Кошмар наяву/Nightmare aware

Сквозь прозрачную ткань тюлевых штор в комнату забегали блёклые пятна лучей, поминутно растворяясь, а затем вновь появляясь уже совершенно в другой части комнаты. На улице не было пасмурно, но вчерашние грозовые тучи давали о себе знать борьбой со светом и пахнущей свежестью напившейся землёй. Где-то ещё сонный, местами уже вовсю проснувшийся город уже не гремел вереницами сигналящих машин и спешащих людей — час пик уже подошёл к концу, следующая же его волна была ещё не скоро. По улицам семенили лишь случайные прохожие и изредка проезжали запаздывавшие автомобили по мокрому асфальту. Девушка, что смогла забыться беспокойным сном лишь несколько часов назад, дернулась и вмиг распахнула глаза. Невыспавшимся, еще подёрнутым поволокой сна взглядом она бездумно уставились в светлый потолок комнаты. Пролежав таким образом около получаса, то глядя в пространство перед собой, то снова проваливаясь в пучину сна, гостья растворялась в тишине дома, сквозь которую изредка слышался шум разбуженной улицы, подобно тишине в её мыслях, душе, в которой мало-помалу всплывали обрывки воспоминаний, тут же утихая. В конце концов, из-за постоянного шныряния между сном и явью у девушки разболелась голова и ей ничего не оставалось делать, кроме как окончательно сбросить с себя оковы сна. Медленно привстав на локтях, чтобы не усиливать и без того невыносимый шум в голове, Мира озадаченно окинула взглядом незнакомую доселе комнату. И тут же, окончательно возвратив её в реальность, в голове мелькнули воспоминания последних нескольких дней: незнакомый город, авария (или её все же не было?), обморок, долгий разговор — кто-то должен был ей поверить, но вот поверил ли — неизвестно, а затем… Вернее, что было перед этим — никак не удавалось вспомнить. Яркой стрелой отрывок из памяти пронзает сердце и рассудок, что в который раз уже едва не рассыпается мелкой мозаикой, звеня глубокими трещинами и отдаваясь болью в голове, которой вторит донельзя ядовитый голос: «А ты знаешь, ведь это ты во всем виновата! Почему ушла тогда, утром? Почему не вернулась вовремя? Всё могло быть по-другому! Ты тоже должна была умереть, тоже, как они! Так почему не умерлааааа?» — эхом раздавалось в голове, лишний раз подталкивая к пропасти. Все также сидя на кровати, обхватив себя руками, стискивая до боли в суставах, девушка дрожала всем телом, отчего со спины могло показаться, что она жутко замерзла, но нет; зубы были крепко сжаты, не выпуская рвущийся крик наружу, что придавало лицу ещё более пугающее выражение. За всей этой картиной вот уже несколько минут внимательно наблюдали два ярких нечеловеческих глаза. Их обладатель меланхолично глядел на терзания гостьи, усмехаясь про себя её выдержке — до него не донеслось ни единого звука, а ведь он стоит лишь в паре шагов от неё. «По крайней мере, теперь я знаю, что вчера она не солгала — у неё и вправду что-то случилось. А вот насколько она говорила правду — предстоит выяснить. Если всё так, как она описала — нельзя упускать такой важный источник информации. Она может пригодиться. Ну ладно, пора с этим заканчивать.» И, сделав как можно более дружелюбный тон, Кселлос произнёс: — Как спалось? Мира, подскочив от такой неожиданности, чуть не упала с кровати. Испуганно уставившись на «нарушителя спокойствия», она, впрочем, тут же взяла себя в руки и довольно спокойно ответила: — Да так, вполне хорошо. Не подходите так резко, Вы меня напугали. — Странно, а мне казалось, что если бы я не окликнул тебя, то могло бы быть хуже. Что, уже кошмары преследуют? — Есть такое, — неуверенно протянула Мира, — а как Вы… И тут же осеклась: да ведь он всё видел! Стало как-то неприятно и неуютно одновременно. Теперь она перед ним — как раскрытая книга. Всё ему рассказала, а теперь ещё и это. Интересно, он мысли читать умеет? Из размышлений её вывел голос всё того же Кселлоса: — Спускайся вниз, завтрак уже готов. Ты же хочешь есть, Мириам? — Да, конечно, — машинально ответила та, — сейчас иду. Парень скрылся за дверью, а «Мириам» продолжила самобичевание: «Наверняка он мне не поверил, прикинулся только. Да и кого я обманываю — никто не поверит в такое, назовёт бредом. Ещё и имя другое назвала. Может, оно и к лучшему — настоящее пока опасно раскрывать, но всё равно — соврала же.» «Самозванка.» Всё ещё пребывая в расстроенных чувствах, гостья спустилась вниз. При виде столь аппетитно пахнущего омлета живот свело так сильно, что ей невольно пришлось вспомнить, сколько же она не ела — с воскресенья, кажется? И потому теперь даже самый обычный завтрак показался ей вершиной кулинарного искусства, за что она и поспешила ухватиться, радуясь, что нашла тему для разговора в затянувшемся безмолвии: — Это просто необыкновенно вкусно, спасибо. Вы хорошо готовите. Мазоку издал нервный смешок, вспомнив, как он последний раз «готовил» в присутствии Лины и её компании, решив над ними подшутить. Эх, знала бы Филия про это зелье… Мира расценила это как немой укор в свою сторону и снова приуныла, не понимая, что же она в очередной раз сделала не так. Но затем Кселлос посмотрел на неё, по-хитрому улыбаясь, и произнёс: — Сочту за комплимент. У меня редко бывают гости, поэтому, фактически, ты первая, кто пробует что-то мною приготовленное. — Так уж редко? — Почти никогда. «И не скучно ему так жить? Хотя, не моё это дело, пожалуй, не стоит в это лезть. Где бы вот самой устроиться — тот ещё вопрос.» — размышляла она, отпивая из кружки уже знакомый ей чай с пряностями. «Однако, тут выбирать не из чего. Совсем.» — Не думай о случившемся. Наверное, это прозвучит странно, но постарайся не зацикливаться. Просто отпусти. Это случилось — тут уже ничего не сделаешь. Постарайся забыть, иначе… так и до сумасшествия недалеко. — с интонацией выделив последнее предложение, вновь нарушил тишину парень, испытывающим взглядом смотря на Миру. «Ну вот, опять.» — пронеслось в голове. «Слишком пугающе смотрит. И говорит.» — Я понимаю, но это довольно сложно. — Всегда сложно, но нужно учиться отгораживаться от воспоминаний… Это твой урок. Пройдёшь его — сможешь жить дальше, если же нет… Вот странно, по моим подсчётам, ты должна была уже вскипеть от того, что я лезу не в своё дело и пытаюсь тебя учить. Я делаю что-то не так? — невинно поинтересовался Кселлос. — Ах вот оно что! Хотя… я же рассказала Вам свою историю, значит уже и ваше дело в какой-то мере. — пробурчала Мира. — Что за расчёты такие? — Тогда, — проигнорировав последний вопрос, продолжил парень, — я имею право спросить, куда ты собираешься идти? — Понятия не имею, если честно. — тема явно была для неё не самой приятной. — Ну, хорошо, что честно. Родственников или знакомых, я так понял, у тебя в этой стране нет? — Нет. Тогда все собрались на семейный ужин — кузина должна была объявить о своей помолвке, поэтому нет. Если никто не выжил. «Тем лучше». — отметил про себя Кселлос. «Меньше трудов её уговорить». — Что же, тогда другого варианта нет… Оставайся у меня. — снова эта хитрая улыбочка. — Что?! — Ну, чего орать-то сразу? Не хочешь — не надо. Или я похож на маньяка? С последним Мира могла бы ещё поспорить, но все же не стала, неловко извиняясь за столь бурную реакцию: — Нет, нет, что Вы, конечно нет, просто… — Не, ну почему: вот соседи напротив убеждены, что я контрабандист. — Что, ха-ха-ха, серьёзно, что ли? — с трудом борясь со смехом, спросила девушка. — Абсолютно. Понятия не имею, с чего такие выводы. Редкие меха не ворую, опиумом не торгую… Так что ты решила? — Вы уверены? — замявшись, поинтересовалась Мира. — Вдруг я буду обузой? — Уверен. — устало протянул Кселлос. — Все равно один живу. Уныло, знаешь ли. — А если вдруг… захотите не один жить? Что тогда? — Боюсь, такого не случится. — усмешка едва тронула его губы. — Тогда… — Мира перевела взгляд на этого странного человека, пытаясь заглянуть в его душу, дабы узнать, что же он все-таки задумал. Но способностью читать мысли она не обладала, а потому, не найдя в глазах напротив ничего, кроме маски спокойствия и напускного интереса, сдалась. — Тогда я остаюсь.

***

Так она и осталась в Нордберге. Поначалу все было до ужаса непривычно и как будто не взаправду: другое государство, язык, сами люди казались кем-то с другой планеты — по-другому одевались, говорили, думали. Но со временем она привыкла и все различия стали стираться. Климат был очень похож на её родину: прохладное лето сменилось пасмурной осенью, дули такие же пронизывающие ветра, а солнце почти не показывалось за густыми сизыми облаками. Зелёное, но к концу словно полинявшее лето уступило место золочёной осени, что расцветила все деревья вокруг и хоть немного скрашивала наступившие холода. Кселлос же с каким-то ожесточённым усердием принялся учить Миру новому для неё языку: по полдня просиживал с ней в одной комнате, объясняя все слова и правила, отчего она нередко засыпала прямо посреди этих импровизированных занятий. Либо же, взвыв от такой информационной атаки, просто вскакивала из-за стола и объявляла, что у неё уже нет никаких сил и вообще уже давно наступил обед, а то и ужин. Парень заваливал новоявленную сожительницу всевозможными упражнениями, переводами и толстенными книгами, мотивируя это тем, что раз она не работает, то пусть чем-нибудь да займется. Пригодится к тому же. Мира же высказывала вслух свои предположения о том, что парень таким изощрённым способом решил избавиться от неё, дабы она умерла в муках. Он лишь посмеивался и в ответ говорил лишь: «Как знать?» Несмотря на это, уже через несколько месяцев она вполне сносно говорила на этом причудливом северном языке и неплохо понимала других. Странные доселе буквы и закорючки обрели наконец внятный смысл и значение, чем она была целиком и полностью обязана этому странному «контрабандисту». Он, в свою очередь, вполне справедливо полагал, что таким способом она сумеет отвлечься от тяжелых мыслей и неприятных воспоминаний. Так и случилось — ему удалось загрузить несчастную девушку до такой степени, что у неё практически не было времени думать о чём-либо постороннем: едва она касалась подушки, как тут же проваливалась в черную бездну сна. Сна без сновидений.