***
…В белом дворце, в белой зале, в ритме белого вальса кружатся белые пары танцующих. Не чуя своих ног, я кружусь вместе с ними в едином ритме, крепко держась за своего партнёра. На нём белоснежный костюм, треуголка со страусиным пером, ниспадающим на плечи пушистым хвостом, и маска, скрывающая лицо. Так легко с ним танцевать, мне даже ничего не приходится делать, он словно несёт меня в своих объятиях по воздуху. — Кто ты? — спрашиваю я, силясь рассмотреть его глаза за прорезями маски. — Ты знаешь. Да, знаю, очень хорошо знаю. Только почему-то не могу вспомнить имя. — А как тебя зовут? — Ты ведь уже назвала меня, разве не помнишь? Хмм…, а ведь правда. Только, наверное, это не совсем честно… поэтому нужно спросить: — А тебе нравится твоё имя? Он улыбается. — Очень. Я тоже расплываюсь в улыбке. Идёт снегопад, но совсем не холодно, только неописуемо красиво вокруг. — Пусть так и будет. — И мне тоже, — прошептала я, просыпаясь. — Мне тоже нравится это имя…***
Шёл день второй творческих трудов. Я настолько загорелась идеей изготовить вторую маску, что с утра до ночи сидела и клеила папье-маше слой за слоем, будто одержимая. Тёплый сухой ветер, залетавший в квартиру, помогал мне изо всех сил, быстро высушивая слои (ну, и ещё я немножко помогала ему феном), будто тоже хотел, чтобы я поскорее закончила. Эта маска получилась другой по форме, в ней было что-то стремительное, как у летящей птицы. Теперь, когда сама маска была почти готова, высушена, лицевая поверхность выровнена и покрыта акриловой краской, оставалось только её украсить. Так, здесь определённо нужны белые перья по краям. И хрустальные бусины, вот здесь, в уголках глаз, будто слезинки. Вижу воочию, будто маска уже готова, хотя это пока лишь основа, у которой готова лицевая сторона, а внутренняя ещё представляет собой спрессованные газеты. Так интересно, если всмотреться, то из обрывков слов можно сложить отдельные фразы. Причём осмысленные. «Что ты назовёшь истиной на земле — то истина на небесах». Ой, нет, это и есть цельная фраза, просто кусочек попался в виде узкой длинной ленты. Ладно, потом ничего этого видно не будет. Пусть досыхает, решила я и побежала одеваться. Не буду краситься, это долго, да и не на свидание же иду. Я торопливо накинула лёгкое летнее платье — жара же! — и сунула ноги в балетки. Хватит с меня красивых орудий пыток на шпильках. Сбегаю быстро, к моему возвращению маска окончательно высохнет, и сразу приступлю к украшению. Мурлыча себе под нос, я выскочила на улицу. Рано утром прошёл сильный дождь, и асфальт влажно блестел на солнце. И дышалось легко, и ноги были лёгкими-лёгкими, и хотелось побежать вприпрыжку по мокрым улицам… Хм, а зачем домой торопиться? Пожалуй, и впрямь прогуляюсь. Хотя бы пешком до магазина, а дальше по настроению. Не всё же ходить только по делам да по делам. Шагать в балетках было до того удобно и приятно, что я нисколечко не запыхалась, когда дошла до магазина с тканями и швейной фурнитурой. Только на крыльце одна нога вдруг выкинула почти балетное па, поскользнувшись на мокрой ступеньке, куда с крыши натекла дождевая вода. Но и это не испортило мне настроения, только развеселило ещё больше. А в магазине оказался такой богатый выбор всяких блестящих штук, что просто глаза разбежались. — Вон то кружево, дайте полметра… — говорила я продавщице, восторженно глядя, как она приносит то, что мне нужно, и представляя, как я всё это соберу вместе. — И белые перья, побольше… ещё побольше… да, пожалуй, столько хватит. Теперь вон тот бисер… ага, и стеклярус тоже дайте. И нитку бус, таких, хрустальных, вон там висят. Продавщица привстала на цыпочки и сдёрнула с крючка связку сверкающих хрустальных бус, едва не потеряв при этом равновесие. Вернувшись к кассе, она принялась упаковывать мои покупки в целлофановый пакет, а я полезла за кошельком. — Ой… — По прилавку что-то тихо стукнуло, тут же ещё раз — снизка развязалась, и бусины стали скатываться по нитке. — Развязалась, — немного виновато сказала продавщица. Собрав бусины, она вместе со всей связкой сложила их в пакетик и туго завязала. — Ничего, я всё равно буду их разбирать, — улыбнулась я, расплатилась и взяла пакетик. Выйдя на крыльцо, я задержалась, взглянула на ярко-голубое небо и глубоко вдохнула. Ну, и куда теперь? День просто чудесный! Может, в парк пойти? А может, просто вперёд, куда ноги несут, как в сказках? Может, счастье найду. Снова улыбнувшись, я шагнула навстречу солнцу. И в этот момент что-то произошло. Я даже не поняла, что случилось — просто резкий удар по макушке, выбивший из колеи настолько, что я просто инстинктивно потянулась схватиться за темя, взмахнула рукой с зажатым в ней пакетиком, а ноги вдруг сами собой разъехались в стороны, и я в попытке остаться стоять нелепо изогнулась, хватаясь за перила. Тонкий целлофановый мешочек зацепился за вычурные чугунные витки под перилами и разорвался. И из него посыпались бусины. Словно в замедленной съёмке, я наблюдала, как бусины скачут по ступенькам хрустальным градом, прыгают как живые на тротуар, прямо под ноги молодому светловолосому мужчине в деловом костюме, и как этот мужчина быстро ступает на них, не глядя, и красиво взлетает в воздух вместе с парой вылетевших из пакетика перьев. И явно очень больно приземляется. Слоу-моушен прекратилось, и я в испуге подбежала к упавшему, предусмотрительно ступая мимо бусин. — Ох, с вами всё в порядке? Упавший ошалело уставился на меня, похоже, ещё не осознавая произошедшего. — Вы сильно ушиблись? — допытывалась я, уже откровенно пугаясь. А вдруг ему отшибло чего, и он даже встать не может? Господи, да как к нему обратиться-то, не знакомиться же таким нелепым образом? Сейчас самое время. — Эй… как вы? Встать можете? — Могу, — наконец удостоил меня ответом потерпевший и стал неуклюже подниматься. Я помогла ему по мере возможности, поддерживая под локоть. Но было видно, что он уже оправился. Быстро ощупал затылок, локоть, стал отряхивать костюм. — Что это было? — поинтересовался он, окончательно придя в себя. Мы синхронно опустили головы и уставились на раскатившиеся по асфальту бусины. — Извините, я нечаянно, — покаянно пробормотала я и присела, начав собирать в сумку свои рассыпавшиеся сокровища. Потянулась за теми, что остались на крыльце, и замерла с вытянутой рукой. Там, среди гранёных стеклянных шариков, лежала конфета. Обычная конфета в яркой обёртке с надписью «Фортуна». А от скрученного хвостика фантика тянулась цветная нитка, на другом конце которой был привязана синяя тряпочка лопнувшего воздушного шарика. — Раз нечаянно, то и извиняться не за что, — донёсся из-за спины голос пострадавшего, который уже совсем не выглядел как пострадавший, как отметила я, обернувшись через плечо, а как довольно элегантный улыбающийся блондин. Я торопливо собрала остатки бусин и встала на ноги, полностью повернувшись к нему. Он протягивал мне пару бусин. Но смотрела я не на них, а на его лицо. Я же его знаю. Это же на него я наткнулась тогда, в холле «Олимпа», такую яркую внешность трудно забыть. Это он, «прекрасный принц», помог мне собрать мои бумаги, хотя и хватило его благородного порыва ненадолго. — Постойте, я вас уже видел, — вдруг сказал «принц», тоже пристально разглядывая меня. — У меня исключительная память на лица. Девушка… с рассыпавшимися документами, верно? Из «Олимпа». — Ага, — пробормотала я, совершенно не зная, что к этому ещё добавить. — И правда, удивительная у вас память. — И ещё я помню, что толком не помог вам тогда, — серьёзно продолжил он. — Это было грубо с моей стороны, и, похоже, вот это вот сейчас мне было поделом. Карма… Кстати, возьмите, это ваше. Тут до меня дошло, что можно было бы уже давно забрать бусины, которые он мне терпеливо протягивал. — С-спасибо, — с запинкой поблагодарила я, ссыпая бусины в сумку и застёгивая её для надёжности. — Всё собрали? — вдруг спросил «принц» и принялся озираться. Я только растерянно хлопала глазами. Вот бежал весь из себя такой деловой и занятой дяденька, как и в прошлый раз, упал, полежал, отдохнул, вскочил — и должен бы дальше побежать, но почему-то чуть ли не ползает по земле, высматривая, не укатились ли куда какие-то бусы. Чудной какой… — Вроде всё, — сообщил он, не обнаружив в поле зрения искомого. — Ага, — подтвердила я крайне информативно. — Ну… гм… Вообще-то, в таких случаях, выяснив об отсутствии претензий с обеих сторон, полагается вежливо раскланяться и разойтись. Как там вежливо прощаются в культурном обществе?.. — Куда вы сейчас идёте? — сказала вторая сторона совсем не то, что полагалось по этикету. — Э-э, — ответила я тоже что-то не то. — Да никуда, в общем-то. Так, гуляю. — Может, составите мне компанию за ланчем? — предложил новый знакомый (похоже, всё к тому и шло) без имени. — Я как раз шёл в кафе на встречу, но это немного позже, а я не люблю обедать в одиночку. Ещё раз извинимся друг перед другом, чтоб уж наверняка, и вы расскажете, как часто подсыпаете людям под ноги шарики. — Ладно, — улыбнулась я, скрывая неловкость. — Но только извиниться. То, как я знакомлюсь с мужчинами — исключительно моё ноу-хау. — Договорились, — кивнул он, и мы зашагали по солнечной улице. — Кстати, меня зовут Андрей Красин. — Андрей Прекрасен, — вдруг ляпнула я и в ужасе замолчала. Честное слово, эта рифма сама выскочила, я её даже подумать не успела! Ой-ой… — Хм, знаете, мне нравится ваш вариант, — отозвался Андрей. — Правда. Надо будет подпись сменить. А как ваше имя? — Майя. Интересно, что сейчас скажет? «Как пчела» или «как Плисецкая»? — В честь римской богини весны и плодородия? Я чуть не запнулась от неожиданности и с недоверием глянула на идущего рядом человека. Лицо серьёзное, не похоже, что насмехается. — Да, именно так, — ответила я так же серьёзно, а на душе потеплело от знакомого ощущения.***
— А вы часто приглашаете незнакомых девушек в кафе? — спросила я, всё ещё смущаясь, хотя мы уже давно устроились за столиком в кафе и пили чай. — Если они красивы, или умны, или талантливы… хм, часто, — он посмотрел на меня с лёгкой усмешкой, заметив моё разочарование. Ясно, нарочно поддевает. — Хм, понятно. А меня почему пригласили? — Потрясающая самооценка, — засмеялся он. — А вас — за ваше чувство юмора. Да, представьте, у меня оно тоже есть. Я только хмыкнула. Так и хотелось ответить что-нибудь колкое, бросить чем-нибудь лёгким, чтобы не ударить, ну так, от переизбытка дружеских эмоций. Есть такой тип людей, встретишь их, перебросишься парой слов, и уже кажется, будто всю жизнь их знаешь. Так и тянет сказать «ты» и «вечером созвонимся». А он ещё пока чужой, официальный. Да, я совсем его не знаю, он чужой, хотя и обаятельный. — Не обижайтесь, я нарочно, чтобы разрядить атмосферу. Всегда как-то проще наладить контакт, когда человек шутит, ведь так? — Хорошо, когда в меру, — невольно поправила я его, но тут же поняла, что так и есть. — В меру шутить и в меру быть серьёзным. На одних шуточках каши не сваришь и дела не сделаешь. — Да, вы правы, — кивнул Андрей. — И, раз уж мы заговорили о деле, то я раскрою карты. На самом деле, я пригласил вас не ради вашего чувства юмора… Он косо взглянул на меня из-под изогнутых бровей, но я мужественно сохраняла внешнюю невозмутимость. Чего молчит? А, знаю, я должна договорить. —…а из-за моей неземной красоты и нечеловеческого ума? — И таланта, — подхватил он. Так, я что-то совсем запуталась. Раз мы тут зубоскалим над моими достоинствами, то и насчёт таланта заодно? —…э-э… которого тоже нет? Неожиданно Андрей перестал легко улыбаться и посерьёзнел. — Теперь не шучу. Помните, я сказал о своей отличной памяти? Она распространяется не только на лица — кстати, ваше очень милое, — но и вообще фотографическая. Я успел рассмотреть ваши работы, когда подбирал их с пола. Он сделал паузу, но я и не подумала заполнять её, лишь удивлённо молчала. Не дождавшись моей реакции, он продолжил: — Не буду больше ходить вокруг да около: дело в том, что у меня сейчас есть один проект, касающийся организации праздников. И мне нужны помощники. — Так вы поэтому приходили в «Олимп»? — догадалась я. — Не совсем, — он быстрым движением выхватил из кармана пиджака мобильник, резким щелчком открыл его и посмотрел на экранчик — видно, пришло sms-сообщение. — В «Олимпе» хорошие специалисты, но я предпочитаю выбирать людей сам. Разумеется, когда есть на это время. На данный момент есть, — успокоил он меня, заметив, что я таращусь на элегантный телефон в его руке. Я быстро оторвала от него взгляд. И тут же, предательски опровергая только что сказанное, телефон завибрировал с низким дребезжащим гулом. Андрей нажал кнопку ответа и поднёс аппарат к уху. Он даже ничего не сказал, как из динамика довольно громко понеслась быстрая нервная речь. Выждав несколько секунд и едва заметно нахмурившись, Андрей коротко сказал в трубку: — Подожди, я перезвоню позже, — и отключился. Убрав мобильник обратно в карман, он мгновенно вернул своему лицу приятное, дружелюбное выражение и вновь обратился ко мне. — Извините. Так вот, я бы хотел предложить вам поработать со мной. Увидел я немного, но увиденное мне понравилось. Само собой, непосредственно заниматься делами буду не я, а главный организатор, но я… Он резко замолчал и снова выхватил забренчавший телефон. Поморщившись, посмотрел на экран. Затем повернулся ко мне. — Может быть, встретимся завтра вечером? Обсудим всё в спокойной обстановке. Я смотрела на телефон, который он сжимал в руке. — А может, мне проще встретиться с главным организатором? Ведь мне же с ним нужно будет работать, при условии, конечно, что я полностью подхожу. Вы ведь уже согласны, к тому же… — я опять глянула на телефон, — вы очень заняты, неловко отнимать у вас дополнительное время. — Вы не хотите со мной встретиться? — Андрей вскинул одну бровь. — Почему? Если не хотите только о деле, просто поболтаем, я не страшный. Я действительно буду завтра полностью свободен. О… — Э-э, гм, — я вперила взгляд в стол и почувствовала, что неудержимо краснею от неловкости. — Нет, я и правда не хотела вас отвлекать, поэтому так сказала… Я не против встретиться, но только если по работе… Извините, я… не могу, я, кхм… — Боже, как же сказать… ужасно неловко. Ох, ну почему он не закончит за меня фразу? Я за ним заканчивала! Кажется, что ни скажу, всё будет звучать трагично и напыщенно. «Я уже люблю одного человека, то есть не человека, он сущий ангел, и хоть он никогда ко мне не вернётся, потому что я натворила что-то очень неправильное, я никогда не смогу забыть его, а все мужчины в моих глазах и в подмётки ему не годятся». — Муж-дети не отпустят? — усмехнулся Андрей. Уф, слава богу! Сойдёт. — Не совсем, но вроде того, — с облегчением отозвалась я. — А если мы покажем им мою девушку, всё равно не отпустят? Ой. Вот это ой так ой. Блин, как стыдно-то… он и в самом деле приглашал просто поговорить, а я уж возомнила… пфф. — Простите, я не то подумала… — Вполне естественная мысль, вообще-то говоря, — перебил меня Андрей, избавив от мучительных оправданий. — Я лично не вижу ничего предосудительного в близком знакомстве и не затягиваю с ним, если заинтересован. Я действительно хотел бы подробнее рассказать вам о своём проекте. Я же говорил, что предпочитаю налаживать контакт с людьми, с которыми собираюсь работать? А вы мне как личность весьма импонируете. Сожалею, что поставил вас в неловкое положение. Я сглотнула комок стыда в горле и спокойно подняла на него взгляд. — Если так, то я с радостью вас послушаю! Вот, — я порылась в сумке и достала одну из старых, завалявшихся там визиток, — звоните мне в любое время, и мы обо всём договоримся. Андрей взял визитку и стал заносить в память телефона мой номер. — Прекрасно. Вот только где мои визитки, чёрт их знает, и быстрее будет позвонить. Из моей сумки раздался приглушённый звонок, и я полезла за своим телефоном, чтобы сохранить и подписать номер Андрея. Тут же раздался новый звук — снова завибрировал его телефон, и на этот раз он, предупредительно вскинув палец, отошёл переговорить вглубь помещения. А я ощутила неудобство. Так, мы вроде как на сегодня закончили разговор, только попрощаться не успели. Что мне делать — сидеть и ждать, когда он вернётся, чтобы только сказать «до свидания» (ох, до сих пор сты-ы-ыдно-о), или просто уйти прямо сейчас, что будет невежливо, но при этом и не глупо? И ещё надо бы расплатиться за чай, вспомнила я и снова полезла в сумку. Должно хватить, я заказала только чашку зелёного чая, без всяких там пирожных (что-то, мне кажется, я слегка прибавила в весе, ай-яй-яй). Он тоже обошёлся без десерта, сказал, что не любит сладкое. И чай взял чёрный. Я сунула купюры в кожаную книжечку, которую принёс официант, и нерешительно оглянулась в поисках Андрея. И увидела Романа. Он молча стоял перед моим столиком и смотрел на меня сверху вниз. — Рома… — пролепетала я. Надо было поздороваться спокойно и независимо, может, холодно улыбнуться, но я же не ожидала его тут встретить! Имею право растерянно лепетать. И он тоже, видно, не ожидал. Смотрит удивлённо и неуверенно. — Привет, — пробормотал он. — Не ожидал тебя увидеть. — Да я… ухожу уже, — тоже пробормотала я, — не волнуйся. Я накинула ручку сумки на плечо и отодвинулась от стола вместе со стулом. Но Роман вдруг выбросил руку вперёд в останавливающем жесте. — Подожди! Я замерла. Не обращая внимания на неубранную посуду, он сел на место Андрея, не отрывая от меня взгляда. — Пожалуйста, не уходи. Ты очень торопишься? — Н-нет… Мы замолчали. Совсем не знаю, что ему сказать, вдруг поняла я. В самом начале после нашей размолвки мне хотелось бросать ему в лицо злые обвинения, кричать о том, как мне больно и обидно, потом хотелось умолять его одуматься и вернуться ко мне, потом…, а потом я смирилась. Смирилась с тем, что нельзя удержать того, кто решил уйти, что насильно мил не будешь… и что не так крепка оказалась любовь, раз он мне не поверил, а поверил другой. Теперь не было ни зла, ни обиды, ни сожалений. Словно всё было так, как должно было быть. — Майя, — заговорил он, и я заметила, что он и сам с трудом находит слова. — Прости меня. Ох… — Я всё хотел позвонить или зайти, но никак не мог решиться. Майя… Я молчала. — Я расстался с Кристиной.***
— Знаешь… я знаю, как нелегко тебе пришлось, как тебе было тяжело тогда, и сам я тебе жизнь не облегчил, вёл себя отвратительно, но… Может быть, ты вернёшься в «Кей-кей»? Кем хочешь, я знаю, ты многое умеешь, а чего не умеешь, тому не проблема научить. Сейчас вакантна должность пиар-менеджера, скоро освободится место начальника отдела. Вернёшься? Я смотрела на его руку и видела, как он постукивает пальцами по скатерти. Он всегда так делает, когда волнуется. А я уже не волнуюсь. — Нет, — негромко, но твёрдо ответила я. — Спасибо, но нет. Я думаю, мне это больше не нужно. Нет, не так. Я в этом уверена. И нет, — быстро проговорила я, опасаясь, что он меня перебьёт и я потеряю нить, не успею объяснить, — дело не в обиде. Если подумать, я, пожалуй, даже благодарна ей за то, что она сделала. Если бы она так не поступила, я бы так и жила себе, жила не своей жизнью. И, возможно, никогда бы снова не… — я оборвала себя и опустила глаза. — Никогда бы снова… не пересмотрела свои жизненные ценности. А это нужно всем нам. — Я вот тоже… пересматриваю, — неожиданно ответил он доверительным тоном. — Только всё-таки не понимаю, как ты можешь благодарить Кристину за её поступок. Это было низко, ниже некуда. Не уверен, что сам её прощу когда-либо. — Так ты мне веришь? — тихо спросила я, не смея верить своим ушам. — Жалею, что не поверил сразу. Мы ведь были вместе уже столько времени, и ты ни разу не дала повода усомниться в тебе. А тут я как ослеп. — Но как же?.. — Да банально до ужаса: подслушал. Нужно было встретиться с клиентом, он назначил встречу в японском ресторане. Ты знаешь, я не завсегдатай таких мест, но делать нечего, пошёл. Занял столик, они там были друг от друга перегородками отгорожены. Жду, и тут слышу, за соседним столом компания устраивается. Болтают, на весь ресторан слышно. Ну, понятно, подруги всю жизнь не виделись, бывает. Пусть, мне не мешают. Сижу, слушаю от скуки, и вдруг узнаю — Кристина. Думаю, выжду момент, подойду, устрою сюрприз. И тут она начинает гордиться своими успехами. Рассказывает, какую должность теперь занимает, и как легко ей эта должность досталась, всего-то стоило одну ду… — он осёкся и виновато посмотрел на меня. — Извини, не мои слова. В общем, выложила она всё, в общих чертах, конечно, но мне большего и не надо. Я после такого вообще не помню, о чём с клиентом разговаривал. Я ошеломлённо молчала. Странно, но я понимала, какую обиду и растерянность в тот момент испытывал Роман, когда увидел истинный облик своей возлюбленной. И как ему было стыдно передо мной, и как трудно было признать свою неправоту перед собой и сейчас передо мной, ведь он так не любит проигрывать и ошибаться. Его рука, праздно лежащая на столе, дрогнула в движении и нерешительно поползла к моей. Решившись, накрыла сверху. — Прости, что я тебе не верил. Предал, получается… Мне всегда нравились в тебе честность и искренность, я всегда знал, что ты никогда не обманешь. Не знаю, чем я тогда думал, явно не головой… — он вздохнул, — когда забыл об этом. — Его рука стала поглаживать мою по тыльной стороне легкими движениями большого пальца. — Пожалуйста, дай мне шанс загладить свою вину и вернуть твоё доверие. Он держал меня за руку, нежно поглаживая, а я… ничего не чувствовала. То есть, не то чтобы ничего — я ощущала симпатию, радость от того, что всё налаживается, и ведь я на самом деле его простила. Но только… где же тот трепет, который я испытывала раньше, когда он брал меня за руку? Почему мне совсем не хочется, чтобы он меня обнял, поцеловал и сказал, что любит по-прежнему? — Я не сержусь, правда, — начала я. — Мы все люди, мы все ошибаемся, и важнее всего научиться прощать — и других, и себя. Мы с тобой ведь не просто были вместе, мы всегда были ещё и друзьями, близкими людьми, понимали друг друга. И я хочу, чтобы мы остались друзьями. Пауза. Его палец перестал поглаживать мою кисть. — Только… друзьями? Ох, как же это тяжело. Тяжело посмотреть в глаза и сказать прямо, как есть. Это словно закрыть дверь и выбросить ключ. Но надо. — Да, только друзьями. — Значит, всё-таки не простила. — Нет! — горячо воскликнула я. — Ты действительно мне очень дорог, и я уже переболела, и… не в этом дело, понимаешь? Просто… я… — Встретила кого-то другого? — Да, — ответила я прямо. Он молчал некоторое время, потом осторожно снял свою ладонь с моей руки. Отвёл глаза. Расстроился, но в то же время всё равно понимает. — Ты всё понимаешь. — Понимаю, — отозвался он невыразительно. — Выходит, я опоздал. — А-а, Роман, здравствуй! — внезапно вмешался в разговор некто третий, и я вздрогнула, вскинув глаза на говорившего. Уже и забыла, что я пришла сюда с Андреем, который стоял и, улыбаясь, смотрел на нас по очереди. — Уже познакомился с Майей? — Это он? — спросил Роман. — Вы знакомы? — ответила я. Хорошо, что мы взрослые люди, и никто не стал театрально восклицать, импульсивно размахивать руками в непонимании и устраивать объяснения в духе французской фарсовой комедии. Вообще-то, было бы нелепо, если бы два умных спокойных мужчины стали бы вести себя как впечатлительные барышни. Ну, а я вообще монумент, даже не обсуждается. Одним словом… —…И я как раз, пока ждал тебя, предложил Майе поучаствовать в моём новом проекте. Я бы даже сказал, настоятельно попросил, почти умолял на коленях, настолько считаю это необходимым, — усмехнулся Андрей. — Да-да, помню, ты рассказывал, — откликнулся Роман. — Я, кстати, тоже предлагал Майе сотрудничать с нашей компанией, я бы даже, в свою очередь, сказал, что и мне это необходимо. Но, похоже, она уже сделала свой выбор. Так? Две пары глаза внимательно смотрели на меня. Одна — светлых — весело, другая — тёмных — напряжённо. И я ответила: — Да.***
Летящие линии уверенно перетекали друг в друга, образуя торжественный фронтон Зимнего дворца. Можно было видеть, как мощное солнце заливает его изысканную архитектурную конструкцию, играя с тенью в его декоре. Только линии, лишь строгие параллели и перпендикуляры, углы и изящные очертания балюстрады по контуру кровли, ни одной статуи. Художника не интересовали люди, исключительно красота строения. Он закончил набросок и пристально вглядывался в оригинал, возвышающийся прямо перед ним. Я тоже оторвалась от рисунка и окинула взглядом громаду дворца, залюбовалась его блеском. Огромный и величественный, бело-бирюзовый, словно дом небожителей, понятно, почему он очаровал художника. И всё же он был неправ, пренебрегая обитателями крыши — белыми неземными существами, что взирали с высоты на человеческую суету. Без них дворец смотрелся пустым, мрачноватым. Я вновь перевела взгляд на блокнот с эскизом. Художник прочитал мои мысли и согласился с ними. Теперь по листку бегал карандаш, изображая человеческую фигуру. Но это было не изображение одной из торжественных скульптур, нет, эта фигура сидела на перилах балюстрады в небрежной позе, обняв руками одну подтянутую к груди ногу, а второй легкомысленно болтая над воздушной пропастью. Фигура была изображена схематично, такими же лёгкими, летящими линиями, и лицо её не угадывалось. Я резко вскинула взгляд, ища тот самый изображённый фронтон, и тут же зашёлся трелью мобильный. Я торопливо закопалась в сумку. — Алло! О, Андрей, здравствуй… то есть, привет. Нет, мне удобно, это я по привычке. Я улыбнулась. Вот правда, с некоторыми людьми совершенно не получается общаться официально, и так хорошо, когда они сами против этого. — Сегодня? Да, я могу сегодня. У меня появились ещё кое-какие идеи, я уже рассказала Марине, она уже говорила? Нет? Тогда заодно расскажу. Непроизвольно улыбаясь, я рассеянно блуждала взором по каменной чаше Дворцовой площади. Солнце разгулялось невероятно, будто у него сегодня праздник. Так слепит глаза, в небо нельзя смотреть!.. Надо разыскать дома солнечные очки. — Хорошо. Да. Где?.. — Это не я полуглухая, это налетел откуда ни возьмись шальной порыв ветра, и в телефонной трубке захрипели помехи. — А, на Елагином! Кафе «Eden»? Найду! Да, до встречи. Нажав кнопку завершения вызова, я полезла в сумку. Не в меру расшалившееся солнце вновь ослепило меня вспышкой, отразившись от одной из белых скульптур на крыше Зимнего. Прищурившись, я посмотрела вверх — показалось вдруг, что одна из статуй шевельнулась. Но нет, стоят как стояли, это всего лишь тень пробежала. По небу летели рваные клочья облаков, намекая, что хорошенького понемножку, и пора опять полить город, чтобы лучше рос. Вполне возможно, солнечные очки в ближайшем времени не понадобятся. Вспомнив про художника, я поискала его взглядом, желая посмотреть, как он закончил рисунок, но он не только закончил, но и уже ушёл. Немного разочарованная, я тоже двинулась прочь. Впрочем, скоро забыла о нём, высматривая приближающийся к остановке автобус.***
Андрей предложил встретиться в пять, так что у меня в запасе оставалось почти три часа. Взрослый, серьёзный человек съездил бы домой, переоделся бы в более подходящее для деловой встречи в неформальной обстановке и взял бы ноутбук, хотя бы тот же блокнот, чтобы записать какие-то идеи и предложения. Но то взрослый человек, а я поехала в парк скоротать время за праздным шатанием. Ну его, ноутбук этот, я и так запомню всё, что нужно, а пускать пыль в глаза мне нет необходимости. А выгляжу я и так нормально: летнее белое платье (сама сшила, вот просто купила журнал, взяла оттуда выкройку и всё!), ну, а что волосы растрёпанные — так это не лохматость, а художественный беспорядок. Кто-то красит и завивает волосы, а у меня самые что ни на есть натуральные рыжие кудри. Грех жаловаться. И Андрей сам знает, кто я, что я и чего стою. Я кивнула своим мыслям, убеждая себя, что это правда, что я действительно так думаю, и в этих соображениях нет ни грамма иронии. Ну, разве что, самую чуточку, самоирония ведь никому не помешает. Я украдкой посмотрела на себя в отражении проплывающей мимо витрины магазина. Там шла девочка-припевочка, которая точно не имела со взрослым и серьёзным человеком ничего общего. На лице мечтательная улыбка, в рыжем безобразии на голове запутался ветер, походка лёгкая, ведь невесомые сандалии её не стесняют. Ну, какой ей ноутбук? Мне и так нравится, как она выглядит. Мне нравится, как я выгляжу. Ветер подтолкнул в затылок, соглашаясь, и поторопил вперёд. Вообще-то, торопиться некуда, но стоять на месте тоже не хочется, в движении жизнь. Будешь стоять на месте — всё на свете пропустишь. Я подняла голову, вдыхая запах близкого лета, как вдруг по носу щёлкнули. С опозданием в пару секунд по щеке ударила вторая капля, третья… Хлынул тёплый дождь. Удивительный дождь: с неба падает водопад, а из разрывов туч льётся слепящий свет. Солнце не пожелало скрыться даже в ливень и, словно капризная красавица, украсило себя нитями хрустальных водяных бус. Многие, прикрыв головы руками, ринулись под укрытие навесов летних кафе и козырьков крыш, а я, наоборот, замерла под ливнем, наслаждаясь им, вдыхая запах мокрого асфальта. Тёплые струи мягко обнимали, гладили кожу, как руки любимого, будто объятия, которых я не дождалась от кого-то… Меня обнимал сам май. Почему все бегут от дождя? Он же чудесен. Ласкает тело и омывает душу, уносит ненужные мысли прочь, оставляя лишь радость от ощущения, что живёшь. Всё становится не важным, кроме момента здесь-и-сейчас. Долгий миг чистого счастья. С неба упали последние капли, и вновь засияло умытое светило. Оно согрело и обсушило кожу, осыпая нос, щёки, губы горячими поцелуями. Впереди приветливо распахнул врата парк-остров, радостно зеленея под аркой радужного моста, сброшенного с небес. Не устаю восхищаться радугой, она такая яркая и чудесная! Всегда хотелось увидеть, где она кончается, но мне никогда этого не удавалось. Может, я просто слишком медленно ходила, и если сейчас побегу, то поймаю небесный мост за кончик, и получу свой горшок с золотом от лепрекона? Очень не помешало бы! Я прибавила шагу, вошла в парк, поскорее расплатилась за вход и, углубившись в цветущие кущи острова, действительно нашла то, что искала. Радуга упиралась в зефирно-белый Елагиноостровский дворец. А до него было далеко. Ладно, не побегу, всё равно, говорят, невозможно увидеть точное место, где кончается радуга. Интереснее вообразить себе, что она сфокусировалась в одной точке, в этом воздушно-белом великолепии сказочной постройки. Ведь белый свет и заключает в себе всё многоцветье радуги. Это цвет волшебства. Из репродукторов звучала радостная музыка, все кругом неторопливо прохаживались по дорожкам и улыбались, и казалось, что так и должно быть в жизни, только так — радостно, легко, беззаботно. По носу вдруг будто легонько щёлкнули — откуда-то прилетел мыльный пузырь и лопнул от встречи со мной. Я замигала и стала тереть глаз, и тут сбоку послышались аплодисменты. Я завертелась на месте, озираясь и ища источник. Невдалеке люди собрались в кучу, оживлённо на что-то глазея и переговариваясь. Над головами их взлетали переливчатые воздушные дети радуги. Заинтересовавшись, я поспешила туда, желая посмотреть на представление. Да только наивность мою впору было распродавать с большой скидкой, потому что она была в переизбытке. Наскочив на плотную стену спин, я пару раз подпрыгнула с нулевым результатом, потом побежала вокруг кольца толпы, ища прореху в этой твердыне. Ма-аленькая прореха вскоре обнаружилась, я вклинилась в толчею и всеми правдами и неправдами стала тихонько перемещаться к центру круга. Не знаю, что меня толкало. Не люблю сборища, давки и шум, обладаю невысоким ростом и непримечательной внешностью, что заставляет окружающих частенько не замечать меня и чуть ли не наступать мне на голову. Но я упорно лезла вперёд, будто там было что-то важное. Вот что значит давно не ходить развлекаться — это ж надо было воспылать такой жаждой халявы зрелищ без хлеба! В порыве вдохновения я даже присела, поднырнула под чей-то локоть, и меня пропустили вперёд, видимо, посчитав за ребёнка. Уткнувшись лицом в чью-то низенькую спину, я поняла, что это уже настоящий ребёнок, перед которым никого нет, и выпрямилась. На круглой площадке, образованной живой стеной из людских тел, выступал уличный актёр. Он был один, но язык не поворачивался назвать его одиноким. Он был один, но казалось, что его много. Он был один, но из него хлестала такая бешеная, жизнерадостная энергия, что его хватало на всю толпу. Внимание всех было приковано к белой фигуре в костюме паяца. Он улыбался маской с длинным птичьим носом, на лбу его замерли волны морщин от вечной улыбки. В его арсенале имелась большая коробка с откидной крышкой, откуда он, как фокусник, доставал неожиданные предметы и с их помощью развлекал публику. Вытащив пучок шнурков, он надул из одного из них длинный и тонкий воздушный шарик, надул другой, скрутил из них шпаги, дал одну из них мальчишке лет восьми из первого ряда и вступил с ним в шуточный бой. Мальчишка, конечно же, победил, и занёс над поверженным противником карающий меч, но тот вскинул сцепленные руки в воздух, умоляя о пощаде, быстро переделал свою шпагу в цветок и подарил победителю. Все захлопали, довольный мальчуган заулыбался и юркнул обратно в толпу. Следующим номером шут извлёк из своего волшебного ящика моноцикл, ловко взобрался на него и покатил вдоль человеческого круга. Он переворачивался вверх тормашками, крутя педали руками, садился задом наперёд, спрыгивал с катящегося велосипеда, догонял его и вспрыгивал обратно, а все взволнованно подбадривали его, торжествующе крича при виде нового трюка. Он жонглировал яркими мячиками; уговорил жестами одного из зрителей, и тот кинул ему свой телефон. Паяц поймал телефон в полёте, не прерывая жонглирования, и вот уже серебристая трубка весело летала в воздухе, едва касаясь его рук. Получив новую порцию бурных оваций, циркач с поклоном вернул телефон, небрежным неуловимым броском закинул все шарики в коробку с сюрпризами, быстро поддёрнул сборчатые рукава до локтей, и вынул кое-что другое. Это оказался тоже шар, но стеклянный, идеально гладкий и прозрачный. Музыка, сопровождавшая всё его выступление, сменилась, стала спокойной и задумчивой, это была запись старой шарманки, исполняющей вальс. В ловких, быстрых, но очень осторожных руках белого паяца завращался стеклянный шар, похожий на мыльный пузырь, наполненный чистой водой. Он сиял на солнце. И так же, как солнце, не шар вращался вокруг рук жонглёра, а сам шар стал центром вселенной. Казалось, сфера оставалась на месте, а белые пальцы порхали вокруг неё, едва касаясь. Повинуясь неожиданной прихоти, шар милостиво гладил жонглёра по подставленным локтям, вспрыгивал ему на плечи, перескакивал с одного на другое, перекатывался по согнутой спине, отталкивался от носка туфли и взлетал в воздух, приземляясь на морщинистый лоб из папье-маше. И вновь возвращался в ладони, будто в родное гнездо, бережно баюкающее его, гладящее белыми подушечками пальцев. И всё это время в шаре отражался перевёрнутый паяц в окружении пёстрой толпы. Шар был центром мира шута, шут был центром мира шара. И вот сверкающее солнышко взлетело в воздух, понеслось вниз, влетело в протянутую руку, а рука шустро спрятала круглый стеклянный мирок под трёххвостую шапку. Паяц театрально поклонился, и поймал новую волну аплодисментов, а кто-то рядом со мной восхищённо шепнул соседу: «Вот это профессионал! Я сам как-то пробовал, сразу уронил, а у него в такой неудобной одежде так круто получается! Нереально». Музыка, встряхнувшись от зачарованной полусонности, оживилась, и заиграла другая мелодия, бодрая и радостная. Шут церемонно склонился перед девушкой в первом ряду, и она, смущённо улыбаясь, подала ему руку и позволила вывести себя в центр площадки. И они закружились в танце. Шут ободряюще покивал-помахал зрителям, и кое-кто, тоже решившись, вышел в круг. Теперь на импровизированной сцене танцевало несколько пар, но я смотрела только на первую, странную. Обычная девушка, такая, как я, и причудливый, полусказочный персонаж. Шут двигался уверенно и легко, импровизируя на ходу, девушка хихикала, едва успевая неловко передвигать ноги, явно танцуя первый раз в жизни. Она ахнула, когда шут, вскинув её руку над головой, закружил её на месте, а потом засмеялась, когда вновь поймал за талию. Я смотрела и видела в ней себя. А в нём видела другого, похожего, но неповторимого. И невозвратимого. Отвернувшись от танцующих, я стала выбираться из толпы. Веселье ушло, словно наступило отрезвление. Я брела по парку, прячась от солнца под резной сенью крон. Сначала разглядывала окрестности, но то ли мне так везло, то ли угол зрения так изменился, но я всюду видела одни пары. Молодые, школьного возраста, у которых всё было впервые, которые шли, держась за ручки; взрослые, в самом цвете лет, нередко ведущие за руку детей; старые, которые вместе уже были бездну лет, но сохранили друг к другу нежные чувства. Я смотрела на них украдкой и думала, в чём их секрет. Что нужно сделать, чтобы просто провести жизнь с тем, кого любишь? Все эти люди — они ведь не небожители какие-нибудь, они совершенно обычные, как я, так почему же у меня нет того, что есть у них? Может, потому, что я не хочу обычного… Мне нужен один на миллиард. Даже на миллиарды. Кто бы, один раз прикоснувшись к чему-то волшебному, смог вернуться к обыденному? Я сбила шаг от некой неправильности этой мысли. Нет, дело не в том, что он волшебный, не в том, что я избаловалась чудесами… Мне просто нужен он, именно он. Пожалуй, я бы даже пережила, если бы он перестал быть таким волшебным. Я невольно хмыкнула себе под нос. По крайней мере, он бы тогда утратил преимущество надо мной в своих шуточках. В такой меланхолии я добрела почти до выхода из парка, опомнилась уже у ворот. Не горя желанием снова платить за вход (о да, я прекрасно знаю, как трудно достаются деньги), развернулась и потопала обратно по аллее. Нужно ведь было сделать то, ради чего я сюда пришла — встретиться с Андреем. Замечательный человек, но со своими причудами — любит обсуждать всё «в живую» и вечно настаивает на личной встрече. Кому-то со стороны могло бы показаться, что он за мной ухаживает, но всё совсем не так — ему действительно нравится обсуждать, как идут дела в его собственном предприятии. И хотя я всё рассказываю Марине — как-никак, она координатор проекта и всегда за главную, но мы обе дополнительно докладываемся Андрею, который хотел бы делать всё сам, но слишком для этого занят своей основной деятельностью. А этот проект для него как хобби, как он выражается, «для души». После недолгих поисков я нашла нужное кафе. «Eden» — вились тонкие белые буквы над полосатыми зонтиками столиков. Простенькое, дешёвое кафе с громким названием. Странно, что Андрей его выбрал. Может, на название польстился? Один столик был свободен, и я присела, дожидаясь официанта. Никто пока не подходил, видимо, все были заняты внутри, где располагалось основное помещение. Но это ничего, мне всё равно некуда было торопиться. Опершись локтями на стол, я смотрела на тенистую аллею, на шумящие на ветру кроны высоких деревьев, на редкий снегопад опадающих с отцветающих яблонь лепестков и слушала радио, чирикающее из выведенных на улицу динамиков. Там пели что-то про весну. Зазвенел телефон, выведя меня из меланхоличных раздумий ни о чём. Снова звонил Андрей. — Да, я уже пришла, — затараторила я в трубку. — Уже жду! Но телефон меня сегодня тоже огорчил. Андрей сообщил, что некие внезапные и неожиданные, неотложные злые дела свалились на его светлую голову и взяли в заложники, поэтому встретиться он сегодня не сможет и посыпает из-за этого голову пеплом, а также извиняется. Заверив, что не затаю на него за это смертельной обиды и не стану преследовать кровной местью, я дала отбой и растерянно задумалась. Что мне теперь делать, пойти домой или посидеть тут ещё немного, выпить чаю? Денег с собой немного, но здесь наверняка всё равно приносят чай, заваренный из пакетика, мне подойдёт. «Майский», судя по оторвавшейся этикетке, валявшейся на траве. Официанты только куда-то потерялись. По радио закончили петь и зазвучал голос девушки-диджея, от которого так и веяло теплотой: — Совершенно согласна с тем, что поётся в песне. Говорят ведь, в мае даже ветер поёт, что уж там говорить про сердца. А у кого сердце не поёт — тому нужно взять себе порцию счастья. И вовсе незачем стоять за ним в очереди годами, потому что теперь у него есть адрес — счастье-собака-ру. Заходите, заказывайте, слушайте, получайте! Ваша Маша уже зашла, чего и вам всем желаю! Вот зря не взяла с собой ноутбук! Сейчас бы счастья себе заказала с доставкой на дом. Вечно я пролетаю… Везучая я, куда деваться. Сердясь на мою молчаливую, пусть и несерьёзную, жалобу на себя, резко дунул ветер и оторвал край ткани на зонтике с каркаса. В глаз сразу угодил солнечный луч. Все говорят peace, Все говорят love. Я ко всему привык, Я ко всему готов. Будем с тобой на связи, Помнишь мой дом на ветру? Точный обратный адрес — Счастье собака ру… Мои губы невольно тронула улыбка. Незатейливая, но какая жизнерадостная песня. И ведь скрывает в себе больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Как там было сказано — глубокий смысл передать простыми словами. Нас ожидает встреча, Нас ожидает чудо, Именно в этот вечер Будет с тобой оттуда… Я вздохнула. Эх, если бы… Если бы. Я опустила взгляд. На пустом столе передо мной лежала конфета. Конфета в солнечно-жёлтой обёртке, с улыбающейся мультяшной пчелой и надписью «Майя»… Воздух из моих лёгких вышел, а новый я набрать никак не могла. Только во все глаза смотрела на конфету. Он напоит нас чаем, Детям раздаст цветы, В профиль похож на хиппи, В фас совершенно ты! Стремительные, ловкие руки обвили меня за плечи и сцепились друг у друга на запястьях замком, надёжно беря меня в плен. Порывисто, с трудом глотнув воздуха, я скосила на них глаза… Худые руки в белых рукавах. Я вновь прерывисто вздохнула, нет, всхлипнула. Обернуться, как хочется обернуться… Страшно, а если всё неправда? К моей щеке прижалась чужая щека, обдав лёгким ароматом весеннего ветерка. Нет, не чужая… нет, не неправда! — Ну что, опять реки из глаз? — тихо укорил обладатель белых рук и, подняв одну из них, мягко стёр пальцем с моей щеки предательскую слезу. А они, эти слёзы, вдруг хлынули потоком, вопреки утешению. — Это от счастья, — не владея своим голосом, прошептала я. Вдруг захотелось зарыдать в голос, закричать, выплеснуть накопившуюся боль за недели — недели? вечности! — разлуки, за всё отчаяние и безнадёжность этих пустых дней. Да, пустых, несмотря на солнце, весну и мир в душе. Потому что не было такого важного — половины меня. Но все слова вылетели из головы — видимо, вытекли вместе со слезами. — Знаешь, я… — Извините, — вдруг ворвался в мою тесную вселенную незнакомый голос. Я вздрогнула и подняла глаза. Ко мне обращалась официантка. — Что вам принести? Я улыбнулась. «Нам»… Да, нам. Забавно так, никто в целом мире не знает, что я не одна, но всё равно говорят мне «вы». — Зелёный чай с жасмином, пожалуйста. Не спрашивая, не нужно ли мне чего-нибудь ещё, она моментально ушла. А я спросила, по-прежнему не оборачиваясь: — Где же ты был так долго? — В очереди стоял, — последовал ответ, и мой внутренний рвущийся крик заменился смехом. Теперь я знаю, за чем я стояла в очереди. Почему мне не досталось красоты, длинных ног, богатства и славы. Потому что я потратила всё время на одну-единственную очередь. Очередь за чудом. И это стоило всех других благ. — В советский союз ходил? — отшутилась я, чувствуя, как всё вновь становится таким, каким и должно быть. Гармоничным. — Практически да. В социальный рай. А хотела я сказать «как же было пусто без тебя…». Сказать, как я рада, счастлива, умираю от счастья. Но все оставшиеся слова, не вытекшие со слезами, я опрометчиво потратила на разговор с официанткой. Текли века, а, может, секунды. Я всё-таки попробовала: —Ты знаешь, я… а тебе удобно так стоять? — Удобно, — заверили меня. — Тогда… ладно. Ты знаешь, я так давно хотела сказать тебе, что я… Я вторично вздрогнула и посмотрела на подошедшую официантку с моим заказом. На край столика опустился пластиковый поднос с чаем. С двумя чашками с зелёным чаем, в которых отражалось правильное небо. — Я знаю, — прошелестело у моего уха лёгким весенним ветерком. — Я тоже. На одну из чашек упал белый яблоневый лепесток, и правильное небо в ней затанцевало солнечными бликами.