Мечтать не вредно

— Оуэн… Тёплые ласковые пальцы тут же соскользнули с моего лба. Я открыла глаза и чуть не поперхнулась. Надо мной склонилось уставшее, родное, с морщинками вокруг глаз, но полное любви и заботы мамино лицо. — Как ты, милая? — проговорила мама. — Хорошо, — прошептала я и облизала пересохшие губы. И приготовилась к худшему. — Правда? Ничего не болит? — Мама снова стала гладить меня по волосам. — Сегодня можешь не ходить в школу, отдыхай. — А что… случилось? — Мой голос вообще на мой не похож, какой-то он глухой и безжизненный. Я огляделась — вроде бы дома, в своей постели, сквозь шторы пробивается робкий утренний луч, но вот как я очутилась здесь — хоть убейте, не помню. — Мне и самой хотелось бы это знать. — Мама вздохнула. — Ты поспи, а мне пора на работу, я сегодня быстро управлюсь. Потом продолжим разговор. — Мам! — Я остановила её в дверях. — Ты на меня… сильно обижаешься? Она глубоко вздохнула перед тем, как ответить, и я в очередной раз подумала, насколько же трудно быть мамой. Любить, прощать, страдать, терпеть, не спать по ночам, отказывать себе во всём, пахать, пахать, пахать — и всё ради того, чтобы твоя собственная дочь, повзрослев, сказала: «Я не просила меня рожать!» и сбежала из дома. Не уверена, справлюсь ли я когда-нибудь с ролью Матери Терезы. Разве что только в кино. И то, если мечтам моим всё же суждено сбыться… — Я рада, что ты жива и здорова, всё остальное — мелочи жизни. — Мама устало улыбнулась. — Завтрак на столе, Дэни с Максом ещё спят. И не забудь — ты сегодня остаёшься дома. Ясный пень — я снова наказана. Но на сей раз справедливо. Мама ушла, а я откинулась на подушки и задумалась. Мне и самой было интересно знать, что вчера произошло после ссоры с мамой и почему у меня так сильно болит голова… Висевшие на стене часики тихонько тикали, и тут в памяти медленно-медленно, как в покадровой съёмке, стали всплывать события вчерашнего вечера. Я в лесной глуши. Темно. Холодно. Сыро. Страшно. Ухает сова. На меня из-за деревьев взирает пара огромных светящихся глаз. Я умираю от страха. Кажется, умираю по-настоящему, потому что вся моя жизнь внезапно закружилась у меня перед глазами и я, потеряв равновесие, ныряю головой то ли в лужу, то ли в сугроб. И перестаю дышать. В мыслях я уже витаю в раю, а что? В жизни своей я никого не убила, попрелюбодействовать не успела, клептоманией ни от кого не заразилась, Милли я уже давно не завидую — у самой почти идеальные модельные параметры… Но тут меня кто-то трогает за плечо, и я слышу человеческий голос: — Памела, ты в порядке? Я резко вдыхаю, и в нос, и в рот мне попадает противная холодная жижа. Я задыхаюсь, кашляю, выплёвываю эту отвратительную на вкус кашу из снега и грязи, и не могу сдержать слёз. Меня поднимают, вытирают лицо, что-то спрашивают до того знакомым голосом… Но я всё равно не могу понять, кто мой спаситель. — Оуэн, ты ли это? — нерешительно спрашиваю я и пытаюсь определить стоящего рядом на ощупь. Мои руки утыкаются в упругие грудные мышцы, и прямо в мою озябшую ладошку бьется чьё-то сердце. Нет, это явно не Оуэн, а жаль. — Макс? Это ты? Какого лешего ты здесь делаешь? Тебя мама послала искать меня? Макс, отвечай! Или это… не Макс? — Кто такой Оуэн? — спрашивают меня осипшим голосом. — Тьфу ты чёрт! Фуллер! Узнала наконец-то! Ну ты меня и напугал! — Я тут же убираю свои руки обратно. — А где медведь? — Какой ещё медведь? Я спросил, Оуэн — это твой парень? — Да при чём здесь Оуэн?! — Я теряю терпение. — Медведь где?! Тот, с глазами?.. — Не было здесь никакого медведя, Памела, только ты и я. Пойдём, я отведу тебя домой. — И он действительно взял меня под руку и увлёк за собой. А я, как так и надо было, послушно поплелась за ним. Какое-то время мы с Фуллером рука об руку молча пробирались между деревьями. Меня не волновало то, куда меня ведут, почему мой спутник безошибочно ориентируется в темноте и с чего это он вдруг зовет меня по имени, данному мне при рождении, а не как всегда — хомяком. Меня интересовал только мой медведь. — Но я же видела его! — не унималась я. — Огромный такой, страшный медведь! Во-от с такими огненными глазищами! — Я выдернула свою руку из руки Фуллера и приставила к глазам наподобие окуляров. — Я не видел никакого медведя, — ответил мой спутник, — может, он там был, а может, и нет, кто его знает? — Ты хочешь сказать, что он мне померещился?! — взрываюсь я. — Никогда не страдала галлюцинациями и впредь не собираюсь. Лучше скажи, как ты здесь очутился? Капканы на зайцев ставишь? Или ищешь невинных девушек для ваших сатанинских обрядов? Сказала и тут же прикусила язык. Фуллера я, конечно, не боюсь, но вот его друзей, тех, которые постарше, обычно обхожу десятой дорогой. Мало ли чего им в голову взбредёт… Напьются какого-нибудь зелья, накурятся травки — и море по колено, горы по плечо. — Ты о чём? — удивился Брейди. — Какие невинные девушки? Какие обряды? Я просто тут… гулял. И вот, тебя встретил. Совершенно случайно… А вот что ты здесь делала, а? — Я? Тоже гуляла. Перед сном очень полезно прогуляться на свежем воздухе, знаешь ли. Очень хорошо спится потом. Фуллер что-то фыркнул в ответ, и дальше мы шли молча, ненавидя друг друга, правда, когда я в очередной раз споткнулась, он меня быстренько подхватил, помешав мне в сотый, наверное, раз за вечер упасть лицом в грязь, и крепко взял меня за руку, переплетая наши пальцы. Я не вырвала свою руку лишь потому, что меня всё ещё холодными тисками держал страх, и казалось, что вот-вот за деревьями покажется огонёк, озаряющий каменный алтарь и сидящих вокруг сектантов, только того и ждущих, чтобы принести меня в жертву. Но не только этого боялась я. Где-то же ходит этот зловещий медведь, который гипнотизировал меня своими огромными глазами! Что мы будем делать с Фуллером, если он снова появится?.. Брейди, я знаю, бегает быстро, а вот я не очень. Тем более в этих сапожищах, поминутно спадающих с моих ног. И что мне помешало обуть свои любимые угги?.. Я дрожала от страха и только крепче сжимала горячую руку бедного Фуллера, авось он не сможет отцепиться от меня при виде голодного после зимней спячки медведя, и мы умрём с ним вместе. Или вместе спасёмся. Тут деревья расступились, и мы оказались прямо перед моим домом. Уж не знаю, какими-такими неизведанными и краткими тропами вёл меня Фуллер, но факт остаётся фактом — никогда ещё я не была рада тому, что вижу свой добрый и старый, давным-давно нуждающийся в ремонте дом! — Ну, вот мы и пришли. — промямлил Брейди, а я тут же перебила его, мигом представив страшные картины моего позора, когда он начнёт рассказывать своим друзьям о том, в каком состоянии нашёл меня в лесу. — Слушай, Фуллер, — прошипела я, — если посмеешь хоть заикнуться кому-нибудь о том, что видел меня сегодня в лесу, я тебе… я тебя… В общем, ты очень сильно пожалеешь, понял?  — Понял, — послушно ответил он. — Смотри, ловлю тебя на слове, — проговорила я. Будь я на его месте, ни за что не упустила бы возможности прикольнуться над одноклассницей. Однако я не особо верила словам Брейди, ибо знала его как облупленного с детства. Да и по словам Милли, он был не то, что далёк от идеала, он просто находился на противоположном полюсе от таблички с надписью: «Здесь живет парень моей мечты». Если таковой вообще существует на белом свете…  — Увидимся завтра? — Фуллер продолжал меня удивлять. С некоторым трудом я отцепила свои пальцы от его, ответила что-то вроде: «Чао-какао!» — и скрылась в отчем доме. Нет, оказавшись в спасительных стенах родного дома, бояться я не перестала. Только уже не медведь и бандиты страшили меня, а мамин гнев. Поэтому, чтобы заглушить в себе это пренеприятнейшее чувство, я разулась и, оставляя мокрые следы на полу, пробралась на кухню, достала из холодильника початую бутылку вина, которое мама использует для приготовления каких-то маринадов, сделала несколько глотков, поперхнулась, закашлялась, пролила вино на свитер, потом всё-таки решила его допить — и непонятно каким образом очутилась в своей постели, так как проснулась я именно в ней. Тут я услышала, как в комнате Макса зазвонил будильник, после чего сразу же послышалась ругань моего братца, и что-то со звоном ударилось о мою стену и перестало звенеть. Должно быть, будильник Макса приказал долго жить, и явно не без помощи своего хозяина. Через какое-то время в его комнате началась возня вперемешку с возгласами: «Где мои носки, твою дивизию?!», «Куда же подевалась эта чертова футболка?! Голову оторву тому придурку, который её взял! А-а, наверное, она в стирке…» В общем, я поняла, что Макс проснулся в хреновом настроении и на всякий случай втянула голову в плечи и накрылась одеялом по уши. Макс не преминет зайти поздороваться со своей сестрёнкой после всего, что она вчера начудила. Так и вышло. Дверь отворилась, и в комнату заглянула сонная физиономия старшего брата. — С добрым утречком! — прокричал Макс. — Как твоя головушка, не болит после вчерашнего? Похмелиться не желаешь? Я тут же энергично замотала головой, отчего стены моей комнаты каким-то немыслимым образом пришли в движение. — Ну ты даёшь, сестричка! — Макс присел ко мне на кровать. — Мы тебя обыскались, если честно. Когда мама поняла, что тебя нет у Оуэна, а тебе не дозвониться, она подняла на уши всех соседей и наших одноклассников, и мы с Коллином и Алексом прочёсывали с фонариками всю резервацию. Где ты шлялась? Я не успела промямлить нечто невразумительное, как Макс сам ответил на свой вопрос. — Явилась вся грязная, в Бэновой куртке и сапогах. И где ты столько грязи взяла? В лесу? Что ты там забыла? Приключений искала на свою задницу? Ну и как? Нашла? Пока я безуспешно пыталась проглотить застрявший в горле комок, Макс продолжал распекать меня в том же духе. — Учти, ещё раз увижу тебя с этими бандитами — пеняй на себя. Я не потерплю, чтобы моя сестра водила дружбу с этими отморозками. Поняла? Что-то Макс разошелся не на шутку. Об обязанностях старшего брата он вспоминает только тогда, когда, по его мнению, я нуждаюсь в выговоре. А чтоб поддержать, помочь, так его никогда нет рядом. Так и не дождавшись от меня ответа, Макс выругался и отправился собираться в школу, так хлопнув бедной дверью, что несчастный плакат с изображением «One Direction» снова сорвался с двери и улетел под компьютерный стол. А я сверлила взглядом цветочный узор на обоях и кусала губы, сосредоточившись исключительно на том, чтобы не заплакать от жалости к самой себе. По-видимому, мне предстоит один из самых скверных (если не самый скверный) дней в моей жизни. Макс ещё долго будет издеваться надо мной, мама тоже меня не похвалит, а когда вернётся Бэн, то они объединят свои усилия и вообще не дадут мне жить. Кто остаётся на моей стороне? Милли, моя милая, добрая подруга. И Оуэн. Но почему, черт возьми, в лесу оказался не он, а этот мерзкий Фуллер? Ведь по законам жанра моим спасителем должен был оказаться Оуэн Янг! Моё одиночество было прервано появлением маленького Дэни, который тоже счел своим долгом попенять старшей сестре на её отвратительное поведение. Но за это я послала братца на кухню делать мне чай, так как вылезать из постели мне не хотелось вообще. А ещё у меня сегодня был настоящий день открытых дверей. Искренне рада я была одной только Милли. Она явилась ко мне сразу после школы и просидела у меня некоторое время, выпив несколько чашек зелёного чаю и поделившись школьными новостями. В принципе, новость была одна — с Памелой Твистер ночью в лесу что-то случилось. — Милли, скажи им, чтобы катились все к чертовой матери, — попросила я подругу. — Я так и говорю всем любопытным. — Милли слишком уж усердно закивала головой, и у меня закралось сомнение в её искренности. Подруга продолжала настойчиво выспрашивать у меня подробности, и я поначалу удивилась, почему же её драгоценный Брейди ничего ей не рассказал. Удивление было настолько велико, что ступор помешал мне не только спросить об этом напрямик, но и сказать правду. Я только сказала, что ничего не помню, поссорилась с мамой, убежала в лес, побродила там немного и вернулась. Но впоследствии пожалела об этом, убедившись в очередной раз в том, что всегда проще, легче и выгоднее говорить чистую правду, какой бы она ни была. Иначе можно легко стать заложником собственной лжи. — А вы с мамой из-за Оуэна поссорились, да? — Глазки Милли загорелись от предвкушения посплетничать. — Что вы там натворили? Мне вот родители тоже не разрешают встречаться с Брейди, но мне наплевать на их запреты. Если нужно будет, я буду встречаться с ним тайно. Я ответила, что не из-за Оуэна, чем огорчила дорогую подругу. Но она не понимает, что не всё в жизни сводится к любовным интригам. Хотя, может, я обманываю саму себя?.. Оуэн позвонил мне, когда Милли, водрузив свои длинные ноги на мой компьютерный стол, допивала третью чашку чаю. Мы с ним мило пообщались, учитывая присутствие в комнате Милли, и договорились о встрече. Если, конечно, моя мама не будет против (а то, что она будет против, я даже не сомневалась). Звонили и мои одноклассники, которым невтерпеж было узнать последние новости из первых уст, в их числе была и Винона-мой-враг-номер-один, но я твёрдо решила сильно не распространяться, лишь говорила о том, что ушла из дома подышать свежим воздухом и просто забыла взять с собой телефон. Но меня всё равно не покидали смутные сомнения, что ни одна живая душа мне не поверила. — Все думают, что тебя изнасиловали, — просветила меня Милли. Господи, лучше бы сказала всем правду, честное слово!.. И почему людям обычно приходит в голову только всё самое худшее? — Придётся их разочаровать, — ответила я. — А что, это неправда? — Милли даже вперёд подалась. — И ты туда же! — Я обиделась. — Это был медведь, Милли! Медведь! Огромный! С горящими глазами! А что, если бы он меня того… насмерть?.. — Я не смогла сдержать слёз и разрыдалась, словно маленькая девочка. — Ну, пожалуйста, прости! — Она погладила меня по руке. Всё-таки Милли классная, что бы там ни говорили. Потом ко мне триста раз заходили и мама, и Макс, и Дэни, и Бэн. Все меня расспрашивали, отчитывали, утешали, жалели, советовали. Мама даже плакала. Максу не терпелось с кем-то подраться, только он пока не знал, с кем, не с медведем же. И на всякий случай, пока не подвернётся более подходящая кандидатура, решил набить морду Оуэну, но не сильно, поскольку, по его словам, он «не хочет калечить убогих». Я в очередной раз пыталась доказать брату преимущество ума над силой, но он упорно не желал меня слушать. Естественно, мы с ним поссорились, и у меня даже поднялась температура. Мама позвонила доктору Джеранди, что-то кричала в трубку о моей жизни и смерти, и только после своего получасового визита доктор смог более-менее успокоить маму, что со мной всё в порядке и что мне просто нужно хорошенько отдохнуть и привести нервы в порядок. Но покой мне только снился. Позвали шерифа Свона. Он незамедлительно явился, такой серьёзный и усатый, взял у меня показания и пообещал во что бы то ни стало найти того медведя, который наводит на местных жителей такую панику. Ибо я и Эмили — далеко не единственные его жертвы. Так вот в чём дело! В смертях туристов и местных виноваты не сектанты и не оборотни, черт бы их побрал, а медведь-людоед! Господи, и я чуть не стала его очередным ужином!.. Бэн, конечно же, вызвался помочь полиции. Чарли Свон с благодарностью принял его помощь и сказал, что добрая половина ла-пушских мужчин вызвалась расправиться с людоедом. Мама снова заплакала, Макс загорелся тоже идти добровольцем и даже потребовал выдать ему ружьё, но Свон, похлопав моего брата по плечу, ответил, что ружьё для него непременно найдётся, но оно подождёт пару годков до того дня, когда ему исполнится восемнадцать. После ухода шерифа поднялась ещё большая суматоха. Мама с отчимом что-то горячо обсуждали, Макс ежеминутно встревал в их спор, и даже обычно спокойный Дэни с криками бегал по всем комнатам, хлопая дверьми, и стрелял из пластмассового автомата по воображаемым врагам. И лишь одна я, кутаясь в одеяло, молчала и никак не могла понять, как я умудрилась наделать столько шуму и поднять на уши всю местную полицию и почти половину нашей резервации? После случая с Эмили ничего такого не было, а ведь, как сказал шериф, Эмили Янг оказалась первой жертвой кровожадного мишки. Я думала, что этот сумасшедший день никогда не закончится… И только уже далеко за полночь, когда все угомонились, ко мне в комнату, напугав до полусмерти, вошёл некто в белом. Крик застрял у меня в горле, но я вовремя поняла, что это всего-навсего Дэни в своей любимой пижаме с пандами. — Что ещё случилось, Дэни?! — спросила его я, когда ко мне вернулся дар речи. — Памела, извини, пожалуйста, но я тебе совершенно забыл сказать, — Дэни на миг замялся, но потом продолжил: — Может быть, это важно, не знаю. Когда Макс ушёл в школу, ты заснула и… — И?.. — К тебе приходил Брейди. Я не пустил его к тебе, сказал, что ты спишь. Я правильно сделал или нет? Приходил Брейди? Какого черта? Насколько я помню, он с Максом в ссоре, а его номер я занесла в черный список после того, как меня невежливо попросили не вмешиваться в чужую жизнь. Ничего страшного, переживёт как-нибудь, тем более, дело приняло уже совсем иной оборот. А брату я ответила так: — Конечно, правильно, Дэни. Спасибо. Иди спать. Малыш прошлёпал обратно к себе, а я зажмурилась и попыталась уснуть. Но сон упорно не шёл ко мне. Вместо него комнату заполнил тяжелый, унизительный, липкий страх. Лежать просто так с закрытыми глазами было невыносимо страшно, но лежать без сна, ожидая из-за каждого тёмного угла появления чего-то мистического было тоже невмоготу. Я так хотела, чтобы этот ужасный день поскорее закончился, но когда это долгожданное событие свершилось, я поняла, что мне не хватает шума и присутствия моих родных, которые отвлекали бы меня от неприятных мыслей. Я убеждала саму себя, что скоро всё это закончится и забудется, что я буду удивляться своему страху и своим переживаниям, но сейчас ничего поделать с собой не могла. Нужно просто пережить эту ночь. Завтра всё будет по-другому.