Из жизни мертвых

Мертвые голуби. Мертвые собаки. Мертвые дельфины. Мертвые люди. Вдалеке - застывшие на трассе машины. Длинные гудки в телефонной трубке. Двадцать восьмая стояла на крыше, вцепившись в чужой телефон. Час назад она кормила дельфинов, а мистер Биллис ворчал, что мертвяки совсем разленились и непонятно, куда уходят налоги. Она не слушала. Зачем, если человек несет одно и то же каждый день? Откуда ей было знать, что через несколько минут он, хрипя, упадет на землю, а половина дельфинов забьется в судорогах? Живая половина. Те, что были некромеханизмами вроде нее, даже не забеспокоились. Кружили вокруг трупов, смотрели пустыми глазами... Двадцать восьмой отчаянно хотелось оказаться на их месте, чтобы не было ни страха, ни мыслей. Она ничего не могла сделать. Сиди и жди, пока кто-нибудь не придет. Мертвым запрещено самовольно отлучаться в рабочее время. Мертвым нельзя даже включать радио без разрешения. - Я знала, что ты никуда не уйдешь. Двадцать восьмая вздрогнула и развернулась. Метрах в пяти стояла Сельма, вся в чёрном, с растрепанными волосами. - Что здесь случилось? - быстро проговорила двадцать восьмая. Сельма должна была знать это еще месяц назад. Или год. Она же была чертовой прорицательницей. Сельма прошлась по крыше. Она выглядела удивительно спокойной - куда спокойнее, чем обычно. А еще у нее на бедре висел тяжелый пистолет, хотя никто не давал ей права носить оружие. - Большая часть населения планеты скоропостижно скончалась. Люди, животные... Остались дети и воскрешенные вроде нас. Дети тоже умрут, повзрослев. Почти конец света. Знаешь, я столько раз видела его, и наконец-то дождалась, - Сельма резко остановилась. - И не нужно переживать. Сядь, успокойся и выслушай меня. Двадцать восьмая послушно села на крышу. Обычно она старалась беречь униформу, но сейчас... Кому это нужно, если правил больше нет? Ничего нет, только перепуганные дети и мертвецы. Ей, наверное, еще повезло. У нее оставалась Сельма. И все-таки она плакала бы, если бы могла. Сельма опустилась напротив и потрепала двадцать восьмую по плечу. - Не волнуйся. Все может наладиться, я знаю. - Как? - Есть человек, который все изменит. - Звучит, как... - Да, как в дурной книге. У жизни дерьмовый художественный вкус. А теперь - слушай внимательно. Есть события, которые не изменить. Ураган придет, неважно, хотим мы этого или нет, и нельзя заменить суперзвезду девчонкой с улицы. Но можно эвакуировать население и поменять актеров второго плана. Иногда такие мелочи имеют решающее значение. Судьбоносное. Понимаешь? И я знаю, что изменить, чтобы все прошло правильно. Ты поможешь? - Как я могу отказать? Двадцать восьмая поняла, что все еще держит телефон, и заставила себя разжать пальцы. Он все равно был бесполезен. Сколько продержатся чудеса техники без своих хозяев и создателей? - Я знала, что ты это скажешь. Предупреждаю - тебе не понравится моя просьба, но это необходимо. Я... рассматривала разные варианты. Ты не поверишь, сколько зависит от бессмысленных с виду деталей. Сельма сцепила пальцы в замок, потом расплела их и стала играть с рыжевато-каштановой прядью. - Ладно, - продолжила она, - Перейду к делу. Я сделала небольшое объявление по радио. Объяснила, что произошло, сказала, что делать, заодно выдала десяток мелких пророчеств... Ты бы услышала, если бы решилась включить его. Да, знаю, ты не могла - правила, правила... Так вот, рано или поздно на причал начнут приходить дети. Может, поодиночке, может, компаниями. Они попросят тебя позвать кита, чтобы тот перевез их на материк для исполнения пророчества. Ты позовешь кита и отправишь вместе с пассажирами на морское дно. У него ведь есть такой маршрут? Нет, не надо так смотреть, и помолчи, я еще не закончила. Будет один-единственный детеныш, который не позволит себя утопить. Поймешь, когда увидишь. Ты отправишься с ним и будешь защищать его. - Значит, избранным окажется тот, кто сочтет меня подозрительной? Послушай, почему я не могу просто дождаться ребенка-параноика, никого не убивая? Или дело не в паранойе, а в том, что он учует опасность? Или в том, что избранного точно убережет судьба? Боже, наверняка есть другой способ найти этого малыша. Я не... Сельма поднесла палец к ее губам. - Тсс. Не думай. Не спрашивай. Пойми, ты знаешь все, что тебе нужно знать. Веришь мне - делай, как я говорю. Не веришь - твори, что хочешь, только не жалуйся. Двадцать восьмая посмотрела ей в глаза. Красивые глаза, зеленые, густо обведенные черным. Да, Сельма могла лгать или недоговаривать. Жизнь провидцев мучительна, и они часто ведут себя странно. Существование мертвых провидцев мучительно вдвойне. Живым видения являются во сне, а им - наяву. И все же она должна была поверить. Если есть хоть один шанс все исправить - хоть малейший, хоть самый призрачный - нельзя его упускать. Неважно, что придется делать. Она обязана. Обязана... - И ты ничего больше не скажешь? - Нет. - Сельма, я попытаюсь. Но... Я никогда не убивала, а дети ни в чем не виноваты. - Не бойся. Ты же не увидишь тел, не услышишь криков. Всего-то и надо, что задать нужный маршрут. Какой там? Четвертый? - Второй. - Вот видишь. Скажешь пару слов - и все. Считай, что тебя перевели на другую работу. А теперь - идем. Сельма вскочила на ноги, двадцать восьмая поднялась вслед за ней. - Куда мы идем? - На причал. - Зачем? - спросила двадцать восьмая, уже сбегая по лестнице, мимо лежащего на ступенях светловолосого юноши. - Увидишь, - почти виновато отозвалась Сельма. Об убийствах говорила спокойно, а теперь... День всегда может стать хуже, так? В столовой миниатюрная мисс Хайне скорчилась возле упавшего пирожного. Похоже, она так и не успела его попробовать. Двадцать восьмая не могла больше терпеть тишину: - Ты сказала, что это почти конец света. Значит, теперь видения будут не такими мучительными? - Если бы. - Дети озвереют, когда поймут, что случилось? - Здесь, на острове, будет не так плохо - мое пророчество немного успокоит детей. На материке... Сама понимаешь - Обнадеживает. В холле тел не было. Хочешь - представляй, будто все в порядке. Белоснежный пол, стекло и зелень. На улице, у самых дверей, вытянулся мертвый пес. - Не бойся. С тобой все будет хорошо. Ты ведь не думаешь, что я бы втянула тебя в историю с плохим концом? - Нет, не думаю. Ты ведь запретила мне думать, помнишь? Шутка была так себе, но Сельма все же рассмеялась, и двадцать восьмая присоединилась к ней. Смех отдавал истерикой. - Пришли. - Так... И зачем мы здесь? - Сначала позови кита, хорошо? Двадцать восьмая пожала плечами и подула в обычно болтавшийся на шее свисток. - Так зачем...? Сельма подошла к краю причала. - Я не раз думала о самоубийстве. Когда ты провидец, быстро перестаешь ценить жизнь. А если ты провидец, живущий накануне конца света... Я бы давно ушла, только, знаешь, чувство долга мешало.Что бы ты ни думала, мне не плевать на Родину. Но теперь я сделала все, что хотела. Ты отправишь меня вторым маршрутом: на полпути я застрелюсь. Можно было бы сделать это и здесь, но я не хочу, чтобы мое тело нашли. Прости, что бросаю тебя одну. Не могу больше ждать - я и так слишком задержалась. Двадцать восьмая зажмурилась. У нее не было права отговаривать Сельму. Кто она вообще такая? Девушка с улицы, которую пропихнули на роль спутницы главного героя? Она должна была промолчать или пожелать удачи, но не могла. Просто не могла. - Если я скажу, что люблю тебя? Тогда ты останешься? Хотя бы на месяц. Пожалуйста. Ты злилась из-за того, что я всегда соблюдаю правила, но теперь правил нет. Мы могли бы... Я не знаю... Ограбить магазин, все, что угодно. Сельма повернулась к ней и подошла ближе. Живое воплощение фразы "мне очень жаль, но..." Неужели она не могла остаться даже на неделю - две? У самого причала всплыла китиха - гладкие темные бока, вживленная в спину платформа для пассажиров. Сельма бросила на нее быстрый взгляд и заговорила: - А ты любишь меня? - Я не знаю. Я просто не хочу тебя терять, и не потому, что боюсь одиночества. Двадцать восьмая никогда не чувствовала себя такой жалкой. Она отчаянно лезла не в свое дело, и делала это до смешного неуклюже. - Я люблю тебя, но есть вещи, которые мне важнее. Прости. Когда-то двадцать восьмая отказала ей почти теми же словами. Конечно, Сельма запомнила. - Сельма... Хочешь, я встану на колени? Попрошу прощения? Сельма быстро поцеловала ее в щеку - двадцать восьмая успела только моргнуть. - Тихо. Ты не можешь изменить мое решение, и никогда не могла. Не спорь, не надо портить прощание. Сейчас я пойду на платформу, а ты скажешь то, что должна. Второй маршрут, так? - Конечно. Да, не стоило спорить. У нее и в самом деле не было никаких шансов. Сельма шагнула на платформу. - Давай. Можешь считать это генеральной репетицией. - Второй маршрут, - прошептала двадцать восьмая. Ей впервые было так тяжело говорить. Массивное темное тело рванулась вперед. Никто бы не смог принять зверя за живого, даже если забыть о платформе - не те движения. - Не грусти, - крикнула Сельма и даже помахала белейшим платком. - Постараюсь,- тихо ответила двадцать восьмая. Она все же опустилась на колени - когда китиха стала темным пятно на горизонте. Униформа, и так уже грязная, мгновенно намокла. Сельма еще могла передумать. Не стреляй себе в голову, крепче держись за платформу, и приедешь домой. Лишь бы вернулась, а там... Может, больше внимания - и она бы передумала умирать. Двадцать восьмая опустила голову. Глупо. Как глупо... Если бы Сельма хотела остаться, осталась бы. Стоило встать и заняться трупами. Она ждала. Холодные брызги, мокрый причал, несколько часов на ветру... Наверное, будь двадцать восьмая живой, она бы устала и начала шмыгать носом. А так всего лишь замерзла и мечтала забыть обо всем. На горизонте появилось темное пятно. Разумеется, китиха - с кораблями было покончено. Платформа не должна была быть пустой. Но она была.