++
Сколько продолжалась его война с миром, саблезубый не помнил. Он никогда не видел, чтобы пустыня кончалась. Луна на небе никогда не меняла своего вида. Дважды ему пришлось убегать от очень сильных противников, и за это он ненавидел себя. И пусть после первой такой встречи ему пришлось заново отращивать хвост и часть задней лапы, но он хотя бы попытался сожрать противника! Саблезубый обещал себе, что как только станет сильнее, то поглотит и их. Пустой дожёвывал очередную жертву в сонмище таких же голодных, когда почувствовал странную сонливость. Откуда он знал, что это сонливость? Почему он её почувствовал? С трудом проглотив последний кусок, саблезубый рухнул на песок и уснул. Пустой очнулся, не ощущая привычных лап. Земля казалась далёкой, а вокруг бродили огромные черные фигуры. Опустив голову, он понял, что и сам выглядит так же. В голове слышался хор чужих голосов и криков, но он твёрдо знал, что сожрёт всех и станет сильнее. Отпустив управление, саблезубый оскалил воображаемые клыки и кинулся в бой. Когда он очнулся в следующий раз, голосов в голове уже не было. Если бы он мог видеть, то заметил бы, что его маска существенно отличается от масок окружающих: синий круг на лбу вернулся, как и клыки. Однако теперь он чувствовал голод. Чувство направления вновь вернулось и саблезубый почувствовал, что черные балахоны тоже можно есть. Невнятно прорычав: «Гр-р-р-р-р-а-а-а-а», он попытался стремительно ринуться вперёд, но получилось сделать лишь мягкий шаг. «Это будет сложно», — внятно подумал он и удивился. Раньше так не получалось. Медленно прошагав к ближайшему, он выгрыз кусок плеча, но его пища даже не попыталась сопротивляться. «Скучно», — осознал саблезубый, пожирая собрата. Он брёл по странному лесу и ел всех, до кого мог дотянуться. На седьмом десятке ему, наконец, повстречался такой же, как и он: осознавший голод. Маска, больше напоминавшая лисью морду, раскрыла рот и выстрелила красным лучом, целясь в синий круг на лбу. За доли секунды саблезубый осознал, что красный луч — это «гнев», которым он тоже владеет, и что сейчас он станет едой более сообразительного пустого. Взревев, он попытался увернуться, но ему не удалось. Синий круг на лбу пошёл волной, и «гнев» вдруг зеркально отразился, присоединяясь к лучу, который послал саблезубый, уничтожая большую часть маски лиса. «Гнев называется серо», — осознал саблезубый, дожёвывая пустого-лиса: «Я — менос». Он доел и вновь направился туда, где чувствовал сильную еду.++
Он ещё несколько раз сталкивался с сильными меносами, но выходил победителем благодаря тому, что все предпочитали целиться в круг на маске. «Ловушка» замечательно работала, отвлекая первый удар и давая возможность напасть самому. Только благодаря этому он ещё ни разу не попался. Количество съеденных меносов перевалило за сотню, когда ему вдруг захотелось спать. «Опять?» — спросил сам себя саблезубый, оседая на землю. — «Кем я стану на этот раз? Совсем гигантским меносом?». Он очнулся и посмотрел на потолок, который казался теперь таким далёким. «Гигантом я не стал», — радостно осознал саблезубый, ощущая манёвренность своего нового вида. Он стал куда компактнее своей первоначальной формы, сохранив когти и внушающие ужас клыки. Туловище стало поджарым, шипы на хребте он научился прятать, дыра пустого едва заметно уменьшилась. Саблезубый явно осознавал, что может пользоваться серо, где-то на задворках сознания болтались ещё знания о иерро, сонидо и регрессе, полученные при пожирании меноса-лиса, его «радар еды» улучшился, простираясь на сотни километров. Сознание наконец эволюционировало настолько, что он задался вопросом: «Кто я?». Первым был самый понятный и одновременно непонятный термин: «пустой». Саблезубый напрягся, пытаясь добраться до памяти. Перед глазами мелькнуло оранжевое солнце с черными прожилками, а в голову стукнуло, будто бы отдаваясь эхом в сводах леса меносов: «Дайки. Аомине Дайки». Встряхнувшись, он твёрдо встал на лапы и потрусил в сторону самой сильной еды, которую чувствовал. Когда он наконец выбрался из леса меносов, он сразу же почуял схватку. Пантера с голубой шерстью вдоль позвоночника отбивалась от трёх сильных («адьюкасов» — подбросило сознание), но явно проигрывала. Недолго подумав, он прыгнул вперёд, ломая одному из нападавших хребет и вгрызаясь в маску. Отталкиваясь от обмякшего тела, он прыгнул на второго, который пытался отгрызть пантере лапу. Легко отрывая голову когтями, он задумчиво жевал её, наблюдая, как доселе проигрывающий пустой расправляется с третьим. Без слов они принялись пожирать тела, которые начали постепенно испаряться. Когда с пищей было покончено, пантера вдруг спросил: — Зачем ты помог мне? — его голос дребезжал, но был твёрдым. Лениво облизнувшись, Дайки ответил голосом, в котором то и дело звякало железо: — Только слабаки нападают скопом на одного. Это отвратительно. Сражаться один на один с сильным противником — то, что нужно каждому. Пантера мотнула головой, внимательно изучая помощника. Затем он сел и представился: — Гримджоу Джагерджак. Саблезубый ещё раз облизнулся, встал, хрустнув шеей и ответил: — Аомине Дайки. Будем путешествовать вместе? — он не знал, зачем сказал это. Быть может, потому что они были похожи? А может потому, что ему захотелось драться с кем-то, не пожирая его?++
Он очнулся, уткнувшись носом в собственные копыта. Воспоминания о прошлом причиняли боль: что-то разъедало ему грудь, причиняя невыносимые страдания. Тогда он был другим. Он мечтал что-то совершить, но ему так и не удалось этого сделать. Он медленно сходил с ума. Но однажды боль прекратилась. Он стал другим. Вместо ног и рук четыре острых копыта. Мощная грудь, хвост, на конце которого в пушистой кисточке прячется жало, громадные острые рога приятного фиолетового цвета и дыра у правого плеча. Белая маска, с дырками для глаз, обведёнными двумя тёмно-лиловыми ровными рядами острых зубов, не похожих на зубы травоядного, и носом, похожим на бычий. Боль ушла, оставляя после себя пустоту, которая пыталась пожрать его. И он начал есть. Те двуногие были такими вкусными! Были ещё сильные двуногие с оружием, но и они были такими восхитительными! А шкура быстро зарастала. И даже отрубленная нога отросла. Еда не могла ничего ему противопоставить. Но однажды в небе появился разлом, из которого пошли другие, такие же как он. Непостижимым образом бык понял, что и таких, как он, можно есть. Через врата в город хлынуло море пустых, которые принялись жрать. Бык с негромким хрустом проломил маску ближайшего нападавшего и со вкусом съел его. Временно сытый, он подходил к разлому, изучая его. Такие же, как он, оказались очень питательными, надолго заглушая пустоту. С другой стороны разлома таких же должно быть ещё больше. Его осторожные движения прервало появление группы чёрных из другого разлома. Эти чёрные были гораздо сильнее тех, что он ел до этого. Чёрные что-то делали с собой и становились ещё сильнее, выкашивая пустых десятками. Бык не хотел умирать, он что есть сил ринулся к проходу, в котором маячила гигантская чёрная фигура, которая почему-то оказалась такой же, как он. «Чёрный, но пустой», — понял бык. — «Странно». В несколько прыжков преодолев оставшееся расстояние, он нырнул в разлом и оказался в сонмище сражающихся. Пустота внутри будто бы расширилась, и он прыгнул вперёд, проламывая маску копытом одному, одновременно отрезая голову хвостом другому. Почти мгновенно сожрав тела, бык не ощутил ожидаемой наполненности. Разъярённо взревев, он ринулся вперёд, уничтожая и поедая всё на своём пути. Он очнулся огромным, пожирая другого огромного чёрного-но-пустого. В голове крутились обрывки чужих мыслей, но бык легко пожрал их. Он шёл вперёд, рога, оставшиеся на маске, едва светились фиолетовым, круги вокруг глаз стали ярче. Голод вместе с телом стал больше. Бык шёл и пожирал, шёл и пожирал. Он научился управлять фиолетовым лучом гнева, уничтожая более смышлёных противников. Вечная пустота не желала наполняться, и иногда бык гневно кричал, отпугивая каких-то мелких пустых, которые бегали где-то внизу. Когда он уже почти сошёл с ума, бездумно пожирая других, ему на пути встретился противник, заставивший его подобраться. «Опасность!» — кричало подсознание, и бык был склонен с ним согласиться. Он постарался быстро отправить гнев в противника, но луч не принёс ощутимого вреда. Он в ужасе наблюдал, как чёрный-но-пустой формирует собственный гнев. Неожиданно он разозлился. «Я хочу быть едоком, а не едой!» — осознал бык, между его рогами сверкнуло — мощный луч серо снёс половину маски, заставив почти сформированный гнев противника взорваться. Пожирая побеждённого, пустой торжествовал. Испытывая удовлетворение, он сам не заметил, как уснул.++
Он очнулся, уткнувшись носом в собственные копыта. Жало в пушистом хвосте теперь больше напоминало трезубец, копыта ещё больше заострились, а рога грозно поблёскивали фиолетовым. Дыра у правого плеча чуть увеличилась, шею закрыл густой плотный тёмно-лиловый мех, обводка вокруг глаз стала гуще, а зубы на маске ещё острее. «Я едок, а не еда», — удовлетворённо произнёс он, а затем добавил: «Мурасакибара, меня зовут Атсуши Мурасакибара».