Beati possidentes («Счастливы владеющие»)

*** Кингсли, не говоря ни слова, прошел мимо Перси Уизли и закрыл за собой дверь. Настроение у него было самое, что ни на есть, прекрасное. Итак, малышка Лавгуд ни о чем не подозревает, раз оказалась настолько глупа и сама раскрыла ему все карты. Значит, можно надеяться, что она не смотрела его воспоминания и совершенно не в курсе его дел со Стоуксом. Конечно, многое тут было еще не вполне понятно, но, в основном, картина вырисовывалась конкретная. Во-первых, его юная подчиненная лжет; это понятно, как дважды два. Во-вторых, она, похоже, и сама была ошарашена известием о своей беременности, иначе бы так глупо не сдала себя и не протянула бы ему заключение целителя. Ведь в нем содержались стопроцентные доказательства её измены жениху. Шеклболт, чуть ли не пританцовывая, подошел к одному из шкафов, открыл дверцу и выудил из его глубин прелестную пузатую бутылочку с маггловским коньяком. Налив себе бокал, он вернулся за стол, развалился в кресле и прикрыл глаза. «Так, теперь всё по порядку. Мисс Лавгуд беременна, это факт, весь вопрос в том – от кого? В колдомедицинском заключении целителя написано, что срок её беременности – не более трех-пяти дней, а Скамандера нет в Англии уже месяц, если не больше. Похоже, наша глуповатая тихуша завела себе любовника… Хм, а это весьма кстати, – Кингсли усмехнулся и сделал малюсенький глоток, стараясь распробовать чудесный букет напитка. – Конечно, мне и дела нет до её любовных утех, но это обстоятельство – отличный козырь в моих руках. Нельзя ни в чем быть уверенным. Если вдруг малышка все же что-то знает, она потенциально опасна. Саймону, само собой, это не понравится. У меня будет возможность поприжать её этим, раз уж с легиллименцией и Обливиэйтом дело не выгорело». Вспомнив про своего делового партнера, министр нахмурился. Ему не очень нравился этот странный человек, мало того, он и доверия особого министру магии не внушал, но было в этом маггле нечто – настолько притягательное и сильное, что даже он сам, Кингсли Шеклболт – маг не из последних – и то уж как-то слишком легко и быстро попал под его влияние. Саймон Стоукс считался в маггловском мире не последним человеком, но амбиции его были непомерны. Пока еще этот господин не имел никакого веса в теневом правительстве, о котором пропел ему, Кингсли, все уши, и, судя по всему, это обстоятельство сильно напрягало и раздражало его. У Стоукса было всё: влияние, деньги, полмира в кармане, но хотелось большего. Кингсли понимал это, да Стоукс никогда и не скрывал своих намерений перед ним, более того, он подробно и четко разъяснил министру магии свои позиции относительно будущего двух миров, и они представились Шеклболту впечатляющими, если не сказать, грандиозными, а совместное сосуществование магии и маггловских достижений выглядело вполне возможным. По крайней мере, Кингсли не сомневался в успехе, да и ему самому отводилась во всей этой авантюре очень даже заметная роль. Ладно, пусть пока маггл делает свое дело, а когда придет время, он, Шеклболт, все возьмет в свои руки. Министр вновь улыбнулся. Весь план их совместных действий иначе, как революцией, и назвать было нельзя. Настоящий переворот, но дело того стоило. В конце концов, кто как не он, сильный и опытный волшебник, обладающий невероятными знаниями предков, владеющий одинаково хорошо не только светлой, но и темной магией, бывший Мракоборец, должен находиться возле руля власти и править двумя мирами. Он уж точно сможет навести порядок. Кингсли радостно крякнул и поставил бокал на стол. «Ладно, об этом подумаю позже, а пока надо разобраться с Лавгуд. Что мы имеем? Её беременность? Да. Мерлин, ну, почему применить к ней легиллименцию у меня нет никакой возможности? Я ведь сам продвинул этот закон в Визенгамоте. Так, ладно… Хорошо. Пусть так, но ведь прижать малышку мне не составит особо труда. То, что она беременна не от юного Скамандера, а от кого другого, понятно и так… хотя…», – на темном лице министра появилась еле заметная недовольная ухмылка, а уголки губ опустились вниз. « Ну и что, что она не беременна от Рольфа. Она же не замужем за ним, в конце концов. Может, она вообще связалась с каким-нибудь магглом и тогда… Нет, она же сама мне ответила, что напишет жениху и обрадует его такой вестью. Ага, стало быть, она собирается навесить на своего рогатого натуралиста чужой приплод. Думай, Кингсли, думай, что дальше? Какая она? Что от неё можно ожидать, каких действий? Лавгуд лояльна власти, она служит в Министерстве, работает в тандеме с Малфоем, своим бывшим врагом и, очевидно, не собирается забывать всё то, что было связано с военными преступлениями вообще и гибелью её отца в частности. Это хорошо. Она в нашей последней беседе ясно дала мне понять, что никогда не сможет простить Трэверса за убийство Ксенофилиуса, да и о Малфое она отзывалась с явной неприязнью. Что это значит? Пока не очень понятно, – тут Кингсли чуть не подпрыгнул в кресле. – Да нет же! Очень даже понятно! Как я сразу не дотумкал?! Девчонка, видимо, все же что-то знает… Потому и пыталась всячески прикрыться. Когда я разговаривал с нею здесь несколько дней назад, она точно знала, что не беременна, но всячески пыталась оттянуть процесс легиллименции, значит, ей есть, что скрывать. Я же, как законопослушный дурак, повелся на её деланно равнодушную просьбу о соблюдении необходимой формальности… А теперь что прикажете делать? Уже, Мордред меня раздери, ничего не сделаешь». Кингсли попытался вспомнить во всех подробностях его беседу с Лавгуд и принялся мысленно анализировать чуть ли не каждое её движение, слово, взгляд и даже интонацию. Теперь у министра не было никаких сомнений относительно этой сотрудницы. Сопоставив всё в голове, он пришел к неутешительному выводу: Полумна Лавгуд пусть и случайно, можно допустить такой расклад, но проникла в его тайну и теперь пытается прикрыться всеми возможными способами. « А может, она просто боится? Она ведь всегда была девчонкой со странностями, любительницей всякой чепухи, как и её отец. Всякие там кизляки, мозгошмыги, прочая чепуха – вот что занимало её в детстве больше всего. Сейчас она возится с детьми и собирается замуж. И по-прежнему не слишком с головой дружит. А что? Так и есть. Только ненормальный может хоть как-то сработаться с этим Малфоем, мириться с его вывертами аристократическими. Ох, что-то уж слишком я большое значение придаю этой девчонке. Чем она может мне навредить, а уж, тем более, моему делу? Я скоро в параноика превращусь… В конце концов, меня должен волновать Малфой, а не эта блаженная…». Министр устало выдохнул и скинул свой роскошный наряд, чтобы переодеться в мантию и приняться, наконец, за текущие дела. *** Полумна вернулась домой около восьми вечера. Бросив сумочку на столик, она устало опустилась на диван, скинула туфли, свернулась калачиком и, опустив голову на подушку, прикрыла глаза. Она чувствовала, что ей необходимо было хоть немножко передохнуть, просто полежать и при этом не думать ни о чем. Луна натянула на плечи плед и решила вздремнуть, абсолютно забыв о визите Малфоя. Откровения Элоизы совершенно выбили её из привычной колеи и не давали уснуть. Луна всегда видела в этой тихой простоватой невзрачной девушке только свою секретаршу, и сейчас, после разговора в приюте, она не знала, как теперь и вести себя с нею. Мисс Миджен предстала перед начальницей в совершенно ином свете: сильной, понимающей, умеющей защитить себя и свои интересы, и, главное, любящей. Да и кто она – Полумна Лавгуд – такая, чтобы не дать шанса на счастливое детство этим маленьким милашкам Малькольм? Они действительно полюбили Элоизу. Луна своими глазами видела горящие довольные взгляды малышек, их счастливые улыбки, когда они находились рядом с Миджен. Может быть, действительно, стоит встретиться с Трэверсом по этому поводу и попробовать убедить его дать разрешение на удочерение именно ей? Неужели он не согласится, если желает счастья своим детям? Луна вздохнула и открыла глаза. Сон не шел. Вспомнив о Геспере Трэверсе, она тут же переключила все свои мысли на Люциуса. Страх за своего любимого, щемящая тревога, сдавливающая всё внутри, боязнь за ещё не родившегося малыша – все это навалилось невыносимой тяжестью, давило безысходностью и подступило к утомленным глазам соленой влагой. Луна прикрыла ладонью рот и вдруг заревела: громко, навзрыд, почти воя. Слезы тонкими ручейками лились из её глаз, а плечи вздрагивали, словно от холода. Кутаясь в плед, Луна попутно утирала лицо ладонями, размазывая тушь по щекам. Был ли в данный момент серьезный повод для такой реакции? Нет, конечно, но почему-то очень хотелось поплакать, и от этого, как ни странно, ей стало намного легче. Она, тихонько всхлипывая, поднялась с дивана и поплелась на кухню, чтобы приготовить себе чай. Поставив чайник, она подошла к столу, открыла выдвижной ящичек, достала оттуда пергамент, перо и чернила и, усевшись на табурет, решила написать письмо Рольфу. Как бы сейчас не складывались обстоятельства, какие бы чувства она не испытывала к жениху после подсмотренной сцены в палатке, что бы не чувствовала после такого предательства, Скамандер был ей нужен, и Луна это прекрасно понимала. «Любимый мой…» – аккуратно вывела Полумна на белом листе и тут же остановилась. Все эти слова любви и преданности, обращенные Рольфу, казались ей теперь отвратительной фальшью, пустым бумагомараканьем. Она не снимала ответственности с себя, понимая, что и сама не очень рьяно хранила ему верность, но все же сумела для самой себя, как часто быстро и легко получается у женщин, найти оправдание своей измене. Она Люциуса полюбила, и все, что произошло между нею и этим мужчиной – бывшим Пожирателем Смерти, врагом, женатым человеком старше её в два раза, не казалось ей теперь чем-то запредельным, ужасным. Ведь так случается, что люди встречают новую любовь, расстаются, расходятся, а вот то, что Рольф скрывал от неё столько лет свои пристрастия, она тут же приравняла не просто к предательству, а к настоящему коварству. Она зачеркнула написанное и тут же вывела: «Милый Рольф…» Чайник вскипел, и она, отвлекшись от письма, принялась готовить себе травяной чай с медом. Продолжая кутаться, она бродила по кухне от плиты, до шкафа, подбирая длинные концы пледа. Мысли, словно маггловская карусель, кружились, мелькали одна за другой, но ни одна из них не задерживалась надолго. Хлопок аппарации заставил её подскочить на месте. – Ты? – Луна выдохнула и присела на высокий табурет. – Я не ждала тебя. – Я предупреждал, что приду, – Люциус скинул мантию, подошел вплотную к Полумне, развернул её к себе и прижался губами к её губам. – Ты плакала? – Нет… – А это что? – Малфой взял пергамент. – Значит, он все же просто «милый»? Уже хорошо, – он усмехнулся, но от Полумны не ускользнули ни его прищурившиеся недобро глаза, ни желваки, прокатившиеся по щекам. – Люциус, я прошу тебя… – руки Луны задрожали, и она обхватила кружку с горячим чаем крепче. – И о чем ты собираешься ему писать? – Малфой присел рядом на другой табурет и посмотрел в лицо Луны, пытаясь угадать её настроение и намерения. – О том, что он скоро станет отцом, – она пыталась выдержать взгляд Люциуса, но все же не справилась и отвернулась от него, усевшись удобнее. – Ты же говорила, что не беременна. – Я ошиблась, всякое бывает… – спокойно ответила она, хотя внутри вся напряглась. – Ты ничего не хочешь мне сказать? – не унимался Люциус, откидывая длинные пряди назад. – Нет, ничего, – Луна поднялась и пошла в комнату к дивану и вожделенному полумраку. Ей не хотелось, чтобы он увидел её волнение, прочитал на ее лице обо всех чувствах, что просились наружу, как лава из вулкана. – Ты куда? – В гостиную, здесь слишком светло, а у меня глаза устали… – Они у тебя красные, потому что ревела, – Люциус подскочил к ней и, схватив за плечо, мягко развернул юную любовницу к себе лицом. – Ты мне точно ничего не хочешь сказать? Брызги кипятка попали ему на мантию, но он не обратил на это никакого внимания. Все, что сейчас волновало Малфоя – это она и то, что скрывалось за её словами и этим письмом. – Люциус, умоляю, на меня столько всего навалилось, – она дернула плечом и разлила на пол почти половину кружки. – Что ты хочешь от меня услышать? Все чего-то хотят от меня. Я устала… – повысив голос, ответила Луна и, перешагнув лужицу, прошла в комнату. – Луна, ты уверена, что этот ребенок – от твоего сопляка? – Люциус уже не выбирал выражений. – Прекрати, хватит! – девушка, держа кружку в одной руке, второй пыталась удержать на плечах плед. – Почему ты мне не веришь? – Потому что ты запросто можешь солгать мне. В этой ситуации, – быстро поправился Люциус. – Скажи, это ведь мой ребенок? – Это ребенок Рольфа. Точка, – она поставила чай на стол, сбросила плед и направилась обратно в кухню. – Сделаю себе тостов. Я голодна. Ты хочешь чаю? Или, может быть, кофе? – Да, пожалуй, от чая не откажусь. Того самого, с малиной, – быстро ответил Малфой, уже не глядя на неё. Его внимание сосредоточилось на маленькой дамской сумочке, оставленной на столе, с которой Луна была в Мунго. Он вспомнил, что именно туда она спрятала пергамент, который показывала Кингсли. Как только Полумна скрылась в кухне, Люциус подскочил к журнальному столику, схватил сумку и принялся искать там справку. Найдя её, он развернул пергамент. Серые глаза быстро забегали по строчкам. Через несколько секунд его лицо просветлело. – Так, малышка, ты все же солгала мне, – прошептал он. Запихав кое-как справку обратно, он положил на стол сумочку, а сам уселся на диван, как ни в чем не бывало и, закинув ногу на ногу, принялся ждать возлюбленную с совершенно непроницаемым лицом, хотя внутри у него все бушевало от нахлынувших чувств. «Мерлин великий! Я снова буду отцом! С ума сойти! Через двадцать четыре года после рождения Драко… Уму непостижимо! Спокойно, главное, не вспугнуть сейчас мою дуреху». – Надеюсь, ты любишь варенье? То самое, малиновое, – уточнила Луна, войдя в комнату. Она поставила поднос на столик, машинально скинув сумочку к дивану, и присела рядом с Люциусом. – Ты надолго? – А у тебя какие-то планы на сегодняшний вечер? – вопросом на вопрос ответил Малфой, беря чашку с горячим чаем в руки. – Просто у меня очень много работы, и я хотела бы лечь спать пораньше, – стараясь не смотреть на него, тихо произнесла Луна. Он был так близок сейчас и так невозможно прекрасен, что она еле поборола в себе желание тут же обнять его и припасть к его теплым губам. Просто сидеть и делать вид, что между ними в данную минуту ничего нет и быть не может, было выше её сил. Необходимость выжимать из себя безразличие казалась ей невыносимой пыткой. Луна ждала, когда он сам начнет действовать, ждала, когда он скажет хоть что-нибудь своим восхитительным голосом, и она вновь, точно помешанная, начнет сходить с ума от одного движения его рук, от чуть прищуренных глаз, от приближающихся к ней четко очерченных тонких губ. Аромат его парфюма кружил ей голову, будил запретные желания. Малфой между тем продолжал спокойно сидеть на диване и маленькими глоточками прихлебывал лунину бурду, которую она называла чаем. – Почему ты молчишь? – не выдержав, произнесла она и, нервно вздрогнув, поставила кружку на стол. – Зачем ты пришел? – Я пришел узнать подробности о твоей беременности. – Я тебе уже все сказала. Этот ребенок – от Рольфа Скамандера, и я сегодня же напишу ему об этом. Надеюсь, он прервет свою экспедицию и приедет, чтобы мы смогли сыграть свадьбу. – Ты, наверное, забыла, малышка, но я кое о чем тебе напомню. Мне плевать на твоего Скамандера и на то, что это его ребенок. Я тебя ему не отдам и если понадобится, признаю малыша своим через Визенгамот, – Люциус резко развернулся к ней и, придвинувшись, навалился грудью на ошалевшую Луну. – Ты ненормальный? – Полумна попыталась увернуться, но он взял её за хрупкое плечо и что есть силы, впился поцелуем во влажные губы девушки. – Пусть так… – продолжил он после поцелуя, не выпуская Луну из своих объятий. – Что мне мешает стать таким же сумасшедшим, как и ты? – Может быть, то, что ты пытаешься вернуться к власти, пролезть в Визенгамот, а этот младенец станет тебе большой помехой? – Луна понимала, что этот разговор не лез ни в какие ворота и, скорее, походил на спор двух ненормальных. – Мерлин, идиотизм какой-то! Я же знаю, что ты просто так это говоришь, вот только зачем? Что ты пытаешься этим доказать? Что я – в твоей власти? – Нет, Луна, – он чуть отодвинулся, и она смогла вдохнуть в легкие воздуха. – Я пытаюсь сказать тебе, только то, о чём и говорю. Я не виляю, а прямо заявляю: я не стану делить тебя со Скамандером. Да черт с ним, с этим Визенгамотом! Я неплохо жил и без него… – Какую игру ты затеял? – медленно и тихо, сузив глаза, прошептала Луна, отодвигаясь от мужчины на самый край дивана. – А ты? Они, молча, смотрели друг другу в глаза, пытаясь понять причины такого взаимного настроя, где ложь и недосказанность выступали главными действующими лицами. – Люциус, умоляю тебя, у нас проблем и без того выше Астрономической башни. Для чего ты так со мною? Это мой ребенок. Когда я по просьбе Кингсли попробовала выведать у тебя, не являешься ли ты отцом того мальчика, Генри Стокса, ты уверено ответил «нет», а тут пытаешься зачем-то навестить на себя чужого малыша. – Может быть, потому, что я точно знал о том, что этот Генри не мой… – Так и этот не твой… – выкрикнула Луна и вскочила, заходив по комнате туда-сюда. – Что ж, у тебя есть возможность доказать мне это. Дай мне справку, которую ты показывала в Мунго Кингсли, чтобы я своими глазами увидел срок беременности. – Люциус… ты мне… не доверяешь? – Луна, прикусив губу, застыла на месте. – Конечно, доверяю, просто эта бумажка окончательно поставит точку в этом никому не нужном споре. Я увижу заключение своими глазами, успокоюсь, и мы сможем заняться нашими текущими проблемами, которых у нас действительно хватает. Дай мне взглянуть на эту справку, – тихо попросил Люциус, протянув раскрытую ладонь. – Успокоишься? А что тебя так встревожило? – Луна, не пытайся увести разговор в другую сторону, просто дай мне то, о чем я прошу, – настаивал Люциус. Он медленно поднялся и встал рядом с Полумной. Она еле доставала ему до плеча. Неловкое молчание затянулось, и Луна опустила голову, чтобы не смотреть в эти светлые сверкающие глаза умопомрачительной красоты, так нежно и повелительно пронизывающие все её существо от макушки до самых пят. – Прошу тебя… не надо… – прошептала она, и он услышал её всхлип. – Ты хочешь моего ребенка подпихнуть Скамандеру? А ты обо мне подумала? – он положил свои большие теплые руки на её плечи и легонько встряхнул. Она подняла на него виноватый взгляд. – Прошу тебя, умоляю, оставь всё это, – произнесла она дрожащим голосом. – Я не буду избавляться от малыша, даже и не проси. – Ты сумасшедшая, Луна, – ответил Люциус, чуть повысив голос, как строгий учитель. – Это же мой ребенок. Неужели ты думаешь, что я потребую у тебя такого? Как тебе эта ересь в голову пришла? – Но что нам делать?! – почти завопив, утирая слезы, простонала Луна, уткнувшись в грудь любимого. – Ты же сам видишь, что выхода нет. Только Рольф. – Да, я вижу… – повторил за нею Малфой, прижимая к себе сильнее свое сокровище, которое обрел так внезапно. – Я вижу… – Срок очень мал, – чуть успокоившись, продолжила Луна. – Кингсли не составит труда сопоставить все факты. – Глупости… – Нет, это конец, – настаивала Луна, утирая слезы и прижимаясь щекой к его мантии. – Мы должны прекратить встречаться, по-другому нельзя, иначе нас, рано или поздно, вычислят. Если министр всерьез возьмется за меня, у нас не будет ни единого шанса. Он уничтожит и тебя вместе со мной, а значит, и нашего малыша. У него не будет вообще никакого будущего. А с Рольфом… это возможно… Понимаешь? – она запрокинула голову и посмотрела на Люциуса. – Глупыша моя, – Малфой ласково провел пальцем по её щеке. – Ты уже забыла, что ездила в Индию, к Рольфу… По времени всё можно сопоставить. – О, Моргана, а ведь и правда, – Луна, наконец, улыбнулась. – Люциус, ты просто умница, но… – Что ещё? – А если он спросит у Рольфа, когда тот приедет? – Я изменю твоему жениху память. – Но ты ведь никогда этого не делал, кажется, – боязливо поинтересовалась Полумна, продолжая смотреть на Люциуса. – Ничего, у меня получится. Луна, меня волнует в данную минуту другое. Лично меня… – Малфой отстранил девушку на расстояние вытянутых рук и пристально взглянул на неё. – Как мне справиться с тем, что мой ребенок будет называть другого мужчину отцом? А ещё… – он перевел дыхание, чуть прикрыв глаза. – А ещё… то, как быстро я тебя теряю. Это выше моих сил. Луна стояла, не двигаясь и почти не дыша. Ей и самой хотелось бы получить ответ на эти вопросы. Что ей делать без него? Как видеться с ним в Министерстве, в Хогвартсе, на Диагон-аллее? Как справляться со своим сердцем, которое будет неистово колотиться в груди при встрече с ним, со щеками, заливающимися румянцем? Что делать ей? Что?! – Я не хочу об этом думать, Люциус. Просто… потому что боюсь. Все слишком быстро, второпях, как-то по сумасшедшему, но поверь, я ни о чем не жалею, и никогда об этом не забуду. Мне он не позволит, – Луна положила одну ладонь на свой ещё плоский и аккуратненький животик, а второй взяла Люциуса за руку и сжала его пальцы. – Ты все равно останешься моим, даже если мы больше никогда с тобой не будем вместе. – Мерлин, – Малфой жарко выдохнул и сделал шаг к Луне, чтобы просто обнять её. – Я никогда не был так счастлив и несчастен одновременно. Я чувствую себя рядом с тобой мальчишкой, у которого вся жизнь впереди, и, в то же время, стариком, обреченным на одиночество. – Не говори так… – Луна подняла взгляд, лучившийся любовью. – Я хочу быть с тобою… сейчас… Её тихий шепот пронзил Малфоя с головы до пят, словно удар молнии. Он подхватил Луну на руки и, подойдя к дивану, усадил на подушки, как восточную принцессу. – Только прикажи… – Люби меня… Луна вытащила из-под подушки волшебную палочку, взмахнула ею, и все свечи в гостиной одновременно погасли. *** На следующее утро после возвращения из Парижа Гермиона Уизли первым делом решила навестить Луну. Все-таки та была единственной подругой, посвященной в её шашни с Драко Малфоем, которые в народе называются просто изменой. С нею можно было поделиться любыми впечатлениями о не слишком-то деловом вояже в столицу любви и романтики. – О, Луна, как же я рада тебя видеть, – Гермиона подбежала к ней и поцеловала в щеку, окутав восхитительным ароматом новых духов. – Правда, они прелесть? Хорек подарил. Этот звереныш – такой лапочка и совсем не жмот, знаешь ли. – Тише, Эмили тут где-то поблизости ходит, – Луна подошла к двери, выглянула и, плотно прикрыв, быстро заперла заклинанием. – Ну, как поездка? – Замечательно, – Гермиона уселась на стол и мечтательно закатила глаза. – Я схожу с ума от него, и мне это нравится. Мне с ним так хорошо, что становится страшно, – она остановила поток собственных хлещущих через край эмоций и взглянула на отрешенную Луну, смотревшую куда-то в сторону. – А как твоя поездка? Что-то ты не очень похожа на счастливую невесту. – Я не хочу об этом говорить, но у меня все прекрасно. Поверь, – Луна попыталась улыбнуться. – Ну да, я и вижу, как у тебя от счастья скулы сводит, словно ты лимон проглотила, – Гермиона подошла к подруге и перешла на шепот. – У тебя явно что-то произошло и, похоже… – Гермиона, умоляю, – тут же перебила её Полумна, пройдя за стол. – В конце концов, это не твоё дело. Я очень рада за тебя, но о себе распространяться не стану. Извини… – Да ладно, я всё понимаю. Просто для подобного откровенного разговора время ещё не пришло, – быстро ответила юная миссис Уизли и, задрав мантию, подтянула чулок. – Думаю, мне не так долго придется ждать, чтобы ты разоткровенничалась. Ух, пойду-ка я к Гарри, навещу его, а потом придется топать к министру. Столько бумаг на подпись ему нести, ужас… – Ты обиделась? – Луна изменилась в лице и очень расстроилась. – Луна, вот глупости какие, – Гермиона усмехнулась и подошла к двери. – Я же говорю, просто время ещё не наступило. Пока… Она взмахнула палочкой, снимая чары, и выскочила за дверь. *** Дела у Гарри Поттера шли прекрасно, если не считать этой дурацкой находки в женской уборной на втором уровне. Что делать с этим саквояжем, заместитель главы штаб-квартиры Мракоборцев не представлял. Странно было всё: и то, что это принадлежало Малфою, и то, что саквояж был спрятан в женском туалете, и вдобавок то, что Малфой его явно не искал. Конечно, в нем не было ничего ценного или запрещенного, но все же вещи были очень дорогие. Одни пуговицы на рубашках, небось, целое состояние стоят. Поттер уныло разглядывал саквояж, стоящий у него на столе, и уже второй день мучительно гадал, что предпринять по этому поводу и стоит ли вообще давать этому делу ход. Может, просто передать его Малфою, а заодно узнать у него, как он сумел спрятать его в женском туалете и, главное, зачем. Гарри нервно мотнул головою и хмыкнул. Стук в дверь отвлек его от глупых мыслей. – Да, войдите, – он встал и взял саквояж за ручку, чтобы убрать его со стола, но не успел. В кабинет влетела Гермиона и тут же бросилась на шею другу детства. – Ох, как же я рада тебя видеть, – она облобызала родственника в обе щеки и, наконец, заметила знакомую ей вещь. Глаза её на мгновение округлились, но она тотчас взяла себя в руки и виду не подала, что ошарашена присутствием на столе малфоевской поклажи, которую лично из рук в руки передала Полумне Лавгуд. – О, Мерлин, вы его все-таки нашли? – прощебетала Гермиона, пытаясь мгновенно в голове сопоставить все возможные варианты того, как саквояж отца ее любовника оказался у Поттера, а также перебрать все разумные версии последующего развития событий. – Я тоже рад тебя видеть, – Гарри улыбнулся и выпустил ручку. – А ты знаешь, что это за вещь? – Конечно, это шмотки Малфоя. Я нашла их у портального отдела ещё несколько недель назад. На следующий день после благотворительного ужина в Хогвартсе. Вроде, тогда он отбыл на Чемпионат мира. – И куда ты его дела потом? Почему не принесла нам? – Потому что я была ужасно занята, а оставлять его в своем кабинете… Ты прости, но это выглядело бы очень странным, – уклончиво ответила Гермиона, пытаясь запутать друга. – Так если была занята, почему не принесла его мне, а спрятала на кой-то в туалете? «Значит, в туалете. Луна просто ненормальная», – пронеслось в голове Гермионы. – Ты чего молчишь? – Гарри, прищурившись, сверкнул очками и уселся за стол. – Что? – театрально переспросила его Гермиона, якобы задумавшись о чем-то своем. – Я говорю, зачем в туалете спрятала? – Мерлин, ну Гарри, я же тебе уже объяснила. Если бы ко мне заглянул Рон и увидел бы эту штуковину, как бы я ему это объяснила? Ты думаешь, он бы поверил в то, что я его нашла? У нас, как у магглов, нет «Бюро находок». Вот я и притащила его сначала к себе, а потом в туалете спрятала, да благополучно забыла. – Мда, – подозрительно протянул Поттер, искоса поглядывая на Гермиону. – Ну, что ещё? Ты меня в сговоре с Малфоем подозреваешь? – Вот, скажи, – не ответив на вопрос, начал Гарри. – Почему Малфой не заявил о пропаже саквояжа? – О, я тебя умоляю. У него наверняка таких рубах и платков шкафа четыре. Ты думаешь, от пропажи нескольких вещей он обеднеет? – Не обеднеет, конечно, только все равно это странно… – Ну, так пойди и спроси у него сам. Только глупо получится. «Мистер Малфой, а вы знаете, что ваши портки и исподнее спокойно пребывают в женском туалете на втором уровне Министерства магии?» – Гермиона театрально закатила глаза. – Даю гарантию, что он лишь рассмеется тебе в лицо. – Не рассмеется. Там везде его гербы и вензеля. На вещах и на подкладке саквояжа. – Он тогда заявит, что его у него украли. И тебя еще приплетет своим скользким манером. – Ну, ладно тебе, язвить-то, – снисходительно пробурчал Поттер и убрал, наконец, саквояж со стола. – Надо действительно с ним встретиться и поговорить. Глупость, конечно, но так… Для очистки совести. – Желаю удачи, – Гермиона развернулась к двери, чтобы тут же кинуться обратно к Луне в кабинет. – Постой, а ты чего заходила-то? – поинтересовался Гарри. – Хотела пригласить вас с Джинни к нам с Роном на ужин в воскресенье. Придете? – Думаю, что получится, если работой не завалят. – Будем ждать… Она улыбнулась, сверкнув зубками, и выскользнула за дверь. Как только миссис Уизли оказалась возле поворота к луниному кабинету, её за руку остановил один из сотрудников Отдела магического правопорядка. – Гермиона, я тебя обыскался. Тебя срочно со всеми документами требует к себе министр, – парень передал кипу бумаг в руки ошалевшей Гермионы и быстрым шагом удалился по коридору. «Вот только этого мне ещё не хватало. Как же предупредить Луну?» *** Гермионе не очень-то хотелось встречаться с Перси в приемной Кингсли, но деваться было некуда, и она, вдохнув побольше воздуха, перешагнула порог министерского кабинета, держа в руках документы на подпись. Молодая женщина хоть и являлась ему родственницей по мужу, но относилась к родству с этим занудным типчиком весьма скептически. В отличие от всего семейства Уизли она не смогла простить ему весь подхалимаж и дешевый карьеризм при бывших министрах, из-за чего он в свое время отказался от близких и примкнул к оппозиции. Она помнила и его письмо Рону с науськиванием на Гарри, и безуспешные попытки переманить на другую сторону своих братьев во время посещения Норы вместе со Скримджером, его льстивость, амбиции и надменность. Конечно, Молли и Артур простили Перси, особенно когда «заблудший сын» вернулся к семье перед самой битвой за Хогвартс, но Гермиона никогда особо не обольщалась на этот счет и старалась держаться от него на расстоянии. Он никогда не вызывал у неё теплых родственных чувств. – Гермиона, рад тебя видеть, – Перси подскочил к ней, отбросив в сторону перо. – Министр уже заждался тебя. – Я уверена, что ему было чем заняться, так что, думаю, мое опоздание он не слишком-то и заметил. Привет, – нехотя произнесла Гермиона и, натянуто улыбнувшись, подошла к двери кабинета. – У него нет никого? – Нет, – Перси приоткрыл дверь и доложил министру о приходе миссис Уизли. – Спасибо, дальше я сама справлюсь. Она прошла в светлую просторную комнату и поприветствовала Кингсли. – Очень хорошо, что вы нашлись, – улыбаясь, пропел Шеклболт и жестом руки пригласил Гермиону ближе к столу. – Ох, сколько же нам надо разобрать документов. Секретная информация? – Нет, только отчеты и сводки, – спокойно сказала Гермиона, а сама принялась пристально, но осторожно рассматривать министра. Кингсли взял первую папку, раскрыл её и начал внимательно знакомится с содержимым, а Гермиона, стоя рядом с министром, никак не могла взять в толк, почему все его движения, голос и манера поведения, знакомые ей давно, показались вдруг какими-то странными. Что-то напрягало её, даже немного раздражало, правда, все эти мысли тут же выскочили у неё из головы, когда она услышала вопрос Шеклболта. – А вы уже поздравили подругу с пополнением? – пропел Кингсли сахарным тоном, не слишком-то вяжущимся с его рокочущим басом, не отрываясь от документов. – Простите? – Гермиона сдвинула брови к переносице и взглянула на Шеклболта. – А вы разве не в курсе? Ох, как же я так… – приторно и фальшиво, с еле заметной улыбкой, проговорил министр, подняв, наконец, взгляд на неё. – Вы о чем? – так же притворно улыбнувшись, отозвалась Гермиона. – Ну, как же? Разве вам мисс Лавгуд не сообщила о том, что ждет ребенка? Вы же так дружны… – О, нет, – махнув рукою, деланно равнодушно ответила Гермиона, а сама чуть не подавилась воздухом от такой новости. – Мы, конечно, общаемся, иногда встречаемся, но подругами нас можно назвать с большой натяжкой. А вы, господин министр, откуда знаете об этом? – Я был с нею в Мунго и сам видел справку целителя… – Вот уж не думала, что самого министра будет волновать такая прозаическая новость. Подумаешь, невидаль. Такое случается, господин министр. Женщины иногда беременеют, – Гермиона сверкнула зубками и захлопала ресницами. – Миссис Уизли, мисс Лавгуд занимает одну из самых важных должностей. Она защищена министерством, у неё масса привилегий, но все же есть и минус – она полностью подотчетна мне напрямую и, конечно, я должен знать все подробности личной жизни той, кому досталась такая важная миссия, связанная с секретностью и неразглашением. Вы так не считаете? – О, я полностью разделяю вашу позицию, министр, – Гермиона сделала серьезное лицо и кивнула, думая о том, с каким удовольствием она отчитает Луну за то, что та скрыла от неё своё интересное положение, – но я, в отличие от вас, могу просто порадоваться за неё и поздравить их с Рольфом. Надеюсь, Скамандер вернется из своей экспедиции раньше, и они поженятся. – Я тоже на это надеюсь, правда, мне кое-что не очень понятно. – Что именно, министр? – Гермиона почувствовала неладное. – Юного Скамендера нет в Англии месяц, насколько мне известно, а её беременность не превышает пяти дней. Радостное событие свершилось совсем недавно. Не хотелось бы походить на сплетника, но факт – вещь упрямая и, я позволю себе повториться, мисс Лавгуд имеет доступ к секретной информации, а о таких сотрудниках я должен знать всё и досконально. Лицо министра выражало озабоченность, но Гермиона интуитивно почуяла подвох и неправду в его словах и поведении. В голове у миссис Уизли начался кавардак; она одновременно принялась думать и о беременности Луны, и о фальшивости Кингсли, и о том, что он перестал быть похожим на того смелого и сильного волшебника, каким она помнила его со времен Второй магической войны. – Что вы думаете по этому поводу, миссис Уизли? – министр взял другую папку и вновь принялся перебирать документы. – Ох, министр, – Гермиона опять улыбнулась и позволила себе тихо хихикнуть. – Неужели вы подозреваете мисс Лавгуд в измене? – Это было бы печально. Обманывать своего мужчину, она, конечно, может, но вот держать в неведении меня… Я должен знать всё. Секретность… – министр поднял вверх указательный палец и замер, словно с него лепили статую. – Ещё недавно, выступая на благотворительном вечере, вы были готовы открыться даже магглам, – улыбнувшись, проговорила Гермиона и пожалела об этом. Черное лицо министра украсила недовольная гримаса. – Я могу поклясться вам, – быстро поправилась она, – что мисс Лавгуд верна и своему мужчине, и своему делу. Скорее всего, Луна забеременела во время поездки к Рольфу в Индию. – Какой поездки? Почему я об этом ничего не знаю? – Кингсли впился взглядом в глаза сотрудницы отдела магического правопорядка, которая стояла спокойно возле стола и подсовывала министру нужные документы из папок на подпись. – А разве ваш секретарь, мой деверь Перси, не доложил вам об этом? Насколько я знаю, именно он отвечает за секретный штат. – Да… он… – министр отложил бумаги и, упершись локтями в край стола, задумался. – Так, а вы откуда знаете о её поездке? – Но она и не делала из этой поездки никакого секрета, господин министр, – Гермиона вновь открыла папку, и Кингсли машинально принялся ставить подписи на всех нужных листах. – У неё были выходные, и она решила порадовать Рольфа своим визитом. Я столкнулась с нею недалеко от портального управления. Вот, наверное, в это время, там, в Индии и случилась такая прелесть, – Гермиона улыбнулась так открыто и мило, что Шеклболт тут же опустил глаза и прикусил губу, чтобы не наплести ещё какой-нибудь ерунды. – Да, действительно, как я мог позволить себе даже просто заподозрить её в чем-то таком… Надеюсь, вы не расскажете ей о такой моей оплошности? – Господин министр, вы – мужчина. Вы занимаете главный пост магической Англии. Вам некогда миндальничать, да и по статусу вам положено быть подозрительным и внимательным к таким мелочам. Не беспокойтесь, я сохраню это в тайне, ведь я тоже нахожусь в вашем подчинении. – Ох, Гермиона, – откинув все условности, произнес Кингсли, не уловив в её словах иронии. – Я вас всех помню ещё детьми. Вы были смелы, отважны и открыты… – Мы ничуть не изменились, поверьте. Просто теперь мы свою отвагу и смелость перенаправили в иное русло, а вот открытость при нашей секретности – нам теперь, увы, недоступна, – она улыбнулась уголками губ и чуть прищурила взгляд. – Ещё раз прошу у вас прощения, ведь все что я сказал, выглядело со стороны простой сплетней и, в конечном итоге, ею же и оказалось. – Ничего, господин министр, бывает… Гермиона сгребла папки в руки и широким шагом направилась к двери. Сердце её бешено колотилось, а по всему телу разлилась горячая волна тревоги и напряжения. Она чувствовала, как черные глаза министра просто буравили её затылок. Ему сейчас наверняка безумно хотелось применить к ней легиллименцию, но это было, слава Мерлину, невозможно. Даже министру на это нужно разрешение. «А Луне придется объясниться. Пока я тут вообще ничего не понимаю, а когда я чего-то не понимаю, начинаю нервничать», – пронеслось в голове у Гермионы, когда она покидала министерский кабинет и приемную, где за столом сидел Перси Уизли. Гермиона усмехнулась про себя, прекрасно зная, что через пять минут после её ухода этот лизоблюд получит настоящий нагоняй от министра за невыполнение своих обязанностей. *** «Мерлин великий, ну, когда же ты уснешь-то, наконец», – Гермиона нервно вздыхала, беспокойно вертясь в супружеской постели с боку на бок. Время от времени она украдкой взглядывала на Рона, который, заполучив порцию страстного супружеского секса, прикрыл глаза и готовился отлететь в царство Морфея. С Луной на работе так и не удалось увидеться. После того, как она вырвалась от Кингсли, Гермиона со всех ног бросилась в кабинет подруги, но ее заместительница Эмили Кейтч сказала, что мисс Лавгуд отправилась в Гринготтс по делам и вряд ли уже возвратится на работу. Молодая миссис Уизли сжала зубы с досады, но деваться было некуда. «Ладно, навещу ее дома, раз уж никак не получилось на работе застать эту полоумную». После работы тоже не удалось выкроить время. За нею заскочил Рон и радостно сообщил о том, что родители пригласили на ужин Билла, Флер с маленькой Виктуар и велели ему без промедления доставить жену домой. Ужин затянулся. Молли что-то говорила, обращаясь к ней, Флер жеманно строила глазки присутствующим мужчинам, ну, не могла она без этого, вейла, что и говорить, а Гермиона рассеянно кивала всем невпопад и думала о том, как предупредить Луну насчет саквояжа и вызнать все подробности о беременности. Когда Рон, к вящей радости жены, наконец-то захрапел, Гермиона потихоньку встала, накинула шелковый халатик, купленный ей в Париже в подарок любезным амантом (о чем, супруг, понятное дело, не догадывался) и взяла свою волшебную палочку. «Не буду тапочки надевать, еще слетят во время аппарации». Она взмахнула палочкой, накладывая Заглушающие и Запирающие чары, а затем аппарировала. Через мгновение Гермиона Уизли уже стояла посреди темной гостиной в домике-цилиндре на окраине Оттери-Сент-Кэчпоул. В ней царил непривычный полумрак. Только в камине тихо потрескивали прогоревшие дрова. – Луна?! – позвала Гермиона, озираясь кругом. – Луна, ты дома? Никто не ответил. Вокруг было тихо и потому непривычно. Обычно в такой час Луна еще не спала, занимаясь бумагами по приюту. Сколько бы раз Гермиона не связывалась с ней по каминной связи, Полумна всегда бодрствовала и отвечала ей. Сейчас же домик казался вымершим. «Что такое? Где она? Не случилось ли чего-нибудь?» Гермиона рванула на лестницу, с сильно бьющимся сердцем преодолевая неудобные кривоватые ступеньки одну за другой. Вот уже совсем рядом спальня Луны и Рольфа. – Полумна Лавгуд, да куда ты подевалась? Спишь, что ли? Вставай, тут такое слу… – звонко крикнула Гермиона, распахивая дверь. То, что довелось узреть молодой миссис Уизли, переходило все границы дозволенного, запретного и прекрасного. На постели, склонившись над обнаженной Полумной, сверкая великолепным телом, возлежал не кто иной, как Люциус Малфой собственной персоной. Услышав вопль Гермионы, он резко обернулся, и в глазах его промелькнула тень страха пополам с гневом. – Ааа! Мерлин сладчайший! Моргана-заступница! Мои глаза! Что они видят?! – дверь резко захлопнулась. – Прошу прощения! – продолжала вопить миссис Уизли. – Луна, извини! Я не хотела! Я не знала! Ничего они не видят, ничего, честное слово! Гермиона зажмурилась и зажала себе рот ладонью. "Галлюцинации" - пронеслось у нее в голове.