Выжить после смерти

Акаши Сейджуро редко задавался вопросом, правильно ли он поступает. Он видел ситуацию целиком, знал, чего хотел добиться и действовал в соответствии со своими представлениями о необходимом будущем. Зачастую средства для достижения цели не имели никакого значения. Единственным ограничением были последствия, к которым мог привести тот или иной поступок. Например, куда проще было прикончить Хоро и с позиции силы диктовать условия Куроко. Но это было бы стратегически неверным решением, которое привело бы если ни к его собственной гибели, то по крайней мере к серьезным проблемам в достижении плана Императора. Совсем редко он не мог совладать с собой. Гнев и ярость, смешанная с гневом его занпакто, Императором, перехлестывали, заставляя действовать необдуманно. Нападение на Куроко после предполагаемой смерти Мидоримы, убийство Тоусена, показательные наказания за непослушание в отряде. Но эти поступки, в кратчайшей перспективе казавшиеся невыгодными, делали его жизнь куда проще. Сейджуро доверял своему занпакто. Сейджуро верил Императору. Акаши редко задавался вопросом, правильно ли он поступает. Сейчас, стоя напротив сильнейшего из арранкаров Айзена, чувствуя его давящую отрицательную реацу, он и вовсе не думал ни о чем таком. В груди бешено колотилось сердце, пульс грохотом отдавался в ушах. Предельно холодное сознание подстегивал азарт. Сейджуро знал, чего он хочет добиться. Сейчас средства точно не имели никакого значения. Мурасакибара закончив изучать шинигами, выбрал себе противника. Отрывисто кивнув капитану третьего отряда, он, будто не напрягаясь, пробил одно из сильнейших кидо Айзена, которое тот наверняка накладывал не один день. Будто картонный, бетон проломился под широкой ладонью. Атсуши лениво вышел, ступая по куполу, оказавшемуся более полуметровой ширины. Спрессованный до каменного состояния песок прекрасно держал. Бросив последний взгляд на занявших круговую оборону шинигами, Акаши кивнул Кагами, затем тряхнул головой, сделал пару условных знаков для Шухея, согласно прикрыл глаза на вопросительный взгляд Хоро и выскочил следом. Судя по давящей реацу, арранкар уже устал ждать. — Ты, значит, самый сильный среди этих? — спросил он, лениво дергая головой в сторону дыры, из которой уже доносились звуки сражения и шипение боевых кидо. Полуприкрытые глаза смотрели лениво и равнодушно, будто Мурасакибара не считал его, Акаши, достойным себя противником. Бешенство медленно, но верно поднималось вверх, грозясь затопить легкие. Сейджуро несколько раз глубоко вздохнул, вспоминая о первоначальной цели сражения, легко улыбнулся и с тонко дозируемой издевкой обронил в ответ: — Смею надеяться, арранкар. Лень из взгляда пустого никуда не исчезла, он поменял положение головы, только качнулись неестественно-лиловые волосы, и лениво выдал: — Я Мурасакибара Атсуши, зеро Эспады, — рукоять его здорового меча все еще была за спиной, и он не торопился к ней тянуться. — Меня зовут Акаши Сейджуро и я капитан третьего отряда Готей Тринадцать, — учтиво качнул головой в ответ шинигами. Осторожный осмотр купола ничего не дал — голый белый камень под черным беззвездным небом, в котором небрежно валялся огрызок луны. Никаких преимуществ ни для одной из сторон. — Третий? — чуть надувая губы, обиженно выдал Мурасакибара. — Я надеялся, ты хотя бы второй, а лучше первый… — Прости, Атсуши, — легко слетело с языка Акаши фамильярное обращение. — Но в Готее номера отрядов ничего не говорят о силе. И я тебе это докажу. Мурасакибара лениво выгнул бровь, небрежно отводя ногу назад, руки, прежде безвольно опущенные, напряглись, правая зарылась в волосы в непосредственной близости от рукояти меча. — Здесь даже альтернативы в виде кукурузы нет, — устало и не слишком понятно вздохнул арранкар, резко дергая двуручник. Огромная железяка выписала красивую стремительную дугу, изысканно поблескивая в свете луны. Атсуши сделал пару стремительных шагов вперед и молниеносно опустил оружие на голову мелкого капитанишки. Красноволосый, невысокий и тонкокостный, он не производил впечатления сильного противника. На дне разных глаз плескалась такая уверенность в собственных силах, что Мурасакибара даже на некоторое время опешил. Атсуши знал только одного капитана, который держался с таким же достоинством и непоколебимой верой в собственные силы. И Айзена он ненавидел. Меч, выписав красивую дугу, резко опустился на голову шинигами и арранкар почти посочувствовал себе — и это сильнейший из толпы вторженцев… Но в паре миллиметров от алых волос его оружие встретила тонкая катана. От силы удара столкнувшиеся лезвия высекли яркие искры, а взрывная волна реацу придавила Сейджуро к земле, на вскинутых руках вздулись вены, а по лицу заскользили ручейки пота. Вокруг, оставляя на куполе борозды, в разные сторону разошлись разломы. Пожалуй, шинигами был не так уж слаб, раз смог выдержать удар в полсилы… Позволив себе немного улыбнуться, Атсуши замысловато дернул мечом, убирая давление на чужую катану и молниеносно изменил траекторию его полета, собираясь пропороть беззащитный бок. В последний момент Акаши извернулся, встречая новый удар. Его собственная катана врезалась в тело, пропарывая капитанский хаори. Новая волна разрушительной реацу опять подняла камень купола. Используя ее, Сейджуро разорвал дистанцию, в классической стойке выставил оружие вперед и произнес: — Открой глаза, Император, — глаз противника вспыхнул желтым огнем, а движения неуловимо изменились. Астуши улыбнулся шире. Бой обещал быть не таким уж безнадежным. ++ Девчонка бегала почти профессионально, моментально скрываясь за поворотом, едва заслышав чьи-то шаги. Ей не мешала ни длинная юбка, ни тугой воротник, сковывающий горло. Реацу ее была до невозможного нейтральная и спокойная. И не скажешь, что бежит она, задыхаясь и боясь любого шороха. Тетсуя был уверен, что навык этот приобретенный и закаленный многочисленными побегами от преследователей. Видимо, жизнь у Иноуэ была несладкой. Впрочем, навык скрытия собственного присутствия для существа, никогда не тренировавшего его нарочно, был прекрасным и Куроко даже подумал, что после смерти пригласит ее в отряд Омницукидо, если Унохана раньше не перехватит. Из гулкого коридора под яркое неподвижно небо Куроко выдвинулся первый, жестом заставляя девчонку скрыться за спиной. Вокруг творился какой-то ужас. Нумеросы наскакивали на застывших кругом шинигами, беспорядочно, мешая друг другу. Потоки розовых и желтых лепестков шикаев Кисе и Кучики измалывали противников в фарш, Забимару лейтенанта шестого отряда и Казешини лейтенанта третьего выкашивали противников пачками, широкие просеки оставляли черные Гетсуги, на дальние дистанции били кидо Кагами, а слишком близко подобравшихся врагов избавлялся неуловимый Хоро. Шинигами действовали как хорошо отлаженная машина, будто тренировали подобный способ обороны давно. В стороне, демонстративно сложив руки на груди, стояла пара членов Эспады, периодически меткими бала сбивающая особо проворных пустых. Аомине и Джагерджак явно помогали сбившимся спиной к спине богам смерти, стараясь не особо это демонстрировать. Но самым поразительным были не практически стоящие на трупах шинигами, не арранкары, помогающие своим естественным врагам… В искусственном небе зияла огромная дыра, из-за которой доносились чудовищные удары реацу. Куроко облизнул пересохшие губы, понимая, что ужасающая реацу пустого — энергия зеро Эспады, Мурасакибары Атсуши. А вторая… Акаши? Тетсуя признался себе, что Сейджуро — единственный капитан, способный противопоставить сильнейшему пустому хоть что-то. Выглянувшая из-за его спины Иноуэ громко воскликнула: — Куросаки-кун! — и привлекла внимание многочисленных пустых, которые не горели желанием приближаться к кровавой бане. На лице Ичиго присохла кровавая корка, через плечо тянулась широкая царапина. «Живой, — успокоился Куроко. — Пожалуй, звать ее в отряд Омницукидо было бы недальновидно» — отрешенно признал он, хватая девчонку за хрупкий локоть. Шунпо вышло идеально и вот они уже в кольце обороняющихся шинигами. Орихиме немедленно развернула лечебный экран, накрывая спину мальчишки и застывшего рядом с ним Ренджи. Куросаки обернулся и ослепительно улыбнулся своей подруге, вызывая на ее щеках бледный румянец. Небесный купол над головами содрогнулся, подавляя всех реацу зеро Эспады. Через пролом хлынуло фиолетовое серо, погребая под собой орущих от боли нумеросов. Рядом с невидимкой немедленно материализовался Хоро и Куроко склонил голову к плечу, едва заметно выгибая бровь. — Акаши-тайчо просил по возможности ему не мешать. Бьякуя, неотрывно следящий за розовыми лепестками своего шикая, не сдержал пренебрежительного фырканья: — Возможно новый глава клана будет сговорчивее. «Этот ребенок когда-нибудь вырастет?» — отрешенно задался вопросом Куроко. Остальные шинигами смерили капитана шестого отряда далекими от дружелюбия взглядами. Иноуэ Орихиме была спасена, задание выполнено. Оставалось только каким-то образом скрыться. Стационарная гарганта Урахары, о которой они договорились заранее откроется через два часа и двенадцать минут в трех метрах севернее от амулета, висящего на шее Тетсуи. Но эти два часа нужно было продержаться. Девчонка самозабвенно лечила, Куроко отбивал лучи серо и бала, летящие в нее, Хоро все так же вился вокруг слаженно действующего отряда. Но капитан Отряда Омницукидо прекрасно понимал, что при нынешних темпах атаки на два часа сил не хватит. Их вряд ли хватит даже на час. А если скучающие в сторонке члены Эспады присоединяться к нападающим, у них вряд ли будет и полчаса. Да и реацу, доносящаяся из пролома, практически пригибала к земле. Тетсуя был тихим убийцей, диверсантом, подобные открытые сражения были вовсе не его специализацией. Вот незаметно уничтожить управляющего атаками арранкара он бы мог, чтобы нападение захлебнулось. Проблема в том, что пустыми никто не управлял. Похоже был отдан короткий приказ «В атаку» и каждый выполнял его в меру своего понимания. Он отбивал очередную атаку, когда рядом с Орихиме материализовался четвертый из Эспады. Мертвенно-бледные пальцы потянулись к девчачьему запястью. Резко дернувшийся вперед Куроко едва не отрубил их. Иноуэ вновь стояла за его спиной, упорно продолжая залечивать раны шинигами. — Мусор, ты смеешь мешать мне? — ровно спросил Улькиорра, направляя на Тетсую палец, на котором увеличивалась зеленая точка серо. Он делал это демонстративно медленно, явно собираясь разглядеть на лице противника ужас. Но Куроко едва заметно изогнул бровь, а затем резко рванул вперед, собираясь вогнать в горло лезвие своего оружия. Аомине, едва уловив стремительный рывок шинигами, выругался, замечая лезвие у горла Шифера. Черная бровь изломилась, зеленые глаза в упор уставились в голубые. Одинаково равнодушные лица — мертвецки белое и фарфорово-бледное на несколько мгновений замерли. Сейчас шинигами и арранкар выглядели, как потерянные во младенчестве братья, несмотря на абсолютную непохожесть. Их роднило равнодушие и невозмутимость. — Мусор, — без выражения произнес Улькиорра. Он резко дернулся в сторону, уходя от ощутимо давившего на кожу лезвия. Мелькнув, он сорвался в сонидо, собираясь просто забрать Орихиме Иноуэ, чтобы продолжить следовать приказу Айзена. Когда он почти ухватил женщину за вскинутую руку, перед ним вырос выскользнувший из шунпо шинигами. — Мусор, мне нужно тебя убить, чтобы ты перестал мне мешать? — предположил равнодушно Шиффер, опуская ладонь на лезвие занпакто. Шинигами склонил голову к плечу и отстранено кивнул. Улькиорра чувствовал, как в груди противно скребется какое-то малознакомое чувство. Раньше его вызывали только Гриммджоу с Дайки, теперь вот к их команде присоединился этот мусор. — Продолжайте оборону, — отрывисто скомандовал шинигами остальному мусору, успешно держащему оборону, а затем молниеносно сомкнул белые пальцы на запястье руки Шиффера, лежавшей на занпакто. Тонкие, кажущиеся хрупкими, они сомкнулись, грозясь оставить синяки. Голубоволосый сорвался в шунпо, унося своего будущего противника. Они остановились в просторном зале, в котором были слышны звуки битвы арранкаров против шинигами. Пальцы одной руки Улькиорры сильнее сомкнулись на рукояти Мурсиелаго, вторую он вновь выставил вперед, молниеносно формируя серо. Зеленый луч с ужасающей скоростью помчался в сторону Куроко, но Тетсуя не стоял на месте, поудобнее перехватил саи и просто исчез. Шиффер медленно моргнул, пытаясь отследить положение своего противника. Яркие зеленые глаза внимательно оглядывали комнату, скользя по абсолютно пустому помещению. Прежде арранкар стопроцентно доверял себе — восприятия реальности и возможности анализировать хватало, чтобы раскрыть большую часть чужих планов, а меньшую привести к нужному знаменателю. Но проницательность и внимательность не давали перед этим невидимкой никакого преимущества. Острый слух не улавливал ни шороха, ни скрипа плитки, глаза не видели ни движения, ни мелькания тени, восприятие реацу тоже молчало. А логически можно было набросать десяток способов атаковать застывшего в центре зала противника. Впрочем, если начать двигаться к колонне, это точно заставит противника атаковать. Сейчас Улькиорре не верилось, что такой, как Аомине, смог сражаться с этим невидимкой на равных. Было совершенно невозможно логически вывести, где находится противник! Лицо Шифера не отражало ни капли смятения, взметнувшегося внутри. Стоя в центре зала и ожидая удара отовсюду, арранкар вдруг отчетливо вспомнил рассказы Айзена о капитане отряда Омницукидо, носившем грязную славу тихого палача Готея. Соске живописал сражения Невидимки и даже демонстрировал десяток записей. На краткое мгновение Улькиорра услышал шорох откуда-то из-за правой колонны и бросил туда короткий взгляд. Мгновения хватило, чтобы понять, что это отвлекающий маневр. От резкого удара острым тонким лезвием в межреберье арранкара спасла реакция. Выскользнув из сонидо, арранкар прижался спиной к огромной белоснежной колонне и позволил себе едва улыбнуться. Воспоминания об увиденных боях и выбранная сейчас тактика были прекрасно знакомы абсолютной памяти. Предварительный план был готов. Что ж, палач Готея, ты нашел палача Айзена. Выставив правую руку вперед, Улькиорра сложил щепотью пальцы и с них сорвалась ужасающая по своей силе волна зеленого серо, разрушая плитку, колонны и оставляя в мраморной стене огромную дыру. Продолжая удерживать атаку, Шиффер мысленно досчитал до трех и резко выставил левую руку. Серо сформировалось мгновенно, оставляя слева еще более ужасающие разрушения. Послышалось сдавленное, полное боли шипение, на порядком изуродованную плитку рухнул тлеющий кусок черной ткани, некогда бывшей частью хакама шинигами. Арранкар удовлетворенно прикрыл глаза. Нет такой битвы, которую нельзя было бы просчитать. ++ Мурасакибара чувствовал, что дышать становится тяжело. Удары — мощные, полные разрушительной реацу просто проходили мимо противника, ставшего удивительно предусмотрительным. Едва опаленные края его капитанского хаори, уверенная улыбка и точные, но будто пробные атаки, ужасающе бесили. Шинигами улыбнулся ему, ускользая от очередной атаки. Привычное ленивое спокойствие лопнуло, расходясь трещинами. Акаши дернул головой и арранкару почти показалось, что за желтым его глазом тянется след реацу. — И зачем ты сражаешься, Атсуши? — спросил вдруг шинигами, проскользнув под его мечом. Голос его звучал возмутительно ровно. Резко дернувшись, Мурасакибара почти задел этого мелкого верткого ублюдка, но тот продолжая улыбаться, опять увернулся. На самом деле арранкар и сам себе не мог ответить на этот вопрос. Зачем? Ему приказал Айзен. Но почему он слушается приказов какого-то шинигами? Такого же, каким был Ашидо. Атсуши нахмурился и пропустил резкую атаку. Шинигами, прежде обороняющийся лишь катаной, внезапно вытянул откуда-то из-за спины танто, проскользнул под отведенной для очередного удара рукой и насквозь пропорол ему левую руку, да еще и дернул рукоять в сторону, просто разрывая ребро ладони. Боль вспыхнула в голове, ослепляя. Мурасакибара очень давно не чувствовал такой боли. Все окружавшие его прежде были мелкими букашками, неспособными причинить вред. И теперь жалкий капитанишка Готея, шинигами, вытирал его кровь об обугленный край своего хаори. Ярость, перекрывая боль, вспыхнула в груди сверхновой. Атсуши, не чувствуя боли, перекинул в левую руку рукоять своего оружия и вытянул руку в сторону верткого противника. Пальцы так и тянулись раздавить, сжать в ладони чужой череп, заставить его лопнуть с оглушительным хрустом. Пальцы судорожно сжались, Мурасакибара уже почти чувствовал, как по ним текут мозги шинигами. — Я. Тебя. Раздавлю, — раздельно произнес он, пытаясь не рычать. Он впервые за долгое время использовал Сегунда Этапа. Фиолетовая реацу, рванувшая в разные стороны, казалось, затопила весь купол до самого горизонта и даже накрыла собой белый песок. Энергия, плотная и тяжелая, рассеивалась медленно и неохотно, открывая взору разноцветных глаз закованное в белую броню тело. Изогнутые белые рога, казалось, стали больше. Мощные руки покрыли острые наросты, грудь закрыл сплошной панцирь. По бедрам бил хвост с фиолетовой кисточкой, из которой то и дело показывалось черное, блестящее от яда жало. Прежде подавляющая реацу арранкара стала почти нестерпимой. Акаши чувствовал, как клонит его от чужого давления к земле, перед глазами рябило, медленно шагающий на копытах в его сторону пустой почти расплывался перед глазами. Но Сейджуро уже увидел все, что хотел. Время пришло. Бой, несмотря на внешнюю беспечность, дался капитану третьего отряда тяжело — кожу под одеждой покрыли ожоги, каждое шунпо, каждый резкий выпад давались ему и тогда с трудом, а уж теперь… Преодолевая ужасающее давление, стараясь внешне никак не демонстрировать своего состояния, Акаши наставил на расплывающееся перед глазами бело-фиолетовое пятно лезвие своей катаны. — Банкай. Мои приказы абсолютны, — скомандовал он хрипло. Взметнулась реацу — не в пример слабее энергии пустого. Но Сейджуро никогда не проигрывает. ++ Куроко тяжело дышал, зажимая рукой кровоточащий бок. Обожженную ногу отвратительно дергало, запекшаяся корка лопалась от каждого движения. Кварто Эспады без проблем вычислял место следующей атаки, он уже даже прекратил использовать серо, орудуя мечом. Это был не первый раз, когда его местоположение каким-то образом определяли — но прежде это было или очень острое ощущение реацу — как у Йоруичи и Акаши, или воистину звериная интуиция — как у Аомине и Кенпачи. Улькиорра Шиффер вел себя совсем иначе. Продолжая почти бессмысленно атаковать, Тетсуя игнорировал боль и пытался понять, как арранкар определяет его местоположение. В очередной раз метнувшись наискось, он резко изменил траекторию атаки и налетел на выставленный в сторону локоть. В последний момент Куроко выхватил спокойный взгляд зеленых глаз. Шиффер не смотрел в его сторону, он сосредоточенно думал, уйдя в себя. Удар вышел сокрушительным — Тетсуе показалось, что из него выбили весь воздух и он кубарем улетел в сторону, врезаясь в мраморную колонну. От удара затылком в глазах потемнело, в ушах зашумело, на губу скатилась тонкая струйка крови. Куроко попытался резвым перекатом уйти в сторону, но его повело. Продолжая удерживать в руках саи, он элементарно растянулся на плитах. Далекий, покрытый трещинами потолок кружился, то отдаляясь, то приближаясь, пол под спиной, казалось, раскачивался. К горлу резко подкатила тошнота и Тетсуя с трудом сглотнул. Раненный бок слабо кровоточил, обожженную ногу пекло и дергало. В голове, будто само собой, всплыло кидо последнего шанса, разносящее все на добрую сотню метров вокруг. Он все еще лежал, когда в то место, в которое он собирался перекатиться, врезался луч зеленого серо. Облизав пересохшие губы, Куроко с трудом сглотнул мерзкий комок в горле и сел. Пришлось опереться рукой о пол, чтобы не рухнуть назад — все вокруг продолжало качаться. Прикрыв глаза, Тетсуя позволил себе тяжело вздохнуть. Он еще не настолько сдался, чтобы использовать что-то подобное. Тем более вблизи от сражающегося Ичиго. В отличие от опытных шинигами он наверняка понятия не имел, как скрыться от подобной атаки. Шиффер настороженно осматривался, явно утратив инициативу. Пальцы, сложенные в характерную горсть, ходили из стороны в сторону, явно выискивая главу отряда Омницукидо. Покачиваясь, Куроко встал, с трудом подавив еще один приступ тошноты и обжигающую боль в обожженной ноге. Закусив губу, он снова покачнулся, пытаясь устоять на нетвердых ногах, сделал несколько по-прежнему бесшумных благодаря кидо шагов, и просто рухнул вперед, успев только выставить саи. Лезвие одного из них воткнулось в высокий свод стопы арранкара. Дернув окровавленное оружие на себя, Куроко сжал раскалывающуюся голову кулаками, оставаясь сидеть совсем недалеко от противника. Улькиорра сдавленно зашипел и ударил серо туда, куда Тетсуя ушел бы от ответной атаки, будь он в состоянии. Сквозь болезненное марево и головокружение наконец пробилось осознание. Шиффер его просчитал! Арранкар глубоко дышал, продолжая медленно оглядываться. Куроко закрыл глаза, пытаясь представить, как действовал бы дальше. Сейчас, когда под правой стопой Улькиорры расплывалась лужица крови, он бы постарался окончательно лишить противника мобильности. Шиффер ждал и теперь шинигами видел, как зеленые глаза резко обозревают те места, откуда мог бы прийтись удар. Мог бы, если бы Тетсуя был в состоянии сделать хотя бы шаг. Покачиваясь и борясь с тошнотой, невидимка выпрямился, продолжая сжимать саи. Новая волна головокружения была почти нестерпимой, но выставив руки в стороны, Куроко все-таки удержал равновесие. Тетсуя сделал несколько крошечных шагов вперед, опасно кренясь в стороны, глубоко вздохнул, сглотнул горький комок, унял дрожащие руки и резко вонзил свое оружие между ребрами противника, дергая его в сторону, вдоль костей. Кровь на лезвии была возмутительно красной — такой же, как у шинигами и квинси. Зеленые глаза широко распахнулись, Шиффер опустил голову, наблюдая за моментально пропитавшейся кровью формой. Да, у арранкара была феноменальная регенерация. Но не настолько, чтобы справиться с такими повреждениями сердца. Колени Улькиорры подогнулись, и он рухнул. Чувствуя очередной приступ жесткого головокружения, Куроко рухнул рядом, наконец расставаясь с содержимым желудка. Идти на выход, к шинигами, было сложно. Доступные ему лечебные кидо помогали слабо. Он шел, держась за стену и сглатывая мерзко-горькую слюну. Казалось, зал качается. За спиной медленно распадался на частицы противник. Да, Тетсуя победил, но совсем не чувствовал себя победителем. ++ Мурасакибара лениво смотрел, как применивший банкай шинигами становится сильнее. Впрочем, он все еще не дотягивал даже до Примо Эспады. Чувствуя, как кривятся губы в довольной улыбке, Атсуши сконцентрировался и едва расспывашийся кокон реацу накрыла волна серо. Фиолетовая, плотная и почти материальная, она лавой скрыла противника, накрывая и купол Лас Ночес. Пылающая, исходящая дымом и паром атака просачивалась в щели, заливала в бетоне дыры — снизу уже слышались полные боли крики. Мурасакибара знал, что он силен. Знал, что никто не может его победить. Волна серо улеглась через долгую минуту — все это время Атсуши даже не поддерживал ее. Фиолетовая реацу медленно рассеивалась, открывая взору Мурасакибары невредимого капитана. Его белоснежное хаори дымилось и серьезно пострадало, на предплечье левой руки и губах зиял свежий ожог, кончики алой шевелюры обуглились — вокруг пахло пеплом, разогретым камнем, воняло паленным волосом и мясом. Но в целом капитанишка был цел. Он сделал шаг вперед. Так, будто не он только что пережил атаку сильнейшего из Эспады. Он сделал шаг вперед и арранкар почувствовал, как что-то в нем дрогнуло. Обожженные, сочащиеся сукровицей губы, на которых набухали желтые волдыри, искривились в улыбке, и капитан приказал: — А теперь ответь мне, Атсуши, зачем ты сражаешься? Прежний протест подавило что-то более сильное. Реацу капитана змеилась вокруг, опутывая. Не давая и шанса на сопротивление. Да, Акаши был слабее, да, Мурасакибара все еще знал, что может прикончить его одной рукой, но заданный им вопрос набатом бил в голове. Вся его привязанность к Айзену, противоестественное для него желание выполнять приказы трескалось и крошилось, рассыпаясь. В памяти вспыхнули, становясь все ярче и реалистичней, посиделки с Ашидо. Они ели дайфуку, Атсуши как раз рассказывал о смешной смертной девчонке, которая никак не могла насчитать нужного количества смешных монеток мира живых, когда в их пещеру вошел Айзен. Он едва достал меч из ножен и шинигами с арранкаром замерли. Мурасакибара вспоминал, как его привязанность к Кано превращается в обиду, как изниоткуда возникают грубые слова. Ашидо тогда, неловко поднявшись, покинул пещеру, а Айзен улыбнулся. — Здравствуй, — услышал Атсуши как сквозь вату, — Ты довольно силен. Хотел бы присоединиться к Эспаде? На губах Соске змеилась полная собственного превосходства ухмылка. Мурасакибара опустил поднятые для атаки руки, а затем схватился за голову. Преодолевать гипноз Айзена было ужасающе больно. Казалось, тысячи толстых прутов втыкаются в голову, требуя верить, требуя подчиниться и забыть. Атсуши закричал, до хруста выгибая спину. А затем резко замолк, постепенно сгибаясь, рухнул на колени, сильнее сжал раскалывающуюся голову ладонями и принялся раскачиваться. Боль, прежде причиняющая почти нестерпимую боль, стала тупой, отдавая покалыванием где-то в затылке. — Зачем ты сражаешься, Атсуши? — приказным тоном потребовал ответа забытый Мурасакибарой капитан. Команда захлестнула голову, оттесняя боль в сторону, делая воспоминания предельно четкими. Арранкар отнял дрожащие пальцы от головы и поднял взгляд на застывшего перед ним шинигами. Из носа тянулись две алые дорожки, в левом глазу лопнул капиляр, но взгляд — непримиримый и твердый, был направлен на него. Чувствуя, что поступает правильно, Атсуши позволил себе улыбнуться, произнося почти интуитивно: — Уже ни за чем, Ака-чин. Спасибо.