Violence Fetish

Герант, все еще пытавшийся прокашляться, хрипло прошептал: - Тебе этого мало? Вельскуд утробно рассмеялся, вновь возвращая друга в вертикальное положение и разворачивая к себе спиной, и надежно обнял за талию, наигранно обиженно шепча на ухо: - Мне казалось, мы знакомы достаточно давно, чтобы ты понял, что мне всегда мало. Герант шумно выдохнул, находясь в напряжении от близости Вельскуда. Да, все сказанное им сейчас - истинная правда. Сколько он помнил бывшего гвардейца, ему всегда было недостаточно того, что нравилось. Недостаточно выпивки на банкетах, крови во время битв.. Ненасытная и неуемная натура. Губы Вельскуда, мягко целующие жилку пульса на шее дракона, приоткрылись, уступая эстафету острым клыкам, что впились в покрасневшую от частых поцелуев кожу и сорвали с губ задумчивого Геранта болезненное шипение. Руки, блуждающие и без стеснения прихватывающие все участки тела, до которых мог дотянуться апостол, резко сжали набухшие бусины сосков, выкручивая их. Боль Герант был готов вытерпеть почти в любом ее проявлении, это было куда проще, чем не знать куда себя деть в моменты, когда прикосновения черного рыцаря становились слишком осторожными, слишком приятными, чтобы их игнорировать. Голос Геранта звучал тихо и слишком неубедительно : - Вельскуд, остановись, не надо.. Ответом был очередной поцелуй-укус в шею чуть ниже израненного места и мягкие, невесомые касания к груди дракона. Теплые крупные ладони скользили по точеному узору ребер то вверх,задевая покрасневшие соски, то вниз, едва касаясь места, где рельеф пресса уступал место мягкости и податливости низа живота. С губ Геранта сорвался тихий стон, затем еще один..Тело предало его, реагируя на каждое касание, даже самое легкое. Рыцарь играл на нервах и ощущениях золотого дракона, надежно связав его эмоции паутиной шантажа и ласки. Рейнджер откинул голову на плечо апостолу, неосознанно подставляя шею под новые поцелуи. Вельскуд поймал себя на мысли, что ему нравится доставлять удовольствие Геранту, нравится слушать его приглушенные стоны. Он продолжал бы еще долго, если бы плоть, несколько минут назад получившая разрядку, не среагировала, снова напрягаясь. Черный дракон прижался к Геранту сильнее, давая ему возможность ощутить уровень собственного желания. Очередной влажный поцелуй донес до слуха слепого стража гортанный шепот: - Теперь моя очередь.. Руки выскользнули из-под тонкой ткани нательной рубашки, прижимая рейнджера к стене и заставляя опереться на нее. Рыцарь Келлона просунул руки под резинку брюк Геранта, и проводя вниз по бедрам стража, освободил его от мешающей одежды. Блондин протестующе отстранился от стены, пытаясь освободиться. Губы черного рыцаря исказила злобная улыбка. Герант, вновь дернулся, когда черный дракон перехватил его руку, заламывая ее за спину и заставляя плотнее вжаться в холодный камень подземелья. Свободная рука Вельскуда вновь скользнула по телу обездвиженного рейнджера, поглаживая бедро и постепенно сползая все ниже, иногда довольно грубо прихватывая испуганного дракона за ягодицы. Каждое прикосновение рыцаря Келлона отдавалось неясным и пугающим ощущение чего-то ненормального, сакрального, запретного. Неискушенный в таких вопросах Герант мог лишь догадываться о намерениях апостола, и догадки эти пугали его даже сильнее, чем злополучный жар, растекающийся по телу-предателю. Как ни старался дракон подавить плеяду эмоций, страх брал свое. Вельскуд же шумно дышал, крепче сжимая заломанную руку Геранта, подавляя любые попытки к освобождению. Шероховатые холодные пальцы мяли уже краснеющую от повышенного внимания кожу, периодически раздвигая ягодицы золотого дракона. Страж пророка, не на шутку напуганный странными действиями рыцаря, все еще не оставлял попыток освободиться, то и дело собирая силы для новой попытки, которую черный дракон встречал жестоким и хлестким напоминанием об условиях безопасности девушки. Ярость, которой Герант не был подвержен практически никогда, вскипала в пламенной душе плененного. Рыцарь Келлона, вдоволь наигравшись с безвольно подчиняющимся телом, замер, а после резко нарушил целостность усталой и истерзанной оболочки, едва способный войти на половину. Боль. Резкая и страшная. Такая же сильная, как если бы грудную клетку вспороли острым клинком. Не ослепни Герант, глаза его сейчас были бы наполнены до краев едкой влагой, которую люди называют слезами. Внутри все горит черным жутким пламенем. Черный - его цвет. Страж пророка утыкается лбом в холодную поверхность влажного камня подземелья, ощущая струящуюся по ногам кровь. Мерные. Теплые капли.. Вельскуд вновь двинулся, продолжая разрывать узкий круг мышц, не способный впустить в себя, поместить в себе член рыцаря Келлона. Шумное дыхание апостола соприкасается с оголенной кожей вздрагивающих плеч золотого дракона, в теле которого уже не осталось жизненных сил на сопротивление, ярость, рдеющая на дне опустошенного сознания, свернулась кроваво-красным клубком, вытекая вместе с кровью. Движение. Еще движение. Мышцы безнадежно сжимают разбухший член апостола, мешая ему проникать дальше. Вельскуд сдавленно рычит. Его бесит стена безвольности, что окружает и отгораживает Геранта от его ненависти. "Я заставлю тебя кричать" - роиться в воспаленном мозгу апостола мысль, маячит перед глазами золотистый ореол спутанных волос стража пророка, что стойко сносит новые и новые попытки бывшего лучшего друга получить удовольствие. Вельскуд сильнее стискивает заломанную руку, вжимая золотого дракона в холодные камни, движения его резки и отрывисты, ненависть все сильнее и сильнее в душе разъяренного мужчины. Что им движет? Он пришел сюда, чтобы унизить того, кто был для него всем. Чтобы доказать себе, что он сильнее. Сильнее этого доброго и ни на что не годного золотого дракона. Прекрасное и глупое создание, что наделено такой силой и мощью, которая не снилась людям, но не использует ее. Даже сейчас. Яд ненависти снова разливается по жилам, выверяя точные скачки отравленного похотью и ненавистью пульса. Уголки губ рыцаря Келлона вновь растекаются в улыбке, когда привыкшие к темноте горящие глаза видят крошечные зачатки золотистых крыльев, выбивающихся из под нательной рубашки, теперь свисавшей лохмотьями с идеального тела. Рука, сжимавшая до синяка бедро, скользит вверх, без лишних раздумий хватая перья..