Талисман. Сила притяжения

Тоня.       Вы когда-нибудь чувствовали, что смерть ваша близка? Нет? Везёт. А я с каждой минутой ощущаю, как Женин взгляд становится всё злее и ожесточеннее и как он сживает меня заживо с этой планеты. Мы уже как час назад приехали в клуб, где должен быть концерт через полчасика. А от Ниженко, угадайте что? Пра-авильно. Ни звонка, ни письма. Ладно, он не звонит Мильковскому, я бы тоже ему не звонила в такой ситуации, потому что от него вообще мало чего хорошего и доброго можно ожидать. Но почему он не звонит мне? Я-то вот ему звоню. Каждые десять минут. Но у него недоступно. А может быть, они просто едут? И вот сейчас дверь откроется, туда влетят Саша и Тоша, мой братишка возьмёт палочки, усядется за барабаны, а Женя будет рад и счастлив, что группа наконец-то в сборе. Но вот проходит минута. Две минуты… Три… А дверь всё не открывается… и не открывается…       А может, они вообще решили никуда не лететь и остаться в Киеве? А телефоны просто выключили, чтобы Милько не смог их морально уничтожить. Я бы так и сделала. Но, твою мать, бросать меня здесь одну с ребёнком на растерзания этого сумасшедшего, это просто не по-братски, Тох. Серьёзно. Приехал бы ты лучше побыстрее уже сюда, иначе останешься без сестрёнки. — Пархоменко, поднимай свою задницу и тащи её в гримёрку. Скоро здесь будет тесно, – крикнул Женя, скручивая провод от гитары.       «Пархоменко», «задницу», «тащи»… То, что ваш барабанщик неизвестно где пропадает, я не виновата, не обязательно так со мной разговаривать, подумала я, но вслух, конечно же, ничего не сказала. Как говорится: «не хочешь неприятностей, не нарывайся».       Тяжело вздохнув, я скинула с себя тёплую огромную кофту Влада, который одолжил мне её из-за того, что вечная мерзлячка Тоня успела продрогнуть в этом, казалось бы, небольшом и тёплом помещении, и, лениво встав с кресла, которое стояло у другой стены, напротив сцены, медленно пошла к сцене, чтобы через неё попасть в гримёрку. — Если ты на меня злишься, не обязательно разговаривать со мной в таком тоне, – обиженно сказала я, пихнув его в бок, отчего все провода, которые он так старательно скручивал, упали на пол и снова запутались. Самодовольно хмыкнув, я подобрала кофту, которая висела у меня на плечах, и, гордо подняв голову, зашла за сцену, где услышала Женин гневный вздох.       В небольшой гримёрке уже во всю развлекались Влад и Маус. Один сидел в кресле с телефоном в руках, нервно вертя его из стороны в сторону, а другой лежал на диванчике и, смотря в потолок, ел мармелад в форме змеек. Угадайте, кто из них Маус? — Будешь? – предложил он мне набитым ртом, протянув бумажный пакетик с мармеладом, когда я села рядом с ним на подлокотник. — Нет, спасибо, – улыбнулась я, мотнув головой. Тот лишь беззаботно пожал плечами, засунув себе в рот красную змейку. — Как ты думаешь, он приедет? – спросил меня Влад. Встретившись с ним взглядом, я поняла, что этот парень на моей стороне. — Обязан, – напряжённо усмехнулась я. – Иначе меня Мильковский четвертует раньше, чем я успею сказать: «Это была его иде!..» – на этом моменте я замолчала и, закрыв глаза, опустила голову набок, демонстрируя наглядно, как всё будет происходить. — И в этот момент вбегает Тоша и кричит: «Она всё врё!..» – Влад повторил за мной все действия, и мы одновременно рассмеялись.       Через пару секунд дверь в гримёрку распахнулась, и в маленькую комнатку вошёл невысокий блондин. Я тут же перестала смеяться, делая вид, что кашляю, и придвинулась на краешек подлокотника, сидя, будто на иголках. Мильковский молча прошёл к столику, стоящему у дальней стены, положил туда провод, который ему всё же удалось скрутить, и повернулся к нам лицом, облокотившись спиной на стол. Всё это время я внимательно наблюдала за ним, со страхом ожидая, что будет дальше. И когда он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, я от неожиданности резко отвела взгляд в сторону. — Тебе невероятно повезло, что Тани и Юры не будет на сегодняшнем концерте, – монотонно произнёс он, наверное, до сих пор сверля меня взглядом. То-то я чувствую, что у меня висок правый горит.       Кстати, он прав. Я боюсь представить, что со мной сделали бы эти двое, знай они всю правду. Женя, добрейшая душа, ничего им не сказал, посмотрев на меня тогда таким взглядом, мол, «то, что я спас тебя от Юры и Тани, не означает того, что тебе не достанется от меня». Хотя, чёрт его знает, что творится в голове у этого сумасшедшего… Ей-богу, лучше бы на меня наорала Таня. — У нас ещё есть полчаса, не кипятись, – постаравшись его успокоить, уверенно произнёс Влад, положив руку ему на плечо. Искоса посмотрев на них, я заметила, как Женя недовольно передёрнул плечами. — Полчаса… – хмыкнул он. – А поиграть перед концертом ему не нужно? И то, что его вообще не было на репетициях последние четыре дня, тебя никак не волнует?       Влад, опустив голову, молчал. Даже Маус, поперхнувшись зелёной змейкой, присел на диване, отложив бумажный пакетик в сторону. Женино настроение распространялось на всех и накаляло в маленькой комнатке и без того напряжённую атмосферу. Никто даже не решался посмотреть Мильковскому в глаза.       Так мы просидели где-то около двадцати минут. За дверью уже начали слышаться отдалённые крики фанаток. Я слышала, как колотится моё сердце. До концерта оставались считанные минуты, а Тоши всё ещё нет. И самое ужасное, что было в данной ситуации – Женино молчание. Нет ничего хуже молчания. Ты не имеешь ни малейшего понятия, о чём думает человек и что у него сейчас на уме. Общее молчание давило со всех сторон, заставляя вжимать голову в шею всё сильнее и сильнее.       Я посмотрела на часы, которые висели на противоположной стене. И оказалось, что вместо двадцати минут, о которых я думала, прошло лишь пять…       Облокотившись локтями на коленки, я закрыло лицо руками и тяжело вздохнула. Господи, сделай так, чтобы время шло быстрее, чем со скоростью мёртвой улитки. — Если Ниженко не придёт через час, вместо него пойдёшь ты, – сказал Женя, и, посмотрев на него, я поняла, что это он мне. — Что? – недоумённо переспросила я, надеясь на то, что он шутит. Ну конечно же он шутит, ведь не может же человек говорить серьёзно о том, что выпустит на сцену девушку, которая ни разу в жизни не держала в руках барабанные палочки. Ведь ты шутишь, правда?.. — Я серьёзно, – сказал он, разбив все мои розовые мечты о железную стену реальности. – Мы не можем отменять концерт, на который пришло больше трёх тысяч человек. У нас есть возможность опоздать на полчаса, максимум на час, но если он не придёт через шестьдесят минут, ты выходишь с нами.       Я смотрела на него в недоумении, всё ещё надеясь на то, что он сейчас улыбнётся и скажет, что пошутил. Но его лицо не менялось, а даже наоборот, становилось ещё серьёзнее. — Вы ведь с ним родственники, у вас это в крови, – попытался пошутить Влад, но, прости, парень, у тебя нифига не вышло. — В крови… – усмехнулась я, натянуто улыбнувшись. – Я даже песен ваших толком не знаю, не говоря уже об игре на барабанах. — У вас ведь это в крови, – повторил Мильковский слова Влада, издевательски улыбнувшись. – Только услышишь мелодию, руки сами начнут отбивать ритм. — Ну уж нет, ребят, – мотая головой, проговорила я, поднявшись с подлокотника. – Я не… — Да успокойся, никто тебя ещё никуда не садит, – устало сказал Женя, сев на стул, стоящий рядом со столом. – Да сядь же ты.       Сглотнув, я неуверенно села обратно на подлокотник, но слегка промахнулась и скатилась прямо на диван. Поправив кофту, которая неудачно съехала из-за корявого приземления, я села поудобнее, но всё равно чувствовала, будто сижу на иголках.       Концерт начался. А группа продолжала сидеть в гримёрке и дожидаться своего барабанщика. Фанатки во всю что-то кричали, пытались позвать парней. Кажется, ещё чуть-чуть и они разрушат сцену и узнают, где мы прячемся. — Всё, пошлите на сцену, – раздражённо сказал Женя, встав со стула. Я подняла голову и посмотрела на часы. Семь сорок пять. — Ещё пятнадцать минут, – неуверенно проговорила я. – Вдруг он успеет. — Ещё пятнадцать минут, и они разнесут всё там к чертям, – недовольно ответил Женя и уверенно прошёл к двери, обернувшись к нам. – Вы идёте?       Когда его взгляд попал на меня, я приподняла брови, изумлённо спросив: — Ты всё-таки собираешься меня вытащить на сцену? — Да, – уверенно сказал он, схватив меня за руку, и, открыв дверь, он вышел из гримёрки вместе со мной, не дав мне даже шанса на борьбу.       Подойдя практически к сцене, он тихо мне сказал: — Сиди за барабанами и просто развлекайся с палочками. Я буду тянуть время до последнего. Я дам тебе знать, когда ты можешь начать импровизировать и играть, хорошо? – он посмотрел на меня серьёзным взглядом. Я неуверенно кивнула, и на его лице появилась еле заметная улыбка. – Капюшон надень.       И он вышел на сцену, вызвав бурю криков и оваций. Затем вышел и Маус, а следом за ним Влад, посмотрев на меня поддерживающим взглядом. Тяжело вздохнув, я натянула на голову капюшон, спрятала под кофту волосы и, стараясь не привлекать внимания, прошла к барабанной установке.       Женя долго что-то говорил, а я даже не могла разобрать, что именно. Во-первых, было плохо слышно, а во-вторых, я вечно думала о том, что буду делать, когда Женина импровизация закончится. На этот раз время предательски длилось слишком быстро, и вот «Нервы» уже играют песню. А я, следуя Жениным указаниям, вертела в руках палочки, мысленно проклиная своего брата и одновременно думая о том, что отдала бы сейчас всё на свете, чтобы он оказался здесь.       И вот прошло ещё пару песен. Женя опять что-то говорил, а я нервно перекатывалась на стуле, то и дело вечно роняя палки. Было ужасно жарко, и даже нельзя снять кофту. Мне хотелось провалиться сквозь землю прямо на этом месте или просто куда-нибудь исчезнуть, я уже начала даже думать о том, что лучше бы я сейчас сидела в детдоме, чем за барабанной установкой на концерте в самом большом городе.       Твою мать, Ниженко, где же тебя носит?..       Всё это время я сидела и взволнованно смотрела на спину Жени, со страхом ожидая того момента, когда он обернётся. И вот он оборачивается… Земля, кажется, ушла из-под ног, а звуки перестали до меня доноситься. Женя с сожалением посмотрел на меня, слегка кивнув, и, повернувшись обратно, начал что-то наигрывать. Нет! Нет, не смей оборачиваться! Я даже не слышу музыки. Я не знаю, что мне делать! Чёрт возьми, Мильковский, придумай что-нибудь другое! — Пс…       Вздрогнув и нахмурившись, я обернулась, но ничего не увидела. — Пс!..       Шёпот был громче и настойчивее, и, растерянно обернувшись в другую сторону, я просто разинула рот от удивления, увидев прямо перед собой любимого братишку.