Мечтать не вредно

Я провела чудесный день. Ночное наваждение полностью прошло, и я искренне недоумевала, как это я могла так раскиснуть и нафантазировать Бог знает чего. Мы с Микаэлой познакомились в аквапарке с классными парнями, отлично провели время и обменялись с ними номерами телефонов. «Прививка» от Фуллера удалась на славу. Говорят ведь, что клин клином вышибают. Зачем мне забивать голову своим бывшим одноклассником, если пути наши уже разошлись? Если он этого не понимает — его проблемы. Не так давно я прочитала на каком-то форуме, посвященному самосовершенствованию, интересную статью о том, как проверить, стоит ли заводить с данным парнем серьёзные отношения или нет. Берём листок бумаги, расчерчиваем вертикальной линией на две части, в одной пишем о его плюсах, в другой — о недостатках. И считаем: если количество плюсов в разы превышает количество минусов, то стоит задуматься, не дать ли шанс вашему поклоннику. Мне подобное даже делать не пришлось, ибо недостатков у Брейди выше крыши, а достоинства весьма сомнительные. Я ж его с детства знаю. В принципе, меньше всего мне пока что хочется вновь в кого-то влюбиться. Потом как-нибудь. Сейчас у меня есть дела поважнее. Вернулась домой такая довольная, но уставшая, и на разборки с Фуллером у меня уже совершенно не было ни сил, ни желания. Он что-то попенял мне на то, что он не для того приехал в Сиэтл, чтобы общаться с моим ноутбуком. Я отправила его куда подальше и завалилась спать. Всё-таки прошлую ночь я провела практически без сна. И, между прочим, по его вине. Утром, встав с кровати по звонку будильника, который я переставила на два часа попозже, ибо преподаватели тоже люди и хотят иногда поспать, я сперва доковыляла до душа, а потом уже продрала глаза. И первое, что предстало моим не выспавшимся очам — это вертевшийся перед зеркалом Фуллер. — Здрасьте. Куда это ты собрался с утра пораньше? В белой рубашке? — Привет! На кинопробы. — А? Куда-куда? — Я пытался тебе вчера сказать. Но ты была такая уставшая. — Он повернул ко мне счастливое лицо. — Мне звонили вчера и приглашали на пробы. Представляешь!.. Меня заметили в той передаче, в которой мы с тобой принимали участие, я уже забыл, как она называется. Это неважно. Главное, я им полностью подхожу по внешним данным! Они снимают фильм о Сиатле! Для какого-то конкурса! Я закусила губу, которая почему-то начала дрожать. И в глазах отчего-то противно защипало. Перевела дыхание и спросила, стараясь унять дрожь в голосе: — Объясни мне человеческим языком. Кто тебя пригласил? И куда? — Звонил профессор Кингсли из какого-то там университета. Пригласил меня пройти пробы на главную роль в кино, которое снимают студенты для конкурса короткометражных фильмов на историческую тематику! Представь, я побываю в шкуре самого великого вождя Сиатля! Ух! Я и не мечтал о таком! И хочу попробовать. Я не знала, поздравлять ли мне Брейди с таким достижением или же, наоборот, посочувствовать ему. Студенческое кино?.. Что-то меня это не вдохновляет. Но его глаза так блестели, что я сочла себя обязанной выдавить из себя слова поздравления: — Круто! Я за тебя так рада! Искренне желаю тебе удачи! Он обрадовался ещё больше. — А можно тебя обнять? — И, не дожидаясь моего отказа, уже сжимал меня своими ручищами. — И всё же это нечестно! — чтобы хоть как-то омрачить его радость, пропыхтела я. — Я тут, значит, тружусь как белка в колесе, постигаю азы актёрского ремесла, всеми правдами и неправдами выбиваю себе право сниматься в какой-то несчастной рекламе, а тебя вот так с ходу — и сразу на главную роль в кино?! — Идём со мной! — расцвёл Фуллер и слегка отстранил меня от себя. — Наверняка им ещё индейцы нужны. Может, дадут тебе роль моей невесты… — Больно надо! — фыркнула я и выскользнула из его объятий. — У меня на сегодня другие планы. Я иду на кастинг, может, стану лицом отдела подростковой одежды в магазине «Всё для детей»!.. Я врала. На самом деле на этот кастинг я ходила ещё недели три назад и провалила его. Но это не важно. Важно то, что я завидовала Фуллеру. — А, ну тогда и я тебе желаю удачи, — ответил он. — Но если у тебя ничего не получится, я замолвлю за тебя словечко. — Не стоит, благодарю. — И всё же. Я вскипаю. Он издевается! Может быть, он хотел только самого доброго. Желал мне удачи. Беспокоился обо мне. Да… Только бы не взорваться. И я глубоко вдохнула и мысленно принялась считать до десяти. — Ты такая хорошенькая, когда сонная. Пусть он болтает себе, сколько угодно, а я буду считать. Раз, два… Рот Брейди растягивается чуть ли не до ушей. Подо мной горит пол. Три, четыре. Я убью его. Пять… Не могу видеть эту дурацкую физиономию и закрываю глаза. Шесть. Так-то лучше. Семь… Я само спокойствие. Я само совершенство… Чувствую лёгкие прикосновения, словно крылья бабочек, его рук на своей талии и его губ на своих губах. Чёрт! Он меня неправильно понял! Я с силой упираюсь кулаками в его грудь и оттаптываю ему ноги. Вырываюсь, отплёвываюсь, пусть видит, как мне противно. Считать в его присутствии я буду отныне только деньги. И время до его отъезда в Ла-Пуш. — Идиот! Что ты себе позволяешь?! Что ты себе там выдумал того, чего нет?! Думаешь, если тебе вдруг приспичило приехать ко мне в гости, значит, можно приставать со своими дурацкими поцелуями? И думаешь, мне это нравится?! Ты глубоко ошибаешься! Более потерянного выражения лица я ещё в жизни своей ни у кого не видела. Даже у нашего второгодника Рика Бекстера, когда учитель вызвал его к доске и отчитывал за двойку по годовой контрольной по математике и грозил ещё на год продлить его обучение в девятом классе. — Ну, что ты стоишь, как истукан?! — издевалась я. — Почему не превращаешься в волка? Не рычишь, не бросаешься на людей? Макс уверял меня, что ты опасен! Господи, что я несу!.. — Памела!.. — Что Памела? Чего ты свалился на мою голову? Ты нужен мне, как прошлогодний снег! Я уже устала от тебя. И вообще. Всё хочу спросить, когда ты планируешь уезжать? Тебе же, наверное, хочется побегать по лесу среди ёлочек, повыть на луну?.. Я знаю, что выгляжу непривлекательно. И несу всякую чушь, потеряв человеческое лицо. Нет, всё-таки Памела из Ла-Пуш, сколько её ни воспитывай, сколько ни обучай хорошим манерам, всё равно рано или поздно возьмёт своё. Но он сам виноват! — Памела! — Если слова действительно убивают, то было очень похоже, что сейчас Брейди не в лучшей форме. — Я знал, что Макс видел меня и не сомневался, что он тебе расскажет, потому что я не мог остановить тогда своё перевоплощение. Просто я столько времени провёл без тебя. У меня уже полностью слетела крыша. Я же запечатлён на тебе, а оборотни не могут жить без своей возлюбленной. Ты для меня как воздух, которым я дышу. Я не нашлась, что сказать. А Брейди, воспользовавшись моим замешательством, продолжал нести чушь: — Ничего я не бросаюсь на людей, с чего ты взяла? Легенды наши тебе известны, мне нет нужды их повторять. Я не могу контролировать себя только тогда, когда поблизости есть вампир. Ну, или когда меня кто-то очень сильно выводит из себя. Боже, кажется, мы оба сошли с ума. Фуллер несёт непонятно что. Я — потому что слушаю это. Дурдом по нам плачет крокодиловыми слезами. — В общем, — продолжал он, — я хотел поговорить с тобой об этом в более подходящей обстановке. Но тебе всё некогда. Да и, честно говоря, я думал, ты всё поняла, как надо, если позволила приехать к тебе. Решила дать мне шанс… — С чего ты взял? — взвизгиваю я. — Памела! — Он удивлён. — Я предложил, ты не отказалась. Как я должен был тебя понять? Я не отказалась только потому, что мне было всё равно. Мне было плевать на его чувства. Никакого шанса я ему и не думала предоставлять. Ещё чего! Если ему приспичило приехать в Сиэтл и поглазеть на меня, мне нужно было воспротивиться этому? Может быть. Но я была так занята… Вслух я этого говорить не стала. Этот разговор и без того меня уже вымотал, я как будто и не спала вовсе. — Я ничего не хочу понимать, — застонала я, — оставь меня в покое. Я вообще ничего не хочу. Только, пожалуй, от душа не откажусь. На ватных ногах я прошла мимо него и заперлась в ванной. Разделась, вошла в душевую кабинку и подставила голову под холодную воду. Удивлённо смотрела, как пузырится и пенится на рельефном поддоне у моих ног вода. Я решительно не соображала ничего. В голове было так пусто, что даже звенело. Я не буду думать о том, что сказал мне Фуллер. Сделаю вид, что этого просто не было. Но если бы это было так легко!.. На занятиях дефиле я всё время спотыкалась и всё норовила пойти не с той ноги. На уроке этикета у меня так дрожали руки, что никак не получалось аккуратненько срезать чайной ложечкой верхушку яйца, не раскрошив при этом скорлупы… И это всё «благодаря» Брейди Фуллеру, чтоб его!.. А я-то надеялась, что благополучно избавилась от мыслей о нём. Прививка от Фуллера? Ха. Очень смешно. Не смешно на самом деле. Оуэн каким-то образом умудрился сердце мне не разбить, оно было целое и, несмотря на занятость его хозяйки, в любой момент готово в кого-нибудь влюбиться. И мне бы очень не хотелось, чтобы этим «кем-то» стал тот, кто занимал в данный момент мои мысли. Его только в моём сердце не хватало! И я бормотала себе под нос: — Только бы он провалился на пробах! Только бы не понравился режиссёру! И поскорее уехал! С глаз долой! — Мисс Твистер, вам нехорошо? — осведомился преподаватель по визажу. — Я смотрю, вы так увлечённо гримируете мисс Паркер под зомби… Хотя задание было совершенно иным. И действительно. Бедная Микаэла! Но ей, как ни странно, этот образ очень идёт. Я судорожно всхлипнула. И сама не поняла, смех это был или начинающаяся истерика. Ненавижу Фуллера. Я попросила разрешения выйти. В пустом коридоре прислонилась лбом к прохладному оконному стеклу. Во дворике, в беседке, где обычно собирались курильщики, самозабвенно целовалась молодая парочка. Неожиданно в кармане тихонько пикнул телефон — пришло сообщение. Отправитель: Брейди Фуллер. Читаю: «Приглашаю в кафе на Оушен-стрит, приезжай, когда освободишься». О’кей, значит, можно не спешить. Но выяснить отношения всё же не помешает, а то я его знаю, он может снова не так всё понять. Я набираю в поисковике интересующую меня информацию. — Так-так, — бормочу я. — «Оборотень — существо, встречающееся во всех мифологических системах»… Ну, это понятно. Так, дальше. «Классическим же оборотнем является волк». Ага. Так, это можно пропустить. О! «Оборотни не подвержены старению и физическим заболеваниям благодаря постоянной регенерации тканей. Поэтому они практически бессмертны». Хм. Всегда знала, что быть мальчиком намного легче. «Их можно убить, смертельно ранив в сердце или мозг… например, через повешение или удушение». Ой, нет, такие страсти-мордасти не для меня. «От неразделённой любви оборотни чахнут, болеют и теряют бдительность». Что за детский сад? Они же мужчины! «…находясь в волчьем обличье, оборотень тем не менее сохраняет человеческие способности и знания». Уже лучше. «Способность быть оборотнем заложена генетически». Это что же получается?.. Я закрыла вкладку и вновь упёрлась лбом в стекло. Сладкой парочки уже след простыл. Что там ещё Фуллер говорил? За-пе-чат-ле-ние? Что это такое и с чем его едят? Надо поискать в Интернете. Предупреждён — вооружен, как говорят. Если читать, так всё и сразу. — «Импринтинг или запечатление — это психофизиологический механизм, в соответствии с которым впечатление или образ, воспринятые в определенный критический период развития, прочно запечатлеваются в мозге, превращаясь в устойчивую поведенческую программу». Блин, а если доступным английским?.. Я перечитала ещё раз. Потом ещё и ещё… Прошлась по всей статье. В общем, суть, кажется, я уяснила. Обычные волки находят себе пару и живут в любви и согласии всю жизнь. С оборотнями то же самое. Человек-волк, как правило, запечатляется на определенной девушке и обеспечивает ей любовь до гроба. М-да. Один преданный поклонник мне, конечно, не помешает, но личную жизнь с другим, я так подозреваю, построить не даст. Господи, за что мне это?! Идти на свидание с оборотнем не хотелось совершенно. На душе скребли кошки. Хотелось домой, к маме. Очень. Я всё стояла у окна и стояла, пока не начали сгущаться сумерки. Курильщиков в беседке то прибывало, то убывало, но целующихся парочек среди них больше не наблюдалось. Если бы от всех проблем можно было сбежать, я бы бежала без оглядки, не останавливаясь. Какой же спокойной моя жизнь была в Ла-Пуш, когда самой страшной проблемой было отсутствие Интернета!.. А самым сложным решением был выбор компьютерной игры. Всё остальное решалось само собой. Или мамой. Хотя взрослая жизнь настигла бы меня и там, и ещё большой вопрос, где бы мне было сложнее. Ничего так и не решив, я отправилась на автобусную остановку. Вечерний город гудит как улей, от прогретого за день солнцем бетона жарко обутым в тонкие балетки ногам. Пахнет бензином. Я люблю этот запах. Иногда мне ужасно хочется вернуться домой. Но я понимаю, что буду жалеть о том, что вернулась. Меня всегда будет тянуть сюда, к шуму автомобилей, к небоскрёбам, к деловито снующим по улицам людям, к запаху бензина, к бурлящим событиям, к взлётам и падениям. А вот и кафе. — Памела!.. — Фуллер поднимается из-за столика навстречу мне. Выражение лица уставшее, но счастливое. Я и не думаю извиняться за опоздание. — Тебя можно поздравить? — я не столько спрашиваю, сколько утверждаю. И мой желудок поддакивает голодным урчанием. — Да! Меня утвердили на эту роль. — Он радостно улыбается. — Конечно, я понимаю, какая ответственность лежит на мне за создание образа легендарного вождя, но не буду скрывать, я так счастлив! Так рад! И тому, что буду сниматься в кино, и тому, что останусь с тобой!.. Но ты, должно быть, голодна? Что закажем? Я подавляю вздох. Нет, я, конечно, ужасно за него рада, но… мне самой до чертиков хотелось бы оказаться на его месте. Нет, не в роли Сиатля, конечно, а какой-нибудь невестой Чингачгука. У меня тут же разыгралось воображение, и я представила себя в традиционном индейском костюме и в мокасинах. А рядом со мной — красавчик с боевой раскраской на лице, с пером в ирокезе, с луком и стрелой в руках, с повязкой на бёдрах… Но Брейди смотрит на меня и явно ожидает какой-то реакции. Эх, окажись сейчас на его месте Сет Клируотер или Коллин Литлси, я бы в порыве радости бросилась счастливчику на шею, но Фуллер на то и Фуллер, чтобы всё понимать не так. — Я буду салат с морепродуктами. И, пожалуй, ещё что-нибудь. Не знаю, мне всё равно. — Я вешаю сумку на спинку стула, а не кладу её себе на колени, на стол или на соседний стул, потому что меня так учили. На занятиях по этикету. Но, пожалуй, на этом моя воспитанность на сегодня закончилась. — Памела! Ты из-за нашего утреннего поцелуя расстроилась? — спрашивает Брейди и только начинает длинную речь с извинениями, как я перебиваю его. — А ещё я хочу мороженого. Он приподымает бровь. Потом расплывается в улыбке. Ну что снова не так? Ах, да, наверняка он вспомнил о том мороженом с бифидобактериями и о своём обещании купить мне много всякого, какое я только захочу. Я что, снова облажалась, и он воспринял мою реплику как очередное «да»? Но тут у меня звонит мобильник. На дисплее высвечивается распространённое имя — Алекс. Кто такой? — Алло, я вас слушаю. — Я не обращаю внимания на Брейди. — Памела! Привет! Это Алекс, мы познакомились вчера в аквапарке, помнишь? — Конечно, — отвечаю сухо. На этого молодого человека я возлагала большие надежды, но теперь я не уверена ни в чём. — Может, встретимся? Сходим куда-нибудь? Когда ты можешь? — Извини, на этой неделе я очень занята. Давай как-нибудь в другой раз? — Ну, о’кей, без проблем, — быстро соглашается он, — я тебе перезвоню. Это было сказано таким тоном, что я поняла: он не перезвонит. Ну и чёрт с ним. Я тут же заношу номер этого парня в «чёрный список», там ему самое место. Фуллер смотрит на меня не мигая. Ему я тоже ничего не должна. Его запечатление — его проблемы. У меня и своих проблем полно, так ещё с его приездом куча новых свалилась. Сейчас самое подходящее время расставить в наших отношениях все точки над i. Пока не принесли наш заказ. И я начала первая. И начала издалека. — Знаешь, Брейди, жизнь принято делить на «до» и «после». Я тоже прежде так делала, проводя границу между моим переездом из Ла-Пуш в Сиэтл. Конечно, я не отрицаю того, что здесь, в большом городе, моя жизнь изменилась. Но кое-что ведь осталось прежним! Во-первых, мои мечты так и остались мечтами. Потому что я всё ещё не актриса… Прошу, не перебивай меня, я тебя выслушаю потом. Да, я знаю, я могу нею стать. В идеале. Так, что я вообще хотела сказать?.. — Я нахмурилась и принялась считать мелкие цветочки, стоящие в пузатой вазочке на нашем столике. Брейди передумал перебивать меня. — Во-вторых, с прежней жизнью я расстаться окончательно не могу, потому что те родственные нити, которые меня связывают с резервацией, я рвать не хочу и не буду. Индейцы говорят: «Родина там, где тебе хорошо». Значит, у меня две родины. В-третьих, как бы я не изменилась, я всё равно остаюсь прежней. Человек не может измениться кардинально, как бы его ни ломала судьба. Он не может стать другим человеком! Я — это я. Ты — это ты. Пусть мы надеваем маски и ведём себя порой не так, как нам свойственно, в душе мы остаёмся прежними. Я туманно выражаюсь, но думаю, ты меня понял. Понял же? — Лёгкий кивок, и я продолжаю оправдываться: — Может, я ещё слишком мало понимаю в жизни и у меня мало опыта, но пока я уверена, что именно так и есть. И потом… Я вздохнула. Теперь мне уже хотелось, чтобы меня перебили, потому что я собиралась сказать самое главное. Но Брейди молчал, словно воды в рот набрал, и только буравил меня своими чёрными глазами. Нам принесли закуску. Что ж, это хорошо. По крайней мере, можно заняться едой и не строить из себя доморощенного философа. — Я человек принципиальный, — говорить, ковыряя вилкой салатный микс из креветок и авокадо, было в сто раз легче, чем говорить, глядя прямо в глаза собеседнику, — у меня есть свои принципы, свои правила. Кого я обманываю? Я обещала брату не связываться с Фуллером, и что? Мы обитаем в одной квартире и даже пытались спать в одной комнате. Правда, безуспешно. Клялась Милли не обращать внимания на её бывшего… Собираясь с мыслями, я пересчитала оставшихся креветок на своей тарелке. Ровно пять. Не так уж и много. — Так вот. Ещё в Ла-Пуш я поклялась себе, что приложу максимум усилий для того, чтобы моя самая заветная мечта исполнилась. — Так она может исполниться, — Брейди не удержался и перебил меня. — Я спросил насчёт тебя. Им нужна симпатичная девушка. Такая, как ты. Я усмехнулась. Когда-то Фуллер называл меня не «симпатичной девушкой», а «хомяком». Впрочем, не он один. — Ну, это всего лишь один из вариантов! — Я пожала плечом и отправила в рот кусочек авокадо. — Почему бы его не использовать? — гнул своё Фуллер. — Может быть, — туманно ответила я. Брейди расцвёл и принялся рассказываться о том, как всё прошло. Восхищался, повторялся, опасался, что не справится. Признался, что белую рубашку приобрел в сэконде как раз для такого торжественного случая, как кинопробы. Боялся, что не выучит знаменитую речь, которую произносил когда-то Сиатль. Переживал за друзей, за школу, за родителей, за то, что ему придётся задержаться у нас в гостях. Это, конечно, беспокоило меня больше всего. И ещё. Я еле сдерживалась, чтобы не изгрызть себе локти от зависти. В буквальном смысле. — Памела, почему ты ничего не спрашиваешь о… В общем, о том, что я наговорил тебе утром? — наконец спросил он. Я вздохнула и стала выводить ложечкой на своём мороженом зигзаги. — Меня только одно волнует. — Я подняла на него глаза. — Тот медведь. В лесу, когда ты меня нашёл. Он был? Или нет? Брови Фуллера поползли на лоб. — Пэм! Ну почему тебя в такой момент волнуют медведи?! — Потому что если никакого медведя не было, то какого чёрта на них организовали охоту?! Это ведь не медведь покалечил Эмили, а? И тогда в лесу… кого я видела, Брейди? — Меня, — выдохнул он. Я откинулась на спинку стула. — Понимаешь, — затараторил Фуллер, — в тайну о существовании оборотней посвящены лишь они сами, их нареченные и старейшины. Ну, и старик Такер и твой брат, потому что так получилось. А облава на медведей была устроена для отвода глаз. Между прочим, их пострадало совсем немного. Если бы ты знала, сколько особей этих милых мишек ежегодно истребляют Каллены!.. Я поперхнулась колой. — При чём здесь доктор Каллен? Он-то каким боком замешан в этом? Брейди шумно выдохнул. — Потому что… он стоит по другую сторону баррикад. — Это как? Он вампир, что ли? — Я издеваюсь. Но какое-то у меня особенное чувство юмора, потому что, когда я шучу, меня редко понимают. И Фуллер тому не исключение.  — Памела, я тебе всё это рассказываю сейчас только потому, что ты теперь тоже принадлежишь к нашему узкому кругу посвященных. Ты одна из нас. — Ещё чего! — я фыркнула. Он закатил глаза. — Значит, ты говоришь мне «нет»? Что-то в его взгляде не видно ни грусти, ни печали. Как будто его неразделённая любовь — это вопрос времени. Он всегда отличался излишней самоуверенностью. — Я просто обязана сказать тебе «нет»! И что? Теперь у меня будут такие же шрамы, как у Эмили? — Мне не понравился тон, каким я это сказала. Не слишком категорично. Он подумает, будто я с ним флиртую. — У Сэма и Эмили совсем другая история. Но я в любом случае не смогу поднять на тебя ни руку, ни лапу. — Фуллер подался вперёд. — Ты сердишься? Из-за Милли? Или из-за «хомяка»? Прости, Пэм. И знай, что ты всегда была хорошенькой, и тогда, и сейчас. Ох уж эти его глаза, смотрящие так пронзительно, будто стрелы мечут. Я невольно прикрыла ладошкой грудь в том месте, где у меня стучало сердце. — Значит, девушкой моей стать отказываешься? — Конечно, отказываюсь. — Я чувствую, что краснею. — А женой моей будешь? Ну, хотя бы только в кино?.. Чёрт. — Буду.