Любовь побеждает все: Тернистый путь

POV Пит Сначала приходит стойкое непонимание. Всматриваясь с отрешенное лицо Китнисс, я несколько раз повторяю ее слова про себя. Появление Главного миротворца означают только одно — пытки. — Сколько? — спрашиваю, оборачиваясь к стоящему в дверях Гейлу. — Ударов сорок, не меньше. — Ясно, — коротко киваю, бросив взгляд на окно. — Еще немного и будет настоящая буря, так что вам пора домой. Спасибо, что проводили Китнисс домой. — А как по другому… — пожимает плечами Марк, подходя к входной двери. — С ней все будет хорошо? — Конечно, — киваю. Парни прощаются и выходят. Несколько секунд я стою возле открытой двери, чувствуя кожей пронизывающий ветер. Насколько я помню, снег будет идти дня два не меньше. Что ж, тем лучше. Закрыв дверь, я возвращаюсь в гостиной, где застою Китнисс, сидящую на диване все в той же позе. Внимательно осматривая девушку, я замечаю, что, как и её одежда, так и лицо и руки запачканы в крови, а сама она дрожит: толи от холода, толи от шока. Подхожу к девушке и поднимаю ее на руки. Бережно прижимая к себе Китнисс, поднимаюсь в спальню, и осторожно опускаю девушку на кровать. Бросив обеспокоенный взгляд на нее, я глубоко вздыхаю и иду в ванную комнату и включаю горячую воду, при этом добавив душистой пены с запахом лесной хвои. Оставив воду набираться, я возвращаюсь в комнату. — Китнисс? — Да? — девушка смотрит на меня печальным взглядом, обхватив себя за плечи. — Пошли, — киваю в сторону ванной, — тебе надо смыть кровь и согреться. Китнисс встает с кровати и идет ко мне. Взяв ее за руку, я захожу в ванную и помогаю ей снять грязную одежду и затем раздеваюсь сам. Устраиваясь в горячей воде, я притягиваю к себе девушку, осторожно обнимая. Нежно растирая замершие плечи Китнисс, я чувствую, как она постепенно расслабляется. Она прижимается ко мне спиной, устало положив голову на моё плечо. Сложно сказать, о чем она сейчас думает, но одно я знаю точно — ни о чем хорошем. — Мне жаль, что тебе пришлось пережить это в одиночку, — говорю, положив руки ей на живот. — Это больно, да? — тихо спрашивает она, но перед тем как я успеваю ответить, продолжает. — Конечно, больно. Как же иначе. Я стаяла там, и единственное о чем я могла думать, было воспоминания о том, что тебе пришлось пережить тогда в Капитолии. Я стояла и думала о том, сколько таких ударов ты тогда получил, насколько тебе было больно. Я ведь могла тебя потерять. Ты ведь мог умереть, как умер сегодня Дуглас. Какой же я идиоткой была, что не думала об этом. — Все хорошо, Китнисс, — успокаивающе шепчу я, — это прошлое, которое уже никогда нас не потревожит. Пожалуйста, поверь мне. Все хорошо. Мы давно уже забыли те времена. Мы должны их забыть. Хорошо? — Хорошо, — отвечает девушка, закрывая глаза, — я хочу спать. Через некоторое время, когда я чувствую, что вода начала остывать, я помогаю девушке смыть с себя грязь и вылезти из ванной. Завернув ее в большое махровое полотенце и подняв на руки, я возвращаюсь в комнату и устраиваюсь на кровати. После горячей ванны Китнисс сильно разморило, и я вижу, что она уже практически спит. Укладываю ее на кровати, и лажусь рядом, прижимая ее к себе. Глубоко вздохнув, смотрю, как за окном бушует метель. Засмотревшись, я пропускаю тихий вопрос, который мне задает Китнисс. — Прости, что? — я смотрю на девушку в своих объятьях. Она лежит с закрытыми глазами, положив голову, мне на руку. — Картина. Ты ее закончил? — Практически, потом покажу тебе. Хорошо? — я еще раз смотрю на нее, но замечаю, что она уже спит. Вздохнув, я закрываю глаза и засыпаю. Чтобы проснуться глубокой ночью в холодной постели без своей жены. Сон моментально пропадает, я подскакиваю с кровати в поисках девушки. Ни в комнате, ни в ванной ее нет, поэтому я быстро натягиваю на себя штаны и спускаюсь вниз. На кухне её нет, поэтому я спишу в гостиную, где, наконец, нахожу девушку. Завернувшись в плед, она сидит на широком подоконнике, так же как я перед сном, рассматривая метель за окном. Подойдя ближе, я замечаю, что она едва слышно напевает Дерево Висельников. — Я безумно люблю, когда ты поешь, — говорю, присаживаясь на подоконнике напротив нее, — но только не эту песню. Она всегда вызывает ассоциацию с чем-то тревожным. Я испугался, не найдя тебя в кровати. — Прости, — она тяжело вздыхает, — не хотела тебя будить. — Тебе приснился кошмар? — встревоженно спрашиваю. — Нет, — она качает головой, — просто мысли. Их, — Китнисс замолкает на секунду, — слишком много. — Расскажешь? — Знаешь, я думала, что справлюсь, — она горько усмехается, — думала, что смогу пройти по нашему плану через революцию и смерть. Мы ведь обсуждали разные варианты, и пришли к выводу, что это единственный выход. Но теперь, после смерти Дугласа Смита, я понимаю, что вряд ли выдержу повторения всего этого. Столько лет я старалась забыть, искоренить из своих воспоминаний разрушенные Дистрикты, Капитолий, смерти, свидетелем которых я была. Но какой во всем этом смысл, если мы собираемся привести все к этому же. Мы знаем будущее, но это знание не помогает нам. И это меня пугает. Разве нет другого выхода? Какой тогда в этом смысл? Зачем мы возвращались обратно в прошлое? Чтобы понимать, что мы ничего не можем изменить? В таком случаи это не подарок, это — наказание. Китнисс замолкает, уставившись на меня взглядом полной страдания и боли. Все то, что она только что сказала — та правда, которую я старательно отгонял от себя. Потому что это безумно сложно. Мы вроде как смирились с тем, что придется опять привести все к войне, чтобы жизнь стала лучше, но в глубине души я понимал, и понимаю, что с этим невозможно смириться. Но мы молчали, безмолвно соглашаясь на такой исход, но не сейчас. Не после того, как Китнисс озвучила свои мысли. — Но что мы можем сделать… — сжав кулаки, говорю я после продолжительного молчания. — Не знаю, — тихо отвечает девушка, — но войны не должно быть. — Это сложно, — вздыхаю, немного кривясь, — я погорю завтра с Финником. — Нам бы не помешал Хеймитч, наш Хеймитч. — Для этого ему надо умереть там. — Это не вариант. Эффи с малышками этого не переживут, — Китнисс качает головой, — но мне его не хватает. Этот Хеймитч тоже хороший, просто он не переживал с нами вторую Арены и войну. У нас есть тайна, и мы не можем ему довериться, так как доверяли. — Может рассказать ему? — задумчиво смотрю в окно, безуспешно пытаясь разглядеть дом ментора. — Он подумает, что мы сумасшедшие, — фыркает девушка, — или выпили весь его самогон. — Подумает над этим завтра. Пока спать. Я беру Китнисс за руку, и мы поднимаемся наверх в нашу спальню. Обо всем я подумаю завтра.