Adolescence crisis

Благодаря визиту Диоса к Грегу, Невесте удалось-таки преобразовать часть энергии и как-то перенаправить её по назначению, хотя и вкривь и вкось. Арисугава Дзюри даже не подозревала, какую всем подложила свинью. Ему было интересно, что её так расстроило – она была последней, от кого он ждал вызова, тем более, в адрес Нанами, которая в обычное время являлась для Дзюри слишком незначительной фигурой, не стоящей ни малейшего внимания. Интуиция и знания Акио подсказывали, что в этом как-то поучаствовала Сиори – девчонка не упускала ни малейшего шанса поизмываться над Арисугавой, и, конечно же, только слепая и глухая в своей привязке Арисугава могла продолжать её считать подругой. Если так, то хорошо, что это случилось. Есть возможность как-то повлиять на эту привязанность и изменить ситуацию на пользу Дзюри. Но она его не захочет. Дзюри не нравились мужчины... Он постучал в дверь капитана клуба фехтования, чувствуя, что она точно в комнате и ещё не собиралась выходить на учёбу. – Войди. Приближение Невесты Дзюри почувствовала заранее. Теперь она гораздо острее ощущала притяжение Силы на другом конце связывающей их нити. И не сказать, чтобы ей это нравилось. Арисугава была готова к выходу. Форма сидела безупречно, волосы уложены, тёмные круги под глазами умело заретушированы. За остаток ночи ей удалось немного отдохнуть, хотя, конечно, этого было мало. Она посмотрела на вошедшего в комнату мужчину, чувствуя, как дёрнулся тугой узел желания, свернувшийся внизу живота. От невозможности нормально это желание реализовать мышцы сводило тупой болью. Утром она заперлась в ванной и довела себя сама, но этого было мало. Несоизмеримо меньше, чем ей требовалось. В голову непрошенными лезли воспоминания о Сиори: тонкое тело под руками, выступающие ребра, капельки пота на тонкой коже... Сиори кончила. А значит, у Дзюри был шанс. Если бы она своими руками всё не испортила. Арисугава зло сощурилась, глядя на Невесту. Теперь ему придётся прекратить это безумие. – Я хочу, чтобы ты держал в узде свою энергию. Особенно сексуальную её часть. Хватит сводить студентов с ума. Он посмотрел на неё. Впервые кто-то из дуэлянтов потребовал практически невыполнимого. – Я не могу этого обещать, Дзюри-сама, – сказал он наконец. – Энергия принадлежит всем в Круге. – Вот и оставь её в круге, – отрезала Дзюри. – Это не слишком сложно для тебя? Он еле сдержал желание ударить её по голове, чтобы она немного очухалась. Это на пользу Победителю. Совершенно точно на пользу, а значит, не запрещено. Но… Она женщина. Нельзя бить женщин. Хотя, если так дальше пойдет, это скорее она его ударит – вон как глазищами сверкает. «Прекрасная…» Эмоции Невесты были чистыми и искренними – совершенно незамутнённое восхищение. Дзюри была сильным дуэлянтом, достойным уважения. Должно быть, она всё ещё расстроена тем, что с ней вчера случилось. – Она всегда остается в круге, – вежливо сказал он и осторожно потянулся к ней, вплетая в энергию йони. – Просто её львиная часть принадлежит Победителю. В данный момент это вы. – С собой я как-нибудь разберусь. Остальных студентов это перестанет наконец-то касаться? Невеста не договаривала и хамила. Невеста. Она. Арисугава тряхнула головой, прогоняя морок. Она просто слишком хотела секса. Нынешний Невеста был мужчиной. И Дзюри сомневалась, что он смог бы стать женщиной даже по желанию Победителя. Тем более что у неё никакого желания трахать Невесту не было. Любого пола. Невеста без улыбки смотрел на неё. Арисугава не понимала. Считала, что источник энергии и сексуального возмущения – он. Но источник – Место. – Дзюри-сама… Мне кажется, вы несколько неверно представляете ситуацию. Я могу только управлять энергией, но я не могу закрыть источник. Это не в моих силах. Арисугава молча смотрела на него. Невеста не лгал. Он просто физически не мог лгать в ответ на прямой запрос. А вот увиливать и не договаривать – сколько угодно. Она шагнула к мужчине и ударила его по лицу, чувствуя неожиданно острое удовольствие при мысли, что причиняет ему боль. Она дождалась, пока он повернётся к ней, и поймала его глаза своими, жёстко удерживая контакт. Взгляд девушки был давящим и тяжёлым. – Влияние на студентов должно прекратиться. Куда ты перенаправишь эту энергию – твои проблемы. «Если бы мои…» Он всё же попытался ещё раз. Снова вплёл в свою энергию йони и мягко коснулся её щеки. – Если вы позволите мне как-то облегчить… ваше состояние. И залечить нанесённые раны. – Это в самом деле бы многое упростило. В том числе, для самой Дзюри, которая казалась буквально нашпигованной иглами и искрящей оголёнными проводами. – Но без вашей помощи мне не справиться, – почти умоляюще прошептал он, точно зная, как должна сейчас воспринимать его Дзюри энергетически – как красивую и хрупкую девушку. Дзюри окаменела. Её тело реагировало на прикосновение Невесты вопреки логике и рассудку. Реагировало на покорную ласку. На зовущий, чуть дразнящий взгляд из-под длинных полуопущенных ресниц. На бережное касание лёгких женских пальцев… «Женских?.. Ах ты сука!» Глаза девушки полыхнули бешенством. Арисугава ударила мужчину снова, на этот раз наотмашь, в полную силу. А потом схватила за горло и впечатала в стену. – Никогда. Не смей. Так. Делать! Она шипела, как большая взбешённая кошка. Сейчас ей невероятно остро хотелось ударить его ещё раз. А потом ещё раз, и ещё, а потом повалить на пол и долго, с наслаждением пинать ногами, пока... «Да что со мной?!» Она медленно, неохотно разжала пальцы. Отпечаток её руки остался на шее мужчины. «Будут синяки...» – отстранённо подумала она. Похожие синяки она оставила на теле Сиори. Арисугава отступила на шаг: – Убирайся. Выполни приказ, и можешь делать всё, что хочешь. Только не попадайся мне на глаза. Она ощутила боль, обиду и панику – Невеста не хотел покидать Победителя. Это было немыслимо. Но ослушаться у него тоже не получилось. Воля Победителя была превыше любых желаний Невесты. Мужчина коснулся пальцами разбитой губы. Физическая боль была приятной и пряной. А кроме того, позволила преобразовать ещё мизерную каплю энергии. И секундный контакт помог немного самой Дзюри. Но этого было мало. – Как прикажете, Дзюри-сама. Он тихо вышел и закрыл за собой дверь. Огорчение Невесты неуклонно сменялось другими эмоциями. Радостью Диоса. «Ах, да. Я же могу делать что хочу...» А значит, после работы можно пойти к Грегори. В памяти всплыла искренняя радость, затопившая глаза Грега, когда он читал записку, торопливо накарябанную, пока спала Нанами и отключалось внимание Невесты. «Прости. Но по-другому, кажется, не получится.» Он достал платок, вытер кровь со рта и пошёл в кабинет. Только вот поработать не удалось… Утром Нанами уже не помнила, почему так сильно расстроилась, чтобы ночью забрести в тёмный лес и сидеть у пруда. Ну да, она проиграла, но это же не конец света. Да и потом, учиться надо. У неё важный класс, в этом году будут суровые испытательные экзамены, и сейчас определённо не до глупостей. Она, конечно, не против как-нибудь отвоевать Невесту назад. Ей было хорошо с этим мужчиной. Но сейчас стоит подумать об уроках. И говоря об уроках… Где же Цувабуки? Нанами в недоумении обвела взглядом вереницу студентов, тянущуюся к главному зданию Академии. Мицуру она обнаружила сразу – тот шёл с этой противной Мари и о чем-то увлечённо ей рассказывал. Нанами помахала ему рукой. Ноль внимания. «Странно. Он что, обиделся, что ли?» Она ускорила шаг и быстро догнала младших школьников. – Эй, Цувабуки… хотя бы мог сказать мне «с добрым утром», – она мило улыбнулась. – Ты захватил моё расписание? Мальчик с недоумением посмотрел на неё. Подошедшую к ним с Мари девушку из средней школы он видел в Академии, но никогда с ней не общался. Поэтому он просто вежливо произнёс: – Извините. Наверное, вы меня с кем-то перепутали. – Но Цувабуки… Мы же полтора года уже… Она вдруг замолчала. – Акио, скажи... Ты можешь сделать так, чтобы Цувабуки забыл обо мне и оставил меня в покое?! – Вы уверены, что хотите этого, Нанами? – Да! Я – хочу! – Хорошо, Нанами. «О господи… Что я наделала?!» Она умоляюще сложила перед грудью руки. – Ты совсем-совсем меня не помнишь? Ни капельки? – Н-нет, – растерянно произнес Цувабуки, сражённый мольбой этой странной девушки почти наповал. – Простите... Он вдруг почувствовал себя ужасно виноватым. Она выглядела такой несчастной и была такая красивая... и смотрела прямо на него, отчего к щекам внезапно прилила кровь. Мальчик открыл было рот, чтобы сказать что-то ещё, и тут его за руку схватила Мари: – Ну же, идём! Что ты на неё пялишься, как дурак? Перепутала, с кем не бывает. Или вообще над тобой издевается! Она дёрнула его сильнее и потащила за собой, как на буксире. Растерянный Цувабуки последовал за подругой, но потом остановился и обернулся: – Скажите... а... как вас зовут? – Кирюу Нанами… Она посмотрела ему вслед, чувствуя себя набитой дурой. Мотаку молча глядел в потолок. По белой оштукатуренной поверхности змеились едва заметные трещины. Ёсида уже знал их расположение наизусть. Стоило на минуту закрыть глаза, и тонкие линии кровью высвечивались на внутренней стороне век. Мотаку старался не закрывать глаза лишний раз, потому что тогда он видел гораздо более неприятные картины, чем это кровавое кружево. Он проиграл. Это было невозможно, немыслимо, но он почему-то проиграл младшей сестре Кирюу, этой глупой визгливой девчонке, которая и меч-то в руках толком держать не умела. Поражение было невыносимым, позорным, невероятным… И казалось совершенно необъяснимым. Ёсида провел много времени, размышляя над причинами своего проигрыша. Чего-чего, а времени у него теперь было в избытке. Первая волна паники, гнева, боли, недоумения улеглась, он смог более или менее восстановить душевное равновесие и успокоить разум, и тогда наконец-то произошедшее выстроилось в понятную картину. Он знал, что всё сделал правильно. Он знал, что достоин владеть Невестой и Мечом, достоин этой силы больше, чем кто-либо ещё. Значит, дело было не в нём. Но тогда в чём? В Кирюу? Сама мысль об этом была смешной. Слабая, бесхребетная девчонка, во всём зависящая от своего брата. Наверняка и в Совет он её протащил, пользуясь своим положением Председателя. Она в этой игре была всего лишь пешкой. Оставалась единственная причина: дело было в Невесте и Мече. Но каковы были их мотивы? Эмоции кричали ему, что это было предательство. Подлое, низкое предательство Невестой своего Победителя, Оружием своего Господина. В пользу этого предположения говорило всё: и чудовищно стремительная потеря силы на Арене (Невеста и Меч должны были вливать в своего хозяина Силу, а не отнимать!), и унизительный болезненный удар, который он получил от них в мгновение проигрыша, и отвратительное поведение Кирюу Тоги, который явно знал о Невесте гораздо больше, чем положено обычному дуэлянту… Он слишком доверился Невесте. Он не ожидал вероломного предательства. Он был с Акио слишком мягок, не заметив первых тревожных признаков и не выбив эту дурь из Невесты в первые же минуты… Когда Ёсида думал об этом, его затопляли ненависть и гнев. Но мать всегда говорила ему, что эмоции, любые эмоции – это то, что уничтожает человека. Он должен быть хозяином своим эмоциям, а не они управлять им. И поэтому он размышлял снова и снова. Невеста был связан Контрактом. Он не мог его предать. Но полные условия контракта никому не были известны… Кто знает, что было приписано внизу последней страницы мелким шрифтом? Могло ли подобное поведение Невесты и Меча быть частью испытания, проверки на прочность, которую он не прошёл из-за своей мягкости и неопытности? Ёсида решил, что могло. А это значит, что второй раз он этой ошибки не допустит. Он вернёт себе Невесту и Меч, и больше уже не проявит ни слабости, ни снисхождения. Меч хотел, чтобы его держала рука в ежовой рукавице. Значит, он получит желаемое. А сейчас Мотаку должен был отдохнуть и набраться сил. Он знал, что не сможет встать с постели раньше, чем через неделю, а то и две… Пустота внутри пугала и жгла. Юноша с трудом боролся с паникой: иногда ему казалось, что его Сила никогда больше к нему не вернется. Но всё, что он мог сейчас делать – ждать. И он дождётся. Это просто часть его пути. Мелкий камешек под ногами. Он должен был быть к этому готов... и он совладает с эмоциями и с собой. Поначалу Ёсида опасался мести и насмешек от остальных дуэлянтов. Но в его палате было тихо. Никто не приходил к нему, никто не насмехался, никто не напоминал ему про его проигрыш, и Мотаку понял, что его опасения были напрасны. Они все его уважали и боялись. Так что с этой стороны удара можно было не опасаться. Единственное, что занимало его теперь, – недостаток информации. Конечно, он получал какие-то новости от приходящих медсестёр: например, он знал, что Тога вернул себе кресло председателя (кто бы сомневался, что он воспользуется положением сестры), что отменены прочие его распоряжения, что Райдер снова собрал свою омерзительную группу. Но он не знал ничего о том, какие настроения управляли дуэлянтами внутри Совета. И это было крайне неприятно. Почему Тога не забрал приз у своей сестры? Почему не вызвал её? Почему её не вызвал никто другой? Почему они все позволяют глупой неопытной девчонке владеть такой мощью? Может, они на её примере изучают поведение Невесты и Меча? Сам Мотаку так бы и поступил, но глупо ждать от того же Райдера подобной сообразительности… Он обдумывал эти мысли снова и снова, но ответа найти не мог. Тем большим сюрпризом оказался для него прозвучавший в пятницу ночью звон колоколов. Мотаку проснулся от этого звука мгновенно и даже резко сел на постели, но тут же со стоном упал обратно на подушки. Ему было ещё рано так резко двигаться… Ёсида посмотрел на часы. Они показывали три утра. Кто мог устроить дуэль в такое время? Он чутко прислушивался, гадая, кто же наконец-то бросил Нанами вызов, а пятнадцать минут спустя колокола прозвонили снова. Проиграла? Выиграла? Кто же… И тут на него вдруг обрушилась боль. Мотаку стиснул зубы, но всё равно не смог удержать стон: откат был чудовищной силы. Что-то было неправильно. Что-то на Арене пошло не так. Что? Победитель был тяжело ранен? Это не проблема. В обязанности Невесты входило лечение того, кому он теперь принадлежит. Меч отказался сменить хозяина? Чушь. Они связаны магическим контрактом, а Невеста не имеет своей воли и беспрекословно вложит Меч в руку Победителя. Тогда что не так?! Голова раскалывалась, тело ломало болью. Этой ночью Мотаку так и не смог уснуть. Утром стало легче: боль почти прошла, но всё равно осталось острое ощущение чего-то неправильного. Ему удалось наконец-то задремать. И ему неожиданно ярко и отчетливо, впервые с той проклятой дуэли приснилось, как кнут злыми поцелуями покрывает плечи и спину Невесты. Его Невесты... Его и только его. В перерыв Акио вспомнил о том, что Мотаку Ёсида лежит в больничном крыле, и откат мог сильно по нему ударить. Нужно было зайти. Как Невесте, ему было всё равно, что будет с проигравшим, но как официальное лицо допустить, чтобы студент умер от энергетических травм в Академии, он не мог. Слишком много будет шума. В больничном корпусе было очень тихо. Изредка бегали туда-сюда сёстры, врачи. Постоянно сновали практиканты из студентов, которые уже решили, куда будут поступать, и активно изучали биологию, химию, физиологию уже в Академии. Акио сам настоял на том, чтобы им в обязательном порядке преподавали базовый курс для медбратьев и медсестёр. Эти по существу ещё дети двигались настолько тихо, гордые своей ответственностью, полные уважения к своей предстоящей профессии, что казались тенями и призраками. Акио нашёл нужную палату и вошёл, бесшумно прикрыв за собой дверь. Ёсида провел явно бессонную и весьма болезненную ночь. Но при виде Акио, приподнялся на подушках. По тонким бескровным губам скользнула самодовольная усмешка. Акио знал, о чем подумал мальчишка, и его собственные губы исказила неприятная ухмылка. С этической точки зрения поступать так было, конечно, нехорошо. Но, по всей видимости, юношу кто-то накрутил до такого состояния, что способность вести вменяемые диалоги, как на словах, так и на невербальном уровне, он утратил. Потом, когда всё закончится, придётся об этом позаботиться. Но пока время было. Если Акио правильно понимал степень и источник накрутки, это сделал кто-то, кто хорошо знал, что происходит в стенах Академии. А значит, Ёсида останется здесь, как минимум, до конца учебного года. Будет пытаться вновь завладеть Мечом... – Всё-таки пришёл, – протянул Мотаку. Акио, не говоря ни слова, стремительно подошёл к койке, вытянул вперёд руку и коснулся раскрытой ладонью области третьего глаза студента. Самый быстрый и в то же время самый болезненный, если делать это без подготовки, способ передачи энергии, без которой – это было видно уже невооружённым глазом – Ёсида медленно умирал. Юноша выгнулся и захрипел от боли. А потом до крови закусил губу и усилием воли замер, почти одеревенев, позволяя энергии беспрепятственно течь – и не отрывая горящих глаз от лица Акио. В глазах за болью пряталась едва заметная насмешка. Акио приветливо и одобрительно улыбнулся, отметив момент, когда сила стала входить беспрепятственно, и мстительно ухнул в образовавшийся канал сразу всё, что собирался передать. Ёсида терпел, сколько мог, но по силе он значительно уступал как Тоге, так и Дзюри. И поэтому очень быстро отключился. Отори отпустил его, поправил подушку и всё также молча вышел. «Он теперь точно решил, что ты весь его.» «Бедняга…» Акио впереди ждал вал работы, поскольку сначала Ёсида, а потом Нанами практически не давали ему времени на текущие академические дела. Зато хотя бы вечером Диос снова сможет пойти к Грегу… Хотя бы так. Цувабуки замер в кустах, глядя в бинокль на группку девушек из средней школы. Его вчерашняя знакомая, представившаяся Кирюу Нанами, выделялась на их фоне, как выделяется королевская лилия на фоне одуванчиков, так она была грациозна и красива. За вчерашний день благодаря своей ловкости и находчивости Цувабуки узнал о своей новой знакомой всю официальную информацию. Кирюу Нанами, младшая сестра председателя Студенческого совета Кирюу Тоги, действующий член этого Совета (И это в средней школе! Наверное, она жутко умная!), самая популярная и авторитетная девочка среди учеников средних классов, проживает с братом в особняке семейства Кирюу недалеко от Академии. Но этого было мало. Цувабуки хотел понять, что Нанами за человек. Сначала он попытался поделиться своими наблюдениями с Мари и даже подключить её к расследованию, но подруга просто подняла его на смех: – Да она просто посмеялась над тобой, дурачок! А ты уже готов за ней бегать. – Дело в том, что... – Мицуру попытался объяснить свои чувства. – Понимаешь… её глаза… они были по-настоящему грустными. Без шуток. – Сразу видно, что ты ещё совсем ребенок, – пренебрежительно отмахнулась Мари, – и ничего не понимаешь в женщинах. Да любая девушка может сделать такие глаза, если ей будет надо. – Неправда! – Цувабуки возмутился. – Не любая. Вот, например, ты – не можешь. Лицо Мари вдруг стало злым: – Идиот! – бросила она. И убежала. Цувабуки удивлённо посмотрел ей след. Иногда Мари бывала такой странной… Что ж. Значит, придётся рассчитывать только на себя. Он должен был разузнать про Нанами как можно больше. С момента их встречи девушка не шла у него из головы. Нанами была такой яркой и красивой, а смотревшие на него глаза такими напряжёнными и печальными… вот и сейчас она отвернулась от своих подруг и в растерянности огляделась, словно бы потеряла что-то очень важное. Мицуру пригнулся. Она не должна была его видеть. Ещё не время. Нанами была не так проста, как могло показаться на первый взгляд. Цувабуки наблюдал за ней всё утро и быстро понял, что девушка горда, обидчива, капризна и своенравна. Ей практически невозможно было угодить, и её подругам постоянно от неё доставалось. Иногда даже в прямом смысле. Мицуру это не нравилось: такая красивая и хрупкая девушка не должна драться. Может быть, у неё случилось какое-то горе? Может быть, она таким странным образом обратилась к нему, Цувабуки, за помощью и защитой? Мицуру проводил взглядом удаляющуюся фигурку. Кирюу возвращалась в свой класс, и ему тоже пора было идти. Но даже на занятиях он не мог перестать о ней думать. Вчера Нанами вела себя так, словно они знакомы… А может… может… это судьба? Когда Акио появился в дверях гаража в полном одиночестве, Ита не сдержалась. Она тут же кинулась к нему, опять на нём повисла (мстительно помянув недобрым словом странную блондиночку, что заявилась на прошлую репетицию) и радостно возвестила: – Вот теперь ты точно вернулся! – она, прищурившись, вгляделась в лицо мужчины. – Ты даже выглядишь по-другому. Не приводи сюда больше эту противную девчонку, лады? – Хорошо, – мужчина стоически терпел проявления бурной итиной любви, – не буду. Грег внутренне восхитился такой выдержкой. Сам он уворачивался от страстных объятий любвеобильной рыжей барабанщицы как только мог. Периодически Ита просто гоняла его по гаражу, пока Иоси, сжалившись, не сгребал её в охапку. Тогда Ита начинала Иоси бранить, увлекалась этим процессом, и можно было передохнуть. – Супер! – Ита наконец-то отпустила Акио и обернулась к Грегу, Аяке и Иоси. – Ну что, поехали? – Марш к установке, – усмехнулся Грег, оттесняя её от Акио. – Тогда, может быть, мы куда-нибудь поедем. Куда ж мы без движка? – Без меня вы точно никуда! Обрадованная Ита запрыгала к своим барабанам и тарелкам. На одной ножке. А Грег коротко сжал рукой плечо мужчины. Обнимать его при всех, как в прошлый раз, он не стал: боялся, что просто не сможет выпустить Акио из рук. Он давно не чувствовал себя настолько лёгким и счастливым. Ну, насколько это было возможно, учитывая общую ситуацию. Арисугава, которая неожиданно отбила Акио у Нанами по каким-то своим внутренним причинам, Невестой не интересовалась совершенно. И Райдер знал, почему. Сексуальные пристрастия других людей он научился различать очень рано, когда впервые столкнулся с проблемой поиска сексуальных партнёров, поэтому об ориентации Дзюри догадался очень быстро. Арисугаву мужчины не интересовали. И это было прекрасно, это было восхитительно, потому что теперь Диос мог проводить с ним гораздо больше времени. Конечно, нужно было учиться, курировать спортивные вопросы (он всё никак не мог подобрать подходящего человека на роль капитана школьного клуба кендо), тренироваться по порой непредсказуемому графику (Зак и Канаэ словно с цепи сорвались, но Грегу бешеный темп тренировок был только в радость), но... но всё остальное время теперь принадлежало им. И в эти минуты Грегори был счастлив, как в начале лета. Он взял в руки гитару, не отрывая от Акио глаз. Когда Отори вошёл в гараж, Грег вдруг понял ещё кое-что: что он безумно, нечеловечески соскучился. Соскучился по Акио. По эмоциям, наполнявшим красивый низкий голос. По насмешливым искрам в глубине глаз. По усмешке в уголке рта. По открытому, радостному смеху. По тихому шёпоту с хрипотцой. По их сумасшедшим ночным гонкам, по прогулкам, по вылазкам в город – по всему тому, что они с Акио перестали делать, стоило Отори стать Невестой. И перестать быть собой... Он вспомнил записку, которую передал ему Диос. Акио всё-таки был там, внутри, за чёрной оболочкой. И Акио мог его слышать. Значит, если очень постараться, можно вытащить его наружу. Грегори сощурился: – Скажи, у тебя после репетиции найдутся свободные полчаса или час? – Найдутся. Акио не сказал, что найдется гораздо больше, только улыбнулся, и Грегу показалось, что в глубине его глаз что-то дрогнуло. – Отлично. – Райдер улыбнулся шире и взял первый аккорд, повинуясь нетерпеливой барабанной дроби Иты. – Начали! После репетиции они едва дождались, пока все уйдут. Грег запер гараж, потом схватил Акио за руку и рванул по переулку. – Куда мы? – тихо смеясь, спросил Акио. – Он ещё спрашивает… Жрать! Конечно. У Грега был прямо-таки культ еды. Иногда Акио подозревал, что за еду юноша вполне способен убить. Они добежали до любимого кафе, и Грег заказал целую гору всего, как обычно. Акио есть не хотелось, он для вида поковырялся в лапше, но так и не смог себя заставить что-либо проглотить. – Эй, ты чего? – Грег встревоженно посмотрел на него. – Устал? – Да нет… просто не очень хочется. Я уже ел, – соврал он. – Ладно, – пробурчал Грег с набитым ртом. Он с новой энергией принялся за еду, пытаясь одновременно рассказывать, как дела на занятиях и на тренировках. И в конце концов завершил это ставшим уже почти традиционным: «Я всё-таки хотел бы потренироваться с тобой». Акио улыбнулся. – Возможно, позже… – Когда именно? – Точно не сегодня. Иногда у Отори было подозрение, что Грег постоянно думает, что собеседник не уверен в своих словах. Во всяком случае, у него был такой взгляд. Мужчина рассмеялся. – Если ты всё, пойдём. После дня возни с бумагами ужасно хочется пройтись. Грег торопливо запихал в рот последнего осьминожку, бросил на столик деньги и встал. Они неторопливо шли по улицам, обсуждая репетицию и смеясь над итиной одержимостью мужиками. И Грег ощущал себя почти как раньше. Иллюзия, но какая жизненная… Ему даже удалось растормошить Акио и заставить его смеяться и шутить. И это было здорово. Где-то в маленьком парке они купили два уморительных шарика-рожицы на палочках и теперь постоянно ими дрались с переменным успехом. О дуэлях они нарочно не говорили… Наверное, со времени, прошедшего с начала второго круга, это был самый спокойный, уютный и радостный вечер для Грега. Возвращались затемно, и Грег не заметил, как они, смеясь и переговариваясь, дошли до лифта, ведущего в башню. Ему было почти не важно, где находиться, главное – с Акио. А сейчас он действительно был рядом, Грег мог его чувствовать, и это единственное, что имело значение. Едва двери за ними закрылись, Грег дёрнул мужчину на себя и впился поцелуем в губы. Акио ответил – легко, до странности неуверенно – и юноша прижал его к себе, одновременно разминая мышцы и пытаясь заставить его расслабиться. У Акио была невероятно напряженная спина. Он весь был напряженный, весь день, несмотря на прогулку, несмотря на то, что Райдер всеми правдами и неправдами пытался его растормошить. И сейчас Грег ощущал это напряжение особенно остро, оно билось у него в руках, билось в него, не находя выхода. – Ну что ты... – тихо прошептал он и притянул голову мужчины ближе. – Расслабься... Акио не ответил, но наконец-то обнял его в ответ, и Грег почувствовал, что одного этого ему может хватить, чтобы потерять голову. – Я так по тебе скучал... «Знал бы ты, как я скучал...» Они неловко ввалились в холл, и Грегори тут же потянул Акио в сторону спальни. Он терпеть не мог этот холл, эти диваны, и ненавидел здесь трахаться. Хотя если бы Акио сейчас вдруг упёрся, Грег взял бы его прямо на полу. Не дойдя до диванов. Но Акио не упирался, и они всё-таки пересекли холл и вошли в небольшую уютную комнату. На большее Грега не хватило. Он просто толкнул мужчину спиной на постель и навис над ним, яростно целуя губы, зло и нетерпеливо пытаясь извлечь его из всех этих идиотских тряпок, пальцами, губами, щекой касаясь каждого высвобожденного миллиметра кожи. Акио вдруг с ужасом ощутил, что в Невесте, до того проявлявшего странное равнодушие в адрес Грега, замкнувшегося в своем огорчении, проснулся жадный, голодный интерес. Невеста почувствовал человека, с чьей помощью мог бы с лёгкостью решить свои проблемы... Он не успевал предупредить. Он хорошо понимал, что Грег считает Невесту чем-то чуждым и совсем ему не обрадуется, но опоздал. Грег расстегнул на мужчине жилет, рубашку, провёл ладонями по груди Акио и снова вернулся к его губам, чувствуя, как выгибается, льнёт к нему любимое тело... И вдруг, во мгновение ока в его руках, на его губах оказалась пустота. Пустота ластилась к нему, пустота звала его, хотела его, пустота была готова дать ему всё, что он только пожелает. Но пустота ничего не могла ему дать. Он резко отстранился и с отчаянием посмотрел в глаза мужчины. Но и оттуда на него смотрела пустота. – Акио, – тихо позвал он, а потом повторил, резко и громко. – Акио, вернись! Но Акио его не услышал. Акио больше не было, его место снова заняла отвратительная пустая кукла. – Я здесь, – прошептала кукла и улыбнулась. – Иди ко мне. Она протянула руку к его лицу, и Грег шарахнулся в сторону. – Не трогай меня! – он не замечал, что почти рычит. – Н-но это же я... Невеста ощутил уже не огорчение, а самую настоящую злость. Его физическое и астральное тела были переполнены силой, их почти уже разрывало, и необходимо было перенаправить и наконец-то нормально распределить эту силу по адресатам. Перед ним был тот, кто точно мог помочь, он это чувствовал наверняка, как хищник чувствует кровь. Но Грегори... отшвырнул его, как до того сделала Победительница. – Прошу тебя... Он снова сделал движение навстречу, но мальчишка вскочил с кровати и застыл в угрожающей позе. – Верни его, – Грега переполняла ярость. – Верни его мне. Сейчас же. – Но мы единое целое... Невеста вдруг разозлился. Какого дьявола, все эти дети сами добровольно вступили в Круг, и теперь он же виноват. Он напрягся, собираясь прянуть вперёд, но вдруг что-то случилось. В сознании вместо стоящего перед ним человека оказался мальчишка, копия самого Невесты в младшем возрасте. «Что тебе надо?!» – почти зарычал он. «Уйди отсюда, – холодно приказал Диос. – Это моё. Не смей его трогать.» Невеста забился, заскулил, пытаясь вырваться из невидимой, но слишком ощутимой хватки. Ничто не помогало. Мальчишка сейчас был сильнее. И он победил. Грег чувствовал, что готов просто в ярости броситься на эту странную тварь, вцепиться ей в горло (зубами?) и не отпускать до тех пор, пока она не вернёт Акио. Он почти кинулся вперёд, и тут что-то вновь неуловимо изменилось, воздух в комнате задрожал, тёмный силуэт на постели начал плавиться, и через мгновение Грег встретился взглядом с глазами Диоса. – Ты... Он неуверенно шагнул вперёд. Диос потянулся ему навстречу, и Грег крепко его обнял. По щекам текли слезы, и он вдруг понял, что сейчас разрыдается в голос, как маленький. Райдер сжал зубы и тихо попросил: – Уйдём отсюда. Хорошо? Невеста приказ выполнил. Арисугава читала это в лицах, позах, движениях студентов. Они успокоились. Гул в классах и во дворах стал ровнее и тише. И это было хорошо. Очень хорошо. Но за этот покой приходилось дорого платить. Уже к концу первого дня Дзюри поняла, что пытался сказать ей Невеста. Энергию нельзя было просто заглушить. Арисугава приказала оставить энергию в круге – и она осталась в круге. В полной мере. Теперь ночами ей снилась только порнуха, а днём тело почти физически сотрясало от приступов неконтролируемой ярости. Наверное, остальным дуэлянтам тоже было несладко. Но львиная доля «приза» досталась Победителю. Ей. Дзюри скрипнула зубами и приказала: – Следующий! Перед глазами мелькнули короткие вихры и весёлые синие глаза какого-то мальчишки. И скрылись за шлемом. Арисугаве лица были не интересны. Ей было всё равно, кто. Шёл третий день. Третий день с тех пор, как она выиграла у Нанами. Она держала на себе тренировку уже третий час без передышки. Физические нагрузки помогали сбросить напряжение. Хоть как-то. Она должна была держаться. Она не могла допустить, чтобы всё снова скатилось в наезженную колею. И Дзюри держалась. – Следующий! Она попыталась поговорить с Сиори на следующий же день. Но та при её приближении широко распахнула полные ужаса глаза и убежала. Её собеседница недоумённо посмотрела на Арисугаву. И Дзюри развернулась и тяжело пошла прочь. Она повторила свою попытку ещё раз. И ещё. Сиори растворялась в воздухе, едва её завидев. После неё оставался только запах страха и ненависти. Он отравлял Дзюри. Отравлял больше, чем этот чёртов Невеста и его сила. – Следующий! Какой-то новичок. Двигается неуверенно. Она яростно бросилась в атаку и, не удержавшись, отвесила мальчишке хорошего пинка. Парень неловко споткнулся и упал. Да так и остался сидеть, потирая ушибленную ногу. Слабак. Все они слабаки. – Вставай! Арисугава шагнула к нему и резко вздернула в воздух. Мальчишка закричал от боли – Дзюри схватила его, даже не выпустив рапиру из руки. К ним бросились несколько старшекурсников: – Что вы делаете, Арисугава-семпай?! Дзюри не ответила. Только отшвырнула мальчишку от себя. Кажется, его кто-то подхватил. А за спиной Арисугавы раздался мягкий, уверенный голос: – Отведите его в медблок, – неторопливо, чуть растягивая слова. Дзюри ненавидела эту манеру. – О его состоянии доложите мне. Тренировка окончена, прошу всех разойтись. Дзюри медленно, очень медленно повернулась на голос. Сняла шлем, тряхнула головой и в ярости уставилась на Кирюу: – Что. Тебе. Нужно. Тога посмотрел на неё и понял две вещи. Дзюри не просто не трахалась с Невестой, а вообще не трахалась. По крайней мере, так, чтобы её саму это устраивало. И теперь, накрученная нерастраченной энергией, вымещала это на всех, кто подворачивался под руку. Очень мило с её стороны, конечно. Интересно, она в самом деле думает, что ей одной нелегко?.. – Подействовать тебе на нервы, разумеется. На что ещё я гожусь, когда ты в таком настроении? – Подействовал. Молодец. Что дальше? Действительно подействовал. Арисугаве захотелось бросится на Кирюу и выцарапать ему глаза. Но она удержалась. Пока. Тога посмотрел вслед последнему покидающему зал, оглядел балкон, убедился, что в помещении пусто, а потом громко сказал: «Такацуки-сан, оставьте нас!». С галереи послышался шорох, а потом Сиори пронеслась мимо них, злобно зыркнув на Дзюри. – Ты что творишь? – спокойно поинтересовался Тога. – То, что считаю нужным. Это моё право: как Победителя. На Тогу она не смотрела. Она смотрела вслед убегающей Сиори. В глазах застыла ярость пополам с болью. – Лавры Ёсиды покоя не дают? – ехидно спросил Тога. – Послушай… Почему бы тебе просто не съездить в город и не найти там себе красивую девушку? – Избавь меня от своего участия, – прорычала в ответ Дзюри, из последних сил удерживаясь, чтобы не броситься на него. – Это не твоё дело! Шпильку про Ёсиду она пропустила мимо ушей. Если вообще её слышала. Она думала про Сиори. И внезапно про Уил. – Убирайся. Если тебя что-то не устраивает, правила тебе известны. Кирюу посмотрел на полное отсутствие какой-либо мысли в тёмно-зелёных глазах, молча пожал плечами и пошёл к выходу. Бесполезно говорить с танком, в башне которого сидит чокнутый пулемётчик и стреляет без разбора в своих и чужих. Ещё немного, и её в самом деле придётся вызвать, иначе все сойдут с ума от бурлящей по кругу сексуальной энергии и неприкаянной силы. «Дура ты всё-таки…» – с сожалением подумал он и вполне осознанно так резко открыл дверь, что саданул по плечу Сиори. – Я, кажется, попросил вас оставить нас наедине, – холодно бросил Тога и, не останавливаясь, ушёл, даже не подумав извиниться. Если с Дзюри он держал себя в руках из уважения и сочувствия к ней, то эту каракатицу на дух не переносил, интуитивно чувствуя, что в нынешнем состоянии Дзюри виновата именно она. От неё прямо-таки несло виной, как перегаром или гнилью. Дзюри молча смотрела ему вслед. А потом развернулась и с криком зашвырнула шлем в стену. А Тогу дома ждал сюрприз. Юноша вошёл в свою комнату, закрыл дверь, включил свет и с удивлением уставился на Акио… нет, Невесту. – Ты что здесь делаешь? – они встретились взглядами, и Тога поспешно подошёл. – Что, совсем плохо? Нервный кивок он ощутил всем телом. Невесту трясло. Кирюу захотелось убить Дзюри за её баранью упёртость и зацикленность на своих бесконечных проблемах с Сиори, которую на месте Дзюри Тога бы уже давно убил. А эта носится с ней, да ещё, видимо, получает мазохистское удовольствие от того, как Такацуки её шпыняет. Одно слово, дура. Даром, что умная… А ещё было приятно, что они пришли к нему. – Иди ко мне… – Кирюу начал стаскивать с Невесты одежду. Он знал, что нужно делать с Невестой. И пусть он не Победитель, но по крайней мере кое-что они смогут вдвоём, и всем вокруг станет немного легче. В том числе, Тоге. Юноша, конечно, ходил в город и находил себе там компанию на ночь. И это его безусловно спасало от приступов бешенства вроде того, что он только что наблюдал у Арисугавы, и он не думал о сексе двадцать четыре часа в сутки. Но он скучал по Акио. По Невесте он скучал меньше, хотя успел узнать его ближе и привязаться к нему. Невеста оказался очень интересной тварью, с которой было вполне реально договориться обо всем, что требовалось Тоге и, он подозревал, кому угодно – неудивительно, что Нанами потеряла голову. А ещё у Невесты были свои потребности, о которых почему-то никому не приходило в голову спрашивать. Впрочем, Тога с детства знал, что люди странные. – Раздень меня… Он всем существом ощущал волны тепла и благодарности, исходящие от Невесты. Он хотел бы совсем другого (и от Акио), но теперь уже поздно жалеть о том, что Тога должен был сделать и чего не сделал. Он не пошёл на вечернюю тренировку. И пропустил утренние занятия.