Adolescence crisis

Дзюри никогда не понимала, что дуэлянты находят в Невесте. И Химэмия, и Отори напоминали ей слабых больных животных. И вызывали временами острое желание добить. И их от ненужных страданий избавить, и прекратить всеобщую истерию, которая замещала в головах дуэлянтов мозги, стоило лишь перейти на второй круг. Невеста Арисугаве была не нужна. В силу, способную творить чудеса, она давно не верила. В обожание, излучаемое Невестой в адрес Победителя, не верила тем более. Невеста была грандиозной фальшивкой. Но никто, кроме Дзюри, не хотел этого замечать. Людям нравится обманываться. И обманывать друг друга. И просто – обманывать. Раса беспринципных лгунов. Мерзко. Дзюри не хватало Микки. С мальчишкой можно было хотя бы поговорить нормально. Если, конечно, рядом не маячили Тендзё с Химэмией. И как она могла про них забыть? Как они все могли про них забыть? Микки ушёл. И правильно сделал. А она осталась. Осталась, потому что набитая дура. – Я хочу выйти из Совета. Она сказала это Сиори, просто потому что нужно было кому-то сказать. Сиори было плевать. Сиори на всё было плевать, особенно на неё. Но Дзюри не было плевать на Сиори, и поэтому она разговаривала с подругой, хотя и без особой надежды на реакцию. Но в этот раз Сиори отреагировала. – Почему?! Она повернулась к Дзюри и даже вцепилась руками в её плечи. Арисугаве это смутно что-то напомнило. Прикосновения Сиори пахли болью и сексом. Но они с Сиори не занимались сексом. Сиори вообще предпочитала к ней лишний раз не прикасаться. Брезговала. Знала, что Дзюри любит женщин. Знала, что Дзюри любит её. И поэтому брезговала. – Потому что мне надоело. Ей и правда надоело. До смерти надоело. Надоели провалы в памяти. Надоело бесконечное враньё. Надоело, что члены Совета делали вид, будто бы их что-то связывает. А потом делали друг другу гадости. А потом делали вид, что ничего не делали. И так по кругу, попеременно впрягаясь в тележку с этим дерьмом. Кажется, дерьмом удобряют розы. Невесту им удобряли точно. Ей нравилось. – Если ты покинешь Совет, я снова уйду из Академии. Голос Сиори стал шёлковым. Елейным. Таким голосом она всегда говорила вещи, от которых было особенно больно. Дзюри терпела. Потому что когда Сиори была рядом с ней, она не могла по-другому, а Арисугаве было нужно, чтобы Сиори была рядом. – Почему, Сиори? Она не хотела знать ответ. Но она знала, что Сиори хочет, чтобы она её спросила. И была вознаграждена за свою догадливость. Сиори прижалась к ней всем телом, приподнялась на цыпочки и тихо прошептала на ухо: – Потому что только так ты сможешь получить силу, способную изменить мир. «И отдать её тебе». – Откуда ты знаешь? – Знаю. Можно было не спрашивать. Глупо думать, что Край Света не знает, как на неё надавить. Ублюдок. – У тебя ведь сегодня дуэль... Верно, Дзюри? Она не ответила. Ей нужна была Сиори. А Сиори нужна была сила, способная изменить мир. И если Арисугава принесёт эту силу Сиори на блюдечке с голубой каёмочкой, возможно, у неё появится шанс. Сиори тихо засмеялась и сделала шаг назад. – Ты очень сильная, Дзюри. Сильнее меня. Ты справишься. Да? – Да. У нового Совета было только одно достоинство: они перестали друг другу врать. Не было Сайондзи, и они с Тогой больше не пытались изображать нерушимую дружбу на века, от которой тошнило и сводило зубы. Не было Микки, который мечтал о Химэмии и всем вежливо улыбался. Была Нанами, которую не интересовало ничего, кроме брата, был Мотаку, который полагал дружелюбие ниже своего достоинства, и был Райдер, которому искренне нравилась она и так же искренне не нравился Тога. И который не стеснялся это демонстрировать. Райдер напоминал Дзюри её саму. Лет пять назад. Тогда в её жизни не было Сиори. Райдер ей нравился. Она надеялась, что у Грегори хватит ума не повестись на сказки про Силу и на невестины штучки. Не хватило. Невеста жрал его, жрал даже больше, чем всех остальных, а он даже не хотел этого замечать. Он хотел себе Невесту. Как чёртов Микки. И, как и Микки, Невесту ему никогда не получить. Дзюри вышла из-под сводов галереи и, прикрыв ладонью глаза от солнца, посмотрела на башню. Нанами сегодня на занятия не явилась. Дзюри её понимала. После первого секса о занятиях думаешь в последнюю очередь. Даже если секс был плохим. И особенно если секс был хорошим. Дзюри не сомневалась, что секс с Невестой должен быть хорошим. Интересно, настолько хорошим, чтобы заставить Нанами забыть обожаемого брата, или нет? Дзюри усмехнулась и опустила глаза. На траве прямо перед ней сидела школьница и увлечённо что-то рисовала. У школьницы были короткие выгоревшие волосы, почти как у Отори. Но руки были белые. Перемазанные углём тонкие пальцы оставляли на бумаге штрих за штрихом. Арисугава подошла ближе и посмотрела на рисунок поверх белобрысой головы. Что-то в этом рисунке показалось ей знакомым. – Привет. Что ты рисуешь? Уил подняла голову. Надо же. Неуловимая богиня является сама. Интересно, её можно как-то вызвать? Существует какой-то ритуал? Может быть, даже кровавый... – Что-то, – она заметила странный взгляд, появившийся при этом ответе, и добавила: – Я не издеваюсь. Я не очень знаю, что рисую. Надо больше общаться с людьми. Голос напоминал скомканную бумагу. Руки продолжали работу. На листе проявилась сияющая воронка, засасывавшая в себя окружающее пространство, растения (преимущественно розы, наверное, в Академии никуда не деться от этой напасти) и людей. Девушка подумала с ехидством: «Отличная картинка для знакомства, что уж там». – Арисугава Дзюри, – коротко представилась богиня. И уселась рядом с новой знакомой прямо на траву. Так было удобнее смотреть в планшет. Дзюри было интересно. Но по мере того, как рисунок становился всё чётче и определённее, она всё меньше смотрела на бумагу. И всё больше – на Уил. «Откуда она знает?» И вторая мысль, сразу за первой: «Новый дуэлянт?». В прошлый раз дуэлянты выскакивали, как черти из табакерки. Она ещё раз коротко посмотрела на руки. Кольца нет. Но Райдер кольцо на пальце тоже не носил. И сама девчонка была Дзюри определённо знакома. Эти странные глаза и тёмные губы в сочетании со слишком белой кожей она видела раньше. Причём не в Академии. Где? Девушка оторвалась от рисунка и запоздало представилась: – Меня зовут Уил. И у меня есть для тебя подарок. Не бойся. Не такой, как этот трэш. Она в самом деле нарисовала портрет Дзюри в духе работ Одри Кавасаки, но с более утончённой рисовкой, поскольку ей по стилю всегда ближе были ван Маэле и Бердслей. Уил протянула его прекрасной женщине, достав из папки. И внимательно наблюдала: поймёт ли? Дзюри машинально приняла подарок, не отрывая от Уил взгляда. Та смотрела выжидательно. Ах, да. Надо же узнать, что на рисунке. Арисугава опустила глаза и с удивлением обнаружила на листе бумаги свой портрет. И резко вскинула голову: – Кто ты такая? Ты следишь за мной? В голосе прозвучала угроза. Уил с интересом посмотрела на внезапно ставшее замкнутым и злым лицо. «Что, замучили тебя?.. Кто, интересно?» – В каком-то смысле: да. Мне понравилось как ты катаешь шары в боулинге, а потом мы с тобой танцевали на Хэллоуин. Помнишь? Ей вдруг захотелось погладить эту львицу по голове, но Уил не посмела – ещё вцепится или убежит, что хуже. – Да, действительно. Дзюри вспомнила невысокую официантку, которую она вытащила танцевать. Потанцевали они тогда отлично. Она немного расслабилась. – Я не знала, что ты учишься в Академии. Я тебя раньше здесь не видела. Видимо, девушка из бюджетников, раз на празднике подрабатывала официанткой. Дзюри ещё раз внимательно её оглядела. Уил была миниатюрной. Меньше Сиори. Она вспомнила невесомые руки в своих руках. В отличие от Кирюу и Невесты, им не пришлось путаться в руках или ногах ни секунды. Этот конкурс она и Уил выиграли с разгромным счетом. Но тогда Дзюри об этом не думала. Она думала о другом. Фишкой новой невесты был секс. И справляться с этим было гораздо сложнее. Арисугава с неохотой отвела взгляд от лица новой знакомой. Когда она смотрела на людей слишком долго, те начинали нервничать. Поэтому она перевела взгляд на подарок: – Спасибо. «Я правда выгляжу так, как здесь нарисовано?» Уил чуть ли не кожей ощущала напряжение, исходящее от прекрасной женщины. Оно вырывалось из её тела, как огромные ядовитые шипы, наполняло паникой окружающий воздух. Фридсвайд захотелось вдруг заставить её раздеться, лечь на живот, размять сведённые судорогой плечи, лопатки... Между ног стало жарко, стоило представить её плечи, лопатки, спину, ягодицы цвета слоновой кости. Наверняка у неё охуенные родинки. И… – Ну, мне пора, – Уил легко вскочила и протянула Дзюри руку. – Может быть, сходим как-нибудь в кино или в музей? «Ну, давай же. Соглашайся. Тебе явно надо развеяться!» Дзюри, не вставая, протянула руку и крепко пожала узкую ладонь. И неожиданно улыбнулась: – Я зайду за тобой после занятий. Где ты живешь? Нанами сидела на высоком стуле и смотрела, как Акио готовит завтрак. То есть, скорее обед, если верить большим тяжёлым часам на столе, но поскольку они с утра ничего не ели, Нанами волевым решением назначила нынешнюю трапезу завтраком. – Да, Нанами-сама, – улыбнулся мужчина, когда она поделилась с ним своими соображениями. И отправился готовить. Нанами наблюдала за тем, как быстро и ловко Акио нарезает мясо. Мужчина, который умеет готовить, это так восхитительно! Конечно, она и раньше знала, что он это умеет. Когда Невеста принадлежал её брату, он готовил для них постоянно, наводя панику среди обслуги. Но это было совсем не то. Сейчас он готовил для неё – именно это и было восхитительно. В Акио вообще всё было восхитительно. Восхитительные руки. Восхитительные глаза. Восхитительная улыбка. Восхитительный голос. Восхитительное тело... Нанами зарделась, вспоминая прошедшую ночь и утро. Акио был таким ласковым, и в то же время уверенным и страстным. В его руках было так хорошо и легко, что, казалось, у неё вот-вот вырастут крылья и они вместе улетят далеко-далеко. Где, конечно же, будут жить долго и счастливо. Целую вечность. Потому что отдавать свой приз девушка не собиралась. И пусть только кто-то попробует отобрать у Нанами её мужчину. Да она этого мерзавца в порошок сотрёт и развеет по ветру. Нанами нахмурилась, представляя себе расправу с гипотетическим соперником или соперницей, но тут же улыбнулась снова, поймав встревоженный взгляд Невесты. Акио её чувствовал. Он её понимал. Он словно бы знал, о чём она думает. И это тоже было чудесно. Больше всего ей сейчас хотелось спрыгнуть со стула, подойти к нему и обнять. Крепко-крепко. И чтобы он подхватил её на руки и снова унёс в спальню. Но желудок протестующе забурчал: очень хотелось есть. Да и, наверное, неудобно заниматься этим, когда у тебя в животе так громко бурчит. Поэтому сначала еда. А ещё им нужно было решить ряд важных вопросов. Теперь Нанами была Победителем, и она должна была исправить всё то, что натворил этот мерзкий Ёсида, пока незаслуженно занимал место её брата: – Акио, ты ведь можешь сделать так, чтобы моего брата вернули в Совет? – Да, Нанами-сама. – И чтобы он снова стал председателем? – Конечно, Нанами-сама. – Тогда я хочу, чтобы ты это сделал! – Хорошо, Нанами-сама. Невеста улыбнулся и поставил перед ней тарелку. Нанами была взбалмошной. И трогательно беззащитной. Её сила не была велика (пока не была), но девушка обладала уникальной способностью полностью открываться. Засчёт этого у неё были шансы справиться с Мечом. А Невеста… Невеста её принимал такой, как есть. Но определённо Нанами была лучше, чем Ёсида. Пахло одуряюще вкусно. Нанами радостно захлопала в ладоши и посмотрела на мужчину сияющими глазами. – Спасибо... С ней Акио будет лучше. Потому что она девушка, а когда рядом с мужчиной девушка, да ещё такая молодая и красивая, как Нанами, это однозначно лучше, чем когда с ним юноша. Это же закон природы. Её брат ужасно умный, со временем он сам это поймёт. Какое-то время Нанами сосредоточенно жевала. И только когда тарелка опустела почти наполовину, она вдруг обратила внимание, что Акио совсем не ест. – А ты почему не ешь? Потому что еда не имела значения. – Я не голоден, Нанами-сама. – Что за глупости! – Нанами рассердилась. Её брат тоже периодически устраивал нечто подобное и не ел почти сутки, а то и два-три дня. Все мужики одинаковые, даже если в них два метра роста. – Ты со вчерашнего вечера ничего не ел! Возьми тарелку и садись рядом со мной. – Как пожелаете, Нанами-сама. Нанами проследила, чтобы мужчина сел рядом и начал есть, и сощурилась. Её клонило в сон. Но нужно было ещё что-то сделать... – Нужно ещё исключить Мотаку из Совета, – наконец, мстительно добавила она. – Хорошо, Нанами-сама. – И вернуть рок-группу. Они мне нравятся. – Да, Нанами-сама. – И ты возьмешь меня с собой на репетицию, правда?! – Конечно, Нанами-сама. – И, Акио... – Да? – Перестань звать меня Нанами-сама. Просто Нанами. Невеста ощутил комок недовольства в животе. «Почему? Что я сделал?!» «Воля Победителя – закон.» «Но мне так не нравится. Мне нравится так обращаться к Победителю. Это напоминает мне моё место.» «Тебе вообще не должны быть нужны никакие напоминания.» – Хорошо... Нанами. Она счастливо ему улыбнулась. Грег не сразу открыл дверь. Но Канаэ терпеливо ждала. Она хорошо понимала, что сейчас должен чувствовать юноша. Она испытывала схожие эмоции, несмотря на то, что не входила в круг дуэлянтов. Но она уже виделась с Акио и понимала, чем тот стал. Невеста пугал Канаэ. Он так походил на Анси... Это было почти больно и очень страшно – видеть её в глазах мужчины. К тому же, почему-то всё стало хуже. Канаэ даже вынуждена была надолго уходить из дома, который находился слишком близко к эпицентру энергетической бури. Она бродила по городу безо всякой цели, часто сидела на берегу и рисовала марины. В одну из таких прогулок она встретила Рихарда Зака. Она не смогла бы объяснить, как почувствовала, что этот миролюбивый старик связан с Грегори. В её восприятии мир был пронизан сияющими нитями, которые вели от одного человека к другому, часто пересекаясь, о чём далеко не всегда знали сами люди. Этот случай был другим: связь была обоюдной. И очень старой. Канаэ и Рихард разговорились. Им оказалось друг с другом легко и весело. Канаэ и сама не заметила, как поделилась со стариком частью своих забот. – Вот оно что... – только и сказал тот. – Приходи с ним на следующую тренировку. Она пришла к выводу, что и впрямь нужно сделать это. Поэтому позвонила в дверь снова. На этот раз Грег открыл. В его руке была сумка, через плечо была перекинута специальная переноска для меча. – Привет, – растерянно сказал он. Канаэ всмотрелась в него. Никаких сомнений – Место выжирало его с каким-то особым наслаждением. Видимо, из-за их связи с Акио. – Я иду с тобой к господину Заку, – спокойно объявила Канаэ. Грег округлил глаза: – Откуда ты знаешь про Зака? С той ночи, когда Мотаку победил Тогу и отыграл себе Акио, прошло почти две недели, а он так и не собрался навестить Канаэ. Не было времени. А вот она, похоже, времени зря не теряла. Грег растерянно кивнул ей, приглашая идти с собой. – Городок у нас небольшой, – уклончиво ответила девушка, пристраиваясь рядом с ним и взяв его под руку, – здесь все всех знают. Райдер недоверчиво на неё покосился, но смолчал. Так они и шли какое-то время, не разговаривая, пока Грег наконец-то не вспомнил о том, что давно должен был сделать: – Спасибо, Канаэ-сан. За то, что выручили меня тогда. Я ведь вас так и не поблагодарил... – Он виновато улыбнулся. – Простите идиота? – А я и не рассчитывала, что ты вспомнишь об этом. Слишком много... всего, – она сделала неопределенный жест рукой, как бы охватывая им остров. Грегори покаянно свесил голову, они переглянулись и рассмеялись. Стоял один из тех позднеосенних дней, когда деревья уже обнажены, но светит солнце, и почти по-летнему жарко. Было что-то неуловимо правильное в том, чтобы идти по городу, болтать и смеяться. Они даже не заметили, как добрались до места. Зак встретил их на крыльце. Появлению девушки он не удивился, наоборот, широко улыбнулся при виде гостьи и приветственно распахнул дверь: – Доброго вечера, Канаэ-сан. Милости прошу в мой скромный дом. Вы ведь у меня ещё не были? Отори улыбнулась: – Ещё не довелось, Рихард-сан. Спасибо за приглашение. – Ну что вы, это вам спасибо, что балуете своим вниманием старика. Он неожиданно игриво ей подмигнул. Канаэ послушно потупила глазки в пол. Грег стоял и смотрел на них, как баран на новые ворота. – Ну а ты что застыл? – Зак наконец-то обратил внимание на ученика. – Марш во двор, отрабатывать удары. А мы с моей дорогой гостьей выпьем чаю... Вы ничего не имеете против чая, моя госпожа? Канаэ заверила его, что обожает чай. Грег пожал плечами, расчехлил меч и вышел во двор. Через пять минут и Зак, и Канаэ перестали для него существовать. Он должен был победить. Должен отвоевать Акио себе как можно быстрее. Остальное просто не имело значения. Девушка устроилась в подушках за переносным котацу, спрятав ноги под заботливо предложенный хозяином плед, и стала наблюдать. Какое-то время они молча пили чай и смотрели на юношу. Потом Зак, не отрывая глаз от Райдера, спросил: – Ну, что скажете, моя госпожа? – Полное отсутствие какой-либо энергетической защиты. Он о ней даже не думает. А вы что скажете? – Защита-то есть, – покачал головой Зак, – да только не его. Вот он и не привык о ней думать. Он с удовольствием сделал крошечный глоточек своего обожаемого напитка и продолжил: – У мальчишки глаза бешеные. Не знаю, что за главный приз положен победителю этих соревнований, но Грег за него голову сложит и не заметит, – Рихард недовольно поморщился. – Учить его всё тяжелее. Он раздражителен, из-за этого быстро выматывается, отчего раздражается ещё больше. Мальчик спешит. Но даже я не могу учить его так быстро, как он того хочет. Он и так на пределе возможностей. – Предположим... Только предположим... Я могла бы помочь, – произнесла Канаэ, мечтательно глядя в даль, неизмеримо превышающую дистанцию до заборчика из самшита. – Что такая скромная девушка, как я, могла бы предложить мудрецу вроде вас, что бы дополнило и стимулировало рост молодого бонсая?.. – Немного мозгов, которыми столь богато одарена ваша юная головка, – улыбнулся ей Рихард. – Но, увы, мать-природа нам подобного не позволит. Придётся работать с тем, что есть, – он задумчиво проследил взглядом траекторию очередного взмаха грегова меча. – Но не может ли прекрасная юная госпожа помочь старику справиться с поразившей наш бонсай болезнью? Или хотя бы замедлить её течение до тех пор, пока он не окрепнет и не научится справляться с ней своими силами? – Кажется, – Канаэ осторожно вплела в течение энергии Грега свою, – сначала нужно обобрать с деревца паразитов, верно? На этот раз чёрные сгустки были тяжелее, агрессивнее. Они напоминали маслянистые осклизки нефти, облепившие перья измученной птицы. Или... лисицы? Глаза Отори широко распахнулись. Грег продолжал зверёнышем метаться по двору, стиснув (оскалив) зубы (клыки) и испуская короткие возгласы, напоминающие рычание. Рычание она игнорировала. Мужчины – они все звери. И когда им больно, ведут себя хуже младенцев. Рихард внимательно наблюдал за Грегом. Он даже себе боялся признаться в том, как сильно переживал за мальчика. Канаэ была права: юношу словно облепили невидимые паразиты, повисли на руках и ногах, отчего каждое движение, каждый шаг или выпад давались его ученику двойным трудом. Но это было полбеды. Зак мог бы научить юношу бороться с ними, если бы у них было больше времени. Для этого ни ему, ни Грегу не нужно было обладать талантом Канаэ-сан. Но времени не было. И, что было гораздо страшнее, мальчика что-то точило изнутри. Он не верил. Точнее, верил не до конца. Рихард не знал, что для Грегори было источником и гарантом этой веры, что было для него опорой, но сам юноша этой опоре явно не доверял несмотря на то, что без колебаний ей себя вручил. Это было похоже на любовь. Хуже: на зародыш любви. И это было плохо. Но говорить об этом семнадцатилетнему мальчишке было бесполезно. Все, что он и Канаэ могли сделать, – это помочь ему не выгореть до тла. И, похоже, девочка справлялась с этим на ура. Пока Рихард размышлял, она делала свое дело: плечи Грега развернулись, руки налились уже знакомой Рихарду силой, в движениях вновь появились уверенность и зацепивший когда-то Зака талант. Мальчишка становился собой. Он с восхищением поглядел на Канаэ: – Госпожа, вы настоящая волшебница! – и тут же виновато вскинул руки: – Впрочем, о чем это я: вы – богиня. Мне кажется, будто сама милосердная Исида почтила своим божественным присутствием мой скромный дом! Но согласится ли прекрасная и дальше помогать старику в его нелёгком деле воспитания чуждого ей падавана? Он выжидательно смотрел на девушку. Лечение Грегори явно давалось ей с гораздо большим трудом, чем она хотела показать. Снова любовь? И послал же Господь двух влюблённых детишек на его седую голову... – Я... думаю, что смогу. Она в самом деле была уверена в этом. Хотя у Грега был невероятной силы щит, закрывавший его не только от дурного, но и от хорошего тоже, делавший его слепым и глухим. И потому – неповоротливым и беспомощным в таком месте, как это. Зак просиял. Почти в прямом смысле: от его глаз во все стороны солнечными лучиками побежали морщинки: – Спасибо, Канаэ-сан. Он окликнул Грега и вновь повернулся к девушке: – Нам нужно составить график тренировок. Она кивнула. Возвращаясь с тренировки, Грег чувствовал себя выжатым, как лимон. Но это была неожиданно приятная усталость. Просто хорошая, качественная усталость от больших физических нагрузок. Грег уже научился отличать её от давящего чувства, которое неизбежно наваливалось на него каждый вечер, если только в гости не заглядывал Диос. А Диос не заглядывал. Когда Невеста досталась Ёсиде, Диос пришёл к Грегу в ту же самую ночь. Но после победы Нанами прошла ночь, прошёл день, а юноша не появлялся. Завидев издали свой корпус, Грег невольно прибавил шаг, надеясь, что Диос ждёт у порога, но надеждам не суждено было сбыться. Райдер вошёл в пустой холл, бросил сумку и меч, и, на ходу стягивая с себя одежду, направился в душ. Могло ли быть так, что Тога рассказал сестре о Диосе, и Нанами опять заперла юношу в угоду брату? Или она просто не в силах выпустить Невесту из рук – и из постели? Или... вдруг Нанами понравилась Диосу?! Он попытался представить их рядом. А что, красивая получилась бы пара... Грег скрипнул зубами, а потом невесело рассмеялся. Сердиться на солнечную девочку всерьёз не получалось. Перестать ревновать не получалось тоже. Всё, что он мог сделать, – вызвать Нанами на дуэль. То есть именно то, от чего его так настойчиво отговаривали Диос, Зак и Канаэ. Особенно Зак и Канаэ. Кто бы мог подумать, что эти двое так споются, что даже составят для него новый график тренировок. Теперь на тренировку его должна была забирать Канаэ, в то время, которое она считала удобным по каким-то своим энергетическим причинам. Грег не очень понял, каким, хотя девушка пыталась объяснить. Через пять минут Канаэ просто махнула рукой и лишь пообещала, что постарается не нарушать его расписание. После чего Грегу тут же пришлось искомое расписание ей дать. А Зак добавил, что теперь Грегори просто обязан навещать Канаэ в её доме как минимум раз в неделю вместо одной из тренировок. Райдер попытался было протестовать, но оба – и Канаэ, и Зак – были непреклонны. Пришлось смириться. Грег повернул вентиль и выключил воду. Тело после нагрузок и горячего душа расслабилось вконец. Не хотелось даже ужинать. Только спать. С трудом добравшись до своей комнаты и упав на постель, Грег успел только с надеждой подумать, что если к нему придёт Диос, он, конечно же, разбудит... Ему снился сон. Не такой, как обычные сны, хотя Грег не смог бы внятно объяснить разницу. Этот сон просто был другой, и всё. Во сне к нему пришёл мальчик с зелёными глазами. Он смотрел на Райдера с грустной улыбкой без тени неодобрения или осуждения: – Ты опять всё забыл, да? Грег виновато кивнул: – Прости. Ему было стыдно. Он постоянно всё забывал, но мальчик приходил к нему снова и снова и опять его прощал. Он приносил с собой незнакомые запахи и рассказывал Грегу разные чудесные истории. Он всегда старался сделать так, чтобы Грег улыбнулся. Добрый, ласковый мальчик. И очень печальный. Даже когда смеялся, щурясь и запрокидывая голову. Грегу безумно хотелось его обнять, утешить, защитить от всего на свете. Грегу хотелось узнать, почему мальчик грустит. Поэтому он, как много раз до этого, задавал один и тот же вопрос: – Как я могу помочь тебе, малыш? Мальчик с мгновение смотрел на него, а потом поворачивался спиной, молча приглашая идти за собой. И Грег шёл. Сначала шёл в полной темноте. Потом в темноте начинали мелькать белые хлопья. Грег уже знал, что это за хлопья: по чёрному пустому Нигде носились лёгкие обрывки паутины. Поначалу их было мало, и их можно было игнорировать. Но с каждым шагом паутины становилось всё больше. Грега паутина боялась. Он помнил, что как-то раз спросил маленького Диоса (конечно же, зеленоглазым мальчиком был он, и как Грег мог снова об этом забыть?), почему. – Ты горячий, – малыш весело рассмеялся. – А паутина не любит огонь. Он её убивает. И добавил, помолчав: – И розы тоже убивает. Поэтому она так сердится. – Кто сердится? Но Диос не ответил. А потом... Потом паутины становилось всё больше и больше, и огонь Грега её больше не пугал. Паутины было слишком много, и Райдер путался, бился в ней, пока совсем не терял способность двигаться. И тогда он мог только с отчаянием смотреть в удаляющуюся спину маленького мальчика, который проходил сквозь нити паутины так, словно никакой паутины и не было. Грег смотрел до тех пор, пока малыш не исчезал из виду в мерзком колышущемся белёсом мареве. И тогда Грег просыпался. И снова засыпал, а наутро ничего не помнил. Но проходила ночь или две, и он снова видел во сне маленького мальчика. И снова шёл за ним. (А иногда не шёл, когда мальчик говорил, что хочет просто побыть с ним.) Он знал, что с каждым новым сном ему удаётся зайти чуточку дальше… Акио когда-то посмеялся над Анси, которая пыталась объяснить ему, что есть дух, а есть тело – и в её случае они разделены. Теперь он понимал разницу, но подозревал, что даже после того, как Анси перестала быть Невестой, у неё не получилось слить их воедино. И это превратилось для него в навязчивый страх в первый же день контракта. «А что, если я не вернусь в обычное состояние после того, как всё будет кончено?» О том, что Круг может остаться незавершённым, он себе думать не позволял. – А в остальном… как ты живешь? – Да всё по-прежнему. Но ничего не было по-прежнему. Он ощущал себя запертым в клетке. Через плотную стенку кокона не достучаться, не дотронуться, не рассказать. Его не понимал даже Тога. Акио представить себе не мог, что может быть настолько больно, когда нет никакой возможности объяснить, что с тобой происходит, но особенно – что ты чувствуешь. И когда юноша каким-то таинственным образом догадался, что с ним что-то не так, в его сердце вспыхнула надежда, что, может быть, всё изменилось – и теперь и Грег сможет его понять. «Почему так важно, чтобы этот странный полукровка услышал, понял?» Но оказалось, что это не так. И Акио послушно ушёл с Арены за своей новой хозяйкой. Внизу их ждали Райдер и Арисугава. В душе снова вспыхнула отчаянная надежда, но Грег смотрел на Нанами. И только на неё. «Забудь. Ты его больше не волнуешь.» Голос Невесты с каждым днём делался чуточку громче. И становился всё более внушительным. Акио уже не мог отмахиваться от него, хранить внутри кокона своеобразное око бури, место, куда не было доступа её энергии. Спасением был только Диос, каким-то образом не завязанный в контракт Невесты. Он мог выбираться и проводить время с Грегори. И это было отдушиной. Но не для Акио. «Когда я так к нему привязался?» Какая разница, когда. Акио практически умирал, не имея возможности коснуться, быть услышанным… «Я сам виноват. Это я отделил себя от Диоса.» Но, возможно, только благодаря этой сепарации он и не был сейчас полностью изолирован от окружающего мира за стеной, имя которой было – Невеста. И благодаря ей Грег и ребята из группы смогли передать ему весточку, которую ничто не смогло заглушить. Их голоса и сейчас звучали у Акио в голове, наполняя его радостью и робкой надеждой на то, что всё будет хорошо. А ещё – ежедневные цветы от Грега постоянно напоминали, что Невеста может ошибаться и наверняка ошибается. В какой-то момент, когда Нанами настолько утомилась, что отключилась прямо посреди фразы, он огляделся кругом и понял, что и Невеста молчит. Акио понятия не имел, что успеет сделать, как быстро это блаженное молчание в голове сменится душной темнотой невестиных сказок. Он не мог ещё понять, сколько именно времени нужно Невесте, чтобы исполнить то, что ей надлежало по контракту. Он рванулся к столику у двери, схватил блокнот и торопливо написал: «Спасибо за цветы. Они прекрасны. Я очень скучаю по тебе, и мне тебя…». Он не успел дальше. Возвращение Невесты он ощутил, наверное, как муха ощущает приближение паука. «Ты видишь?» – беспомощно спросил он Диоса, закладывая записку в блокнот. «Я вижу.» И снова наступила бархатная мгла… С Нанами Невеста впервые заметил странность. Предыдущий Победитель был до безобразия капризен и тянул на себя слишком много внимания. Сейчас же он не мог не заметить, что энергия распределяется не только между Победительницей и остальными Дуэлянтами. Одна тонюсенькая ниточка тянулась куда-то во Вне и там терялась. Сил утекало не то чтобы много, но всё же ощутимо. Невеста осторожно потянул за неё и шагнул на Полотно, в которое уходила нить. Тут же пришёл предупреждающий отклик: не смей. Он досадливо мотнул головой – энергия была его задачей. Дуэлянты должны были получать её всю. Надо было выяснить, куда она утекает. И тут же Невеста оглох и ослеп и в ярости закрутился вокруг своей оси, пытаясь определить, откуда на него волной наступает удушье, глуша чувства и отнимая силы. «Что тебе сказано? Ну-ка прочь!» Он виновато и болезненно съёжился, возвращаясь к Нанами. Было очень больно. Боль долго ещё выкручивала жилы, напоминая и крепко вбивая в голову: не трогать нить. Никогда. Дзюри в самом деле за ней зашла. Постучала в дверь секунда в секунду. Уил сначала думала, что это кто-то из надсмотрщиков, по нелепой случайности названных сотрудниками по воспитательной работе. Она поспешно сунула окурок в унитаз, спустила воду, пшикнула аэрозолем и включила вытяжку. – А… Это ты… – с облегчением вздохнула она, выглянув в щель. – А кого ты ждала? Уил рассмеялась, беззаботно откинув голову. – Да никого. Я курила. Думала, ты опоздаешь, а это пришла какая-нибудь училка. Давай, идём. Она схватила с крючка куртку и выскочила из комнаты, увлекая Дзюри за собой. Первым шоком для прекрасной женщины стал, видимо, байк, взятый Уил в аренду по такому случаю. – Ну… Ты чего… – она протянула ей шлем. – У меня есть права. Садись. Будет весело! Дзюри имела на сей счет явно другое мнение, но всё же решительно нахлобучила шлем и уселась позади, обхватив её за плечи и прижавшись к пояснице. Её объятия были крепкими, почти твердокаменными… горячими и неожиданно приятными. Байк рванул с места. Уил краем глаза заметила фигурку какой-то девушки, прятавшуюся в тени и глядящую им вслед. Эту девушку она уже пару раз замечала – та следовала за Дзюри, словно привязанная на ниточке. Неужели у неё есть соперница? Уил нахмурилась и выкинула фигурку из головы. Разговаривать во время движения было сложно, да и нафига. Такие моменты – в них тоже есть прелесть. Радость предвкушения. Когда ещё ничего не случилось, но уже столько всего произошло. Уил гнала себе и гнала на основной остров, решив не ограничивать выбор местными кинотеатрами, где могли показывать один и тот же фильм по полгода. Арисугаве явно нужно было что-то новенькое. Поэтому Уил привезла её на мультфильм. Мультфильмы Миядзаки спасали мир – она была в этом абсолютно уверена. И было очень круто сидеть рядом в темноте, шептать друг другу в уши впечатления. И держаться за руку. «Да, детка, ты что же, думала, что без этого обойдется?» Впрочем, Арисугава не думала. И руки не отнимала. Ей явно было приятно. А Уил было приятно её трогать. Она вся была какая-то собранная, жёсткая, плотская – как надо. Настоящая. Здесь и сейчас. Поэтому после кино она не повезла её обратно, а потащила сначала есть мороженое и пить кофе, а потом гулять по парку. Купила ей огромную конфету-леденец, а себе – здоровенный горячий крендель, покрытый глазурью, которой тут же и уделалась, но им обеим было от этого только веселее и смешнее. Они бродили по дорожкам, говорили сначала о ерунде, потом о мультфильме, незаметно сползли на художников, а затем друг на друга. Уил особого секрета из своей жизни не делала, ну, кроме некоторых вещей. (Не всем же будет понятно, если сказать, что твоя мама половину жизни в море проводит. Буквально.) Она рассказала Дзюри, что с детства рисует, что рано уехала из дома в Лондонскую школу искусств, а потом, не закончив, отправилась путешествовать по миру и рисовать. Помолчав, она перевела разговор на другую тему. Стала рассказывать, как однажды потерялась в Дели, забрела в какие-то трущобы и там нашла кошку. И как она сидела и курила, а кошка тоже сидела и смотрела на неё, и они вели длинную беседу. – Но кошки не умеют говорить! – возмутилась Дзюри. – Та умела. Точно говорю. Я потом её накормила рыбой из банки с консервами, и она мне сказала человеческое спасибо. – Врешь ты всё. – Не. Не всё. Только про человеческое спасибо, – Уил рассмеялась, подпрыгнула на месте и потащила Дзюри кататься на катамаранах. – Давай топить этих салаг! – страшным голосом сказала она, указывая на плававших по пруду... Возвращались поздно вечером. Над морем висел сине-фиолетовый закат, расцвеченный оранжево-кровавыми сполохами. Байк въезжал и выезжал и снова въезжал в янтарные конусы света, отбрасываемые фонарями на дорогу. Щербатый силуэт Академии на фоне неба почему-то показался зловещим и в то же время несчастным… Уил затормозила на подземной парковке, сняла шлем. – Спасибо. Было здорово, – она отклонилась назад, на сгиб локтя Дзюри, посмотрела на неё, смеясь одними глазами, и легко коснулась губами угла её рта. – Ты такая классная. Дзюри не ответила, но и не отшатнулась. Она только с минуту молча вглядывалась в лицо Уил. А потом сказала: – Тебе спасибо. Слезла с байка и пошла прочь. Уил растянулась на сиденье, глядя в потолок. «Что не так с этой женщиной?..» Арисугава шла, не оглядываясь. Не хотела, чтобы новая знакомая заметила её растерянность и замешательство. Во время прогулки с Уил Дзюри было сказочно хорошо, так хорошо, как уже давно не было. Уил смеялась. Уил мельтешила, дразнила, раздражала Дзюри и тут же снова её гладила, как большую сердитую кошку. Это будило эмоции. Разные эмоции. Дзюри не помнила, когда в последний раз испытывала столько разнообразных эмоций. А ещё Уил нравилось её касаться. И это было страшнее всего. Дзюри мучил тактильный голод. Голод изматывающий, истощающий, заставляющий остро реагировать на каждое прикосновение. Мало кому приходило в голову к ней прикасаться. И Уил каким-то образом обнаружила ахиллесову пяту Арисугавы и вовсю ею пользовалась. Брала за руку, шутливо обнимала, касалась словно бы случайно. И Дзюри хотелось ластится к рукам Уил, как ластится изголодавшаяся уличная кошка, выпрашивая подачку. А под конец, когда Уил свободно откинулась на её руку, прижалась спиной и почти поцеловала, Дзюри испугалась. Испугалась, что если ответит, не сможет остановиться... Из тёмной вечерней тени привычно выскользнула фигурка Сиори и пристроилась рядом. Арисугава вздрогнула. За все время прогулки она ни разу не вспомнила про Сиори. А Сиори... Сиори её ждала. Они в молчании дошли до комнаты Дзюри. Сиори никогда не заходила так далеко. Неужели ревнует? Девушка дождалась, пока Арисугава откроет дверь, и мышью проскользнула внутрь. Дзюри в нерешительности замерла на пороге: – Сиори? – позвала она в темноту. Сиори не ответила.Через мгновение в комнате зажёгся свет. Дзюри шагнула внутрь и обнаружила Сиори склонившейся над своим письменным столом. Она разглядывала рисунок, который подарила ей Уил. Потом подняла голову и презрительно усмехнулась: – Совершенно не похоже на тебя, Дзюри-семпай. Ничего общего. Она посмотрела в глаза Дзюри, тихо улыбнулась и быстро вышла из комнаты. Арисугава медленно повернулась к висящему в холле зеркалу и долго смотрела на своё отражение. Сиори была права. Президент школьного клуба европейского фехтования, член Студенческого совета Арисугава Дзюри не имела ничего общего с весёлой и беззаботной красавицей на рисунке. И это было больно. Нанами знала, что сейчас она неотразима. Она чувствовала, как буквально светится изнутри, словно маленькое горячее солнышко. Лучи его были похожи на приятную внутреннюю щекотку. Сегодня ей всё-таки пришлось пойти на занятия. (Иначе её могли исключить из Совета, и тогда… даже думать об этом не хотелось!) Поэтому Нанами честно собралась и отправилась в класс, хотя мысли её были заняты Акио и только им. У самого входа в класс её поймал Цувабуки: – Нанами-сан! Нанами-сан!!! – А? Нанами его не видела и почти не слышала. Она думала о том, какой Акио замечательный, восхитительный и идеальный. Ну, почти. Конечно, не всё было гладко: например, он не подарил ей цветы, пока она прямо не сказала ему, что с девушками так не обращаются. Акио посмотрел на неё так, как будто понятия не имел о том, что за девушками нужно ухаживать. Но тут же исправился: спустя полчаса в башню доставили корзину роскошных жёлтых роз. Её любимых… Занятая своими мыслями, Нанами попыталась обогнуть мальчика и войти в класс, но Цувабуки ей не позволил: – Нанами-сан! Где вы были? Почему вы вчера не пришли на занятия? – Мммм… – Нанами-сан! С вами всё в порядке? Нанами-сан!!! Нанами наконец-то сфокусировалась на мальчике. Он был такой милый и смешной. Она улыбнулась Цувабуки, потрепала его по волосам и чмокнула в щёку: – Не волнуйся… Цувабуки-кун. И скрылась в кабинете, оставив Цувабуки оторопело смотреть ей вслед. Занятия пронеслись незаметно. И спустя несколько часов она шла под руку с лучшим в мире мужчиной и ловила на себе восхищённые взгляды преподавателей и студентов. Восторг, изумление, зависть… «Конечно, они мне завидуют. Ведь им никогда не получить Акио себе. Он только мой…» Ей хотелось танцевать. И петь. И они как раз шли на репетицию рок-группы, которой снова разрешили выступать и репетировать благодаря ей, Нанами, её доброте и великодушию. Кстати, они с Акио чудесно смотрелись бы вместе на сцене... А что, если... Нанами аж зажмурилась от внезапно пришедшей в её голову мысли. А что если она, Нанами, будет выступать в группе? И станет их новой солисткой?! Наверняка Акио сумеет убедить этого смурного Грегори, что лучшей кандидатуры, чем Нанами, им просто не найти. А не сумеет уговорить – применит силу Невесты. В конце концов, они все ей обязаны. – Акио, скажи, ты мог бы... – Нанами-сан! Цувабуки вырос перед ними, как из-под земли. Нанами вперила в него недовольный взгляд: – Ну что еще, Цувабуки... – Нанами-сан, куда вы? – На репетицию... – Нет. Вам нельзя! У вас сейчас занятие по рукоделию! И вам нужно отработать пропущенное. Я составил график... Нанами вдруг не на шутку рассердилась. И почему этот мальчишка вечно суёт свой нос куда его не просят?! – Цувабуки, – угрожающе проговорила она. Но мальчик упрямо смотрел на неё, намеренно игнорируя Акио. Конечно, слишком высоко пришлось бы голову задирать. «Как же ты мне надоел!» – зло подумала Нанами и повернулась к Невесте: – Акио, скажи... Ты можешь сделать так, чтобы Цувабуки забыл обо мне и оставил меня в покое?! Невеста посмотрел на неё. Глаза мужчины были совершенно непроницаемы: – Вы уверены, что хотите этого? – Да! – выпалила Нанами и топнула ногой. И почему эти мужчины вечно лезут со своим мнением и не могут просто сделать так, как им говоришь?! – Я – хочу! – Хорошо, Нанами. Нанами зажмурилась, ожидая какого-то чуда. Но ничего не произошло. Акио вновь положил её руку на свой локоть и повёл к выходу из Академии. Цувабуки не стал их догонять. А Нанами не обернулась. Аяка пришла в гараж раньше всех. Ну, почти. Там уже был Райдер в приподнятом настроении. – Привет! – помахал он ей от установки. – Этот ктулху нас больше не побеспокоит. Ему не нужно было объяснять, кого он имеет в виду. Несмотря на то, что Ёсида заставил всех в Академии забыть тот инцидент с приколотым на доске рисунком, рисунки продолжали появляться в виде мини-комиксов про ктулху из Студенческого совета. Первый рисунок, Грегори это точно знал, принадлежал руке Нанами. Но кто их продолжил рисовать потом, было загадкой. Хотя и об этом Грег тоже догадывался. – Круто, – Аяка отправила в рот жевачку – размять мышцы рта и щёк. – Когда переезжаем? Грег мотнул головой. – Остаемся пока. Мы только перебрались. Мало ли что кому ещё в голову втемяшится. Аяка кивнула. Он был прав. В гараж грузно вплыл Иоси, на ходу что-то доедая, надо думать, обед. Он кивнул обоим и протопал к своей гитаре. Он вообще мало говорил. Аяке это ужасно нравилось. Потому что молчанием Иоси умел высказывать целую гамму эмоций гораздо лучше, чем словами. – Прииивееееет! – Ита по привычке выбила на двери какой-то залихватский ритм и явно собралась поведать всему миру очередную душераздирающую историю из своего сложного и многогранного общения со школой (она не ладила с администрацией), но тут её никогда не закрывающийся рот вдруг захлопнулся. Да так, что зубы щёлкнули. – Всем привет, – дружелюбно поздоровался Невеста. – А-ки-о! – крикнула Ита и моментально повисла на шее у мужчины. – Блудный сын вернулся! – возвестила она. Аяка задумчиво посмотрела на Кирюу, которой выходка Иты явно не нравилась. И реакция девчонки не заставила себя ждать.Она кошкой кинулась между Акио и Итой и едва не зашипела: – Отойди от него! Но если бы с Итой можно было совладать так просто. О'Доерти немножко подвинулась, повисая на Акио где-то сбоку и по-прежнему обнимая его за шею. – И не подумаю. Я соскучилась. Эй, Акио, ты получил нашу запись? – Получил, – он смотрел на Грегори – от Аяки это не укрылось. – Спасибо. Она меня очень поддержала. Поймёт ли Райдер?.. Аяка вдруг осознала, что происходит что-то гораздо более важное, чем их репетиции, чем учёба, чем что угодно. И ключ ко всему – Грегори Райдер. Она беспомощно оглянулась на Иоси. Бас-гитарист медленно подошёл к Отори, и они обменялись крепким рукопожатием. Потом Иоси отцепил Иту от Акио и под демонстративные протестующие вопли понёс к ударной установке. Ита постоянно на него кричала, но Иоси это было до лампочки. И только после этого Райдер наконец-то приблизился к Акио, а потом неожиданно порывисто его обнял. – Между прочим, Акио, это я придумала! – Ита всё-таки извернулась в руках Иоси и теперь смотрела на мужчину. – И даже заставила Райдера сказать пару слов, а то он как язык проглотил! А ведь переживал за тебя больше всех... – Она осеклась, неуверенно глядя на Акио и Грегори. – Эм... Ну хватит вам, парни. Постеснялись бы, что ли. – Вот именно! Нанами, возмущённая тем, что на неё никто не обращает внимания, повернулась к Акио и тоном капризной примадонны потребовала: – Сейчас же прекрати его обнимать! Акио незаметно потерся носом об ухо Грега и выпустил его, отойдя к Нанами. – Так-то лучше, – сказала Кирюу и пристроилась за спиной у Акио, наблюдая за тем, как прекрасные длинные пальцы бегают по клавишам. Отори был готов ей простить всё – за это мгновение, которое он провёл у Грега в руках, языком тела рассказывая всё, что не мог сейчас выразить словами. Райдер вышел вперёд. – Ну, поехали! Раз, два... Раз, два, три! Дзюри наблюдала за Уил. Девушка привлекала её и одновременно настораживала. А Уил, похоже, наблюдала за Дзюри, потому что сталкивались они слишком часто. Почти каждую перемену. А в один из дней, в обед, Уил без разрешения села за столик Дзюри и принялась распаковывать свою коробку. Выглядело содержимое коробки немного странно. Много мяса и почти ничего кроме мяса. – Приятного аппетита! – возвестила Уил и с удовольствием принялась поглощать свой обед. Дзюри не ела. Она внимательно разглядывала новую знакомую. Уил была очень красива странной экзотической красотой. На неё приятно было смотреть. Насколько Уилл была маленькой Арисугава остро почувствовала, когда сидела на байке за её спиной. Уил вся целиком умещалась в руках. Это было приятно. И возбуждало. – Эй, ты чего? Уил оторвалась от еды и взяла её за руку. Дзюри чуть не вздрогнула. – Задумалась. На них оглядывались. На них смотрели. О них перешёптывались. И Уил явно было на это плевать. – Ешь давай, – рассмеялась Уил. – Думать на уроках будешь. Руку Дзюри она не отпустила. Арисугава машинально сжала в своей руке тонкие пальцы: – Пошли вечером в бар? Там есть боулинг и бильярдные столы. Играешь? – Отличная идея! – Уил на радостях хватанула зубами здоровенный кусок мяса, забыв, как это странно смотрится. – Бильярд – это здорово. И вообще, много двигаться – здорово. Тут в Академии народ какой-то снулый. Почему студенты никогда никуда не ходят? Дзюри неожиданно рассмеялась: – Осторожнее. Подавишься. Она оглядела студентов. Те под её взглядом поспешно отворачивались и продолжали шушукаться. Уил была права: все они были какие-то снулые. – Я зайду за тобой. На вопрос она не ответила. Сиори ждала её на площадке перед корпусом. – У тебя появилась новая подруга, Дзюри-семпай? – Да. Сиори улыбнулась. Улыбка вышла холодная: – Странная девушка. Похожа на какое-то дикое животное. Познакомишь нас? «Что тебе нужно от Уил?» – Да, – уронила Дзюри. – Познакомлю. Она неожиданно поняла, что знакомить их совершенно не хочет. Уил уставилась на предупредительно распахнутую перед ней дверцу так, будто из недр лимузина на неё должен был кто-то бросится. – А это нахрена?! Дзюри покосилась на Уил и, не удержавшись, усмехнулась. – У меня нет прав, – спокойно пояснила она. – А клуб далеко. Садись. – Это напоминает похищение, – улыбнулась Уил и юркнула в машину. Огляделась и с восхищением присвистнула. – Охренеть. Арендуешь или твоя? – Моя, – Дзюри устроилась на сиденье рядом. Реакция Уил была ей приятна. Машину вместе с водителем ей выделил отец. Обычно Дзюри пользовалась ею для выездов на пресс-конференции. Или для прогулок, как сейчас. Она вдруг поняла, что очень давно никуда не выбиралась. – Клуб «Ролл Холл», пожалуйста. В клубе народу пока было немного. Основная масса подтянется позже, часам к девяти. Но сейчас им никто не мешал, и в полупустом зале было по-настоящему уютно. Уил взяла себе пиво и какие-то закуски, Арисугава ограничилась бутылкой минералки. И они отправились выбирать себе стол. В бильярд Уил играла отменно. Даже не смотря на то, что, казалось, совершенно не просчитывала удары и болтала без умолку. Дзюри приходилось применять всё своё умение, и это было здорово. После двух первых партий счет был 1:1, и Дзюри подобралась. Третью партию она должна выиграть. Арисугава убрала волосы в хвост, чтобы не мешались, закатала рукава рубашки и прищурилась, обходя по кругу стол и выбирая позицию для удара. Почему-то именно в том месте, откуда она собралась бить, на столе восседала Уилл и болтала ногами. – Брысь, – Дзюри шутливо толкнула её в бедро. – Мешаешь. – Неправда. Я помогаю. Как талисманы! Фридсвайд, тем не менее, сползла со стола и закурила, наблюдая за тем, как ходят под рубашкой лопатки, как становится жёстче и одухотворённее лицо Дзюри, когда она целится и прикидывает расстояние с кием в руке. И в самом деле – львица. Уил ухватила блокнот и в две или три линии набросала восхитительный профиль. Это же невозможно – быть такой красивой и совершенно этого не замечать. Она увлеклась, подчёркивая на бумаге изогнутые ресницы. – Твой удар. Уил вздрогнула, швырнула блокнот на столик и схватила кий. – Если я выиграю, ты со мной пьёшь! – безапелляционно заявила она. – Мою победу стоит отметить. – Не говори «гоп!», – фыркнула Арисугава. Уил торжествующе уложила в лузы один за другим оставшиеся три шара. – Что-что, прости? Дзюри смотрела на рисунок в блокноте со странным выражением на лице. – Что не так? – озадачилась Уил. – Я что-то неправильно нарисовала? Бородавка на носу? – Я что, правда так выгляжу? Уил озадаченно посмотрела на листок. – Эээ… ну… на самом деле, я не старалась. Потому что лучше намного. Эй! – она замахала официанту. – Поди сюда. На, смотри. Парень испуганно ухватился за блокнот и уставился на него. Потом перевёл взгляд на Фридсвайд. – Да не на меня смотри, дурень. Я её рисовала, – она приобняла Дзюри и с удовольствием ощутила её руку повыше своей талии – с ростом Дзюри было неудобно обнимать её за пояс. – Круто нарисовано, – закивал несчастный юноша. – В смысле, очень похоже. Хотя… – он окинул взглядом девушку. – В жизни всё-таки ещё лучше. – Точно! – Уил засмеялась и отобрала блокнот. – Всё! Пошли пить! Я выиграла!!! Она радостно закинула на плечо рюкзак и вприпрыжку помчалась к стойке, постоянно останавливаясь и поджидая Арисугаву. Та упрямо стиснула зубы и пёрла вперёд как невозмутимый танк, на этот раз приняв решение выпить, как до того, видимо, приняла решение поехать развлекаться. Это было забавно. И трогательно... Они вернулись в Академию поздно вечером. Неспешно шли по пустой дорожке меж корпусами, переговариваясь и смеясь: Дзюри не хотелось отпускать Уил. И выпускать её из рук – тоже. Она обнимала девушку за плечи, и той явно это нравилось. У Дзюри даже было ощущение, будто Уил к ней ластится. – Круто ты отбрила того мужика! – девушка веселилась, вспоминая, чем завершился их вечер. – У него аж челюсть отвисла. – Мы задержались, – пожала плечами Дзюри. – Вот их и понабежало. Отбривать нахалов, мечтающих с ней познакомиться, Дзюри привыкла. – Не любишь мужчин? – неожиданно мягко спросила Уил. Они остановились. Уил повернулась к Дзюри, обняла её за талию и прижалась к ней, запрокидывая голову, чтобы посмотреть в лицо. Дзюри стало жарко. Она медленно провела руками по спине Уил и обняла её в ответ. – Не люблю. И тут Уил её поцеловала. Просто и легко, как будто это было естественно. Дзюри вздрогнула. А потом ответила, наклонив голову и крепко прижимая Уил к себе. Она давно не целовалась, и поначалу поцелуй вышел неловким, но Уил этого не заметила. Или сделала вид, что не заметила. «Какая разница...» – Дзюри...-семпай? Арисугава вздрогнула и отстранилась, выпуская Уил из рук. В двух шагах от них стояла Сиори. – Сиори? Что ты здесь делаешь?! – Я ждала тебя, Дзюри-семпай. Но на Дзюри она не смотрела. Она смотрела на Уил. А Уил смотрела на Сиори, и в глазах её читалось недоумение. Арисугава проследила её взгляд и неловко улыбнулась: – Уил, это Сиори. Моя подруга. Сиори, это Уил. Ты хотела с ней познакомиться. Она шагнула к Сиори, но та неожиданно скривилась и сделала шаг назад: – Ты что, пьяна?! – Сиори... Дзюри попыталась её удержать, но Сиори рванулась прочь. – Не смей меня трогать! Ты... Ты... – она замолчала, пытаясь успокоиться. Когда Сиори заговорила снова, её голос снова был тихим и мягким: – Член Студенческого совета, гордость Академии, самая обожаемая и популярная девушка школы ходит по барам, пьёт и целуется с девушками, – Сиори посмотрела в глаза Дзюри. Уил она намеренно игнорировала. – Ты отвратительна, Дзюри... семпай. Уил словно обожгло чужими эмоциями. Она медленно развернулась всем корпусом, подошла к девушке и уставилась прямо неё. – А ты забавная, Сиори-сан. Если ты её так хочешь, что же ты из себя строишь? – Я? Что ты не... Сиори собиралась что-то ещё сказать, но Уил вдруг рассмеялась ей в лицо. – Да ты же ревнуешь, детка! Или ты как собака на сене – себе взять страшно и противно, и другим из-за этого всё портишь? – она вдруг приблизила лицо к её лицу и ещё глубже всмотрелась в тёмные глаза. – Завидуешь? – почти выплюнула в лицо. А потом выпрямилась. – Дзюри, было классно! Спасибо за вечер! Сиори разрыдалась и кинулась прочь. Уил смотрела вслед этой тощей девчонке, призраком таскавшейся за Арисугавой. Вот – причина странного поведения Дзюри. Источник её нервозности и неуверенности в себе. Это ощущалось так явственно, что было странно, что Уил раньше не догадалась. Дзюри же, позабыв про Уил, позабыв про всё, бросилась догонять Такацуки, удивляясь тому, насколько быстро та бегала. – Сиори! Сиори, подожди! Но Сиори не остановилась. Дзюри едва успела придержать дверь, не дав Сиори захлопнуть её перед своим носом. – Уходи! Убирайся прочь! Сиори попыталась не пустить её, но Дзюри была сильнее. Она вошла в комнату и тихо закрыла за собой дверь. «Я всегда была сильнее тебя... Да, Сиори?» Дзюри неожиданно поняла, что злится. На Сиори? На Уил? На себя? На кого?! Злость рвалась наружу, и Дзюри потребовалось сделать над собой усилие, чтобы успокоиться. – Сиори... Сиори на неё не смотрела. Она прижалась к стене у зеркала, отвернув голову в сторону. С этого ракурса Дзюри хорошо видела узкие слабые плечи, длинную шею, мягкий овал лица и тёмные глаза. По щекам Сиори бежали слезы. Девушка непроизвольно обвела языком губы, слизывая влагу, и Дзюри вздрогнула. – Сиори... Прости. Сиори вскинула голову и уставилась прямо на неё: – Ты... омерзительна. Думаешь, мне нужны твои извинения?! Дзюри шагнула к ней, и Сиори сжалась ещё больше: – А твоя новая подруга ещё хуже. – Не трогай Уил. – Трогать? Её?! – Сиори расхохоталась. – Да она такая же, как ты. Думаешь, трогать её менее противно, чем тебя, Дзюри? Глаза Арисугавы сузились. Ей не нравилось, каким тоном Сиори говорила про Уил. Не нравилось больше, чем когда она говорила то же самое про неё. – Если тебе так противно... Почему ты со мной общаешься? – Из жалости, – Сиори фыркнула. – Ты же жить без меня не можешь. Но взгляд Сиори был затравленным. Дзюри хорошо умела отличать в людях именно этот взгляд. Сиори боялась её. И это было неожиданно приятно. Дзюри сделала ещё один маленький шаг, приблизившись к Сиори вплотную. Наклонилась к девушке и тихо прошептала: – А если Уил права... И ты просто завидуешь? – Что?! Сиори дёрнулась, но Дзюри её удержала. Мир перед глазами неожиданно стал чётким и простым. И хрупким. Таким хрупким... – Но это нечестно. Да, Сиори? Ты ведь даже не знаешь, чему именно завидуешь. Дзюри коротко, зло улыбнулась и положила руку на грудь Сиори, чувствуя, как сердце в панике бьётся в ладонь. А потом резко рванула школьную рубашку вниз. – Отпусти меня! Что ты несёшь? Что...что ты делаешь?! Но Дзюри её уже не слышала. – Звёзды такие красивые... Да, Акио? – Да. Нанами запрокинула голову прямо на ходу, опираясь на руку мужчины. Она знала, что он не позволит упасть или споткнуться, и от этого было очень хорошо. А ещё после сумасшедшей ночной поездки на машине внутри прыгали смешинки, отчего всё время хотелось смеяться без причины. И Нанами рассмеялась, счастливо и от души. А Невеста вдруг остановился, энергетически почувствовав угрозу раньше, чем увидел, откуда она исходит, с лёгкой тревогой прижимая свою Победительницу к себе, непроизвольным жестом защищая её. – Что случилось? Нанами опустила голову и чуть не вздрогнула. На дорожке прямо перед ними стояла Дзюри. Но в каком виде! Одежда в беспорядке, роскошные волосы спутаны и закрывают лицо, и поза... Нанами не могла сформулировать, что не так, но Арисугава была похожа на марионетку, у которой внезапно перерезали все верёвочки. – Дзюри? Дзюри, с тобой всё в порядке? Девушка медленно подняла голову и уставилась на неё. Нанами вдруг захотелось спрятаться за спину Акио. В глаза Арисугавы было страшно смотреть. – Дзюри? Дзюри шагнула к ним. Нанами нервно сглотнула. Почему-то в памяти резко всплыл крошечный – едва хватает места – лифт, на дикой скорости несущийся вниз, и вкрадчивый голос живого робота… «Что это за… Это моё? Это же не моё...» – Сиори... Ты в порядке? Слова давались с трудом. Дурман ещё не до конца рассеялся, мешая в полной мере осознать, что она натворила. – После того, как ты меня изнасиловала? Конечно же, я в полном порядке. Не волнуйся. Голос Сиори был тихим и абсолютно спокойным. От звука этого голоса Дзюри стало страшно. Она поднялась, стараясь не смотреть на тело девушки. В лунном свете, льющемся из окна, на коже Сиори прекрасно видны были синяки. – Принести воды? – Нет. Спасибо. Сиори лежала неподвижно, в неудобной, неестественной позе. Она даже не пыталась прикрыться, и Дзюри могла беспрепятственно смотреть на дело своих рук. Она сжала зубы. И снова попыталась: – Может, ты чего-то хочешь... – Да. Хочу. Теперь Сиори приподнялась и смотрела ей прямо в глаза. – Я хочу, чтобы ты убралась отсюда. Хочу, чтобы ты исчезла. Хочу никогда тебя больше не видеть, – с каждой фразой голос Сиори повышался, и в конце она сорвалась на крик. – Хочу, чтобы ты сдохла за то, что ты со мной сделала! – Сиори... – Убирайся! Дзюри развернулась и кинулась прочь из комнаты. А вслед ей продолжали нестись бешеные крики: – Ненавижу тебя! Ненавижу!! Дзюри бродила по ночным дорожкам Академии, слепая и глухая ко всему, что происходило вокруг. Было тихо и пусто. А потом... Сначала она услышала смех – звонкий, счастливый, отвратительный. А затем подняла голову и увидела Кирюу и Невесту. От Нанами так и фонило радостью и гормонами, девчонка последние несколько суток явно трахалась вовсю. Брат ей не давал, а тут такая оказия. Немудрено потерять голову. Особенно когда тебе принадлежит Невеста, распространяющая вокруг себя сексуальные флюиды такой силы, что с ума сходила вся Академия. «И я тоже рехнулась. Из-за тебя». Дзюри перевела взгляд на Невесту. Источник всех её бед и проблем. Это он накрутил Сиори, чтобы Арисугава осталась в Совете. Это он навязал им всем контракт, от которого у них медленно и верно ехала крыша. Это из-за него она не сдержалась и причинила вред Сиори. «Сиори...» Глаза Арисугавы сузились. – На Арене. Через двадцать минут. Её голос был похож на рычание раненной львицы. Ошарашенная, Нанами перевела взгляд на Акио. Тот стоял с совершенно непроницаемым видом. – Чего это она? «Да что б я понимал...» – У всех дуэлянтов свои мотивы, – уклончиво ответил Невеста. Нанами фыркнула, потом посмотрела на изящные золотые часики – подарок мамы. – Бежим! И первая ринулась вперёд, краем глаза всё же отмечая, как старательно приноравливается Акио к её темпу и шагам. Это было так очаровательно… «Не отдам тебя ей. Ты мой!» – сердито подумала девушка. Дзюри уже ждала на Арене. Её взгляд был абсолютно мёртвым. Это было страшно. Нанами испытала настоятельную потребность хотя бы попытаться. – Дзюри… Но почему? – Не твоё дело, – отрезала та в ответ. – Доставай меч. – Но тебе же даже не нужен Невеста! – сорвалась Нанами на сердитый крик. – Нанами-сама, – Невеста положил руку на хрупкое плечо. – Бесполезно. Он смотрел в глаза Арисугаве. Нанами тоже посмотрела. Кажется, Акио был прав. – Ладно. Давай… Она с восхищением смотрела, как изящно и с каким почтением он опустился на колени. Когда его тёплые губы коснулись пальцев, она ощутила знакомый и уже привычный жар внизу живота. А потом всё залил свет. И в этом свете она вдруг услышала дивной красоты песнь… Несмотря на то, что язык ей был не знаком, она легко понимала смысл. «Будь со мной, – говорил ей Невеста. – Откройся, и я стану твоим щитом. Стань моей, и я буду твоим мечом. Будь со мной, как я хочу быть с тобой…» Нанами, очарованная, расслабилась, пропуская эту мелодию через себя, невольно поверяя Невесте все свои горести, тревоги, разочарования и чаяния, и вдруг ощутила в своей руке Меч, послушный малейшему движению, малейшему жесту. И в неё хлынула сила... Дзюри стояла неподвижно и ждала. Кирюу ошибалась. Дзюри был нужен именно Невеста. Чтобы властью Победителя заставить эту тварь всё прекратить. Она сжала в ладони свой меч и, едва последняя искра погасла, бросилась в атаку. К её удивлению, Нанами легко парировала удар. Клинки столкнулись, и заключённая в Мече сила буквально отшвырнула Дзюри к краю Арены. Она едва не выпустила из рук тяжёлую боевую рапиру, в висках застучало, из носа потекла кровь. Арисугава слизала её и оскалилась. И снова кинулась вперёд, на этот раз избегая прямых ударов, заставляя клинок скользить по клинку. Её целью был не Меч. Её целью была роза на груди Нанами. Меч подождёт. «Она хочет тебя измотать», – услышала Нанами у себя в голове. «Не на ту напала», – мрачно подумала она в ответ и взмахнула клинком, даже не касаясь Дзюри – отшвыривая её потоком силы. И пошатнулась – силы было столько, что она чуть не утянула её за собой. Арисугава была как бешеная… Нанами никогда её такой не видела. Она рвалась и рвалась вперёд, не замечая, что у неё кровь идёт, что на ней рвётся одежда от каждого удара Меча, что сбивается дыхание. «Что с тобой случилось, Арисугава-сан?» Меч вроде бы стал больше и тяжелее... Дзюри не чувствовала усталости. Не чувствовала боли, когда Невеста и Меч раз за разом взрезали её защиту. Не чувствовала потери сил, лишь отстраненно наблюдала за тем, как в образовавшиеся прорехи утекает энергия. С той болью и яростью, что разрывали её изнутри, сила Меча даже рядом не стояла. Она мельком заметила жалость в глазах Нанами. Девочка была уверена в победе и считала, что может себе позволить эмоции. Дура. Нанами вновь взмахнула мечом, отшвыривая её к краю Арены. Арисугава прищурилась: ей показалось, или движения Нанами действительно стали медленнее? Она споткнулась об один из камней, вывороченных Мечом из полотна Арены, и едва не упала. Времени не осталось. «Сиори... Сиори, прости. Прости меня, если сможешь... Я никогда больше... Никто никогда больше не сможет причинить тебе вред!» Дзюри с яростным криком кинулась вперёд. Нанами недоумённо дернула плечом. Силы стало столько, что её уже было сложно удержать… Почему? Она обернулась как раз вовремя, чтобы понять, что не успевает, что Дзюри сейчас быстрее, потому что Дзюри кто-то уже убил. Потому что… Роза разлетелась на множество мелких ошмётков. «Но как же так… Я же… Мы же…» Нанами пошатнулась. Меч исчез из её рук. Девушка ошеломлённо смотрела, как Арисугава, даже не посмотрев на Акио, уходит с Арены, а мужчина через несколько мгновений поднимается с колен и торопливо следует за ней. Дзюри повернулась к Акио лишь у подножия лестницы. Почувствовала, как обрадованная вниманием сила Невесты тянется к ней, и резко её от себя отбросила. Что-то тихо заскулило, как побитая собака, а сама Дзюри едва не упала. Она устала. Так сильно устала... Разговор придётся отложить до утра. – Иди к себе. Найдёшь меня утром. Арисугава развернулась и направилась к своему корпусу. Невеста ошарашенно уставился ей в спину. Она отбросила силу так легко, словно не умирала от усталости. «Но ей же надо… Я же чувствую…» Дзюри шла, словно на ходулях. На это невозможно было смотреть без острой жалости. Но она приказала ему уйти к себе и найти её утром. Может быть, утром всё изменится… До утра можно потерпеть. Сила успеет накопиться, но не успеет политься через край. Он справится. Невеста направился в башню. Вспомнив о том, что Акио оставил кое-кому весточку, он зашагал бодрее. «В порядке исключения. Только сегодня.» Через несколько минут из башни вышел Диос и во весь дух помчался к западному корпусу. Тога проснулся от того, что вовсю трезвонили колокола. «Кто? С кем? Это начало или конец?» Спутанное сознание не позволило сориентироваться сразу. Он сел в постели, глядя в темноту за окном. Темнота равнодушно смотрела в него. Нанами… Но с кем? Звон больше не повторялся. Значит, начало дуэли он проспал. И тут же его накрыло свербящим откатом. Дуэлянт-победитель не взял приз. Тога окончательно проснулся и вскочил. Мотаку в больнице. Райдер дни и ночи напролёт пропадает в городе с мечом – видимо, тренируется. Да и не пойдет он против Нанами – почему, Тога не знал, но был уверен, что это не Райдер. Грег бы взял отвоёванное. Хорошо, если не прямо на Арене. «Арисугава? Но почему?» Арисугава Дзюри уже давно не претендовала на Невесту, если и сражалась, то по каким-то своим сугубо личным соображениям, для окружающих всегда остававшимся загадкой. Кирюу её жалел. Он догадывался, что Дзюри любит девушек. Он также догадывался, кто понасажал комплексов в эту прекрасную рыжую голову, но поскольку они никогда не были близкими друзьями, считал, что невежливо лезть не в свое дело. Рука что-то такое говорил про Такацуки, которая пыталась отбить его у Дзюри в пику подруге. А потом они вроде бы помирились, и Сиори даже пришла к Дзюри в клуб учиться. Эти девчонки… Ничего с ними никогда не понятно. И, пожалуй, только Дзюри могла бы отказаться. Потому что не любит мужчин. «Логично.» Тога оделся. Если это Дзюри, можно не дёргаться. Акио ей не нужен. А вот насущную проблему в лице Нанами нужно решать прямо сейчас. Сестрёнка впервые побывала Победителем, и сейчас ей должно быть очень плохо. Потеря приза в первый раз переживается болезненно. Для начала он обошёл весь дом. Нанами не возвращалась. Её не оказалось даже в любимом месте – в отгороженном от всего мира плотными портьерами эркере с обитым кожей широким подоконником-топчаном. Плед лежал там безразличным ко всему комком, поддерживая раскрытую книгу. Тога машинально сложил плед, заложил книгу закладкой и положил сверху. И пошёл дальше. Второй мыслью был сад, но и там было пусто. Тога недоумённо уставился на звёзды, издевательски сияющие в небе. А потом ему пришла в голову мысль, и он пошёл к Арене, ругая себя за то, что не догадался сразу. Нанами, вероятно, там, и ей нужна помощь. До Арены он не дошёл. Что-то сбило его с пути, какое-то предчувствие, и он вышел к пруду. Сестра была там – сидела, обхватив колени, на берегу и мрачно смотрела в воду. Тога присел рядом. – Пойдем домой? – Не пойду! – сердито ответила Нанами. – Не хочу домой. И вообще никуда не хочу. Она смотрела на брата зло и растерянно. «Как до тебя не доходит?! Я потеряла любовь всей моей жизни…» Она вдруг потрясла головой. Любовь? Всей жизни? Тога озадаченно смотрел на неё. Что-то где-то в лесу словно бы звякнуло, как оборванная струна, и вдруг Нанами кинулась к нему на шею. – Брат, прости меня, брат!!! Я не знаю, что на меня нашло! – Эээ, о чем ты? – он на всякий случай прижал её к себе – мало ли, убежит ещё сдуру. – Я хотела отдать его тебе. Я пошла драться, чтобы вернуть тебе Акио, потому что ты был такой потерянный… но… я… Не смогла. Прости меня!!! Тога улыбнулся. Дурочка… Конечно, не смогла. Всё правильно. – Пойдем домой, Нанами. Он поднял её на руки и понёс – как когда-то в детстве уносил из сада, где она засыпала, наигравшись, под каким-нибудь кустом. – Нет, правда, что на меня нашло? – недоумённо промямлила Нанами. – Ты – единственный мужчина в моей жизни. «Слава ками, уже нет. И дальше будет лучше.» Он прижал непутёвую сестрёнку крепче, чтобы не свалилась, воспевая его достоинства.