Зима

      Снежинки уже не неслись над землей, подгоняемые ветром, а просто плавно летели вниз, опускаясь среди успевших сложиться в высокие сугробы товарок. Наутро люди наверняка будут морщиться, глядя в окно, ворчать, что опять все замело...       Замершему, завороженному этим танцем эльфу не было дела до глупых людей. Снег уже давно собрался на его капюшоне, укутал плечи, сугробами спрятал сапоги — а Алэйл все стоял, глядя на танец белых звездочек, пока хотя бы один отблеск света падал из окон дома.       Когда же и его глаза перестали что-либо различать, алхимик встряхнулся, будто просыпаясь. Поморгал, поглубже сунул руки в карманы. Он окончательно утратил чувство времени — да и все чувства вообще. Щеки почти не ощущали прикосновений холодного ветра, и он с трудом сообразил, в какой стороне дом. Помог идущий от него запах и тепло — а то бы так и заплутал на дворе.       Хотя это, конечно, было преувеличением, уж наткнувшись на забор Алейл додумался бы создать светлячок — а там уже и до двери рукой подать. Он и сейчас додумался это сделать, споткнувшись о порог.       Дом встретил его теплом и тишиной. Эльф совершенно не помнил, говорили ли ему хозяева что-то насчет ночлега, а потому прошел в пустую и темную сейчас кухню. Замер на пороге, рассеянно отряхивая куртку от снега.       Можно было, конечно, прикорнуть до утра на лавке у стены — никто бы его за это не отругал, но... В кухне было неуютно. Темнота снаружи, пронизанная миллиардами холодных блесток, была живой. Она двигалась, вертелась, играла и говорила с тем, кто окунался в нее. Темнота же кухни, едва разгоняемая искоркой светлячка, пусть и не была совсем мертвой — поскрипывало что-то, где-то еле слышно капало, а может быть, булькало, чуть потрескивали догорающие дрова в очаге — но и живой не была. Пусто здесь было и неуютно.       Решительно развернувшись, Алэйл принюхался и уверенно пошел на второй этаж. Прошел меж выходящих в коридор дверей. Не то, не то... У нужной он ненадолго замер, проверяя, точно ли нашел, и осторожно заглянул внутрь.       Крохотная комнатка, на его нюх, уже успела пропахнуть Снэлом и Орасом. Запах Лайлы практически не ощущался, заглушенный ими. Неудивительно: эльфийка здесь именно что спала, уже какое-то время, как стало ясно о ребенке, интересуясь кроватью только для отдыха. Эльфы же подобным не страдали, а потому...       Алэйл тихо вошел, прикрыл за собой дверь и принялся стягивать промерзшую одежду.       Архимаги, поскольку в комнате была лишь одна узкая кровать, устроились прямо на полу, кинув туда выделенные хозяевами матрасы и явно поставив какой-то полог, чтобы не дуло. А Лайлу еще и на самое теплое место, к стенке, около медленно остывающей трубы пустили, где эльфийка и свернулась комочком, по самые кончики ушей закутавшись в свое одеяло.       Так что Алэйл не боялся её потревожить, осторожно забираясь под край одеяла с другой стороны. Мысль о том, что не стоило бы в доме людей позволять себе такие вольности, благополучно осталась где-то там снаружи, выметенная метелью. Сейчас же было странно хорошо и правильно. Он был не один. Мерное дыхание давно уснувших эльфов убаюкивало, но он все-таки придвинулся чуть ближе, коснулся Снэла, подтягивая себе под бок — и только тогда понял, насколько же замерз. Кожа юноши казалась обжигающей. Снэлу же, наверное, приснилось, что его вот прямо из постели бросили в сугроб: он резко открыл глаза, напрягся, пытаясь вывернуться, и только потом сообразил, что происходит.       — Алэйл? — тихо спросил Снэл, оборачиваясь. Тот буркнул что-то согласно. Алхимика слишком клонило в сон для разговоров.       — Да ты совсем замерз! — охнул Снэл, пощупав его руки, и сам прижался ближе, растирая закоченевшие пальцы. Рядом завозился Орас, спросил что-то сонным голосом, но Алэйл уже не слышал.       Успокоенный теплом и близостью друзей, он уже спал, крепко и спокойно, как с ним давно не случалось. ***       Он проснулся первым, когда крохотное окошко еще даже не посветлело. Полежал, прислушиваясь к чужому дыханию. За ночь Орас со Снэлом успели перелечь, устроившись по бокам от него, грея своим теплом. Снэл так вообще мало что не на груди у эльфа лежал, уткнувшись носом ему в шею.       Алэйл поднял руку, погладил его по растрепавшимся разноцветным волосам и с трудом выбрался из-под одеяла. Полог был небольшим, дай бог по пояс, и холодный воздух неприятно обжег кожу.       — Алэйл..?       — Спи, малыш, — сипло отозвался тот, и Снэл не стал спорить, переползая под бок к Орасу. Архимаг ни капли не возражал, не просыпаясь обняв супруга и притиснув поближе к себе.       Во второй раз уже всех троих разбудил на диво деликатный стук в дверь.       — Пап, вставай! — послышался голос Хосса.       — Сейчас спустимся! — откликнулся Снэл, с удовольствием потягиваясь. Потом недоуменно огляделся и спросил у севшего Ораса:       — А Алэйл где?       — Уже встал, наверное, — пожал плечами старший эльф. И с его точки зрения правильно сделал, не хватало только давать людям еще повод для пересудов. Ладно, ночью пришел — тогда и впрямь отогревать пришлось, вспомнив даже пару лечебных заклятий. Если бы уснул один — еще неизвестно, во что бы это вылилось. Но поутру выходить из комнаты всем четверым было уже слишком.       Алэйла они обнаружили внизу, задумчиво колдующим над небольшой кастрюлькой и сиплым, в конец севшим голосом объясняющим что-то почти что испуганной Тамии. Женщину, в целом, можно было понять: габариты эльфа скорее уж намекали на то, что ему ближе клинок, а не готовка, где требовалась совсем иная сноровка. Но он-то был алхимиком, и потому аккуратно сцедил травяной настой в кружку, кивнул благодарно, когда Тамия сменила его у очага, принявшись готовить завтрак, и отошел к столу.       — Доброе утро, — Снэл сел рядом, принюхиваясь к настою. Травы были в целом знакомые, которые он прекрасно помнил с детства. Похожими мачеха поила его и сестер, когда они простужались.       Лайла тоже все прекрасно поняла, а потому фыркнула возмущенно и двинулась к медленно пьющему настой Алэйлу, разминая руки. Тот глянул на нее, хотел было что-то сказать, но передумал. Спорить с собравшимся лечить лекарем было бесполезно, тем более незадачливому пациенту, который, если разобраться, по-хорошему сам был виноват.       Спустившиеся Дан с Роем с интересом наблюдали, как эльфийка водит ладонями над телом эльфа, шипя себе что-то под нос. Неразборчиво — к счастью Алэйла.       — Еще горячего, поесть — и спать! — постановила она наконец.       — Как скажешь, — мирно кивнул тот. Спорить не хотелось. Тихое спокойствие и ощущение правильности происходящего, наполнившие его вчера, никуда не делись, не расплескались по дороге, а так и грели изнутри лучше всякой горячей воды.       Потому сразу после завтрака он ушел наверх, в выделенную ему комнатку. Там друга и нашел Орас, зашедший поглядеть, как у него дела.       Алэйл стоял у окна, задумчиво глядя на Снэла и Лайлу, что со смехом пробирались по сугробам к воротам. Эльфийка, одолжившая у Тамии теплый платок, закуталась в него по уши, а Снэл придерживал норовивший слететь с головы капюшон, уворачиваясь от кинутого ею снега. Когда вошел Орас, алхимик не обернулся. Только заметил тихо:       — Знаешь, Орас, я дурак.       Тот замер, не понимая, что случилось. А Алэйл продолжал, глядя на улицу:       — Лайла, Снэл, ты... Вы все дали мне это... Я еще тогда должен был понять, что ты не такой, как она.       — Как кто? — окончательно запутался Орас, тихо прикрыв дверь, но пока не торопясь подходить ближе.       — Сайла, — ответил Алэй, и имя его бывшей жены прозвучало почти что ругательством. — Я тогда искал ей замену, хотя бы на одну ночь, а рядом оказался ты...       Он говорил и говорил, и до Ораса постепенно начало доходить, да такое, что он и не знал, как реагировать.       Нет, еще тогда, десятилетия назад, когда он впервые начал работать в лаборатории без присмотра учителя — он ловил на себе взгляды. И все понимал: молодой, рыжий... Таким доверия нет: еще погонится за какой юбкой, а то и штанами — и о работе и думать забудет. Ну, или как раз его рассматривали, прикидывая, не завести ли знакомства.       И Алэйл тогда так смотрел... Но Орас как-то не выделял его среди окружающих, хотя общался с алхимиком с удовольствием. А теперь... Вон что выяснилось.       Только сейчас до Ораса дошло: в каком бы состоянии алхимик ни был — он не мог перепутать склянки с зельем и выпивкой. Сколько раз после убеждался в его феноменальном чутье. Значит, и это не случайно?       Алэйл давно замолчал. Стоял, глядя даже не за окно, а просто, в пустоту, и вспоминал невольно, как оно тогда было.       Смешно: молоденький рыжий эльф и впрямь напомнил ему супругу. Ту, которую он все равно любил, не веря еще, что она действительно охладела к нему после неудачной попытки создать свою ветвь. Что-то в них было похожего. Возможно, дальняя родня. Алэйл не разбирался тогда. Просто выдался случай, да еще и нервы шалили, после случившегося... Гость же не знал, что находится в одинаковых с виду склянках, прихваченных из лаборатории. Свою Алэйл выпил, опасаясь, что иначе просто не сможет взять мужчину. До этого у него ни разу не было подобных порывов — а тут рыжие волосы окончательно выбили из головы последний здравый смысл. И даже на пришедшую по делу эльфийку, оставшуюся в соседней комнате, стало глубоко наплевать.       Не наплевать было на послушно выгибающееся под его руками тело, торопливо высвобождаемое из одежды. На губы, на которых смешался вкус выпитых зелий и немного крови. Кажется, это он укусил рыжего, когда тот непростительно замешкался, возясь с ремнем.       А вот на тихий, сбивчивый шепот: «Подожди... нет... Я давно ни с ке...», оборвавшийся, когда он грубо вжал эльфа в стену, Алэйл тогда внимания не обратил. Хорошо хватило остатка соображения нашарить на прикроватном столике замеченный чуть раньше флакон с маслом, иначе...       Плохо было бы иначе. И так-то вышло не очень. Тогда бы ему, дурню, впервые задуматься, понять, что рыжий не врал, когда говорил, что ни с кем не был уже пару месяцев, как в лабораторию пришел — но не верил. Слишком хорошо помнил Сайлу, чья кровать не пустовала никогда. А потому с тихим рыком тянул на себя вскрикивающего эльфа, упершегося руками ему в грудь и безуспешно пытающегося расслабиться.       Потом, конечно, зелье притупило боль, обострило ощущения, да так, что память отшибло почти что напрочь. Остались какие-то обрывки: искаженное не то от боли, не то от удовольствия лицо Ораса; влажные от пота рыжие пряди; улыбка сереброволосой эльфийки, наблюдавшей за ними; и ощущение послушного, всецело отдающегося ему любовника, странно новое и от того упоительное.       Орас доверял ему, доверял всего себя без остатка. Он не требовал удовольствия, как это делала Сайла, забирая все, не давая подумать и о себе — наоборот, он щедро делился тем, что получал, изо всех сил стараясь, чтобы хорошо было обоим.       Наверное, будь Орас женщиной, Алэйл влюбился бы. Ярко, остро, болезненно и недолго. А так — наутро, едва сумев оторвать гудящую голову от подушки и обнаружив, в каком состоянии лежащий рядом эльф, которого скрутило откатом от зелья — просто понял, что теперь не сможет его бросить. Друг — не друг, а рядом будет, если он позволит. Орас позволил.       И теперь глядел на как-то устало сгорбившегося друга, понимая, что уже давно простил ему ту ночь — потому что прощать было нечего.       — Все в порядке, — вышло почти так же, как он говорил когда-то Снэлу. Орас шагнул вперед, положил руку на плечо Алэйлу. Сжал, усмехнулся ободряюще, понимая, чего тот боится.       — Ты не один.