Beati possidentes («Счастливы владеющие»)

Глава 2 *** Ровно в десять часов Луна, известная своей пунктуальностью, оказалась на одиннадцатом уровне. По её запросу в Аврорат и с личного разрешения самого министра в камеру предварительного следствия на очередной допрос был препровожден один из особо опасных военных преступников, отбывающих в Азкабане пожизненный срок – заключённый Трэверс. Он был доставлен в тюрьму Министерства под усиленной охраной и поздно ночью. Прекрасно зная, что допрос, как таковой, не будет связан с его службой у Тёмного Лорда, бывший Пожиратель не сильно волновался, наоборот, вел себя очень даже фривольно, много и плоско шутил и пытался рассказывать охране неприличные анекдоты про покойного Дамблдора. Несколько часов – с двух ночи и до восьми утра – он отсиживался в карцере за плохое поведение, а остальное время до допроса, в ожидании мисс Полумны Лавгуд, просидел уже в камере, где всегда и велся допрос подозреваемых. Трэверс для своего совсем не юного возраста держался довольно развязно, ну, и выглядел очень даже неплохо. Седина ничуть не портила его лица, наоборот, придавала особую красочность благородным чертам, а тёмные глаза даже после шести лет Азкабана блестели, словно у шестнадцатилетнего подростка. Он сидел за столом и ждал прихода молодой особы, которая, как его предупредили, должна будет задать ему несколько вопросов. Бывший Пожиратель лениво оглядывался по сторонам, изредка кидая презрительные взгляды в сторону аврора-охранника и, вообще, всем своим видом пытался дать понять немногочисленным зрителям театра одного актера, что ему скучно в столь убогой компании. Грубо демонстрируемая публике напускная вальяжность, однако, совсем не соответствовала его внутреннему состоянию. Лгать самому себе Трэверс не мог и не собирался: мужчина осознавал, что все же слегка волнуется; ведь он уже давно не был в компании чистокровной волшебницы и теперь беспокоился о том, что разучился вести себя достойно рядом с этими существами. О том, что эта юная девушка приходилась дочерью одному из тех, кого он мучил в подвалах Малфой-мэнора, Трэверс старался не думать. Она была чистокровной, и это его радовало. Магические наручники с его запястий были сняты, хоть он и не просил об этом. В кровь изодранные руки с грязью под ногтями не придавали ему очарования. Он с тоской вспоминал об огромной ванне, полной пены, махровых халатах и шелковых простынях. Как же было все роскошно и помпезно в его мэноре, как были вымуштрованы домовики, какой у него был великолепный сад, и как все это он глупо потерял, отдаваясь на милость Тёмного Лорда в борьбе с этими погаными грязнокровками и полукровками, которые оказались куда ловчее и везучее, чем многие чистокровные маги. Никому из бывших Пожирателей не удалось выбраться из капкана магического закона. Никому, кроме Малфоя. Этот слизень сумел откупиться, казалось, от самых тяжёлых обвинений, оправдать себя и свою семейку в самых серьёзных преступлениях. Что ж, если получится, Трэверс постарается восстановить справедливость. Хотя, учитывая, что почти все операции, которые были доверены Вольдемортом Малфою, а именно, дневник Тома Риддла и битва в Отделе Тайн, Люциус с треском провалил, была понятна благосклонность нового Визенгамота к его судьбе. Эти оплошности адвокатами были преподнесены чуть ли не специально разработанным планом в тайной борьбе с Лордом, а вкупе с поступком Нарциссы – и вообще, геройскими действиями. Такое бывшие соратники по «пожирательству» Люциусу ну, никак не могли простить. Особенно – сам Трэверс. Он понимал, «откуда ветер дул», ведь на момент битвы за Хогвартс ни у кого из Малфоев не было волшебных палочек, а значит, проще всего на этом выстроить защиту: не сражались, не убивали, и дело с концом. Отследить Непростительные заклинания невозможно, следовательно, их и не было. Много лет назад Малфой – скользкий белобрысый хлыщ – увел у него из-под носа одну из самых красивых и завидных невест магического мира – Нарциссу Блэк, в которую Трэверс был влюблён ещё со времён Хогвартса. Прелестная златокудрая Нарси уже в двенадцать лет выглядела весьма привлекательно и нешуточно будоражила его воображение. В отличие от Малфоя, он действительно любил Нарциссу и мечтал жениться на ней, как только девушка достигнет совершеннолетнего возраста, ведь между ними была разница в четыре года. Весть о помолвке девушки, тайно им обожаемой, и юного лорда Люциуса Абраксаса Малфоя прозвучала для Трэверса, как гром среди ясного неба. После этого известия Трэверс пустился во все тяжкие, о чём теперь не очень любил вспоминать. Он решил для себя, что создавать семью и производить по одному наследнику в год с какой-нибудь пусть и чистокровной, но не любимой женщиной, не станет. Одиночество стало его другом, а с возрождением Тёмного Лорда появилась возможность забыться. Хотя, прекрасно зная себя, в глубине души Трэверс понимал, что если подвернётся удобный случай, он непременно отомстит Малфою за порушенную жизнь, промелькнувшую так нелепо… так никчемно. Похоже, этот случай наступил. *** Когда до Трэверса дошли слухи о том, что Министерство взялось за расследование всех случаев рождения маленьких волшебников от Пожирателей смерти в результате насилия, он не на шутку разволновался. Разумеется, ему было известно, что у него должен быть ребенок. Когда два месяца назад его вызвали на допрос по этому делу, и лично сам Гарри Поттер выложил перед ним обычное маггловское фото прелестной блондинки со светлыми глазами, Трэверс вздрогнул, вновь узрев почти забытые черты. А уж когда вслед за фото девушки появилось изображение двух очаровательных черноволосых черноглазых малышек, абсолютно одинаковых, как половинки одного яблока, бывший Пожиратель просто устало кивнул, не сказав ни слова. Внешне осужденный не проявил почти никаких эмоций, сухо и отстраненно признав очевидный факт своего отцовства. Однако внутри у мужчины все словно перевернулось. Если у Пожирателя смерти существует душа, в ту секунду в этой самой душе переплелись самые невероятные чувства. Он – отец! Неужели нужно было прожить пятьдесят три года, чтобы впервые в жизни сказать самому себе эти слова. И раз так, значит, он всеми правдами и неправдами сделает все для того, чтобы его дочери ни в чем не нуждались и воспитывались в приличной чистокровной магической семье. Дочери! Две… Уже столько лет у него не было никого из близких, а вот теперь – сразу двое детей. Сперва Трэверс не поверил своим глазам и ушам, ведь он никак не мог предположить, что малышей окажется двое. Он прекрасно помнил эту несчастную магглу, которую приволокли в Малфой-мэнор егеря в конце января. Девушка была в одном платье, ни жива, ни мертва и, конечно, не понимала, что происходило вокруг. Она умоляла оставить её в покое, чем только ещё больше веселила пьяных и разнузданных Пожирателей, но когда сама Беллатриса вздумала заняться бедняжкой, Трэверс вдруг решил заступиться за неё, сам не зная, почему. Он с ухмылкой на губах, облизываясь, поклялся Беллатрисе обработать эту красотку самыми изощренными способами, какие только ему известны. Ненормальная Пожирательница прекрасно знала, что Трэверс был одним из самых жестоких последователей Лорда и не гнушался ничем, в том числе и убийством, поэтому она легко отдала ему девчонку, а сама принялась мучить Круциатусом какую-то магглорождённую волшебницу, томившуюся в плену уже несколько месяцев. Трэверс, грубо схватив перепуганную насмерть пленницу за волосы, поволок её в сырые подвалы мэнора, где полгода назад Вольдеморт распорядился оборудовать несколько камер для пыток. Еще десяток холодных, грязных камер, с крысами и спертым воздухом предназначались для пленников. Увидев место своего заключения, девушка потеряла сознание и пришла в себя только через два часа. Открыв глаза, она окинула затравленным взглядом каменные стены и почувствовала, что лежит на отвратительном драном грязном матрасе, который был брошен прямо на пол. Подняв глаза, маггла увидела перед собой сидящего на стуле Трэверса, который откровенно рассматривал её, так как разорванное в клочья теплое длинное платье плохо скрывало её прелести. – Как тебя зовут, крошка? – он закинул ногу на ногу, продолжая глазеть на юное девичье тело. – Сара… – Так вот, Сара, – Трэверс достал волшебную палочку и взмахнул ею. Остатки платья легко расползлись, и девушка осталась только в трусиках и бюстгальтере, – если ты хочешь жить, то тебе придётся немного потрудиться. Я спас тебя. Ты мне должна. – Кто вы? Что это за дом? Кто эти люди? Как вы это сделали? – она зачастила с вопросами, поспешно хватаясь за остатки платья и пытаясь прикрыть ими свою аппетитную грудь. – Вопросы здесь задаю я! – Трэверс не собирался миндальничать с нею. Хоть девушка и была мила, даже очаровательна в своей невинности, он не забывал ни на секунду, что она всего лишь грязная маггла. Эта Сара должна ему по гроб жизни, обязана уже тем, что он спас её от страшных пыток, то и дело практикуемых развесёлой Беллатрисой, которая уж точно нашла бы самый извращённый способ помучить несчастную и все равно убила бы её. Теперь у девчонки был шанс выжить. – Простите… – Сара опустила взгляд и тихо заплакала. – Заткнись… – он встал и подошёл к ней вплотную, – и не бойся, я всего лишь проверю, насколько ты сладкая. Трэверс приподнял её подбородок и, резко склонившись, впился в пухлые губы, кусая их до крови. Девушка взвыла и попыталась оттолкнуть мучителя, но он только рассмеялся и, взмахнув палочкой, наложил «Силенцио». Ужас в её глазах ещё сильнее распалил Пожирателя. Он сорвал с неё бельё и обвёл ладонью нежную мягкую грудь. Сдерживать себя ему уже удавалось с трудом. – Инкарцеро, – Трэверс взмахнул палочкой, и вот уже девушка была привязана к невысокой балке за запястья. – Прелестно… Ты такая хорошенькая, жаль, что всего лишь маггла. Он склонился к её груди и провёл языком по соску. Девушка чуть дёрнулась, но уже не вырывалась. Это и огорчило его и порадовало. Значит, она поняла, что надо подчиняться, что он – здесь и сейчас – её господин и повелитель, который сможет в любой момент, если ему что-то не понравится, просто казнить глупую девчонку. – Какая у тебя грудь, просто загляденье, – Трэверс сжал бедра Сары, впиваясь ногтями в кожу, – ты так вкусно пахнешь, твоя кожа ещё не успела пропитаться мерзостями этого подвала… Вербена, я узнаю этот запах… Он провёл языком дорожку между грудей, потом поднялся к шее, скулам и принялся покусывать мочку, украшенную маленькой золотой серёжкой. – Твоя кожа такая сладкая, – выдохнул он ей в ухо, пытаясь справиться с быстро нарастающим возбуждением. Ему хотелось продлить удовольствие. За последние несколько месяцев он не спал ни с одной женщиной, хотя в мэноре их хватало, но ни одна из них не вызывала у него даже желания притронуться к ней. Эта красавица всё же сломила его стойкость, несмотря на то, что была магглой. Скорее всего, только потому, что действительно чем-то отдалённо напоминала юную Нарциссу: была так же свежа и хороша собою, а светлые волосы и голубые глаза добавляли сходства с позабытым образом, ведь теперь Нарцисса выглядела куда более прозаично. Малфой уничтожил её истинную красоту, растоптал своей властью этот некогда прелестный, нежный цветок. Трэверс продолжал лапать девушку, в глубине души надеясь найти хоть какой-то отклик в её теле, пусть и не откровенное желание, ну, хоть что-нибудь… Умом он понимал, что это невозможно. Насилие в отношении её было явно лишним, да и, похоже, она была ещё девицей, не знавшей мужчины. Естественно, все его потуги ни к чему не привели и, в конце концов, она опять потеряла сознание. – Мерлин, глупая девчонка, – он выругался, отвязал её и уложил на старый грязный матрас, а сам уселся на стул, расстегнул брюки и принялся дрочить, так как сил сопротивляться перекрывающему кислород возбуждению у него не осталось. Когда липкая сперма потекла по его ладони, а прерывистое дыхание медленно стало восстанавливаться, он увидел, что Сара приоткрыла глаза и беззвучно вздохнула. – Вот видишь, сучка, мне пришлось самому стараться, хотя это была твоя обязанность. Ты должна была меня отблагодарить за то, что я не отдал тебя на растерзание той дамочке. Девушка приподнялась, в глазах блестели слёзы. Грудь Сары от рыданий вздымалась, а изящные пальчики прикрывали заплаканное лицо. – Ну, хватит, меня этим не проберёшь… – Трэверс добавил своему голосу хрипотцы и говорил уже тише, стараясь сильно не пугать Сару. – Если я не сделаю этого, она накажет тебя сама, и тогда тебе не поздоровится. Ты понимаешь? Девушка, не отрывая рук от лица, кивнула и постаралась прикрыть согнутыми локтями грудь. Трэверс наложил очищающее заклинание, застегнул ширинку и, морщась, поднялся на ноги, которые плохо его слушались. Он совсем не так представлял себе это. Ему хотелось, чтобы девка сама возжелала его, вопила от наслаждения и просила, просто умоляла трахать и трахать её, пока есть силы. Его так возбуждала похотливость, распутство и порочность, а тут… сама Невинность и Чистота. Скучно и много возни. Нет, он, конечно, мог просто взять её силой, но для него в этом тоже было мало удовольствия. Игра должна поддерживаться двумя, а это развлечение теперь будет для него игрой. Всё, что казалось секса, он считал игрой. После потери Нарциссы он был не способен на чувства, да и не хотел их, не видел в них смысла. – Значит так, дорогая, – он презрительно хмыкнул и вцепился в её подбородок, приподнимая его слишком высоко, – слушай меня внимательно. Сейчас я тебе объясню, что ты должна делать, а после этого можешь выбирать – либо соглашаешься на мои условия, либо я передаю тебя Беллатрисе, а она уж с огромным удовольствием пустит такую прелестницу по кругу в очередной оргии, которая намечается на сегодняшнюю ночь. Я сниму с тебя заклинание, и ты мне сама, слышишь, сама, ответишь. Не кивнёшь, не мотнёшь головою, а ответишь, что выбираешь. Сара сильно сжала веки и затрясла головою, что говорило только об её согласии. – Вот и хорошо, – Трэверс встал, подошёл к стене. Взмахнув в очередной раз палочкой, он прибавил света, чем, естественно, сильно удивил девушку, если только в этот момент она вообще была способна чему-то удивляться, – выбор у тебя не большой. Ты отдаёшься мне без всяких выкрутасов прямо здесь… Да! – рявкнул он, заметив панику в ее глазах. – И не смотри на меня так. Ты приглянулась мне – такая чистенькая, ладная, пусть и маггла. Ты будешь отдаваться мне каждый раз, когда я этого буду требовать от тебя. Да, кстати, забыл сказать, я буду иметь тебя так, как мне захочется. Не смотри на меня так, я понял, что ты девственница, но условия есть условия. Я за это тебя оберегаю от всех, кормлю, пою, в общем, даю возможность жить. Если ты не согласна и желаешь умереть честной девушкой, то я тебя сейчас же передаю Пожирателям. Скажу сразу, честь твою тебе сохранить не удастся: они будут забавляться с тобой, пока ты не сдохнешь. Говорю сразу, смерть у них надо будет заслужить. Глядя на тебя, думаю, что несколько пыток «Круциатусом» будет достаточно. После этого тебе будет обеспечен вечный уход в маггловской психбольнице, если ты, конечно, раньше времени не испустишь дух. Девушка пыталась справиться с дрожью и одновременно силилась понять, что говорил этот странный и ужасный человек. Она не знала, не понимала и половины из всего сказанного им. Кто такие Пожиратели? Кто эта всемогущая и ненормальная Беллатриса? Почему он постоянно называет её саму магглой, и отчего она не могла говорить, хотя хотелось кричать?! – Фините Инкантатем, – Трэверс в очередной раз взмахнул своей палочкой, направив её прямо на девушку. Та сразу же закашлялась и глубоко вздохнула. – Ну, как, согласна на мои условия? – Да, – Сара затряслась и горько разрыдалась, обхватив свои колени трясущимися руками. – Ты голодна? – Я хочу пить… Дальше произошло то, что повергло бедняжку в шок. Трэверс наколдовал из воздуха стакан, а потом, произнеся непонятное слово «Агуаменти»,при помощи своей странной палочки добыл чистейшую воду, которая лилась, как раз из этой самой палочки. Он подошёл к Саре и протянул стакан. – Держи… Она вцепилась в хрусталь и принялась жадно пить, иногда вскидывая на мужчину перепуганный взгляд. Когда стакан был опустошён, она утёрла губы рукою и попыталась даже, как ему показалось, улыбнуться. – Спасибо. – Ты будешь пока жить в этой камере, она теплее остальных, и я буду с каждым приходом накладывать Согревающие чары. Навещать тебя буду каждый день, а ты в каждое мое посещение должна будешь ублажать меня. Не то, чтобы я очень хотел делать это именно с тобою, но ты здесь из всех пленниц самая привлекательная. Жаль, конечно, что опыта с мужиками у тебя никакого, а у меня нет желания возиться с тобой. В общем, сейчас, хочешь ты этого или нет, тебе придётся расстаться со своей невинностью. Скорее всего, Беллатриса поставила кого-нибудь к двери подслушивать, так что твои вопли будут очень кстати. С этими словами он, грубо схватив девушку за руку, потянул её вверх, прижал к стене и, хлопнув ладонью по бедру, заставил раздвинуть ноги. Сара стояла, прижатая сильным мужским телом к холодной каменной кладке и уже даже не сопротивлялась. Она хотела только одного – чтобы это всё скорее закончилось, но Трэверс почему-то не спешил. Он отодвинул уже совершенно грязный шёлк трусиков в сторону и запустил туда руку. Нежный девичий пушок вновь всколыхнул в нём сладострастное желание. Скользнув одним пальцем между её складочек, мужчина стал им водить внутри, пытаясь проникнуть глубже. Сара стояла, зажмурившись, почти не двигаясь, стараясь не провоцировать его на более грубые действия. Она слышала, как начало сбиваться его дыхание, понемногу переходить в сопение, а затем – в пыхтение, чувствовала, как помимо собственной воли внизу разливается странный жар. Вскоре мужским пальцам стало скользить гораздо легче, чему её насильник был несказанно рад. – Вот, молодец, против этого не попрёшь, – он начал болтать всякую ерунду, шипя ей прямо в ухо, – тебе понравится, обещаю, только расслабься, не зажимайся… Трэверс резко рванул ткань, и трусики тут же отлетели в сторону. Теперь она была полностью обнажена. Слёзы лились по щекам сами собой. Она не хотела показывать ему свой страх, но никак не могла справиться с захлестнувшим её безумным диким ужасом, когда полностью осознала своё положение и то, что сейчас неминуемо произойдет. Властные проникновения мужчины вглубь ее лона становились все более резкими и настойчивыми. Сара была истинной католичкой и хранила себя для будущего мужа. Теперь, если удастся выбраться отсюда, ей оставалось только броситься в Темзу или выпить яду. После неудавшейся попытки отрешиться от происходящего, как сквозь пелену, различая свои вздохи, тихо гаснущие в гулкой прохладе подвала, она испугалась саму себя, этой неправильной, но вполне предсказуемой реакции тела и, окончательно придя в сознание, закричала. – Нет, прошу вас, не надо! – она попыталась упереться в плечи мужчины, но сильный хлесткий удар по щеке охладил её пыл. – Не ори так, оглушила меня совсем… Трэеверс, недовольно сверкнув глазами, разозлился из-за испорченной прелюдии, спонтанно затеянной им, не на шутку; легко подхватив девушку за бёдра, он почти бросил её на матрас. У Сары от боли искры из глаз посыпались. Она сильно ударилась головой о тощую грязную подстилку… Она сама, без пяти минут, была такой же подстилкой: жалкой, беспомощной, презренной в глазах Бога и людей. Ушибленный позвоночник прошила боль, мгновенно разлившись по всей спине. Трэверс и не собирался задумываться о последствиях такого вот своего импульсивного проступка; раздувая ноздри, как хищник, и мимолетно утирая со лба пот, он торопливо расстегнул ширинку и вытащил свой внушительный, уже изрядно увеличившийся в размерах после первого раза член. – Я хотел по-хорошему, но, видать, ты дура конченая, – он навалился на нее, как был, в одежде, подставил к её входу головку, блестящую от смазки и, всё же не рывком, но и не щадя девушку, вошёл сразу же практически на всю длину. Сара завопила от боли и потеряла на миг сознание. Трэверс, совершенно опьянённый накатившим на него вожделением, принялся с каждым новым толчком ускорять темп, издавая утробно рычащие звуки. Колыхающаяся грудь, разметавшиеся волосы и полуоткрытый рот насилуемой им девушки, заводили Пожирателя ещё сильнее. Когда он уже готов был кончить, начиная по привычке протяжно завывать и скалиться, Сара приоткрыла глаза. Это сбило его с настроя и ритма. Она не кричала, не рыдала, просто смотрела сквозь пелену слёз на мужчину. Он кончил не так быстро, как ему хотелось бы. Дойдя до пика, он упал на неё, шумно задышал и, сжав в грубых руках грудь девушки, припал ртом к её соску, шаловливо водя по нему языком, а потом чуть прикусил. Сара от боли повела бёдрами, тут же чувствуя, как внутри её пульсирует выталкивающий сперму член. – Хорошая девочка, для первого раза совсем неплохо, только в следующий раз старайся мне помогать и поактивнее работать этим местом, – он чуть приподнялся, схватил одной рукой ее за лодыжку и, высоко подняв тонкую ножку вверх, другой хлопнул Сару по ягодице, нехотя вытаскивая свой обмякший и перепачканный кровью орган. – И, правда, девица. Я уж точно не мог ошибиться, толк в таких делах знаю. Наложив очищающее заклинание и на себя и на неё, он, бросив на изнасилованную девушку безразличный взгляд, поднялся с довольной ухмылкой, застегнул штаны и направился к двери. – Через час я принесу тебе поесть… Спи пока… – он опять взмахнул палочкой, и на истерзанное тело, покрытое синяками от его железных пальцев, легла мягкая ткань пледа. Потом он приходил к ней каждые пять-шесть часов. Приносил иногда какие-нибудь сладости, рассказывал ей о том, что происходит наверху, давая каждый раз понять, что ей несказанно повезло, потому что она не умирает под пытками, как другие. Девушка и без его скабрезных подробностей прекрасно слышала все вопли и мольбы о пощаде жертв этого ненормального сборища, которое, тем не менее, обладало какими удивительными сверхспособностями и творило волшебство одним взмахом палочки. Волшебной палочки – в этом она уже не сомневалась. Сара справилась: она сумела взять себя в руки и не сойти с ума. С Трэверсом девушка пыталась быть ласковой и податливой, а без него, когда долго не могла заснуть от холода или душераздирающих криков, вспоминала дом и выдумывала историю о счастливой любви, которую обязательно встретит, если только вырвется отсюда. Сколько прошло времени, она не знала, возможно, уже несколько месяцев, а, может, и целый год. Для неё уже после недели пребывания в этом аду все эти подробности не имели большого значения, а время ощущалось лишь жутким хаосом, как в начале начал. Оно медленно просачивалось по капельке через её существование, точно тягучая жидкость. Она не видела разницы между минутой и часом, между утром и вечером, между болью и наслаждением. Да, иногда ей приходилось испытывать и его. Это раздражало её, но она ничего не могла с собою поделать, предательское тело отвечало на эти грубые ласки и жаждало большего. Смирившись, Сара научилась получать удовольствие даже от игры в насилие. Именно игры, потому что эти занятия так называл сам Трэверс. Она уже инстинктивно чувствовала, чего ждал от неё её «спаситель». Иногда она плакала, иногда просила пощады, но чаще всего ему хотелось слышать слова о том, чтобы он трахал её и не выходил, пока не кончит. Её мутило, тошнило, но она беспрекословно выполняла все его требования, потому что он, действительно, когда она не хотела или не могла, никогда не прикасался к ней и даже не просил делать минет. Вот уж, от чего ей всегда было плохо, и она не могла прийти в себя до тех пор, пока её не вырвет. – Ничего, детка, я же не виноват, что он такой огромный, но у тебя там так жарко и тесно, мне очень нравится трахать тебя в ротик. Её начинало мутить уже от его слов, но она улыбалась в ответ и продолжала перебирать пальцами его вялый член. Самым лучшим временем было, когда он уходил и оставлял её одну. Она знала, что может выспаться, и никто не притронется к ней, могла помечтать, поплакать. Она вспоминала вкусные яблочные пироги своей мамы и цветы, растущие возле крыльца, свои любимые качели и соседку-подружку, с которой они убегали по вечерам от матерей в очередной ночной лондонский клуб, чтобы натанцеваться до боли в ногах. Теперь все это было только воспоминанием, и иногда ей казалось, что ничего из того, что она пыталась не забыть, в её жизни не было, а существовала всегда только эта подвальная камера и мужчина, который приходил в эту камеру каждый день и занимался с нею сексом по своей прихоти и желанию. Однажды он, заявившись внезапно, раньше положенного вечера, застал Сару стоящей на коленях в углу. Её сильно рвало. Медленно повернувшись к нему, она попыталась справиться со своим состоянием и встать на ноги, но как только она поднялась, то тут же, потеряв равновесие, начала падать. Трэверс едва успел подскочить к ней и поймать на руки. Она была совершенно бледная, щёки впали, а под глазами залегли тёмно-синие тени. – О-ё, да на тебе лица нет… – мужчина уложил её на матрас и провёл руками по лбу. Мерлин, задери, его любимая игрушка явно была нездорова, вся горела. Вот только этого ему не хватало. Он только нашёл себе подходящую наложницу и совсем не собирался расставаться с нею, по крайней мере, до тех пор, пока она ему не надоест. Да и её смерть не входила в его планы. – Сара, ты слышишь меня? Что с тобой? – Я хочу есть, – она приоткрыла веки, и он увидел насколько мутными стали её когда–то светлые прозрачно-голубые глаза. – Ты же ела два часа назад… – Ещё хочу… – Да ты здесь, похоже, все углы облевала… Чего зря еду переводить… Трэверс подтянул плед, чтобы укутать ее хорошенечко и, как бы невзначай, коснулся живота. Ощущения под собственной ладонью показались ему довольно непривычными: животик Сары, несмотря на её постоянное недоедание, был явно круглее, чем тогда, когда он только притащил свою юную магглу в этот подвал. – Мне плохо… – Да ты беременна, Мерлин меня раздери! – пораженно протянул он, присвистнув. Сара закрыла глаза, и по щекам её потекли слёзы. Вот такого финала она и боялась больше всего. Неужели ей придётся рожать в этом подвале? А может, этому страшному загадочному человеку с леденящим душу черным взглядом достаточно взмахнуть палочкой, и всё, как по воле Божьей, пропадёт, исчезнет, окажется дурным сном – Только этого не хватало! – Трэверс не взбесился, как это делал всегда, когда был не в настроении, а, похоже, оказался просто раздосадован этим фактом. – Что мне прикажешь делать с тобою? Сара лежала и не двигалась, стараясь вообще ни о чём не думать. Она только следила за тяжёлыми шагами любовника, меряющего камеру от дальнего угла до двери. Трэверс, проходя мимо неё, бросал на девушку косые взгляды, а потом опять уходил в тень. Ей было всё равно. – Так, – она даже не заметила, как он оказался подле неё и присел рядом на корточки, – я тебя вытащу отсюда. Сегодня ночью… Не засыпай… Он поднялся, подошёл к противоположной стене, где на полу лежали тряпки, и принялся трансфигурировать из них вещи: брюки, футболку и трусики. Он бросил их Саре и приказал ждать его. Она сидела на матрасе, упершись плечами в стену, следила за волшебным огоньком свечи, которая совсем не таяла, и изо всех сил старалась не задремать. Так как ни часов, ни мобильного телефона при ней не было, Сара не знала, сколько прошло времени. Услышав скрип замка, она тут же встрепенулась и поднялась на ноги. Трэверс молча приоткрыл дверь и поманил девушку к себе. – Здесь нельзя аппарировать, – шепнул он ей на ухо какое-то непонятное слово, – иначе все сразу же поймут, что кто-то покинул мэнор. Нам надо выбраться через ворота, а уж потом я тебя доставлю в Лондон. Там сама доберёшься до дома. Сара кивнула ему, вложила свою руку в его и осторожно, на цыпочках, двинулась за ним по крутым лестницам наверх, ступая след в след. Вскоре они оказались на первом этаже замка. Быстро идя по длинным мрачным коридорам мэнора, они вышли к кухне. Пробравшись на задний двор, Трэверс и Сара, старательно обходя различные хозяйственные комнаты, вышли, наконец, на улицу через одну из множества дверей. Прячась за кустами, слегка посеребренными лунным светом, они пробрались по каменистым тропинкам сада к кованой ограде. – Нам повезло, сегодня опять все гоняются за этими погаными магглолюбцами и грязнокровками. Сейчас мы выберемся отсюда, Сара. С этими словами они подбежали к одной из калиток, замурованных сложнейшим заклинанием. Он взмахнул палочкой, произнеся какое-то странное слово. Старинная ковка отреагировала глухим скрежетом и красным отблеском. – Мордред тебя задери, проклятый Малфой, – ругнулся Трэверс, видя, что Охранные чары слишком сильны и не поддаются просто так магическому взламыванию, – понаставил своих ловушек. Что ж, посмотрим, чья магия сильнее! Сара, дрожа от страха и холода, грязная, взлохмаченная, стояла чуть поодаль и, вытаращив от изумления глаза, наблюдала, как ее любовник сражался с решеткой, взмахивая палочкой, нашептывая какие-то странные фразы на латыни. – Все, хватит этих игрушек, – выкрикнула она, стуча зубами. – Остальные эти… – она запнулась, слишком плохо представляя, кто они такие – «эти», – …могут вернуться… Я могу просто перелезть через решетку… Мне плевать, что ворота высокие… Лучше уж вниз головой, чем вот так… – Стой, дура, где стояла! – рявкнул Пожиратель, наставив палочку на девушку. Сара отшатнулась, почувствовав угрозу в его голосе. – Если только ты коснешься этой железяки, я просто отправлюсь за красным вином, прямо в коллекционные погреба Малфой-мэнора, – он кивнул в сторону величественного замка, высившегося в ночной тишине на фоне яркого месяца, точно черная скала, – и попирую здесь на славу… – П–почему? – слегка запинаясь, спросила Сара, размазывая по лицу грязь вперемешку со слезами, неуклюже переминаясь босыми ножками в холодной апрельской грязи, пытаясь поджать озябшие пальчики. – Почему, почему? – передразнил её Трэверс, снова поднимая палочку и пытаясь сосредоточиться. – Потому что ты, идиотка, мгновенно превратишься в барбекю! Эта штуковина способна поджарить маггла до основания. Отойди подальше и закрой глаза, а не то ослепнешь. Сара вздрогнула и решила больше не спорить с мужчиной. Прозвучало очередное заклинание, выкрикнутое им с такой ненавистью, с такой силой… Белый луч, вырвавшийся из палочки, полыхнул, наверное, ярче, чем молния. Послышался звон, красные всполохи, мерцавшие над решеткой, перемешались с белыми. Девушка зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела, как от решетки, железные прутья которой еще минуту назад составляли великолепный готический узор, а теперь уродливо торчали во все стороны, стремительно отделяется вверх беловатое облачко. – Все! Готово! – Трэверс схватил Сару за руку и, увлекая ее за собой, с невероятной для сорокасемилетнего мужчины легкостью и прытью подскочил к раскореженной калитке, оглядев ее снизу вверх. – Ты пролезешь через это отверстие со своим животом? – он оценивающе взглянул на ее чуть пополневшую фигуру, пытаясь прикинуть, протиснется ли Сара сквозь выломанные прутья. – Попытаюсь, – робко проскулила девушка. Трэверс сам довольно ловко проскользнул между острыми прутьями, стараясь не задеть их. Не дай Мерлин, на этих воротах останется хоть одна капля его крови! Когда Малфой восстановит Чары, их магия, согласно древнему Закону Сходства и Сродства, просто разнесет его на куски. Он оказался довольно гибким малым – через минуту его высокая фигура в черном выделялась расплывчатым абрисом на фоне темноты по другую сторону ворот. – Давай, ты теперь… И осторожней, корова брюхатая, не суетись. Давай руку, я тебе помогу! Сару трясло. Она, пугливо озираясь по сторонам, протянула Трэверсу дрожащую руку и, развернувшись боком, осторожно переступила через железные обломки. Вскоре и ей удалось благополучно преодолеть это препятствие. – И что теперь? – закусив губу, чтобы не разреветься, спросила Сара. Она знала, что господин терпеть не может ее слез и поэтому в преддверии долгожданной свободы пыталась держаться изо всех сил, все еще не веря в удачу. Неожиданно ей стало страшно: может быть, ее властелин и любовник за что-то прогневался на нее и теперь решил завести в лес, окружавший мэнор со всех сторон, чтобы прикончить, напоследок поиздевавшись вволю. Правда, она тут же отмела эту мысль, как нелепую в своей бессмысленности. Для чего тогда ему нужно было рисковать, посылать в эту решетку лучи, если убить ее он мог в тепле замка, ничем не рискуя. И как они выберутся из этой глухомани? – Что теперь, говоришь? – он посмотрел на нее непривычным для его дикой натуры мягким взглядом. Она уже привыкла к полузвериному оскалу на этом, в общем-то, если не красивом, то уж, точно, породистом лице. – Теперь, иди сюда, – он притянул свою пленницу к себе поближе и сгреб ее невысокую, отощавшую на невольничьем рационе фигурку в охапку. – Аппарейд! Сара не успела опомниться, как оказалась в центре странного вихря, больно сдавившего ей грудь и голову, словно все ее тело зажали в невидимых тисках. Продолжалась эта жуткая боль от силы секунду, но даже на это мгновение милостивая природа решила пощадить изголодавшуюся, истерзанную сексуальным рабством беременную девушку и позволила ей потерять сознание. Очнулась Сара на руках у Трэверса. Несмотря на жуткую головную боль, она явно различила звуки проносящихся где-то невдалеке автомобилей. Трэверс без особого усилия нес ее исхудавшее тельце через лес, и звуки автострады становились все различимее. – Где мы? – простонала Сара, прижавшись щекой к широкой груди мужчины, одетого, в отличие от нее в теплое пальто из дорогого черного сукна. – Не действуй мне на нервы, – коротко бросил Трэверс, ускоряя шаг. – Тут недалеко должна быть жуткого вида маггловская забегаловка, типа мотеля. – А как мы здесь оказались? Что вы со мной сделали? – Не твоего ума дело. Заткнись, пока я не выбросил тебя прямо здесь. – У меня нет денег. – Они нам и не понадобятся. Я не собираюсь разлучаться с тобой просто так. – Что вы еще хотите от меня? – Секса, конечно. Чего еще можно от тебя хотеть, никчемная маггла, – выбранил он ее, но, тем не менее, прижал к себе еще сильнее. – Я голодна. – Знаю, я что-нибудь придумаю, а пока умолкни, – Трэверс с девушкой на руках вышел из леса. – Только бы ОНА не активизировалась до этого, только бы… – бормотал он про себя монотонно какую-то странную, непонятную Саре то ли просьбу, то ли мольбу. Наконец, они очутились у дороги. Машины, ослепляя светом дальних фар, проносились одна за другой в обоих направлениях. На другой стороне трассы, примерно в трехстах ярдах, у обочины показались огни и скособоченная вывеска с громким названием «Палаццо». – Н-да, на дворец венецианских дожей эта конура точно не тянет. Плевать, сойдет и она, – бурчал Трэверс себе под нос, таща за руку обессилевшую девушку. Выглядела Сара ужасно: грязная футболка, брюки, едва держащиеся на узких бедрах и… все… Больше на ней ничего не было, несмотря на довольно прохладную апрельскую ночь и совсем недавно оттаявшую землю, политую незадолго до побега из Малфой-мэнора холодным весенним дождем. – У вас есть деньги? – Еще чего! Плевать мне на магглов. У них я беру то, что мне нужно, без их дозволения. Они уже подошли к мотелю. Трэверс распахнул дверь, направив на лысого мужчину средних лет – то ли владельца этой придорожной забегаловки, то ли администратора – палочку. Через секунду палочка полыхнула ярким лучом, и обездвиженное тело «плешивого маггла» кулем свалилось за стойку. Пожиратель запахнул дверь, поводил вокруг нее палочкой, что-то шепча про себя, изнутри для потенциальных посетителей повесил табличку «Мест нет» и огляделся. – Так, теперь выберем комнату, тебе нужно согреться. Свободной, согласно записям в журнале посетителей, оказалась комната номер четыре. Трэверс взял Сару за руку и направился вдоль коридора, подсвечивая себе путь палочкой, на кончике которой яркой точкой трепыхался крохотный огонек. – Аллохомора! – он взмахнул своей чудо-палочкой возле нужной комнаты, быстро затолкнул несчастную девушку внутрь и запер дверь, опять, видимо, как решила Сара, при помощи магии. Бедняжка, пошатываясь, подошла к широкой двуспальной кровати и в изнеможении рухнула на нее, мелко трясясь. Только сейчас она поняла, как голодна и насколько замерзла. – Как магглы включают воду? Где она тут? Тебе нужно принять ванну. Через пару минут Сара, снова полностью обнаженная, сидела, обхватив колени, в ванне, в которую набиралась горячая вода. Как она отвыкла от этого охватывающего все существо тепла, проникающего прямо под кожу и растворяющегося в теле! От возможности просто отмыться дочиста. Ее некогда светлые роскошные кудри сейчас казались засаленными жуткими патлами, а когда-то розовые упругие щечки посерели и ввалились, обозначив четкие выразительные скулы. Трэверс смотрел на нее, потирая лоб. – Разденься и залезай ко мне, – вдруг просто и незатейливо обратилась Сара к своему бывшему тюремщику и истязателю. – Это еще зачем? – насторожился мужчина, наклонив голову, словно пытаясь уловить какой-то подвох. – Знаешь, будет справедливо, если я хотя бы один раз увижу отца своего будущего ребенка без одежды. – Ты, что, сдурела? Ты собралась произвести на свет… это… Этого младенца?! – он уставился на нее в полном недоумении. – Спятила что ли? Я где-то слышал, что у магглов есть способы избавляться от ненужного приплода. Ты должна сделать это, пока не поздно. – Как ты можешь так говорить? – подняв голову, устало произнесла девушка. – Я – католичка, и даже помыслить о таком не собиралась. Бедный маленький человечек уже живой, и он не виноват в том, что между родителями была не любовь, а лишь боль, ужас… насилие… Трэверс долго смотрел на девушку, уставившуюся в задумчивости в одну точку, затем, видимо, решился: резкими и в то же время четкими движениями он начал снимать с себя пальто, черный пиджак, штаны. Сара словно вышла из прострации и повернула голову в его сторону. Его высокая, крепко сложенная, мускулистая фигура высилась рядом с ванной. Она внимательно оглядела его, с интересом скользя взглядом по широкой волосатой груди, чуть выступающему животу, крепким ногам. До этого она видела лишь, как выглядит его член. Теперь же, когда к его детородному органу полностью «прилагалось» тело, весь облик Пожирателя смерти, как мужчины, в глазах его бывшей пленницы приобрел необъяснимую для нее самой логическую законченность, а недоступные ранее ее взгляду густые темные волосы, покрывавшие сильные ноги, шрамы, родинки, странная татуировка на левом предплечье внушали девушке чувство непонятной, легкой щемящей уязвимости. Он залез к ней в ванну и уселся напротив, точно так же, как она, подтянув колени к груди. – Слушай, ты правильно сделала, что приняла такое решение… – Какое? – она подняла на него глаза. Бледные щеки девушки чуть разрумянились от пара и горячей воды. – Не расправляться по-маггловски с моим ребенком. Если б ты ответила по-другому, я б тебя прикончил здесь же, прямо в этой ванне, да так, что ни один маггловский потрошитель трупов никогда бы не определил, от чего ты испустила дух. – Ты поэтому меня вытащил из того ада? – Наверное… Сара из последних сил, стараясь не закрывать глаз, чтобы тут же не провалиться в сладкий и такой сейчас спасительный сон, улыбнулась, протянула свою руку и провела пальцами по его плечу. – У меня все болит, прошу тебя, помоги мне. – Что ещё? – Вон шампунь, мне надо вымыть голову, а я даже рук не в состоянии поднять. Мужчина повернул голову, взял с полки какой-то облезлый вытянутый флакон и молча развернул Сару спиной к себе. – Как включается эта штука? – он вытащил из рожка на стене душ. – Просто переключи рукоятку посередине… Трэверс посмотрел на устройство, вмурованное в стену, откуда торчали два винта и продолговатый рычаг, который он повернул влево. Вода из крана сразу же прекратила течь, в шланге что-то загудело, и через пару секунд из душа, брызгая во все стороны из-за сильного напора, полилась вода, приятно раздражая кожу упругими струями. Он подвёл свою руку под её подбородок и приподнял так, чтобы вода не могла попасть ей в глаза. Совершенно грязные волосы девушки были тут же смочены и намылены. Он массировал ей кожу пальцами, иногда смывая душем лишнюю пену, потом снова лил из флакона на её волосы подозрительно пахнущую густую жидкость, которая была только отдалённо похожей на шампунь, и снова массировал, тёр, смывал. Сара молчала. Ей хотелось только спать, она мечтала лишь о мягкой подушке и тёплом одеяле. – Не смей засыпать, – Трэверс взглянул на притихшую Сару, – я тебе запрещаю. – Я не сплю… Они опять замолчали. Когда он удостоверился в том, что её волосы промыты до основания, то поставил шампунь на полку и взял оттуда запакованную в шелестящий пакет новенькую мочалку. Вскрыв рывком упаковку, он достал ядовито-жёлтую губку, намылил её и принялся, не особо рассчитывая свою силу, резкими движениями водить ею по спине рукам и бёдрам девушки. Кожа сразу же раскраснелась и приняла непонятный нездоровый серо-розовый оттенок. – Так, всё, вставай, ты блестишь, как кастрюли в Малфой-мэноре, – с этими словами он первым вылез из ванной, выключил воду, стянул полотенце с крючка, завернул в него Сару, как младенца, и понес в комнату. – Не спи, маггла, не вздумай сейчас спать… – бормотал он, укладывая разомлевшую от горячей воды девушку на кровать и накрывая ее тело своим. – Я не сплю… не сплю… мой господин, – она с трудом попыталась открыть отяжелевшие веки, чуть дрожа. Он нависал над ней, точно над бездной; черные глаза лихорадочно блестели от возбуждения, взгляд завораживал, а большие ладони легко оглаживали плечи, грудь, пока еще заметную талию, бедра. Сара подалась вперед всем телом. – Подожди… Нет… Только не так… Пусть этот последний раз будет не так… – А как? – он замер, сгребая ее в охапку, как будто желал навсегда запомнить ее тепло, черты лица, гладкость кожи. Она, превозмогая сон, широко открыла глаза и обвила руками его могучую шею, прижимая к себе. – Как тебя зовут? – Что? – Трэверс вздрогнул, нахмурился и, сжав губы, внимательно посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, что она имела в виду. – Имя твое как? Просто имя? – Геспер. – Странное имя. – Какое есть, – усмехнулся он, затем, помедлив, коснулся поцелуем все еще мокрой шеи, груди. – Сколько тебе лет? – Двадцать. А тебе? – Сорок семь. Я хочу открыть тебе небольшой секрет, Сара… – он глубоко дышал, неистово прижимаясь всем своим сильным телом к ней, словно желал слиться воедино до конца. – Этот ребенок тоже будет магом, как я, это уж как пить дать. Знай это… Я не буду стирать у тебя память. Не хочу… – Ты можешь это сделать? – ужаснулась девушка. – Конечно, могу… Только не буду… – он начал плавно двигаться на ней, стремясь коленом раздвинуть ноги и скользнуть в женское тело, к которому слишком привык за эти месяцы. Впервые жестокий Пожиратель вдруг осознал, что эта женщина полностью принадлежит ему: он был ее первым мужчиной, и сейчас она носит его ребенка. Трэверс очень боялся не успеть: Метка могла в любую минуту дать о себе знать. – Если победит ОН, то все магглы так и так будут под пятой чистокровных волшебников… Им придется узнать, кто такой Темный Лорд – их господин, – он, наконец, почувствовав своей твердой, истомившейся от вожделения плотью сладкое нежное тепло её лона, выдохнул и зажмурил глаза. – А если проиграет… то тогда мне конец, и этот ребенок – единственное, что останется после меня на земле. Помни меня, Сара…Я разрешаю тебе помнить меня, – он двигался, двигался, а девушка вздрагивала под ним, и он знал… чувствовал, что это – дрожь наслаждения. Не страха, не отвращения… Наслаждения… пополам с умиротворением. *** Трэверс, заслышав лязг дверей, открывающихся под действием особых аврорских заклинаний, стряхнул с себя сонное оцепенение, порожденное воспоминаниями о последней в его жизни женщине. Пора было вспомнить, каким он был шесть лет назад. Спина мужчины горделиво выпрямилась, а взгляд приобрел почти забытую холодно-заинтересованную остроту. Своеобразная анфилада, которая вела в комнату для допросов, представляла собой череду из пяти помещений, и прежде, чем откроется следующая дверь, должна быть заперта предыдущая. Сейчас откроется последняя из них, и он впервые за шесть лет увидит молодую женщину, чистокровную волшебницу… Дочь того самого идиота-магглолюбца, которого собственноручно наградил пятью «Круциатусами» подряд, доведя до сумасшествия. – Здравствуйте, мистер Трэверс, – Луна прошла в ярко освещённое помещение и подошла к столу, за которым сидел мужчина, – меня зовут… – Я знаю, как вас зовут, мисс Лавгуд… Только вот я уже не мистер Трэверс, а заключённый под номером Хагал Иса шестьсот два. – Я думаю, что вы догадываетесь о цели моего визита, – она неприязненно и укоризненно смотрела на него. – Догадываюсь… – Мне нужно задать вам несколько вопросов о мистере Малфое, – девушка присела на стул напротив и выложила перед собой пергамент для протокола. – Конечно же, о нём, – Трэверс усмехнулся, пожирая её глазами, – о ком ещё может идти разговор, как не о Малфое. В конечном итоге, всё и всегда в моей жизни сводилось к нему.