Перерождение

« Я почувствовала, как жизнь снова вернулась ко мне. Было немного непривычно вдыхать кислород. Неудивительно! Я столько недель была мёртвой от клинка. Хотя… Клаус закалывает меня клинком каждые несколько лет. Я уже привыкла. Но в этот раз меня заколол не он. Противная девка-двойник. Проснувшись, я ощутила, как злость переполнила меня. Мне хотелось кого-нибудь убить. Возле меня находился тот самый клинок, пропитанный пеплом из белого дуба. Я взяла в руки клинок. Привстала. Прислушалась. — Отныне я буду поступать по-своему, — донёсся из соседней комнаты голос Элайджи. Хм… Видимо, это он вытащил клинок. Стоп! А кто же тогда спас Элайджу? Насколько я помню, Клаус и его заколол. Я услышала ещё чьи-то шаги и удивлённый голос Клауса: — Кол! — Давно не виделись, братец, — усмехнулся Кол. Ого! Теперь и Кол жив! Пора действовать. Прислушавшись, я услышала ещё чей-то быстрый шаг. — Финн, не надо! — воскликнул Клаус. А затем раздался крик. Я сжала в руках клинок и пошла вперёд. И я появилась вовремя. Я перегородила Клаусу дорогу, когда он пытался сбежать. — Ребекка? — удивлённо взглянул он на меня в надежде на то, что я его прикрою. Но я была ужасно зла на него и, не жалея всех своих сил, вонзила клинок ему в живот. Клаус крикнул от боли. Я резко вытащила кинжал и прошипела: — Это тебе за нашу маму! Я с силой оттолкнула Клауса к Колу, и тот сразу же заломил ему руки за спину. Я приблизилась к Клаусу, пылая от гнева. Клаус же был удивлён и в то же время жутко напуган. Впервые я его таким вижу. В его глазах читался ужас. Но мне было всё равно. Исчезли все нотки жалости. Сейчас я думала только о том, как расправится с Ником. И плевать, что он мой родной брат. — Это семейное дело, — промолвил Элайджа. Спустя некоторое время мы более-менее успокоились. Кол и Финн налили себе в стаканы вино и стояли в стороне, вообще не разговаривая. Меня это не удивило! Кол пролежал в гробу почти двести лет, а Финн — вообще девятьсот. Элайджа стоял возле подавленного Клауса, а я расхаживала по комнате. Он сделал неплохой ремонт. — Мне нравится, как ты всё тут сделал, — сказала я и, взяв первую попавшуюся вазу, швырнула её в стену, отчего картина, висевшая здесь, упала на пол. Клаус вздрогнул. — Я сделал это ради всех нас, — проговорил Клаус сквозь зубы. — Я старался сделать это место „домом“, в котором мы можем быть семьёй. Никому из нас больше не нужно быть одному. — Ты прав, — согласился Элайджа, — мы не будем одни. Элайджа прошёл ко мне. — А ты останешься один, — хмыкнул Финн и вместе с Колом прошёл к нам. — Мы оставляем тебя, Ник, — сказала я спокойным тоном, хотя злость ещё бушевала. — Но сначала я убью ту девку-двойника. И теперь ты останешься один. Навсегда и вовеки. — Вы убегаете! Я вас найду! — воскликнул Клаус. — И станешь тем, кого ненавидишь, — произнёс Элайджа, — нашим отцом. — Я гибрид! — рявкнул Клаус. — Меня нельзя убить! Мне нечего бояться, в отличии от вас. — Будешь бояться, когда мы найдём гроб, — спокойно произнёс Элайджа. Казалось, это усмирило Клауса на несколько секунд. Мы всё это время стояли в тишине. А потом хлопнула дверь, и мы тут же повернулись. На наших лицах застыл ужас. Никто из нас не мог сказать ни слова. Клаус вообще побелел как мел. Перед нами стояла она. Высокая, изящная, могущественная. Родная. Но как? Она же мертва. Была. — Мама? — первой подала голос я. Это была она. Моя мама. Я думала, что она мертва, что её убил Клаус. Мама оглядела всех нас и направилась к Клаусу. Тот смотрел на неё со страхом и уважением. А потом он вовсе опустил голову, глубоко вздохнув. Я слышала его быстрое сердцебиение и учащённое дыхание. Клаус боялся её. Мама посмотрела на него. — Посмотри на меня, — строго сказала она. Клаус поднял голову. По его щекам скатились слёзы. Теперь я видела в нём не жестокого гибрида, а маленького запуганного мальчика. И теперь мне действительно стало его жаль. — Ты же знаешь, зачем я здесь? — спросила мама. — Ты пришла убить меня, — произнёс Клаус. — Никлаус — ты мой сын, — ответила мама, — и я здесь, чтобы простить тебя. Её слова удивили всех нас. Мама решила простить Клауса. Клауса. Она бы никогда этого не сделала. Столько вопросов появилось. Как мама сюда попала? Она всё это время была жива? Она спаслась как-то от Клауса. Так всё запутано. Мама повернулась к нам, посмотрела на нас и заявила: — Я хочу, чтобы мы стали семьёй. » Я резко вздыхаю и просыпаюсь, чуть ли не подскакивая. Сердце бешено стучит. Я глубоко дышу. В комнате мгновенно становится жарко и невыносимо душно. Голова снова кружится, и мне кажется, что вот-вот я потеряю сознание. Ощущаю острую боль в области грудной клетки, словно кто-то вонзил кинжал в мою слабую грудь. Однако же никакого пореза нет. Я поправляю прилипшие к лицу волосы и осматриваюсь. Я нахожусь в своей комнате. За окном уже светлеет. Смотрю на время. Четыре часа утра. Я глубоко вздыхаю и прикладываю руку к сердцу. Мне нужно успокоиться. Я вспоминаю всё, что произошло. Мне снился ещё один сон. Головной боли не было, или я вовсе её не почувствовала. Но сон снова был не просто сном. Очередное видение. Тёмное, как я его называю. И это видение было слишком мрачным и жестоким. Я видела, как Ребекка и её братья мстили Клаусу за что-то. Я слышала его крик, видела ухмылки на лицах Майклсонов. Самое главное: я чувствовала всю злость, которую испытывала Ребекка к Клаусу. Когда Ребекка вонзила в Клауса кинжал, она полностью насладилась триумфом, и я тоже. Ребекка была рада той боли, что испытывал Клаус, и я тоже. Что же произошло? А ещё я отлично запомнила главные слова Ребекки: „Мы оставляем тебя, Ник. Но сначала я убью ту девку-двойника.“ Кого она имела в виду? Меня? Или существуют ещё какие-то двойники? Второй вариант наиболее вероятен. Если бы Ребекка говорила обо мне, я уже давно была бы мертва. Или у неё не получилось совершить задуманное… Мне не верится, что Ребекка хотела меня убить, иначе зачем ей показывать эти воспоминания. Воспоминания… Воспоминания… Они, словно тяжкий молоток, который всячески пытается меня сломать. И это почти удалось. Каждое воспоминание даётся мне с трудом. Очень тяжело их видеть. Мне больно не только физически, но и душевно. Мне тяжело испытывать всё то, что чувствовала Ребекка. Что-то во мне поменялось. Я не та, что была раньше, и это пугает меня. И очень тяжело с этим справляться. Я нуждаюсь в чей-то помощи. Ещё больше, я срочно должна увидеть Ребекку и поговорить с ней. Вот только вряд ли она будет слушать меня. Она же первородная вампирша, и из-за этого я её боюсь. Но, может, её не следует бояться? Может, она сама хочет поговорить со мной или помочь? Я не знаю. Я совсем запуталась. Мне так нужны ответы на вопросы. А вопросов множество. Почему Ребекка хочет со мной поговорить? Почему мы с ней так похожи? Зачем она заставляет меня смотреть её воспоминания и чувствовать все те эмоции, которые испытывала она? Что ей нужно от меня? Действительно ли она вампир, и все эти сверхъестественные существуют? И ещё много-много разных вопросов. Если я смогу встретиться с ней, то обязательно подготовлю список всех вопросов. Их все не запомнить. Сейчас же мне не хочется ничего делать. Я подавленна. Как Клаус, когда его семья встала против него. Семья… Точно! В конце появилась их мать! И она сказала: „И я хочу, чтобы мы снова стали семьёй“. Интересно, они всё же стали семьёй? Наверное, нет. Я видела только четыре воспоминания, но уже могу сказать, что эта семья не самая дружная. Много зла, лжи, предательства, убийств и слёз. Никакой любви. Только зло. Я никогда бы не хотела стать частью этой семьи. Никогда. А их мать… Кто она? Вампир? Оборотень? Она выглядит чуть старше своих детей. Похоже, ей тоже более тысячи лет. Но Ребекка думала, что её мать мертва. Что, её убил Клаус. Клаус, как он мог? Убить родную мать. Каким нужно быть извергом, чтобы пойти на такой ужасный и жестокий поступок? Каким надо быть отчаянным? Я заметила, что Клаус отличается от остальных. Он гибрид (на половину вампир, на половину оборотень), а его братья и сестра — вампиры. Может, это и стало причиной убийства? Но это ничего не меняет. Клаус — тиран. И теперь я ненавижу его ещё больше, хотя мы с ним вовсе и не знакомы. Мне достаточно было увидеть воспоминания, чтобы сделать выводы о нём. И напрашивается ещё один вопрос. Если Клаус убил свою мать, то как она ожила? Это же невозможно. Противоестественно. Никто не может вернуться из мира мёртвых. Природа создала равновесие. Баланс. Ничего не понимаю. Совсем. Я встаю с кровати и подхожу к письменному столу, где лежит распечатанная фотография. Смотрю на неё. Теперь я тут всех знаю. Брюнет в строгом костюме — Элайджа Майклсон, а симпатичный шатен — Кол Майклсон. Не хватает одного брата. Кажется, его звали Финн. Точно! Финн Майклсон. В воспоминании говорилось, что Финн пролежал в гробу почти девятьсот лет, а Кол — двести. И их заколол Клаус. Родных братьев. Это жестоко. Очень жестоко. Я вспоминаю слова Элайджи: „И ты станешь тем, кого ненавидишь. Нашим отцом.“ Выходит, их отец был таким же тираном, как Клаус. Или даже хуже. Господи, какая неблагополучная семья. Совсем. Брат закалывает брата, убивает мать, сворачивает шею сестре. Даже в фильмах ужасов нет такого насилия. Теперь мне совсем не хочется искать Ребекку. А может, она хочет покинуть эту семью? Как-нибудь спастись? И для этого ей нужна помощь двойника, то есть меня? Не понимаю. Всё слишком запутано. Я больше не могу так. Что мне теперь делать? Я не знаю. Утром ко мне в комнату приходит мама. Сегодня у неё выходной. — Эмма, ты спишь? — заботливо спрашивает она. — Нет, — бормочу я, не оборачиваясь в её сторону. Я просто завёрнута в одеяло, и тупо пялюсь в окно. Все мои мысли путаются в голове. Мне не хочется ни с кем разговаривать. Совсем. Мама подсаживается ко мне и берёт меня за руку. — Ты не заболела? — спрашивает она обеспокоенным голосом. — Нет, я просто устала, — говорю я. — Тебе сегодня нужно идти на работу? — интересуется мама. — Нет, у меня выходной, — отвечаю я. — Хорошо, — говорит мама. — Завтракать будешь? — Не хочу, — шепчу я и оборачиваюсь к маме. — И можно я побуду одна? — Да, конечно, — улыбается мама. - Спи. Мама оставляет меня одну. Я совсем не хочу никуда выходить. Хочу просто сидеть дома и лежать в кровати. Именно это я и делаю. Весь этот день я лежала в кровати и смотрела в окно. Не впускала в комнату родителей и брата, не спускалась вниз, ни с кем не разговаривала и не отвечала на телефонные звонки и сообщения (а их было много). Я решила избегать общения. Я только и думала о том, что со мной происходит. Я меняюсь, и неизвестно ещё в какую сторону: хорошую или плохую. Но что-то во мне меняется — это очевидно. Я не плачу. Слёзы не помогут, и я их все выплакала в прошлый раз. Я не бьюсь в истерике. Не кричу. Я просто убиваю себя мыслями. И это похоже на пытку. К счастью, мысли о суициде меня не беспокоят. Я прекрасно знаю, что это не решение всех проблем. Оканчивают жизнь самоубийством только слабые. А я не слабая. И я не сдамся. По крайней мере, не хочу этого допускать. Я буду бороться. Может, если я буду игнорировать воспоминания, то Ребекка поймёт, что я ничем не могу помочь? Всё возможно. Ведь я действительно ничем не могу помочь. Восемнадцатилетняя девочка-русалка ни за что не справится с жестоким тысячелетним гибридом. Даже пытаться не стоит. Ребекка зря просит о помощи меня. Я в этом бессильна. Раздаётся ещё один телефонный звонок. Я не обращаю на него внимание. Конечно, я неправильно поступаю, игнорируя своих лучших друзей, но сейчас я хочу побыть одной наедине со своими мыслями и чувствами. Проходит ещё полчаса. Я по-прежнему лежу в кровати. Родители уже оставили попытки поднять меня с постели, а телефон уже просто выключился от такого количества сообщений и звонков. И хорошо! Теперь мне никто не мешает. Чуть позже (уже наступил вечер)в дверь снова стучатся. Родители. — Я никуда не пойду! — восклицаю я. Дверь всё равно открывается, не смотря на мои упрёки, и в комнату заходит мама в сопровождении Клео, Беллы и Рикки. — И так она лежит уже целый день, — сообщает мама моим подругам. — Мне кажется, у неё депрессия. — Сейчас всё узнаем, — усмехается Рикки. Мама уходит из комнаты, закрывая дверь, а девчонки проходят ко мне и усаживаются на кровать. Смотрят на меня. Да, их удивляет моё подавленное состояние. Меня это тоже удивляет. Девчонки молчат, и я молчу, вовсе делая вид, что кроме меня здесь больше никого нет. Ну нет желания с кем-либо разговаривать. — Ты в порядке? — наконец спрашивает Белла. — Да, я в порядке, — сухо отвечаю я. — Прекрати врать! — вскрикивает Клео. — Ты не в порядке! Ты не наслаждаешься теми вещами, которые любила. Раньше ты обожала плавать в море по четыре часа в день, а сейчас даже боишься прикоснуться к воде! Ты сидишь весь день в своей комнате и не отвечаешь на звонки и сообщения. Ты больше не выходишь гулять с нами. Ты не хочешь с нами разговаривать. Ты отталкиваешь всех нас прочь. Ты в депрессии и нуждаешься в помощи. — Я не нуждаюсь в помощи! — пытаюсь вскрикнуть я, но мой голос срывается. — Я в порядке. Абсолютно. — Мы тебе не верим, Эмма, — строго говорит Рикки. — Что-то изменилось в тебе. Ты стала холодной, отстранённой… Чужой. — Куда делась та жизнерадостная девушка? — вздыхает Белла. — Она стала другой, — говорю я тихо-тихо. — Эммы Гилберт больше нет. Я больше не знаю, что сказать. Моё сердце готово разорваться на куски. Я просто больше не могу сдерживаться. — Что с тобой случилось, Эмма? — спрашивает Рикки. — Люди всегда меняются после того, как испытывают боль, — говорю я. — Я просто чувствую, как теряю себя. Часами лежу в кровати и не могу думать или делать что-то, чувствую боль в животе. И я не могу плакать из-за того, что разваливаюсь на кусочки. Плакать, потому что знаю, что всё уже не будет как прежде. Я не знаю, как мне это удалось. Я просто всё сказала. Девчонки не отвечают. Они просто приближаются ко мне и крепко-крепко обнимают. И эти тёплые объятия гораздо лучше всех пустых слов, которые вовсе не помогают. — Мы с тобой, Эмма, — говорит мне Клео. — Мы никогда тебя не бросим, — отзывается Рикки. — Мы всегда будем рядом, — улыбается Белла. Я улыбаюсь подругам. Они всегда умеют поддержать. За это я их и люблю. — И я думаю, что нам стоит поплыть на Мако, — говорит Клео. — Эмма, ты просто обязана пойти с нами! И это не обсуждается! Я задумываюсь. Может, на острове мне станет лучше? — Хорошо, — соглашаюсь я, — я иду с вами. — Ура! — восклицают девчонки одновременно и ещё раз обнимают меня. Я быстро заправляю постель и надеваю шорты с майкой, пока меня ждут подруги. Спускаемся на первый этаж. — Вы куда? — спрашивает меня мама. — Мы идём купаться, — отвечаю я. — Отлично! — радуется мама. — Повеселитесь! — Спасибо! — восклицает Белла. Мы покидаем мой дом и направляемся на пристань. По-прежнему светло. Вскоре мы уже бежим по пристани и, достигнув края, прыгаем в воду. Меня охватывают миллионы пузырьков, и появляется хвост. Я смотрю на девчонок. И мы начинаем плыть. Мне действительно становится лучше в воде. Исчезает вся усталость, слабость, боль. Я чувствую себя более живой. Оживлённой, можно сказать. Я снова любуюсь прекрасным подводным миром, как в первые дни. Снова смотрю на красивые кораллы и актинии и не перестаю удивляться тому, как разнообразен и удивителен этот подводный мир. Вскоре мы с девчонками используем сверхскорость и через минуту уже оказываемся в пещере. Проплываем её и прибываем в вулканический бассейн. Подплываем к выступу и выныриваем. Облокачиваемся об этот выступ. — Давно я так не плавала, — говорю я. — А я тебе говорила! — ухмыляется Клео. — Вот бы нам почаще так плавать, — мечтательно произносит Белла. — Нам скоро поступать в колледж, — напоминает Клео. — С такими проблемами как у нас, нам только в колледж и поступать, — фыркает Рикки. Я смеюсь. В этом Рикки права. — Но мы же будем поддерживать нашу дружбу? — серьёзно спрашивает Белла. — Конечно же! — улыбаюсь я и смотрю на наши кулоны-талисманы. — Мы же лучшие подруги навеки! Забыли? — Нет! — восклицает Рикки. — Наша дружба будет вечной. — Абсолютно, — соглашается Белла. — Девчонки, я вам хочу кое-что рассказать, — произносит Клео. — Что же? — интересуюсь я. — Вчера Льюис Маккартни пригласил меня на свидание! — объявляет Клео и радостно вскрикивает. — Ого! — удивляется Белла. — А что же ты раньше не сказала? — Ну, если честно, то я не хотела это говорить из-за наших проблем, — признаётся Клео. — Прости меня, — грустно говорю я. — Я виновата. Это только моя проблема. — Ты не виновата, — улыбается Клео. — Всё нормально. — А ты согласилась пойти? — интересуется Рикки. — Да, — кивает Клео. — И когда у вас будет свидание? — спрашивает Белла. — Завтра вечером, — отвечает Клео. — А куда вы пойдёте? — интересуюсь я. — В океанариум, — говорит Клео. — Ого! — восклицает Рикки. — Что ж, удачи тебе на свидании, — улыбаюсь я подруге. — Я правда очень рада за тебя. — Спасибо, — улыбается Клео мне в ответ. — Хоть кто-то из нас счастлив, — усмехается Рикки. Мы все вместе смеёмся. И в этот момент я совсем забываю о том, что со мной происходит. Я вовсе и не хочу об этом знать. Мои лучшие подруги — вот моё лучшее лекарство. Пока они рядом — я в безопасности. — Может, сейчас отправимся в кафе? — предлагает Рикки. — Зачем? — удивляется Белла. — Ну, вместе посидим, закажем коктейль, поболтаем… — А потом можем пойти ко мне с ночёвкой! — продолжает Клео. — Родители уехали на рыбалку, а Ким нам не будет мешать! — Мне нравятся ваши идеи, — одобряю я. — Можем купить попкорн, заказать пиццу и устроить киновечер! — Прекрасная идея! — отзывается Белла. — Превосходно! — восклицает Рикки. — Тогда поплыли! — откликается Клео и ныряет в воду. Мы тоже погружаемся под воду и плывём за ней. В этот раз мы не используем сверхскорость, а просто спокойно плывём под водой, наслаждаясь таким прекрасным морем. Я обожаю Австралию! И не нужен мне никакой Новый Орлеан! Мой дом здесь, рядом с подругами. Через десять минут мы подплываем к берегу и ложимся на прохладный песок. Заметно потемнело. На пляже никого нет. С помощью силы Рикки (волшебного пара)мы высыхаем за минуту. Хвост исчез. — Готово! — гордо заявляет Рикки. Мы немного гуляем по пляжу. Я смотрю на яркую луну. — Полнолуние через четыре дня, — сообщаю я. — Интересно, что будет? — задаётся вопросом Клео. — Оборотни превратятся и нападут на нас, — усмехается Рикки. — Очень смешно, — фыркает Белла. Вскоре мы покидаем пляж. Вот виднеется главная улица, дорога, ещё несколько кварталов. Через пять минут мы оказываемся возле кафе. Я смотрю на время. Половина девятого вечера. Кафе закроется через два с половиной часа. — Идёмте же, — подгоняет нас Рикки. Мы заходим в помещение, где уже много людей. Все они ждут обещанного концерта Беллы. Завидев её, они тут же радостно кричат. — Простите, девчонки, но я присоединюсь к вам чуть позже, — бормочет Белла и сразу же устремляется на сцену к музыкантам. — Я так и думала, — усмехается Рикки. — Я выберу нам коктейли. — Хорошо, — соглашаюсь я. Рикки уходит в бар. Через несколько секунд раздаётся громкая быстрая музыка. Белла начинает петь зажигательную песню и подтанцовывать. Посетители как всегда радуются, некоторые ей подпевают, а некоторые зажигают под её песню. — Давай выберем столик, — говорю я Клео. — Хорошо, — соглашается она. Мы проходим вперёд и пробиваемся сквозь толпу. Я уже вижу последний свободный столик. Неожиданно к нам навстречу идёт один парень. Как только я его вижу, у меня возникает ощущение, словно мне сдавили горло. Я не могу дышать, резко пропадает земля. Пол уходит из-под ног. Начинает кружиться голова. Вот-вот упаду. Я даже не могу что-либо сказать. — Эмма, ты в порядке? — доносится до меня голос Клео. — Кто это? Парень тоже с удивлением смотрит на нас и решает первым с нами заговорить. Он выдавливает из себя два слова, одно из которых мне так знакомо, что стало родным: — Ребекка? Андреа?