Beati possidentes («Счастливы владеющие»)

*** Мраморная крошка привычно похрустывала под быстрыми мужскими шагами. Уже после которой ночи подряд Люциус Малфой возвращался домой ранним утром, и каждый раз ему хотелось этого все меньше и меньше. С удивлением, полным отчаяния, он понимал, что сердце его как-то слишком быстро, резко и, главное, основательно прикипело к несуразному, цилиндрической формы, жилищу на окраине Оттери-Сент-Кэчпоул. У Люциуса не укладывалось в голове, почему ему, потомственному аристократу, ценителю изысканности и шика, тряпичные половички посреди убого обставленной комнатенки, служившей гостиной, казались теперь чрезвычайно милыми, чулан, приспособленный под душевую кабинку – комфортабельным, а видавший виды облезлый перекошенный диванчик – уютным и удобным. Нет, это же нелепо, смешно, неправильно!.. Вот только противиться желанию вновь, как можно скорее, оказаться в этом, с точки зрения обладателя утонченного дизайнерского вкуса, кошмаре, Люциус не мог. Его неодолимо влекло туда, словно энергетика юной Полумны Лавгуд действовала на все его чувства, на каждый нерв, как магнит, как Акцио. А теперь еще и первые, но уже такие мощные токи только что зародившейся жизни, сотворенной им и Луной в союзе с грозной природной стихией, тянули его к ней... К его милой, глуповатой, но такой родной и необходимой ему маленькой женщине. Он шел, не замечая никого и ничего вокруг, мучительно пытаясь разобраться в том, что произошло с его жизнью за последнее время. А навалилось много чего! Пусть все эти проблемы были не столь кошмарны, как постой Вольдеморта со всей пожирательской компанией в мэноре, дикие выходки Лорда, заставлявшие съеживаться от ужаса даже прожженных негодяев, вроде Трэверса или Долохова, но обрушились они все как-то разом, точно снежная лавина. Конечно, нельзя сравнивать страх за жизнь близких людей с боязнью разоблачения и потери влияния, веса, престижа, но разве второе он, Люциус Малфой, имел право полностью сбрасывать со счетов? Какой же он тогда глава рода, к Мордредовой бабушке?! Вбитая розгами и кулаками отца ответственность за семью, укоренившееся глубоко в подсознании опасение выглядеть в глазах магического мира неправильным, недотягивающим до уровня, недостойным называться чистокровным волшебником, впитанное с молоком матери стремление занимать приличествующее всем Малфоям положение не позволяли ему так легко и просто руководствоваться лишь одними своими желаниями и с легким сердцем посылать, куда подальше, все, чем на протяжении почти тысячи лет дорожили его предки. Люциуса часто возмущало отношение современных «золотых деток» к фамильной чести и родовым богатствам. Желая жить на полную катушку, молодые чистокровные маги как будто забывали о своем происхождении, о долге, об обязанностях, связанных с древними семейными традициями, и думали лишь о том, как бы побольше испытать всевозможных удовольствий. Неважно, какого рода эти удовольствия... Промаггловская политика послевоенного правления Кингсли и его прихлебателей, вроде старого дурака Уизли, понемногу приносила свои плоды, расшатывая устои и старинные законы магического мира. Тысячи галлеонов, скопленных предыдущими поколениями волшебников, тратились впустую, на сомнительные развлечения. Люциус то и дело натыкался в «Ежедневном пророке» на статейки, в которых рассказывалось, как один юный представитель древнего чистокровного рода спустил мордредову уйму золотых на скачках дерби, другой потерял половину состояния на биржевых махинациях, третий выкинул колоссальную сумму на маггловских шлюх. Сам он, как литанию, назубок заучил историю своего рода, берущую начало от Арманда Малфоя, который и это фамильное поместье, и немалые богатства приобрел в жестокой и, порой, коварной борьбе с соперниками, сумел занять высокое положение рядом с нормандским бастардом Вильгельмом. Следующие поколения Малфоев старались сохранить и преумножить фамильное состояние, завещанное им их знаменитым основателем. Правда, Люциус с великой неохотой обращался к тому периоду в истории собственного рода, когда еще не был введен Статут о секретности. Тогда еще Малфои водились с магглами и грязнокровками. И ведь не просто якшались, с чисто деловой целью, а вступали в браки. Часто Люциус, внимательно рассматривая огромный гобелен, изображавший могучее генеалогическое древо Малфоев, почти такой же, какой висел еще до Первой Магической войны у тетки его жены в фамильном особняке Блэков, огорченно вздыхал, стоило взгляду остановиться на нижних его ветвях. Сколько же в те старые и совсем недобрые времена в их волшебную кровь просочилось разной дряни: и магглов, и грязнокровок, и полукровок?! И не сосчитать! Хотя, что греха таить, именно смешанные браки помогли Малфоям не вымереть, подобно Мраксам, а, наоборот, набраться силы, могущества и без страха перед вырождением продолжить уже безупречно идеальную магическую родословную. Гобелен этот висел в секретном зале, куда никто, кроме главы рода, не имел доступа; там с незапамятных времен хранились документы, в которых был отражен и зафиксирован каждый нюанс жизни семьи, каждый шаг, предпринятый Малфоями на пути к величию и славе. Тут были собраны все брачные контракты, купчие, завещания, родословные тех фамилий, что вливались в род Малфоев, а также – древнейшие артефакты, фолианты, талисманы, дававшие силу, и апотропеи, оберегавшие на протяжении сотен лет всех членов семьи. Каждый законнорожденный потомок Арманда, благословленный силой магического брака, распускался на малфоевском древе новой веточкой. Уже несколько сотен лет на нем, в отличие от блэковского, не прирастало ни одного чужого отросточка. Дочери от Малфоев не рождались. Как, впрочем, и от Уизли. Исключением стала лишь супруга Гарри Поттера, непонятно откуда взявшаяся в этом многочисленном нищем семействе после кучи парней. Неужели Молли на стороне удалось прельстить кого-то своими сомнительными прелестями, чтобы осуществить свою сокровенную мечту о дочери? «Вот почему Малфои сохранили свои богатства, накопленные за столько столетий! Мы никогда не желали плодиться, подобно крысам! Все состояние переходило к единственному наследнику! А тут что?.. Осиное гнездо! Накормить, как следует, всех не в состоянии, одеть, обуть, а туда же... Видно, от большой любви твое полуголодное ободранное рыжее поголовье, Уизли, увеличивалось быстрее, чем колония садовых гномов в вашей дыре! Не появись ненароком эта малявка Джиневра, продолжали бы строгать детвору в промышленных масштабах! Нет, Артур, ты – полнейший дурак, раз не замечаешь, как твоя наглая глупая самка управляет тобой, точно домовым эльфом. А может, просто не хочешь замечать... Неужели ты сын женщины из семьи Блэков? Слабо верится», – при мысли о том, что эта расплывшаяся нескладная бабища Пруэтт могла наставить рога наивному простачку Артуру, Люциусу стало весело. Ясно же, что глупец Уизли боится жены, как огня. Малфой улыбнулся и, немного сбавив шаг, постарался сосредоточиться на своих размышлениях, что бесформенной кучей копошились в его мозгу. Самые четкие и очевидные из них упорно возвращались к Кингсли и его интриге. «Эх ты, никчемный сарацин! Свалить меня желаешь?.. Думал, Малфоя смогут одолеть презренные магглы, что, подобно вшам или пиявкам, разжирели за последние десятилетия на кровушке трудяг-муравьев, этих... пролетариев и прочей шушеры. Строят из себя королей мира, а сами при всем при этом из такой же помойки вылезли. Дурак! Да уж, те магглы, что роднились с Малфоями еще до Статута – вот это магглы, так магглы. Сплошь древнейшие рыцарские фамилии, чьи потомки до сих пор влиятельны и могущественны. В Бильдербегский клуб надумал твой Стоукс лыжи навострить... Насмешил! Слишком это закрытая корпорация, идиоты, чтобы принимать туда, кого попало, даже с миллиардами. Вы просто не представляете, какими тайнами владеют ее члены, и что им подвластно!.. Надумал прибрать их к рукам?! Ой, и глупец же ты, Кингсли! Не на того ставку сделал. Ладно, суетитесь пока, сколько влезет, а я уж постараюсь сделать так, чтобы Стоукса твоего, даже на порог не пустив, выдворили оттуда поганой метлой, как бродягу». Люциус вновь усмехнулся и поспешил отогнать эти неприятно царапавшие нервы думы. Все-таки, гораздо спокойнее себя чувствуешь, когда знаешь, с кем имеешь дело, и что твои недруги могут против тебя предпринять. Без откровения Полумны, ее почти героической, если учесть, какая неприятность грозила ей самой, помощи ему пришлось бы несладко, и сердце мужчины вновь преисполнилось благодарности и нежности к самоотверженной маленькой девочке, не побоявшейся никого и ничего ради него. Приятное тепло разлилось в груди Малфоя. В этой жизни он почти не сталкивался с искренностью и участием по отношению именно к нему. Ну, да, его не упрятали в Азкабан после войны, постарались закрыть глаза на кучу больших и мелких грешков, совершенных им сперва по дурости, которая часто, как такое случается, проистекает из молодости и свойственной ей запальчивости, затем – из страха. Только во всем этом заслуга Нарциссы, а спасла она Гарри Поттера, рискуя жизнью, вовсе не для того, чтобы избавить его, своего мужа, от неприятностей, связанных со службой у Темного Лорда. Нет, единственное, что двигало его женой – страх за Драко, за своего ребенка. Сам он, конечно, тоже переживал за сына, но поступить так, как Нарцисса, у него ни за что не хватило бы смелости. Отчего же женщины в таких ситуациях – критических и кажущихся порой безвыходными – гораздо чаще, чем мужчины, демонстрируют твердость, крепость духа и величайшее самопожертвование?.. И становятся неузнаваемыми в этой своей силе. Наверное, это особый дар высших сил женщине – становиться сильней во сто крат перед лицом опасности. И опасности даже не для себя, а для тех, кто ей дорог, кого она любит. Люциус вспомнил, как узнав о том, что именно эта каракатица – пугало по имени Молли Уизли – прикончила его свояченицу, грозившуюся убить малявку Джиневру, чуть не онемел от изумления и несколько минут приходил в себя. Вот и Луна... Она такая же, и ее поступки совершены лишь ради него – его спокойствия и безопасности. Даже ребенок, малыш, которого ждала Луна, должен был стать сыном Рольфа Скамандера, потому что только так, по её мнению, будет правильно и все встанет на свои места. Люциус видел, вернее, чувствовал, что ей противно лгать, изворачиваться, но решимость, с которой Лавгуд объявила о своем желании избавить его самого от проблем, а их ребенка – от клейма бастарда, ошеломила Малфоя. Мало того, Луна уже начала действовать: обо всем написала своему... натуралисту, еще даже не зная, что её любитель насекомых вовсе не по собственному желанию вставил свой член в поганую глотку этому сластолюбивому развратнику Битти. При мысли о красавчике-магоэнтомологе, том еще паскуднике, Люциус содрогнулся от отвращения. «Вот и этот мерзавец... Тоже, как вся остальная молодежь... Докатился! Понабрался у современных магглов, погрязших в дерьме, мерзостей. А ведь в маггловском муравейнике все эти пакости преподносятся под лозунгами свободы выбора, секса без обязательств, отрицания всего, что сковывает животные инстинкты, не позволяет человеку распускать себя, делает здравомыслящим существом. Магглы – идиоты! Да и наши молодые придурки такие же... Полагают, что возможность трахать в задницы друг друга двум мужикам – великое завоевание демократии. Где она, демократия эта? Просто миф... В реальности – все они в узде и ежовых рукавицах.Воистину, правы ребята из небезызвестного клуба, считающие, что давным-давно пора сокращать численность таких вот полуживотных, ничтожеств, что занимают слишком много места на лакомом жизненном пространстве. На Востоке проще, там достаточно религиозную резню в одном месте затеять, и пожар мигом разгорается, не хуже Адового пламени! Фанатики, что с них взять... Дохнут, точно мухи. Думают, что во имя своего Бога, а на самом же деле, изводя друг друга, в лучшем случае освобождают свою землю для бильдербергских господ, в худшем – для такого сброда, как Стоукс. Впрочем, одни от других немногим отличаются: что те, что эти, не теряя времени, принимаются захватывать все, что плохо лежит, как хищники, и богатеть на этом, как Крезы. А кто платит, тот и музыку заказывает. Устанавливают везде свои порядки, и редко кто из этой железной хватки может вырваться. Мне ли не знать, как такие дела делаются. Недаром мои собственные предки, благодаря связям и деньгам не одно Министерство под себя подгребли. На Западе, конечно, сложнее. Тут все пропитано либеральными идейками, работать нужно изощренней, витиеватей. Результатов ждать, конечно, дольше, но, тем не менее, пропаганда содомии и разврата, да еще, в придачу, политика разрушения семейных ценностей тоже свои плоды потихонечку приносят. Ничего, если можно расчистить тепленькое местечко под солнышком таким способом, то почему нет? Я, разумеется, плевать хотел на этот маггловский мусор!.. Пусть хоть все вымрут, как грифоны, но магу-то, магу... такое творить! Ладно, хоть этот бесстыдник Битти женился по настоянию отца на чистокровной волшебнице и ребенка сделал. Уже хорошо». Люциус остановился, поднял в небо глаза и, подставив лицо нежарким солнечным лучам, глубоко вздохнул. Как ни пытался он посторонними размышлениями о чем угодно, отвлечься от сердечных терзаний, ничего не выходило. Луна каждую секунду крепко держала его, не отпуская от себя ни на миг. Ну, как, скажите на милость, расстаться с ней, отдать сопляку Скамандеру, когда знаешь, что под сердцем у нее – частица тебя, твоей крови и плоти, настоящий Малфой?.. А еще придется навсегда отказаться от головокружительных поцелуев, страсти, заставляющей дыхание срываться, от подлинного счастья, переполняющего доверху каждую клеточку, от любви, нежности... От её дивной кожи и спутанных светлых волос, благоухающих вербеной, юного гибкого тела... Ну, за что все это?! Неужели ничего нельзя сделать, чтобы продлить эти восхитительные отношения? Ведь он не сможет без нее, да и она без него тоже. Люциус непонятным ему самому шестым чувством разгадал тоску Полумны во взглядах, обращенных к нему, в грустной улыбке, присыпанной, словно пылью, налетом обреченности. То, что его полоумная творила с ним наедине, в ночной тиши, говорило лишь об одном: он, бывший Пожиратель Смерти, «скользкий друг» Темного Лорда, небезразличен этому ангелу. Почему так? Не стоило даже задумываться над этим. Просто потому, что он – это он, и никакая логика, присущая всем мужчинам, не смогла бы объяснить Малфою причину такого отношения к нему Луны. Ах, не все ли равно, главное, чтобы она была рядом как можно дольше, раз уж все равно придется с кровью отрывать от сердца всё, что их связывало, делало счастливыми. Даже собственного ребенка. Нет, Полумной Лавгуд нельзя владеть... Можно лишь принадлежать ей, и никак иначе. *** Люциус, погруженный в невеселые размышления, даже не заметил, как оказался у высокого крыльца особняка. За закрытыми дверями его роскошно убранного фамильного гнездышка ничего, наверняка, не изменилось. Все так же с рабской преданностью услужливые эльфы кинутся ему под ноги, а Нарцисса в новом утреннем платье неизменно, как заведено испокон веков в этом доме, будет пить чай в гостиной и просматривать очередной выпуск «Ведьмополитена». Опять последует короткий, бессодержательный обмен дежурными любезностями с женой, а потом... Потом он снова останется один, наедине со своим богатством, положением и фамильной спесью. После короткого тоскливого вздоха, двери, что вели в великолепно убранный холл, который, стоило преодолеть центральный неф, превращался в роскошно обставленную гостиную, распахнулись под действием фамильной магии, и Люциус с удивлением обнаружил, что дом изменился, словно вымер. Гостиная была пуста. Непривычная тишина оглушила его. И пустота... Ни эльфов, ни Нарциссы, не говоря уж о костлявой невестушке, которая старалась без надобности не высовывать носа из их с Драко апартаментов. Ни-ко-го! Сам сын, скорее всего, уже отбыл на службу в Министерство. – В чем дело?! – гаркнул Люциус на весь мэнор. – Какого Мордреда! Кабуки! Перепуганный домовик в одну секунду материализовался из воздуха и низко склонился перед хозяином, что-то испуганно лопоча себе под нос. От страха его узенькие глазки зажмурились, превратившись в две крохотных щелочки. – Где хозяйка? Почему нет никого? Эльф сжался в комочек, словно приготовился к хлестким болезненным ударам хозяйской трости, что порой частенько обрушивались на спины, худенькие ручки, а то и головы нерадивых слуг. Люциус сжал губы и, шумно втянув через нос воздух, процедил сквозь зубы: – Куда все делись? – У меня встречный вопрос к тебе, отец: куда каждую ночь деваешься ты? Куда исчезаешь, не поставив в известность ни меня, ни маму? – из-за белой мраморной колонны, что пряталась в тени в конце зала, вышел Драко. Он был безупречно одет и причесан, словно только что сошел с обложки «Ведьмополитена», посвященного светской жизни, бурлившей незримо и так, вместе с тем, маняще подле серой массы обычных среднестатистических волшебников. Люциус в недоумении сделал шаг назад. Он не ожидал такого выпада от Драко, от своего привычно трусливого, безмолвного, затюканного им же самим сына. – Что? – в тихом змеином тоне Люциуса Драко каждой порой кожи ощутил затаенную угрозу. – Повтори, что ты сказал? – Я... это... – юный Малфой смешался. В их семье с незапамятных времен существовало неписаное правило: слово главы рода – закон! Вернее, догма. Оно твердо и неумолимо, и его правильность не подлежит ни малейшему сомнению, как не обсуждается и абсолютная власть мужа, отца, свекра, деда над домашними. Драко сообразил, что хватил лишку. Весь запал, порожденный благородным негодованием по поводу поведения отца, испарился в одно мгновение. – Что, мальчик мой, язык проглотил? – вкрадчивый шепот Люциуса действовал на Драко, точно Империус, обволакивая ядом, заставляя леденеть кровь. – Ты, кажется, был чем-то недоволен? Я тебя слушаю. Малфой-старший величаво прошествовал к дивану и уселся, откинувшись на спинку. Глаза отца ни на секунду не отрывались от остренького, точно мордочка грызуна, худого лица сына. Драко глубоко вздохнул, собираясь с духом. – Мама плакала три ночи подряд у себя в спальне. Зачем ты обижаешь ее полнейшим равнодушием? За что оскорбляешь таким недостойным тебя манером? – Я? Вот значит как... Плакала, говоришь? – Люциус со всей силы тряхнул головой, затем часто задышал, прикрыв глаза. Драко молчал, пытаясь понять, что у отца на уме, и не перешибет ли дражайший родитель своей тростью ему хребтину в один присест. Внезапно Люциус подался вперед: – А с чего ты взял, что она плакала? Спальня твоей матери в одном крыле особняка, а ваши с женой апартаменты – в другом. Или она под твоими дверями рыдала во весь голос? – Мне... э-э-э... ну, в общем, мне сообщили. И я не слепой, каждое утро за завтраком видел ее покрасневшие глаза. Такие переживания никакими косметическими чарами не прикроешь, – Драко с досады сжал зубы, боясь, что отец начнет третировать всех эльфов подряд, чтобы узнать, кто из них донес молодому хозяину о том, что любимая хозяйка просыпается каждое утро в слезах. – Ты спрашивал ее о причине этих истерик? – ледяным тоном продолжал наседать Люциус на сына. – Спрашивал. Пустое все... Неужели думаешь, что она мне правду скажет? Отговорилась какой-то ерундой, головной болью, кажется, но я-то вижу, что она чувствует твое безразличие и страдает от него... – Знаешь, ты бы лучше своей женой занялся, сынок. Смотрю, сам не слишком много времени ей уделяешь, раз она никак забеременеть не может. Странно это! Молодой мужчина и молодая женщина женаты больше года, а детей нет и нет. Со здоровьем никаких проблем быть не может. Согласно фамильной традиции невеста проходила обследование в Мунго, и вердикт целителей однозначен: дети у Астории могут родиться. Неужели причина в тебе? – вкрадчивый тон отца, а также то и дело прорывавшиеся в чуть хрипловатом баритоне угрожающие нотки, не на шутку нервировали Драко. Больше всего его поразило то, с какой легкостью отец повернул разговор в другое русло, нужное ему. – Либо ты бесплоден, что маловероятно, либо не слишком стараешься на благо семьи и рода. И потом, почему ты говорил о трех ночах? Ведь ты после возвращения из Парижа, успел провести всего две ночи дома. Люциус замолчал, но во взгляде его читалась непреклонность и безоговорочная уверенность в собственной правоте. Драко наклонил голову, понимая, что здорово влип. Сейчас отец начнет расспрашивать его о Париже и всего двумя-тремя ловко сформулированными вопросами загонит в угол: ведь для Люциуса Малфоя не составит труда узнать, кого послали в командировку вместе с его сыном по делу влюбленного буяна-француза. Драко решил на свой страх и риск вернуться к той проблеме, что возмутила его до глубины души. Он чувствовал, что причина странного поведения отца кроется, отнюдь, не в трудностях, связанных с продвижением в Визенгамот, и происками недоброжелателей. Нет, все куда хуже. Соображения Грейнджер, высказанные ею по поводу маггловской одежды Люциуса, заставили Драко задуматься. Тут дело, не иначе, в какой-то женщине, вот только что это за женщина, и сколько уже времени отец ухитряется крутить с ней шуры-муры – это большой вопрос, получить ответ на который Драко не рассчитывал. Оставалось надеяться лишь на одно: все тайное, рано или поздно, становится явным. Люциус уже выдал себя, принарядившись для проводов его в аэропорт, словно для маггловского модного дефиле. Вчера вечером сова из Гринготтса принесла еще одно подтверждение начинающемуся безумству Люциуса: гоблины уведомляли важного клиента о том, что согласно чеку из Портального управления с его счета сняты полторы тысячи галлеонов. Лиха беда – начало. Да, как же он мог забыть еще об одной очень важной вещи! Позавчера сову прислал сам Гарри Поттер с требованием немедленно наведаться в Аврорат для выяснения кое-каких обстоятельств, связанных с одной пропажей. Так было сказано в пергаменте. Что это за пропажа, оставалось только гадать, но Драко сердцем чуял, что она тоже, так или иначе, имеет прямое отношение к изменившемуся характеру и поведению родителя. Выложить бы все эти детали головоломки так, чтобы главный ответ был очевидным, но нет... Он ночью прикидывал и так, и этак, только ничего, более-менее, стоящего в голову не приходило. «Нужно бы с Грейнджер посоветоваться. Мозги у нее, как у академика! Наверняка, заинтересуется и быстро сообразит, что к чему». От Люциуса меж тем не укрылось замешательство Драко и его мучительные размышления. – Что? Думаешь, как бы выкрутиться и что соврать? – отцовская трость угрожающе закачалась перед самым лицом Драко. – Это ты... о чем? – полупридушенным голоском пискнул Малфой-младший. Он уже пожалел, что решил поиграть в благородного рыцаря, который всего лишь силой собственных аргументов и множества неопровержимых фактов способен прижать к стенке бессовестного негодяя, заставляющего его мать страдать. – О тех самых трех ночах. – Ну, маминому состоянию вчера и позавчера я сам был свидетелем, а... про третью ночь мне сказала Астория, – Драко из всех сил старался сдерживать дрожь в голосе. – Где твоя мать? Почему она не встречает меня? – не повышая голоса, продолжал наседать Люциус, но Драко прекрасно знал, что этот спокойный тон отца обманчив и непредсказуем. – Я... Я отправил маму и Тори во Францию... На Лазурный берег... В Монако. Они отправились ночным порталом в Париж, чтобы успеть с утра пробежаться по магазинам. А оттуда до Монте-Карло рукой подать. – Это еще зачем?! – грохотнул Люциус в гневе. Такого еще не бывало, чтобы жена отлучалась куда-то без его ведома. – Маме нужно успокоиться, подлечить нервы и кое над чем подумать. Ты не беспокойся: все приличия соблюдены. Это закрытый отель, для особо важных персон, да и Астория будет с ней. – Молодец!.. Догадался!.. Ну, и идиот же ты! – Люциус, похоже, окончательно взбеленился. После всех переживаний, связанных с необходимостью расставания с любимой девушкой, теперь еще и это... Все-таки, жена для него за многие годы стала своеобразным допингом, подпиткой, столпом надежности и уверенности, а тут... Люциус чувствовал, что без неё в мэноре будет совсем невыносимо. Нарцисса умела поддержать его одним словом, взглядом. Благодаря ее тихому успокаивающему голосу, уверениям в том, что все будет хорошо, незатейливым жестам, выражающим участие, он смог удержать себя в руках и не сорваться во время пребывания Темного Лорда в Малфой-мэноре. – И долго они собираются отсутствовать? – Не знаю. Может, неделю, может, две... – Ты представляешь, что натворил?! А если вдруг какой прием задумают устроить? У министра, например? Или еще у кого-нибудь? Как мне показаться на нем без жены? – Тебя волнует лишь это, – тихо промолвил Драко, мысленно сжимая кулаки, горя глубоко внутри желанием от всей души заехать отцу по физиономии. – Твой имидж, и ничего больше... – Конечно, волнует! Имидж в делах политики – это не последняя вещь! Малфой должен быть на высоте при любых обстоятельствах, что бы ни случилось, и в любой момент быть готовым к чему угодно!.. – Да, ну?.. То-то, я смотрю, ты... – Драко умом понимал, что лучше бы промолчать, но коварный язык уже сам по себе молол все, что скопилось на сердце, – ...выглядишь великолепно!.. Рубаха застегнута кое-как, а волосы... как у Грейнджер... Торчат во все стороны! То ли воевал с кем, то ли от любовницы вылез!.. Люциус оттолкнул от себя сына и уставился на него во все глаза. Драко зажмурился под гипнотизирующим взглядом отца и прикусил-таки, себе язык. «Все, мне конец!» – только и успел подумать он, втянув до предела голову в плечи. – Ах, ты... гаденыш!.. – прошипел Люциус, придя в себя. Он уже замахнулся тростью на сына, но в последний миг милый взгляд Полумны Лавгуд, светившийся укоризной, мелькнул перед ним, и занесенная рука замерла на полпути. Едва дыша, Люциус тяжело рухнул на диван и сжал зубы. Нужно было взять себя в руки и попытаться понять, что имел в виду Драко, ляпнув про любовницу. Неужели уже всем всё известно? О том, что Люциус Малфой и Полумна Лавгуд близки, знала лишь Грейнджер, но ведь они с Драко друзьями никогда не были. В свое время Люциус строго-настрого запретил своему наследнику близко общаться с грязнокровками в Министерстве и приказал, чтобы даже деловые контакты с ними были сведены до минимума. Над словами сына следовало поразмышлять, как следует. – Зато ты, я смотрю, сияешь, точно начищенный галлеон... Не иначе, на бал собрался... – каждое слово давалось Люциусу с трудом, словно все легкие и гортань сжало изнутри. Главное, сохранить хорошую мину и побыстрее сообразить, как всего удачнее повернуть их с Драко малоприятную беседу в другую сторону. – Нет, не на бал... – пролепетал Драко, не веря тому, что отец не распустил руки, сдержался и продолжил разговор, почти, как ни в чем не бывало. – У нас сегодня в Министерстве отчет у Кингсли по командировке. «О, это хороший предлог!» – Люциус заинтересованно взглянул на Драко, радуясь тому, что повод для ухода от опасной темы найден. Он выпрямил спину, отложил трость и, сцепив пальцы в замок, обхватил ими колено, затем прежним вкрадчиво-опасным тоном продолжил: – Да, ты еще ни слова не сказал мне о том, как исполнял мое поручение в Париже. Давай-ка, поподробнее о поездке... Кстати, с кем тебя отправило Министерство во Францию? «Нет, я его все-таки отрежу!» – обреченно подумал Драко о своем языке, не решаясь назвать вслух фамилию той, с которой страстно и незабываемо проводил время в «Мулен Руж», на Елисейских полях, Монмартре и, главное, в шикарном номере «La Maison Champs Elysées». – Что молчишь? Язык проглотил? – Люциус полностью перехватил инициативу, инстинктивно чувствуя, что с этой командировкой и Францией дело нечисто. «А это мысль! Сожрать бы его сырым и подавиться до смерти», – тоскливо подумал Драко, не представляя, как вывернуться из ловушки, которую он по глупости расставил самому себе. Нет, ему уже двадцать четыре года, пора становиться хитрее и изворотливее, а учиться этому есть у кого. – Я жду! – нетерпеливо вякнул Люциус, продолжая искусно бороться внутри себя с гневом и страхом разоблачения одновременно. А впрочем, одолеешь одно – тут же исчезнет и другое. Эти чувства порождают друг друга, подпитывают, а душу пожирают не хуже Пожирателей, и аппетит у каждого из них просто зверский. – Ну, говорить особенно нечего... – уклончиво начал Драко. – Нам, в основном, приходилось с обычными канцелярскими крысами дело иметь. Их Отдел магического правопорядка, как и наш, магглорожденными и полукровками кишит... – Кому это – «нам»? – Да... Забыл сказать... Это... После допроса этого идиота Лефевра, что устроил тут у нас погром, нас пригласил к себе на чай... Угадай, кто? – Кого это – «нас»? Сын, прошу по-хорошему, не выводи меня из себя, не испытывай мое терпение... – Нас – это меня и миссис Уизли... – Драко отскочил в сторону, не придумав ничего лучше в данной ситуации, чем слинять в Министерство. По крайней мере, причина у него имелась уважительная. – Грейнджер?.. – Люциус, казалось, позабыл, как дышать. Нет, это большая удача, что во время пребывания во Франции грязнокровка еще ничего не знала о них с Полумной. – И как вы?.. – Прости, отец, что перебиваю, но я уже опаздываю в Министерство! – пробормотал Драко, стараясь незаметно, бочком, придвинуться к камину. Там бы только схватить горсточку Дымолетного порошка и убраться поскорее подальше от отцовского гнева и, вообще, от него вот такого: нервного, издерганного, подозрительно помятого... Мерлин знает, где, шатающегося по ночам. «Нет, обязательно сегодня обо всех своих выводах с Грейнджер поговорю! Она обязательно сообразит, что к чему, и даст хороший совет». – Стой! Сбежать надумал?! – Люциус вскочил, заметив, как Драко зачерпнул порошка в пригоршню. – Министерство магии! Люциус не успел всего на долю секунды. Зеленое пламя, взревев, обволокло высокую худую фигуру Драко, и через мгновение с легким шелестом опустилось, оставив после себя пустое место. *** Люциус несколько секунд стоял и молчал, пристально глядя, как пламя в камине гаснет. Только после того, как последний зеленый отблеск лениво облизнул темную глубину, маг словно пришел в себя и, развернувшись, сделал несколько шагов на неверных ногах и рухнул на диван. «Так... С чего начать разбирать эти завалы? Как упорядочить хаос в голове?.. Как быть с Луной и малышом? Что ж, по крайней мере, неприятные объяснения с Нарциссой откладываются, это уже хорошо. Теперь нужно подумать над тем, что сказал Драко. Откуда он сделал такие выводы? Неплохо бы побыстрее встретиться с моей полоумной... Пусть попросит свою... Грейнджер аппарировать к ней. Хочу поговорить с этой дамочкой. Она совсем не глупа, умеет просчитывать кучу вариантов. Конечно, деликатной назвать грязнокровку нельзя, но и в дуры ее не запишешь. Когда дело касается таких тонкостей, может посоветовать что-нибудь стоящее. Главное, склонить ее на свою сторону окончательно. Кажется, она совсем не в восторге от того, что задумал Кингсли в отношении магглов. Вот сегодня поздно вечером у Луны и поговорим на эту тему, а пока было бы неплохо в порядок себя привести и расслабиться чуток». – Кабуки! – уже более миролюбивым тоном произнес Люциус, хлопнув в ладоши. Домовик тотчас предстал перед господином, поклонившись с заискивающим видом. – Ванну мне! С вербеновой пеной. Не забудь про свежее белье и кофе с коньяком! Да, приготовь-ка еще парадный костюм и мантию. Я собираюсь наведаться в Министерство по делам. – Все будет исполнено, хозяин Люциус, – вытянутая физиономия Кабуки расплылась от умиления, глазки, казалось, стали еще уже, а уши порозовели от желания угодить. – Принеси всю почту, что накопилась за последние два дня. И побыстрей! – Как прикажете, господин! Вам лично пришло два письма. – Где они? Давай их сюда, немедленно. Домовик замялся и, испуганно пискнув, попятился назад. – Ты, ничтожество, не заслуживающее даже того, чтобы твоей головой украсить самую грязную уборную!.. Где письма, я тебя спрашиваю?! – Их забрал хозяин Драко, господин. – Он их прочитал? – спросил Люциус, похолодев. – Да, хозяин Драко вскрыл их. Это я видел. Наверное, вскрыв, он прочитал, иначе, зачем эти письма вскры... – Заткнись, ошибка природы! От кого были эти письма?! – Малфой чувствовал, что начинает терять терпение. И так настроение было на нуле, а тут еще один сюрприз за другим. – Одно – из банка Гринготтс, а второе... – Кабуки выразительно закатил свои узенькие глазки к небу и со священным трепетом в дребезжащем голосочке произнес, – ...от самого Гарри Поттера! – Вот как?! – Люциус призадумался. Что такого мог написать ему этот полукровный выскочка? Не иначе, в Аврорат вызвал по поводу саквояжа, будь он неладен. «Хорошо, хоть грязнокровка предупредила о том, что вещь моя у Гарри Поттера. Есть возможность продумать кое-какие маневры. Интересно только, что это за заговор Поттер раздул из такой ерунды. Видимо, вещь из туалета попала к нему каким-то уж очень подозрительным путем». – Ты видел, куда хозяин Драко дел эти письма? – спросил Люциус домовика с видом человека, погруженного в тяжкие раздумья. – Хозяин Люциус, хозяин Драко... – Можешь покороче? – Письма, скорей всего в комнате хозяина Драко. Он унес их туда. – Чтобы через минуту письма были у меня. Найди их. Можешь обыскать все апартаменты хозяина Драко и миссис Астории, но найди мне их. Ты понял? – Будет исполнено, – Кабуки поклонился и почти бесшумно исчез. Люциус величаво прошествовал к лестнице, чтобы подняться в свое крыло. Через две минуты он уже с удовлетворенным видом проверял температуру воды в ванне, расстегивая попутно одну за другой крошечные серебряные пуговички на рубашке, украшенные его вензелями. «Так, все равно придется в Министерство тащиться. Только уже не по делам приюта, не к моей Луне, а к мордредову Гарри Поттеру. И что прикажете ему говорить? Надо вспомнить все, что грязнокровка рассказала вчера...» В эту секунду перед Люциусом возник Кабуки и почтительно протянул ему письма. Хозяин выхватил их дрожащими руками и через мгновение впился глазами в ровные аккуратные строчки, начертанные Героем войны на фирменном пергаменте Аврората. «Уважаемый мистер Малфой! Аврорат Министерства магии Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии просит Вас в ближайшее время явиться на второй уровень (кабинет № 7, следователь по особо важным темномагическим делам Гарри Джеймс Поттер) для дачи показаний по делу о пропаже вашей личной вещи. Часы работы: с 10.00 АМ до 6.00 РМ. Перерыв на обед: 1.00 РМ – 2.00 РМ. Явка обязательна». – Чинуша мелкий! – в сердцах выругался Люциус, тряхнув головой. – Главное, по-казенному вежливый. Как и его препоганый шурин, чтоб всю их семейку в гной бубонтюбера, да по самые уши!.. Просит он! Надо же!.. И тут же – «Явка обязательна». Ладно, сейчас подумаем, что городить, чтобы история выглядела правдоподобной. А что тут уродцы интересного сообщают?.. Гоблины вежливо ставили Люциуса Абраксаса Малфоя в известность, что из его личного сейфа на счет Портального управления Министерства магии Соединенного королевства перечислено полторы тысячи галлеонов за услуги, предоставленные в связи с перемещением из Лондона в Нью-Дели. «Мордред плешивый! – почти ласково выругался про себя Люциус, отбрасывая банковский пергамент в сторону. – Сам виноват, забыл второпях, когда снимал деньги, предупредить карликов, чтобы наложили на уведомление Чары, идентифицирующие личность. А теперь Драко, естественно, неизвестно что думать будет. Наверное, он потому про любовницу и ляпнул... Ладно, у меня же есть письма от Гупты. Разберусь с ним позже. Плохо, конечно, если Нарцисса уже отправила брахману письмо с отказом, и Драко про это знает, но это мелочи. В конце концов, выкрутиться можно». Через несколько минут он, погруженный в ароматную, медленно оседавшую почти с неслышным шипением пену, благоухавшую вербеной, потягивал коньяк, откинувшись спиной на стенку ванны, и раздумывал, что бы такое наплести аврору Поттеру, чтобы не попасть из огня да в полымя. «Ладно, что мы имеем? Грязнокровка Грейнджер поведала, что мой саквояж попал к Гарри Поттеру неизвестно каким путем. Еще она сказала, что нашел мою пропажу ее муж, из этих... рыжих. Думаю, с ним она разберется, ей самой проблемы не нужны. Так, дальше что?.. Ага... Грейнджер заявила Поттеру, что это она нашла чемодан перед Портальным управлением на следующий день после благотворительного аукциона в Хогвартсе... Черт, что она наделала?! Идиотка! Ведь я же отправился на Чемпионат с Хогвартса! А багаж мой в Хогвартс доставили школьные эльфы прямо с Малфой-мэнора по личной просьбе старой кошки!.. – Люциус подскочил в ванне, да так, что коньяк выплеснулся из рюмки прямо в пену. – Ну, поганая грязнокровка, хорошую же свинью ты мне подложила! Ляпнула первое, что в твою глупую голову взбрело. Как теперь прикажете выпутываться?» – Люциус, сжав зубы, со всей дури швырнул дорогую коньячную рюмку из богемского стекла в угол. Хрупкий сосуд разбился с оглушительным звоном, осыпав сверкающими сине-зелеными брызгами дорогую мраморную тумбу, на которой аккуратный эльф стопочкой сложил махровое полотенце, чистое белье и шелковый черный мужской халат. Минуты полторы Люциус пребывал в прострации, мучительно пытаясь сообразить, как ему выпутываться из той ужасной липкой паутины лжи, что нагородила Поттеру Грейнджер. Как назло, ничего на ум не шло. Что не скажи, все равно запутаешься. Нужно было брать себя в руки и как-то заставить голову соображать, но мозги, затуманенные алкоголем и злостью на грязнокровку, привыкшую совать свой нос в чужие дела, отказывались выдать хоть что-нибудь стоящее, что прокатило бы на допросе у аврора Поттера. «Так, спокойно, Люциус, спокойно! Ты не был бы Малфоем, «скользким другом» Темного Лорда, если бы не умел ловко убалтывать господина и извиваться, как флоббер-червь, когда дело того требует. Сейчас мы все грязнокровкины россказни еще разок прокрутим, взвесим и... какую-нибудь правдоподобную версию обтяпаем». – Кабуки! – рявкнул Малфой, со всей силы ударив ребром ладони по почти опавшим пенным хлопьям. Старый слуга оказался, как всегда, быстр и почтителен. Через секунду он уже стоял около ванны хозяина, сложив ручки на наволочке и ожидая приказаний. – Так, убери немедленно здесь все! И где кофе?! У тебя, что, с памятью поплохело?! Шевелись живей! Вскоре Люциус, одетый лишь в шелковый халат, слонялся по своей огромной спальне взад-вперед, неслышно ступая по мягкому ворсу ковра босыми ногами, и рассуждал вслух: – Что ж... От версии грязнокровки о том, что она нашла мой багаж у Портального управления, уже никак не откреститься. Значит, я должен был потерять его там. Вот только когда? Ага... Я же заказывал портал до гостиницы около полудня. Потом вся эта подготовка к благотворительному аукциону, ужину... Да, еще ведь министра ждали... Волнение, разумеется, переполох, необходимость все проверить самому, ну и прочие околичности. На сборы времени почти не было, разве что перед тем, как я заехал за порталом в Министерство. Точно! Значит... – Люциусу очень понравилась та версия, что он выстроил в голове, – ...значит, я велел своему эльфу собрать мои вещи, сложить в чемоданчик, потом уменьшил его при помощи Диминуэндо и взял с собой в Министерство, откуда двинулся в Хогвартс. Что ж... Все, в принципе, так и было, если не считать того, что чемодана при мне не было. Ну, это дело десятое... Так, я положил портал в карман мантии, а потом... Что же было потом?.. Так, думай, Люциус, думай... Надо же, это очень кстати, что меня на Чемпионате многие видели уже простывшим. Я то и дело сморкался, платок доставал. Можно будет сказать, что около Портального управления я впервые почувствовал, как меня одолевает насморк, начал копаться в кармане в поисках платка, и мой чемоданчик в это самое время и вывалился. А на балу незадолго до отбытия я спохватился, решил еще раз проверить свой багаж и портал, но чемоданчика уже не было. Тогда я обратился к Минерве с просьбой одолжить хогвартского эльфа, который и смотался в Малфой-мэнор за новыми вещами. Что ж, это уже лучше... – Люциус остановился посреди спальни, наморщил лоб и сжал руками виски. – Нет, мордредова бабушка, опять нестыковка. Багаж был уже готов, когда школьный эльф прибыл сюда. Значит, я должен был как-то предупредить Кабуки о том, что мне понадобится новый чемодан и новые вещи. Сделать это можно было лишь при помощи камина... А где у нас камин? Правильно, в кабинете директрисы. А разве я там был? Стоп! Я ведь там был! Только был я с Луной. Она, разумеется, подтвердит любые мои слова. Ей всего лишь нужно будет сказать, что после нашего с ней разговора она вышла первая, а я остался один в кабинете. Скажу, что быстренько по каминной связи передал приказ эльфу собрать новый багаж. Как бы еще узнать, закрывала ли в этот день камин Макгонагалл? Ладно, свяжусь сейчас со старушенцией, узнаю... Если не закрывала, отлично, а если камин был закрыт, будем думать, что еще бы соврать. Ну, Люциус, ты и впрямь скользок! Лишь бы все прокатило на «ура», – Малфой был готов, как мальчишка, скакать по комнате от облегчения, а еще – от восторга по поводу собственной изобретательности. – Так, теперь, главное, поговорить с директрисой, а уж после дать четкие и строгие инструкции Кабуки. Это просто замечательно, что магия не позволяет эльфам ослушаться господина, и домовик, если понадобится, все выложит так, что комар носа не подточит. Нарцисса о моих сборах понятия не имела. Все мои домашние были со мной в Хогвартсе. Стало быть, все в ажуре! Лишь бы успеть Полумну подловить и предупредить. Рассказать, какую сказочку пришлось сочинить. Вот, наверное, дуреху мою её собственные мозгошмыги-то одолели бы!.. При мысли о Луне у Люциуса потеплело в груди. Он, не спеша, оделся и спустился вниз. После пятиминутного разговора с директрисой Хогвартса стало ясно, что камин в своем кабинете она никогда не закрывает. В день бала он тоже был открыт. Эта новость обрадовала Люциуса сильнее, чем рождественская игрушка маленького ребенка. Директриса, к тому же, оказалась недотошной особой и выспрашивать Малфоя о причинах его интереса не стала. Мало ли что... Теперь оставалось попить кофе, позавтракать и спешить в Министерство. *** Кабуки накрыл в столовой замечательный стол для завтрака. Настроение у Люциуса было превосходным, и он даже мысленно поблагодарил сына за то, что он услал мать и жену куда подальше. Это было очень кстати: Малфою не хотелось ни с кем общаться, кроме себя самого. Предстояло еще так много обдумать, взвесить каждое слово, которое будет произнесено в кабинете Поттера, а перед этим он планировал встретиться с Луной у нее в кабинете. «Значит, так... – рассуждал Люциус про себя, намазывая малиновый джем на тост, – не забыть бы захватить какую-нибудь папку. Возьму расчеты, что делал мне по благотворительным тратам Уитакер. Все же, какой-никакой, а предлог. Даже запираться чарами не стоит, ведь её секретарша, эта толстуха, все время безвылазно в приемной торчит... Или та же тупица Кейтч... Кто ее знает, когда она бывает у Полумны. Просто зайду, передам папку и строгим тоном потребую непременно ознакомиться с документами. Сверху будет лежать записка о том, что я придумал, и что в случае излишней въедливости Поттера ей нужно будет говорить. Отлично! Мы будем наедине не больше, чем полминуты, но мне даже этих крох будет достаточно для счастья. Пусть мой голос будет говорить одно, но мой взгляд, моя улыбка, мое сердце скажут ей то, что я на самом деле хотел бы донести до нее... Я уже скучаю по ней. Как же я буду без нее, когда вернется этот натуралист?!» Рольф Скамандер, так неожиданно, а главное, так некстати, вторгнувшийся в размышления Люциуса, сумел изрядно подпортить настроение любовнику своей невесты. Впрочем, Рольф, конечно, о таких вещах ни сном, ни духом не ведал, и это, в свете сложившихся конъюнктур, было просто замечательно. В первую очередь, для самого Малфоя. Люциус налил крошечную рюмочку коньяку и, подцепив с фарфоровой тарелочки тонюсенький ломтик лимона, принялся размышлять дальше: «Почему же Драко выпалил мне все это в лицо? Раньше никогда не замечал за ним такой непочтительности к себе. Да еще так наехал на меня, словно с этой самой любовницей застал в постели... Как Грейнджер...» Люциус даже зажмурился, вспомнив визг грязнокровки. У него чуть сердце в пятки не ушло. А вот Полумна... Полумна осталась спокойна и даже бровью не повела. «Та-ак... Думай, Люциус, думай... Как сказала моя полоумная? «...Языком трепать о нас она ни за что не станет». С чего бы это Грейнджер, известная своим стремлением к справедливости и правильности, молчала о таких делах? Да еще заявилась за полночь к Луне, чтобы предупредить ее насчет моего саквояжа? Странно все это, очень странно... Так повести себя она могла лишь в одном случае: у нее самой рыльце в пушку! Да! Вот оно! У грязнокровки Грейнджер есть любовник! Неужели хоть кому-то из этих Уизли сумели наставить рога?! Это ж просто праздник какой-то!.. Знать бы еще, кто ее любовник... Луна, даю гарантию, в курсе дела, только ни за что не расскажет мне о нем. Бабская солидарность в таких делах – сильная вещь». Неожиданно память Люциуса заработала с утроенной силой. Откуда ни возьмись, на поверхность сознания начали всплывать мелкие детали, эпизоды, факты, которые до этого момента были погребены под толщей чего-то более значимого и весомого. «Она после того, как я вернулся с Чемпионата и чуть не загнулся в бурю, предупредила Драко о том, что его отец никуда не пропал и скоро будет дома. Вот так, запросто. Это, во-первых. Во-вторых, воспоминания Драко, которые он собирал для меня во время благотворительного вечера после моего отбытия, выглядели очень подозрительно. Почти в каждом из них мелькала эта грязнокровка. Такое ощущение, что мой собственный сын глаз с нее не сводил. Так, что же в-третьих?.. Ага... вот оно. Теперь понятно, что за понос разобрал Драко в тот вечер. Грейнджер называется. Сперва он в Большой зал притащился: в одной рубашке, весь довольный, как слон после купания, а за ним – эта бесстыдница. Уселась рядом со своим обжорой, как ни в чем не бывало. И ведь не далее, как час назад, я выбивал из Драко признание о том, кого от Отдела магического правопорядка послали с ним в командировку, а он до последнего молчал, как под Силенцио... О, дела!.. Ну, если еще присовокупить ко всему прочему тот факт, что Астория никак не может забеременеть, то все складывается очень даже правильно. Какая там жена, когда все силы уходят на грязнокровку. Она, конечно, как женщина, поприятнее Астории будет. По крайней мере, все, что надо, кругленькое и аппетитное. Сразу видно, ненасытная особа. До мужиков слишком уж охочая. Наверное, и рыжего своего заездила до полусмерти, недаром он все время жрать хочет. Теперь вот за моего Драко принялась...» Неожиданно для самого себя Люциусу стало смешно. Он закатил глаза и представил себе Рональда Уизли с большими ветвистыми рогами. «М-да, а картинка получилась та еще... Рыжему упырю очень пошло бы такое украшение. Ладно, плевать, кого там Драко утрамбовывает. Без него проблем хватает. Главное, чтобы сделал ребенка Астории, и ни в коем случае – не грязнокровке. Впрочем, что всегда отличало эту карьеристку и нахалку – тонкий расчет во всем и умение мыслить объективно. Она не дура, понимает, что лучше в руках синица, чем под кроватью утка. Драко никогда не разведется с женой и не женится на ней, а этот рогатый дурак Уизли – какой-никакой, но чистокровный волшебник, да еще и Герой войны – всегда рядышком. Зато у меня будет, чем поприжать грязнокровку, в случае чего. Правда, и у нее тоже есть свой козырь в рукаве, но... Чем черт не шутит. Пока не до них. Придет время, быстренько отклею Драко от нее». Люциус завел руки за голову и лениво, с довольной улыбкой, потянулся, как большущий белый кот, обожравшийся сметаны, затем чуть дотронулся пальцем до уголка правого глаза, где остался едва заметный нитевидный шрам от удара Артура Уизли толстенной «Энциклопедией поганок» после приснопамятной драки во «Флориш и Блоттс». Нет, это просто замечательно! Если не Артур, то хотя бы один из Уизли вполне заслуживает такой жалкой участи – быть рогоносцем. *** Личный секретарь министра магии Перси Уизли нервно топтался почти пятнадцать минут у окошечка совершенных международных перемещений в Портальном управлении. Заданная вчера Шеклболтом трепка по поводу никуда не годной работы с секретным штатом здорово встряхнула начавшего жиреть на тепленьком местечке Перси. Битый час хриплым от напряжения басом Кингсли объяснял нерадивому, не умеющему проявить инициативу секретарю прописные истины, касающиеся работы с теми, чьи личные дела хранились в особом отделе под грифом «секретно», а уж, тем более, если этим сотрудникам предоставлены чрезвычайные полномочия для работы. Когда министр полностью выдохся, то потребовал, чтобы завтра с утра на его столе лежал полный отчет об индийской эпопее мисс Лавгуд. Министр понимал, что должен знать все досконально о том, как прошло это путешествие: сколько времени Луна была конкретно с женихом и в самой Индии вообще, когда вернулась. Ему нужно было высчитать, совпадают ли сроки поездки со сроками беременности. В такие тонкости Кингсли своего старательного «рабочего ослика» не посвящал. Единственное, что должен был узнать Перси – когда переместилась в Индию и когда вернулась обратно в Англию мисс Лавгуд. Распоряжение о предоставлении этих сведений было подписано лично Шеклболтом. – Мисс Каннингем, долго мне еще ждать? Эти сведения незамедлительно требует сам министр! – Мистер Уизли, – послышался женский голос из-за высокого стеллажа, – ну, не могу же я так просто за одну минуту разыскать вам сведения о перемещениях на основании только одной фамилии, страны да примерной даты. Вы представляете, сколько требуется пересмотреть бумаг! – Представляю! И, тем не менее, поторопитесь. Наконец, к окошечку приблизилась миловидная брюнетка с пухлой папкой в руках. Она со всей силы грохнула этим огромным кожаным талмудом прямо о стойку. Перси от неожиданности подскочил. – Вы не могли бы обращаться поаккуратнее с важными документами, мисс Каннингем? – заносчиво произнес Перси, поджав губы. – Давайте, показывайте, где тут у вас всё о перемещении мисс Полумны Лавгуд в Индию. – Так, сейчас... Это папка обо всех портальных перемещениях в юго-восточном направлении. Так... – девушка нервно перелистывала огромные пергаменты, с неприязнью поглядывая на Перси, – здесь Лаос... Сюда заказывали всего два порт-ключа, – она отложила ненужный пергамент в сторону. – Тут китайские порталы... – Меня это не интересует. Вы мне покажите то, что требуется. – Сейчас, – брюнетка внимательно просматривала каждый пергамент. – Ага... Вот и Индия. В тот день, который вы назвали, было всего два перемещения. Мисс Полумна Лавгуд переместилась трехступенчатым порталом. Вот, смотрите сами, мистер Уизли. Перси покашлял для приличия и заглянул в пергамент. Бросившиеся в глаза записи заставили его подскочить на месте: прямо под фамилией Луны красовалось не чье-нибудь имя, а самого Люциуса Абраксаса Малфоя! И отбыл он в Индию через час с небольшим после Лавгуд прямым порталом до Нью-Дели. Перси чуть ли не подпрыгнул от радости. Вот ведь удача! Наверняка, получив такие сведения, министр Шеклболт сменит гнев на милость. Это уж, как пить дать!