегда. Ты должна в безопасности здесь держаться, Где силы не будут вырываться. Этот шторм внутри Ты спрячь в своей груди. Не твоя вина, Что ты так холодна. Уверена я в том, Что Анна забудет обо всём. Всё будет хорошо опять, Но время не повернётся вспять. Теперь придётся силы Все скрывать. - Но мамочка, я так боюсь! Я не понимаю, что происходит со мной! - плакала девочка. - Эльза, всё будет в порядке. Это часть тебя. Тебе нужно учиться жить с этим. Ты можешь контролировать её, - успокаивала её мать. - Нет, я не могу! Я даже не знаю, как! И что произойдёт, если я раню кого-нибудь или тебя ещё раз?! - Нет, ты не ранишь... Эльза, я защищу тебя, И буду рядом с тобою я. Ты будешь в целости сохранена, И ты не будешь ранена. Зачем бояться нам? Тебе совет я дам, Эта сила - тебя часть, И мы преодолеем злую напасть. Помни, что я тебя люблю, Такой как ты есть, баюшки-баю...IV
Следующая сцена тоже началась с песни. Поправившаяся Анна подходила к комнате сестры, что была за занавесом у правой кулисы в песне рассказывала ей, что «За окном уже сугробы». Песня продлилась уже два куплета, но Эльза так и не изволила выходить. Лишь когда родители отправлялись в какое-то дальнее путешествие, Эльза выглянула из-за занавеса и спросила: - Может, останетесь? - Всё будет хорошо, Эльза, - заверил отец, и сцена опустела. Тут же за фиолетовым занавесом зажёгся свет, и мы увидели небольшой теневой спектакль – силуэт корабля плыл на волнах и вдруг утонул. Тут же на сцену вынесли две могильные плиты, тем самым говоря, что король и королева погибли. Анна подошла к «комнате» сестры и запела грустным голосом: Эльза... Я уверена, ты слышишь, Город о тебе твердит. Но мы должны быть сильными. Я знаю, боль внутри. Позволь войти... Теперь нас только двое, Лишь я и ты. Как же нам дальше быть? Постояв пару секунд, Анна ушла. Из-за занавеса выглянула светловолосая голова. Лицо взрослой Эльзы напоминало мне кого-то, кого я до этого знал. Девушка запела: Анна... Я не могу допустить, чтобы ты пришла сюда, Хотя я действительно сильно по тебе скучаю всегда. Я слышала, как ты стучишь всё время, плачешь, Ты говоришь, поёшь, но одного не знаешь... Я двуликий, двусторонний человек, Одна сторона так холодна и проклята на век, И лучше, чтобы ты и не узнала, как. Но в сердце я так хочу... построить снеговика... И тут меня осенило. Я узнал этот чудный голос. Самый красивый голос в мире, который неплохо справлялся с чуждыми ему датскими звуками. Томас утвердил на роль Эльзы шведскую певицу Йенни Линд. Именно этой девушке я посвятил «Снежную Королеву», её я любил, хотя она вдвое младше меня. Йенни снова скрылась засвоим занавесом, а надгробные плиты были унесены прочь.