Violence Fetish

Может ли человек так кричать? Жуткий утробный крик боли разошелся эхом по подземелью, не тревожа мертвого сна пророка, но бередя сознание черного дракона. Боль, которую он сейчас причинил другу, не сравнима ни с чем. Правильно говорят, где тонко - там и рвется. Вздрагивающие плечи, дрожь, что передается через руки, через вибрацию слабого и охрипшего голоса, который теперь господствует во мраке холодных камней. Сквозь редкие и невнятные хриплые стоны боли пробиваются сдавленные всхлипы. Рыцаря Келлона на долю секунды, да что там, на краткое мгновение, что не измеримо временем, охватывает паника. Но яд, что много лет назад отравил благородную душу - сильнее чувства вины. А черный сильнее золотого. Он поглотит его. Целиком и полностью. Тьма - лучшая подруга и надежный союзник Вельскуда вновь наполняет его силой и энергией, член в жарком плену узкой полости резко движется внутри дракона, наконец, сломив мышечное сопротивление и заполняя ее целиком. Мышцы вновь бросаются на выручку безвольному стражу пророка, что давит в себе желание кричать или плакать, стискивая плоть рыцаря сильнее и затрудняя и без того не гладкие движения. Сухость, что царит внутри неласкового жаркого плена тела золотого дракона, сдабривает лишь кровь, что продолжает изгонять ярость из души потерявшего гордость мужчины. Вельскуд ядовито усмехнулся, шепча на ухо безвольному Геранту: - Это даже лучше, чем я мог себе представить.. - апостол провел языком по плечу золотого дракона, продолжая вторгаться в тело, что уже почти не проявляло сопротивление, будто свыклось со своим положением. Горячая волна семени, наконец, лишила неприветливое нутро стража болезненной сухости, заставляя того немного прогнуться и зашипеть. Раненные участки полости, покрытые спермой, саднили и мешали мыслям вернуться в опустевший разум золотого дракона. Член апостола покинул тело Геранта, а к заломанной руке вернулась долгожданная свобода. Стоило рыцарю Келлона даровать, как ему казалось, усталому и безвольному телу покой, к золотому дракону будто бы вернулись силы. Он резко развернулся, заехав усмехавшемуся и довольному собой насильнику по лицу. Пусть удар и был нанесен вслепую, но попал точно в цель, разбивая губу и даже заставляя апостола сделать шаг назад, схватившись за лицо. Какая муха его укусила? Тело, что несколько минут назад казалось таким податливым и лишенным всякой окраски гордости, воспряло, подобно фениксу, что возрождается из пепла. Герант сейчас стоял к нему лицом, облокачиваясь о стену, но все же твердо. Драконьи глаза могли различить кровь на стиснутом кулаке. Почему-то это позабавило апостола. Его собственная кровь. . Страж пророка дышал хрипло и невнятно, стараясь глотать разряженный подземный воздух, истерзанная оболочка прекрасного тела была сокрыта под сенью алых следов и лохмотьев нательной рубахи. Было что-то новое в Геранте, что облизывал кровоточащие губы, незримо прожигающем в душе апостола огромную дыру. И имя этому новому - гордость. Страж пророка, созданный из дракона мира. Великое создание в плену хрупкого человеческого тела, в плену глупой и наивной природы человеколюбия... Вельскуд утер распухающую губу ладонью, силясь понять, что же заставило некогда охотно подчинявшегося дракона так резко изменить настрой и отношение к происходящему. Крылья. Золотые перья, стиснутые сильной рукой и крик, душераздирающий пронзительный крик, который не мог принадлежать человеку. Жестокость в душе черного рыцаря уступила место уважению. Неужели он проиграл? Как же Вельскуд слаб. Растерянность на его лице - свидетельство его провала. Он не добился ничего из того, что хотел... Смятение? Нет, трепет. Священный трепет перед древней силой и ее средоточием - Герантом. Герантом, что стоял возле стены, тяжело дыша и пропитываясь насквозь ненавистью, яростью. Эмоциями, которых Вельскуд никогда не видел на прекрасном лице золотого дракона. Страж пророка стоял, гордо подняв голову, кулак, с которого продолжала капать почти запекшаяся кровь, все еще был сжат, словно мечник ожидал нового выпада со стороны Вельскуда. Достоинство и гордость, недоступные апостолу, снова ставили его на несколько ступеней ниже измученной, истерзанной фигуры. Мог бы он похвастать подобным самообладанием, окажись в похожей ситуации? Снова паника, что уже прокрадывалась в уголки подсознания рыцаря Келлона, скользкой анакондой вползла в сердце, сея там ростки ужаса. Ужаса перед содеянным. Золотой дракон отдышался, стараясь не терять сознания. Ноги и руки его почти не слушались, но упасть в грязь лицом он просто не имел права. Шорох одежды девушки был сейчас единственным звуком, спасительной музыкой для уставшего стража. Да, он очень устал и почти не может двигаться. Один удар, в который удалось уместить всю злость, скопившуюся на дне реки забвения, в которую Герант старался окунуться, чтобы не обращать внимания на зверства, что вытворял апостол. .