Селена полюбила Бога сна. Не в силах разбудить его она. Всю ночь хранит любимого покой, мечтая для себя судьбы иной. Но всё напрасно, крепок Бога сон. Не слышит слов любви Эндимион. Поэтому Селена так грустна. Чем ближе утро, тем бледней она. Бедняжке от тоски совсем невмочь, ей на любовь отпущена лишь ночь. Как только небо зорькой полыхнет, любимый встанет…Но Луна уйдёт.
Она представляла, как бежит по ночному побережью. Вокруг ничего не было видно, но из-за звука наступающих волн Исабелла точно знала, что рядом с ней было море. Прошлое перечёркивалось пустотой, будущее было омрачено, а настоящее не имело значения. Поэтому Иси отказывалась смотреть в него. Ей было стыдно, боязно и любопытно. Свадебные каноны Луны не требовали сопровождения невесты до алтаря отцом. Двери храма открылись, впустив одинокую девушку в наполненный гостями зал. Она шествовала одна, робко дрожа от ветра, что впустила за собой. Все оборачивались на неё и пристально разглядывали. Бесконечно длинная ткань шлейфа тянулась за невестой, а полная прозрачность платья обнажала каждую часть тела юной девы. На Селене было расхожее выражение: «На свадьбе ты обнажаешь свою душу всем, чтобы каждый мог стать свидетелем твоей чистоты». Свечи горели, как того хотела Белла, но они являлись лишь личным успокоением для неё. Истинное освещение исходило только из фресок, что пропускали солнечные лучи на небольшое углубление рядом с алтарем. Золотые фигуры ангелов сверкали, протягивая свои пухлые ручки к облакам и плоским жгутам, символизирующим Солнечные лучи. Гравюры, высеченные на камнях у самого основания столба, перечисляли имена всех членов семьи Феркаличели как покровителей этого храма. Именно там стоял Эмилио, облаченный в такой же прозрачный, как у невесты, наряд. Он не смел оборачиваться к девушке, а вот любой гость мог с детальной точностью изучить стан Исабеллы. Елена сияла пуще одухотворенного лика на картинах святых. Было видно, как Константин задерживал дыхание, а после тяжело выдыхал. Сбывалась мечта родителей. Пусть Елена, вступая в первый брак, была жительницей Земли и не могла совершить этот обряд, а при заключении второго брака деяние показалось вычурным даже по меркам Селенских земель, теперь она могла наблюдать за воплощением своих грёз. Константин в свою очередь вспоминал юные годы и первую свадьбу с покойной матерью Марко. Всё было в точности так же: традиции чтились, приготовления были выполнены, и очищение душ в водяном чане стало точкой отсчета для короткого времени, отведённого двум влюбленным. В этом храме он молился, чтобы его дочери было даровано больше времени, нежели ему с покойной. Звуки, выходившие из массивных труб органа, которые сменились треском треугольника, протяжными стонами электрогитары, а потом и вовсе перемешивались с помощью программ, заглушали всё вокруг. А потрясающая акустика позволяла металлическим звукам разлететься по всему храму, вводя слушателей в космический транс. Марко остро прочувствовал, что только ему всё казалось неслыханным вандализмом и полнейшим абсурдом. Толпы родственников скопились в божьем доме и лицезрят полуобнажённых юношу и девушку. Он смущённо следил за тем, как его прекрасная Иси подошла к углублению, и молодожены, сняв при помощи священника свои прозрачные ткани, погрузились в чан с водой. Священник обернулся к народу и поднял руки вверх, взывая о чем-то к господу. Всех попросили встать. Гости-марионетки как один поднялись, с ними встали и Марко со Стефани. Вероятно, они делали это шумно, но то ли электронная музыка, то ли окутавшее мужчину негодование лишило его слуха и восприятия действительности. Обескураженно и в то же время потерянно он посмотрел на свою невесту, пытаясь найти в её глазах поддержку. А с губ Стефани слетело: «Получай удовольствие». Святая вода приняла в себя тела брачующихся. Никогда прежде Исабелла не чувствовала Эмилио так близко. Никогда прежде Эмилио не касался её тела так нежно. Священник молился за них, а после произносил свадебные обеты, что молодые люди должны были принять и подтвердить. Пока молитва взывала ко вниманию господнему, Романи провел губами по её волосам. Закрыв глаза, он вдыхал запах весны и цветов. Белле было страшно сдерживаться, и она также не смела открывать свои очи. Эмилио не были нужны её согласие и желание. Силой взяв прекрасную Исабеллу, он сменил милость на гнев. Чувствуя, как неприятно проводят мокрой ладонью по сухим, аккуратно собранным на затылке прядям, Иси оставалось морщиться и с нетерпением ждать самого страшного. Зрители не хотели пропустить ни единого момента, и некоторые любопытные, как правило молодые, вставали на цыпочки, дабы разглядеть все в полном объёме. Эмилио большим пальцем провел невидимую линию по холодным губам невесты. Белла вздрогнула. Намочив руки, он омыл лицо девы. Так должна была поступить и она. Сделав над собой усилие, Исабелла руками скользнула под воду и собрала в ладонях святой жидкости. Вот невеста поднесла к лицу мужчины руки, и тут цепкий манёвр остановил Иси. От неожиданности она открыла глаза и увидела властолюбивую ухмылку избранника поневоле. Эмилио вдумчиво смотрел на Беллу, но юная барышня не могла предположить, чего он хотел. Резким толчком жених заставил отойти её на шаг назад и упереться спиной в мраморные стенки чана. Руки их повисли в воздухе, а сам мужчина стремительно вошёл в невесту, лишив ту трепетно хранимой девственности. Глухой стон сорвался с её губ, и жалобный взгляд смотрел на Эмилио. Он отпустил её руки, и они тут же упали к нему на плечи. Ухватившись за мраморные плиты, Романи продолжил входить в Исабеллу все глубже. Тугие стенки женского органа растягивались, но всё равно внутри неё было тесно. Первое время мужчина внимательно изучал плавные линии лица девы, но после Эмилио поднял свой взгляд и уже не опускал. Казалось, нахождение рядом с ним Исабеллы – это только условность, по большому счёту она тут ему вовсе и не нужна. - Что они там делают? – Дурные мысли лезли в воспалённый разум Марко. - Хм, Марко, а на что это похоже? – рассмеявшись, Стефани ответила вопросом на вопрос. «Не может этого быть», - фраза кружилась на языке, и Феркаличели всячески рассматривал ситуацию и приводил совершенно абсурдные доводы, лишь бы не верить в происходящее. - Нам надо уйти. - он подёрнул плечами, обратившись к рыжевласой Маковке. - Ты смеешься? Когда я ещё раз попаду на Селенскую свадьбу?! Потерпи еще чуть-чуть. Тем более, кажется, жених скоро уже закончит… или лучше сказать - кончит. – пуще прежнего развеселившись, переубеждала она своего кавалера. Последние её слова окончательно добили Марко, и восприятие вновь исказилось. Ему казалось, что музыка стала играть громче, сотни лиц были тысячей и более, свечение из оконных витражей окрасилось в бордовый, а тело девушки терзал зверь. Марко охватывала лихорадка, а из привидевшегося безумия его вытянули разорвавшие тишину стоны двух молодожёнов. Священник договорил молитву, назвав их мужем и женой. Зал ликовал.***
- Не варварство ли это? – Он метался от одного угла к другому, вычерчивая ромб. – Как такое до сих пор остаётся актуальным? Ведь даже мои родители так женились, и это отвратительно. - Сам себе он напоминал ворчливого консерватора-маргинала, что ранее вызвало бы у него бурю неприязни, но сейчас это было единственно верное состояние. – И ты видела лица этих похотливых стариков, что глядели на неё своими иссохшими протезными глазницами? Черт. Как ни в чём не бывало, Стефани сняла с себя платье и, присев возле зеркала, стала расплетать и расчёсывать спутанные волосы: - Фу, не будь таким циничным! Такие традиции тут не первый год, и очень странно, что ты так остро воспринял всё, хотя вырос на Селене. – Маковка нарочно держалась язвительного тона, дабы предотвратить у любимого микроинсульт, что мог вот-вот настичь бедолагу. -Что ж, если теперь здравый смысл называют цинизмом, то да – я циник! – Марко качнул головой, пряди непослушных волос упали на лицо, и мужчина обессилено рухнул на кровать. - Ладно, твоя взяла. Я погорячилась. Ты далеко не циник, ведь по сути это разочаровавшиеся во всем реалисты, а Марко Феркаличели далеко не такой. - Она развернулась к нему лицом и, увидев распластавшееся на бархатной кровати тело, тут же стала подкрадываться к мужчине с гибкостью и безжалостностью пантеры на охоте. – Ты просто депрессивный, - Стефани забралась на него, копна рыжих волос упала на лицо Марко, - смазливый романтик с набором качеств недосягаемого Дон Жуана, - огненная Маковка игриво схватила его за подбородок и пылко, но коротко поцеловала, в тот час же ложась к нему под бок. - Я ведь знаю, что ты так всегда: походишь, очаруешь, дашь надежду, а потом в кусты. И сейчас так! Я ведь вижу, как она на тебя смотрит и как ты прячешь в брюках… так сказать, переживания за эту чудную пташку. – Она играла словами и острила. Это был обычный разговор и до боли привычный для Марко. Стефани говорила очевидные вещи, которые Феркаличели всегда настойчиво отказывался видеть. Вот и сейчас решение всех его томлений и беспокойств лежало на поверхности, но пока Маковка не произнесла все вслух, желаемое казалось невозможным. - Подари ей ночь, чтобы бедная потерянная девчушка уже поняла, что в мире есть любовь, и что ты не святое божество, - Стефани, поддразнивая, пнула молодого человека в бок и впоследствии приняла его прилив страсти. Шторы плотно закрывали окна, и начало долгого дня практически не чувствовалось. Для молодых наступала настоящая ночь. Ночь долгих возбуждающих прикосновений и нежности. - Кто знает, до чего всё дойдет и во что выльется? – не обдумывая отвечал Марко; лишь пустые заумные слова автоматически заполняли комнату. - Знаете, вы бы могли и меня позвать на свое соитие… - Как-нибудь в другой раз, Стефани Де Фриз, - с итальянским прононсом отвечал он задиристой бестии.