Beati possidentes («Счастливы владеющие»)

*** – Мисс Лавгуд, – к Луне обратилась молодая медиковедьма, – прошу вас, пройдите в кабинет. Луна взглянула на министра, натянуто улыбнулась и медленно пошла по коридору к двери. Она чувствовала взгляд Кингсли, сверливший её спину, и понимала, что именно сейчас, через какую-то пару минут, все будет разрушено: её жизнь, жизнь Рольфа и Люциуса, её карьера. Самым ужасным в этой ситуации было то, что ничего уже исправить нельзя; она будет полностью во власти Шеклболта, а значит, его тайна останется при нем. Он победит, не приложив никаких усилий. А Люциус будет уничтожен. – Мисс Лавгуд, – она услышала голос министра. – Надеюсь, вы не сильно задержитесь у целителя. У нас с вами много работы. Луна кивнула, не глядя на него, и приоткрыла дверь. – Здравствуйте, проходите… Целителем оказалась милая дама, лет сорока пяти, с большими карими глазами и четко очерченными пухлыми губами. Луна вздохнула, сжала зубы и сделала шаг за порог. Министр присел на стул в ожидании своей подчиненной. Он считал каждую секунду и надеялся на выгодный исход дела. Если девчонка беременна, то он, конечно, уже ничего не сможет сделать, но если мисс Лавгуд окажется пустой, то у него будут все возможности подправить её память и стереть лишнее. Оставалось только ждать результата. Стоукс будет очень недоволен, если хоть крупица информации, касающейся их дел, просочится наружу и попадет к ненужным людям. Сама по себе Лавгуд министру казалась совершенно безобидной, но и её при возможности можно использовать против них. Кингсли пока не очень представлял, как Малфой смог бы вытянуть из этой крошки хоть что-нибудь, но ведь они вместе работают, а это опасно. Министр переставил ноги и вздохнул. Ему казалось, что время тянется слишком долго. – Господин министр, – Шеклболт услышал знакомый голос и нехотя поднял голову. – Не ожидал вас здесь увидеть? Что-то случилось? – Собственно, мистер Малфой, я тоже не ожидал увидеть вас здесь, – он поднялся и протянул руку Люциусу. – Кстати, а что вы здесь делаете? Выглядите вы весьма цветущим. – Это да, – Люциус постарался придать голосу легкости и непринужденности. – Я только что из Индии, а вы знаете, что после посещения таких экзотических стран, лучше провериться. – Что же вы делали в Индии? – почему-то Шеклболта чуть напрягло это известие, хотя он и сам не понял, почему. – Я был в гостях у одного моего хорошего знакомого, мистера Шарви Гупты. Он просил меня помочь ему с новыми метлами для квиддича. Представляете, индийская команда делает большие успехи. – Кто бы мог подумать, – Кингсли широко улыбнулся, кивнул и пригласил Малфоя присесть рядом, хотя ему этого совершенно не хотелось делать. – Спасибо, министр, – Люциус только этого и ждал. – Как там ваши потуги с реставрацией трибун на квиддичном поле в Хогвартсе? – издалека начал Шеклболт. «Мерлин, задери Мордреда! Совсем забыл про эти трибуны. Нужно бы заняться ими, а то с твоей легкой руки, Кингсли, начнется в прессе рассусоливание по поводу того, что я вырученные на аукционе и благотворительном вечере денежки присвоил. Ты, как я понял, готов использовать любую возможность свалить меня». – Пока не так быстро, как хотелось бы,– уклончиво ответил Люциус, проклиная свою забывчивость. – Сами понимаете, очень важно найти хорошего архитектора, чтобы он дизайном занялся, да и подрядчики пока мне попадались не слишком ответственные. Думаю, через недельку-другую дело сдвинется. – Ну, что ж, будем ждать результата. А как дела с приютом для волшебников-сироток? Я, надеюсь, мисс Лавгуд справляется со своими обязанностями? – её имя он выделил интонацией и протянул, словно песню, что позабавило Люциуса. – Да, она неплохо справляется, – безразличным тоном ответил Малфой, быстро входя в роль равнодушного ко всем и вся паскудника-функционера. – Правда, мне кажется, что иногда она могла бы и сбавить обороты. Её непомерные запросы относительно финансов иногда ставят меня в тупик. – Вас что-то смущает? У нее отчёты не в порядке? – Кингсли поднапрягся. Ему бы не хотелось, чтобы Малфой попросил заменить Лавгуд кем-то другим. Если Полумна беременна, то пусть уж лучше она продолжает шпионить за бывшим пожирателем, а если нет, то это будет выгоднее вдвойне после подправки памяти. – О нет, все в порядке, просто иногда мне кажется, что это её дети, так она заботится о них, а я, простите, при всем уважении и к вам и к этому делу, не могу содержать этих… малюток бесконечно. Я ведь ещё председатель Попечительского совета Хогвартса и поэтому я… Малфой не успел закончить фразу. Дверь кабинета приоткрылась, и в коридор вышла Луна. Люциусу показалось, что она была как будто в прострации, словно не в себе: немигающий взгляд девушки был устремлен в сторону, она беззвучно шевелила губами, точно пыталась что-то вспомнить или сопоставить. На бледном лице застыло отстраненное выражение, возле переносицы появилась малюсенькая складочка. Следом за ней вышла целительница. – Господин министр, с вашей подопечной все в порядке, – она улыбнулась и засунула руки в карманы халата. – Остальное, я думаю, она скажет вам сама. До свидания, господин министр. Сотрудница Мунго тут же скрылась за дверью. – И? Что скажете? Чем нас порадуете? – Шеклболт попытался взять себя в руки и говорил как можно спокойнее. Полумна только сейчас заметила Люциуса, стоявшего возле министра. Она подняла на него взгляд, не обращая внимания на Кингсли. Её глаза были полны слез и сверкали, как бриллианты. Люциус замер, ему показалось, что сердце вдруг перестало биться. Ситуация выглядела слишком двусмысленной. – Похоже, у вас какие-то личные дела. Не смею больше задерживать, господин министр. Мисс Лавгуд… – пробурчал Малфой, кивнув Кингсли и Луне, после чего отошел в сторону за угол и встал возле стены. Он пытался отдышаться, но в груди все жгло, словно огнем. Впервые за много лет у него закружилась голова. Он сжал виски руками почти до боли, боясь потерять сознание. «Все нормально, она ведь мне сама все скажет. Она не соврет». – Вот, – Луна протянула справку министру. Он взял пергамент, быстро прочитал и вновь посмотрел на Полумну. – Что ж, значит, мисс Лавгуд, вас и мистера Скамандера можно поздравить? Почему же вы плачете? – Это от счастья, господин министр, – медленно ответила Луна, продолжая смотреть в сторону. – В таком случае, немедленно стоит приниматься за подготовку к свадьбе, вы не находите? – Разумеется. Я сегодня же напишу Рольфу и сообщу ему радостную новость. Думаю, он не замедлит прервать на недельку-другую свои исследования и явится в Англию, чтобы зарегистрировать наши отношения. – Ну что ж, раз дело разрешилось, то не смею вас задерживать. Насколько я понял, у вас много работы. – Да, конечно, – безучастно отозвалась Полумна и положила справку в сумочку. – Мне пора в приют, а затем в Министерство. Кингсли ничего не ответил, только коротко кивнул ей, после чего быстрым шагом направился вдоль по коридору к выходу и через пару секунд скрылся за поворотом. Луна же продолжала стоять, как вкопанная. Мимо неё проходили целители, больные, медиковедьмы, уборщики, а она словно не видела никого, полностью погрузившись в свою проблему. А это была не просто проблема. Это была катастрофа. Наконец, обжигающие глаза слезы, которые девушка пыталась сдержать при министре, вырвались наружу и потекли по её щекам, прокладывая дорожки до самого подбородка. – Иди сюда, – Люциус высунулся из-за угла, схватил её за руку и рванул к себе. Ему безумно хотелось прижать Полумну сильно-сильно, но он только позволил себе протянуть ей свой платок, чтобы она утерла слезы. – Ты беременна? – вопросительно прошептал он. Она снова кивнула и отвернулась от него. – Я буду у тебя сегодня вечером, – прошипел Малфой, склонившись к её уху, когда мимо них прошли несколько целителей и волшебников. Не удержавшись, он провел по её плечу рукою, чуть коснувшись щеки большим пальцем, после чего направился к выходу вслед за Кингсли. Маги почти не обращали на них внимания. Мало ли что заставило мистера Малфоя и его подчиненную посетить больницу Святого Мунго? Может быть, кто-нибудь из её маленьких подопечных подхватил инфекционную болезнь? Или покалечился, не дай Мерлин? То, что Полумна Лавгуд была начальницей приюта для магглорожденных сирот, ни для кого в магической Англии не было тайной за семью печатями, и уж, тем более, не являлся секретом факт, что именно Люциус Малфой содержал этот приют на свои деньги. Когда Малфой скрылся за поворотом, Луна присела в кресло и откинула голову к стене. «Я не скажу ему правды. Не скажу…» *** «Моргана-заступница! Как же так вышло-то, а? Что ж теперь будет со мной, с моей жизнью, с моим малышом?» Луна неподвижно сидела в кресле, прикрыв глаза, и пыталась разобраться с невероятным потрясением, забравшим до конца все ее существо. С ума сойти! Она беременна! И беременна не от Рольфа Скамандера, до сих пор считавшегося в глазах всей магической общественности её женихом, а от самого непостижимого, самого невероятного и непредсказуемого человека, старше её в два раза, чужого мужа, чье имя всегда должно оставаться безупречным и незапятнанным, как боевое знамя, как покрывало монашенки. От мужчины, ставшего за последнюю неделю настолько дорогим, близким, желанным, что при одном воспоминании об его руках, ласках, голосе, выражении глаз сердце неистово сжималось, кровь ударяла в голову, заставляя тело растекаться подобно льдинке, плавиться от желания, хотеть этого обольстительного дьявола с новой силой. Да разве хоть один мужчина – ее ровесник – способен был сравниться с Люциусом? Каждое его движение, каждый вздох и стон, каждое прикосновение дарили такое жгучее, непередаваемое человеческим языком наслаждение, что, наверное, даже буддийская Нирвана показалась бы по сравнению с ним сомнительным удовольствием. Энергетика Малфоя взбаламучивала изнутри томительное тепло, хрипловатый тембр вводил в транс почище, чем Империус, а уж когда он проникал в нее, напрягаясь от желания всеми мускулами, каждой клеточкой, всей своей мужской сущностью, прекраснее зрелища во Вселенной было не сыскать. Его твердая алчущая плоть ощущалась Луной, как своя собственная, словно в миг соития они становились единым целым. И вот эта страсть – безумная, дикая, неприличная в глазах всего магического сообщества, узнай оно об их отношениях – сразу же принесла свои плоды. Теперь у нее под сердцем маленький Малфой, который никогда не будет знать своего настоящего отца, никогда не обнимет его своими пухлыми ручонками, не назовет папой, не будет носить его фамилию… «Как же так? Ведь это несправедливо по отношению к тебе, дружок, – Луна почти невесомо прикоснулась к животу. – А сам Люциус? Нет, он ничего не должен знать! Я ни за что не испорчу жизнь ни своему крохе, ни его отцу. Нужно только как следует подумать, что делать дальше. Главное, чтобы мой малыш был счастлив. Я придумаю, что оставить тебе от твоего отца, птенчик». Луна вытерла слезы и постаралась начать мыслить рационально, по-когтеврански: «Так, самое главное – ни о каком избавлении от ребенка даже речи быть не может. Это не обсуждается. Мой малыш будет жить, и будет самым классным парнем, какого только можно себе представить, – она улыбнулась сквозь слезы. – Внешность, конечно, может стать проблемой. Малфоевские черты – вещь слишком заметная в магическом мире, но ведь я тоже светловолосая и светлоглазая. Ничего нет удивительного в том, что сын будет похож на мать, – Полумна зажмурилась и попыталась представить маленького беленького мальчика, почему-то твердо уверив себя в том, что у нее родится сын. – К тому же, если никогда не сталкиваться с Малфоями, ни у кого и мысли не возникнет о том, что это ребенок Люциуса. Решено, чем меньше мы с малышом мозолим всем глаза, тем лучше. Ах, Люц, Люц… Так вот что за энергия вынесла тебя из моего сознания вчера, а ты даже подумать не удосужился, что произошло, почему так… Тебе, наверное, подобная мысль даже в голову не пришла. Ну, что мужчины за существа?! И этот – не исключение. Пятьдесят лет человеку, а категоричности, как у подростка. «У меня не может быть никакого незаконнорожденного приплода»! – мысленно передразнила она Люциуса и усмехнулась. – Ну, что ж, не было, значит, будет. Только моего мальчика никто никогда не посмеет назвать бастардом. У него будет отец, и я костьми лягу, но отклею Рольфа от этого бесстыдника Битти. Думаю, Эдварду самому не слишком-то нужна огласка по поводу возвращения к старым привычкам. У него же семья и дочка. Впрочем, мне все равно. Главное, чтобы Рольф женился на мне и признал ребенка, а там… Пусть делает, что хочет. Единственный мужчина, который получит всю мою любовь сполна – мой сын. Люциус тоже мог бы получить все, если бы был свободен», – Луна отчего-то ни на йоту не сомневалась в том, что не будь Малфой женат, никуда бы он от нее не делся. Она интуитивно чувствовала, что нужна ему не меньше, чем он ей. Только теперь между ними все кончено. У нее есть свой собственный Малфой – не холодный красавец, чужой супруг, высокомерный, недоступный политик и финансовый деятель, а родной по крови, принадлежащий только ей, и никому более. – Девушка, – Полумна вздрогнула, затем подняла глаза на проходившего мимо целителя в лимонно-желтом халатике с эмблемой больницы на груди. – Вам плохо? – Нет, спасибо. Мне хорошо, – она встала и решительно вскинула голову. – Я пойду. Дел у нее было достаточно. Она уже давно планировала заскочить в приют и проведать малышей. Сегодня, после всего, что случилось, ей почему-то очень захотелось встретиться с ними всеми поскорее, погладить каждого по головенке и сказать что-нибудь хорошее и подбадривающее. Затем нужно было поспешить в Министерство. Требовалось разобраться с бумагами и заодно подумать над тем, что делать с воспоминаниями Трэверса. Да еще и тяжелый неприятный разговор с Люциусом предстоял вечером. «Как бы мне встретиться с этим негодяем Трэверсом еще раз? – думала Луна, идя по коридору Святого Мунго. – Я выведу его на чистую воду. Отныне любой, кто захочет причинить вред Люциусу Малфою – личный враг для меня. Не дай Мерлин, ему столкнуться со мной на узенькой дорожке. Хватит, я больше не полоумная Лавгуд. Я – мать, и за отца своего малыша перегрызу глотку любому. С этого дня прежней Луны нет, и никогда больше не будет! Все, господа мозгошмыги и кизляки, с вами я наигралась достаточно. Кыш отсюда». *** – Привет, маленькие проказники! А вот и я! Я принесла вам заколдованных светлячков и карликовых пушистиков! – Тетя Луна пришла! Тетя Луна! – малышня, побросав все игрушки и занятия, с визгом повыскакивала из-за низеньких столиков и стремглав поскакала к «красивой доброй тете» Луне, которая стояла в дверях, протягивая к ним руки. Как же она соскучилась по всем этим непоседам. По буйному заводиле Дину Холмсу, по застенчивому простачку Лари Хейгу. Этот глупыш был настолько наивен, что любой мог надуть его совершенно без проблем. Макс Доэрти – сын той самой Лоры Доэрти, чья беременность протекала в коме, успевший потерять не только мать, но и любящую тетку, чинно наклонив головенку, покрытую пушистыми рыжеватыми волосиками, проследовал к «тете Луне», надеясь поговорить с нею о странных огоньках, которые то и дело загорались на концах палочек нянек и воспитательниц. Тим Рид – сын полусумасшедшей Кэти Рид, спрыгнувшей с крыши, морщил носик и улыбался до ушей, топчась тут же, рядом. Златокудрая милашка Мэнни Гамп, отпихнутая от любимой «тети Луны» более бойкими мальчишками, скакала вокруг, стараясь преданно заглянуть в глаза Полумне, и терпеливо дожидалась своей очереди на внимание и ласку. «Ну, и где же он?» – оглянулась Полумна в поисках главного героя, из-за которого началось самое головокружительное, самое захватывающее приключение в ее жизни. Генри Стокс стоял чуть поодаль и смущенно улыбался, откидывая со лба пшеничную челку. Луна невольно задержала на нем взгляд дольше остальных, любуясь красивыми сильными, почти мужскими движениями. «Откуда это в шестилетнем ребенке? – рассеянно подумала она. – Может, Люц все-таки обманул меня. Слишком уж этот маленький красавчик напоминает его и жестами и внешностью. Нужно еще разобраться с проблемами, связанными с его бабулей. Если она раздует вселенский скандал, то нам и Статусу Секретности может не поздоровиться. Понятно же, что министр специально затеял всю эту мышиную возню, чтобы Люциуса подставить. Что ж, теперь, многоуважаемый мистер Шеклболт, я для вас недосягаема. Ясно же, что рыльце у вас в том еще пуху. Вы боитесь, вы скрываете свои намерения, в которых Люциус – та еще помеха. Ничего, когда я разберусь, что к чему, вот тогда посмотрим, кто кого». – Мисс Миллер, – обратилась Полумна к одной из воспитательниц, – а что, малышки Малькольм разве приболели? Что-то я их не вижу. – У них посетительница, мисс Лавгуд, – уклончиво ответила женщина, приводя в порядок столики после занятий к обеду. – Посетительница? – в голосе Луны прорезались строгие нотки. – Кто такая? Почему я ничего не знала об этом? – Вы не слишком часто в последнее время, мисс Лавгуд, жалуете нас своим присутствием, – недовольно пробормотала мисс Миллер. – Впрочем, секрета нет никакого. Это мисс Миджен. – Элоиза?! – потрясенно воскликнула Луна, продолжая машинально вытаскивать из коробки пушистиков и раздавать их детишкам. – Как такое может быть? – А что тут особенного? Примерно месяц назад мисс Миджен привезла деньги, полученные в банке по малфоевскому чеку на непредвиденные расходы. Мы пили чай, разговаривали, а тут эти две проказницы нарисовались. Она просто растаяла. Разговорилась с ними, разыгралась. Они долго щебетали все втроем. Мне Миджен сказала, что никогда не видела столь красивых малышек, да еще таких одинаковых. Они в ней тоже души не чают. Я вот боюсь, чтобы Хелен и Ханна не привязались к ней больше, чем следует. Их ведь должны удочерить как можно скорее. Вы сами об этом говорили. Мисс Миджен просто скучно. Заняться нечем. Ни семьи, ни собственных детей. Даже мужика нет, вот она и сердобольствует, а девчонкам – волнения какие после всего… Луна, рассеянно поглаживая по рыжей макушке Макса, задумалась. В самом деле, что она могла сказать про свою усердную секретаршу? С Эмили было все ясно: на первом месте у нее – квиддичные метлы, на втором – собственно сам квиддич, на третьем – парни. А вот об Элоизе Миджен, кроме того, что она не замужем и очень исполнительна, Полумна не знала ничего. Понятное дело, что охотников среди волшебников и даже магглов на простоватую, не слишком привлекательную, немного неуклюжую Элоизу находилось немного. Вернее, за три года, что Луна работала с ней, она ни разу не слышала, чтобы мисс Миджен хоть раз проговорилась, что идет на свидание. Или упомянула в непродолжительных разговорах имя своего парня. Ни разу. Луна, конечно, знала, что у Элоизы очень доброе сердце, море нерастраченной нежности и желания заботиться о ком-нибудь. Единственные близкие люди, о которых незадачливая секретарша говорила с воодушевлением, были ее родители и младший брат. Только вот мисс Миллер права: скорее всего, дело с супругами Клиффорд выгорит, и близняшки уйдут в приемную семью. Переживаний в маленьких сердчишках девчонок не оберешься. – Где они? – спросила Луна, не забывая ласково улыбаться малышам. – В детской спаленке. Играют. Эта нескладуха опять им гостинцев натащила. – До чего ж вы категоричны, мисс Миллер, – покачала головой Луна, вставая и направляясь в спальню к малышкам и Элоизе. *** Луна замерла около полураскрытой двери, заслышав детские голоса и мягкое воркование Элоизы Миджен. – Так, Ханна, умница, вот теперь нужно отогнуть бумажку в обратную сторону. Хелен, красавица моя, не спеши. Неужели не видишь, солнышко, что у тебя вот тут помялось немножко. Давай, я помогу. Мисс Лавгуд набрала побольше воздуха в грудь и решительно распахнула двери. – Ой, мисс Лавгуд! – опешила Элоиза, выронив ножницы из рук. – Простите. – Мисс Миджен, что вы здесь делаете? – Ой, мисс Лавгуд!.. Мы? Бумажных журавликов… Это… оригами, в смысле… Я… я должна была забрать отчет по расходам на питание и одежду для детей, – виновато потупилась Элоиза, нервно заправляя за ухо длинную темно-русую прядь, выбившуюся из небрежно заколотого пучка. На ее круглом лице промелькнуло выражение страха, какое частенько бывает у людей, застигнутых врасплох. – А почему вы не на рабочем месте, а здесь, с этими девочками? – стараясь сохранять строгость в голосе, спросила Луна, внимательно скользя взглядом по близняшкам. Слов нет, малышки были очень красивы: кудрявые, черноволосые, черноглазые. Они рассеянно уставились на неожиданную гостью и недоуменно хлопали длинными темными ресничками, как бы спрашивая: «А что мы такого сделали?». При всем при этом они были очень похожи на своего отца. Перед глазами Луны промелькнуло лицо Геспера Трэверса – породистое, выразительное, с глубокими черными глазами, из которых через край хлестала та самая особая энергия властности и обаяния, что сразила наповал саму Полумну в исполнении Люциуса Малфоя. Никогда до этой минуты Луна не задумывалась о своем враге номер один, как о мужчине, способном покорять, обладать, быть нежным. Для нее Трэверс всегда был подонком и негодяем, главной причиной смерти выжившего из ума Ксенофилиуса Лавгуда. Он и не перестал быть другим. Разве можно все то, что он совершил, назвать ошибкой? Это преступления, и Трэверс совершенно справедливо мотает сейчас за них пожизненный срок в Азкабане. А Люц? Все, что он сотворил?.. Почему она не считает его преступником? Почему готова защищать до последнего вздоха? И уверена, что каждый мог оступиться точно так же? Ведь Люциусом тоже понаделано немало дел: и дневник Лорда, подброшенный Джинни Уизли, и битва в Отделе Тайн, где она сама чуть не погибла, и преступления, творившиеся в Малфой-мэноре, свидетельницей которых она оказалась, томясь в подвале вместе с Оливандером. – Девочки, – мягко обратилась к малышкам Луна, – я принесла каждому из вас подарки – карликовых пушистиков и заколдованных светлячков. У них крылышки переливаются всеми цветами радуги, а в темноте они светятся голубым светом. Пойдите, посмотрите и выберите себе по подходящему дружку. Они вас заждались. Близняшки притихли, надулись, как мыши на крупу, и уходить из спаленки не собирались. Они на пару исподлобья поглядывали на молодых женщин, переводя сверкающие черные глазенки с Полумны на Элоизу и обратно. «Элоиза, будь добра, выпроводи девочек отсюда. Нам очень нужно поговорить», – настойчивый взгляд Луны, обращенный на свою секретаршу, приказывал девушке, чтобы сестренки Малькольм оставили их наедине. – Хелен, Ханна, – Элоиза подозвала близняшек к себе и крепко обняла, – пожалуйста, пойдите, поиграйте с ребятами. Мы с тетей Луной здесь побеседуем немножко, а потом вы покажете мне своих светлячков. – А пушистики у нас уже есть, – обиженно протараторила одна из девочек, убирая длинную толстую косичку за спину. – Нам Изи еще давно подарила. Вот. – Хелен, – укоризненно покачала головой Элоиза, – так вести себя очень некрасиво. Постарайся быть хорошей девочкой. «Как она их различает? Они же – копия друг дружки», – подумала Луна. Малышки вздохнули и, взявшись за руки, побрели прочь из спаленки. Мисс Миджен и мисс Лавгуд проводили их взглядами: одна – теплым и покровительственным, другая – настороженным. Едва за юными Малькольм закрылась дверь, Полумна обернулась и вопросительно уставилась на Элоизу. Та молчала, понимая, что оправдываться за все, что она делала для этих девочек, не собирается. – Элоиза, – стараясь придать своему голосу как можно больше официальных ноток, произнесла Луна, – объясни, пожалуйста, зачем ты здесь? Что тебе нужно от этих девочек? – Я просто люблю их, – мисс Миджен подняла глаза и вздохнула. – До чего же они милашки! Очень добрые, ласковые, такие хорошенькие и так дружны между собой. У меня просто сердце от восторга зашлось, когда я их увидела. – Элоиза, – смягчилась Луна, соглашаясь с ней, – ты же понимаешь, что это всё… нежелательно. Их же скоро удочерят. – Почему их нельзя отдать мне? – вдруг неожиданно резким тоном спросила Миджен. – Только потому, что я не замужем? Я хорошо зарабатываю, я люблю их, и они любят меня. У меня есть собственный очень уютный домик в Хогсмите. Мне дядя подарил. Тем более, обе малышки считают меня близким человеком. – Странная ты какая-то, Элоиза, – пожала плечами Луна. – Ты же выйдешь замуж, у тебя появятся собственные дети. Зачем тебе эти сиротки? Прости, я, конечно, несу чепуху. К детям ведь просто привязываешься и любишь их, потому что они дети, но все-таки… – Знаете, мисс Лавгуд… – Элоиза совершенно беззлобно вздохнула, подняла на Полумну большие серые глаза – не накрашенные, без возбуждающе длинных и прекрасных ресниц, но такие теплые, такие пронзительные – и выпалила вдруг залпом: – Я не слишком рассчитываю на замужество, не тот у меня, как выражаются магглы, формат, чтобы думать об этом. Это вы – красавица, про Парвати и Падму я уж и не говорю. Может, Хелен и Ханна мне их напоминают, не знаю. Мне очень нравилась Парвати, я хотела еще в Хогвартсе дружить с ней, только разве серой мыши место рядом с ярким цветком? – Элоиза, – Полумна была потрясена откровениями своей подчиненной, – ты недооцениваешь себя. Ты добрая, хорошая, очень аккуратная… Да и какая я красавица? Посмотри на меня. Вечно растрепанная, одета кое-как. Я почти и не слежу за собой… – Вам это и не нужно, мисс Лавгуд. Вы – сама по себе хороши. Вы – настоящая. Я, конечно, тоже настоящая, но когда вы перечисляли мои достоинства, даже симпатичной меня не назвали. И не солгали при этом. Я знаю прекрасно, кто я и, главное, какая я. Человек так устроен, он со многим способен смириться, а уж с собственной внешностью, родителями данной – тем более. Замужество мне, скорее всего, не светит, а так хочется заботиться о ком-нибудь. Родители мои, слава Мерлину, молоды и здоровы, брат – взрослый человек. А близняшки всегда рады мне, и я люблю их, как собственных доченек. Я знаю, что супруги Клиффорд готовы удочерить их обеих, но разве для девочек будет лучше, если их снова оторвут от близкого человека. «Странная она все же, – думала Луна, слушая излияния мисс Миджен, – нет бы, занялась собой, походила в маггловский спортивный клуб, в салоны какие-нибудь… Что я могу поделать, если Трэверс насел на меня с этим условием… Стоп! А нужно ли лично мне сейчас все это? Гораздо важнее узнать у этого Пожирателя, что было на самом деле, и кто был под Оборотным. Видимо, у него были свои причины слить мне именно такую информацию». Вдруг внезапно Луна подняла голову и странно посмотрела на Элоизу. Взгляд ее загорелся. – Что случилось? – удивленно спросила Миджен, не понимая перемены настроения в своей начальнице. – Да, нет, ничего, Элоиза. А о чем вы разговариваете с девочками? – Обо всем. О животных, птицах, растениях. Я показывала им картинки из своего старого учебника «Тысяча магических растений и грибов». Они очень любопытные и жутко умные. А еще… – она запнулась. – Что – еще? – заинтересованно спросила Луна, придвинувшись к Элоизе поближе. – Вы сейчас будете бранить меня, мисс Лавгуд, – взволнованно пробормотала Миджен, – но я сказала Ханне и Хелен, что у них есть отец, который их очень любит. – Ты с ума сошла! – вскинулась Луна. – Как ты могла сказать такое? Ты разве не знаешь, что Трэверс в Азкабане? Ты же взрослый разумный человек! Как у тебя хватило мозгов на такое дело? Как потом с Клиффордами улаживать эту проблему? – Не кричите на меня, – резко отрезала Элоиза. Луна даже не ожидала, что ее послушная и вечно кроткая секретарша подумает защищаться. – Я считаю, что малышки имеют право знать, что у них есть родной папа. Я не сказала им, где он, но я точно знаю, чувствую, что он любит их, раз из последних возможностей, находясь в Азкабане, пытается устроить их будущее. Да еще и мэнор, и все счета в Гринготтсе, не конфискованные правительством Шеклболта, переписал на них. Это о чем-то говорит. У него, похоже, тоже больше никого из родных нет. Только эти две малышки. – А что ему оставалось? – раздраженно заметила Луна. – Для чего ему в тюрьме деньги и поместье? Казенные харчи – это, конечно, не курорт, но с голоду он там не умрет. Трэверс – убийца! Он довел до смерти моего отца, он участвовал в убийстве семьи МакКиннон. И ты говоришь девочкам, что их папочка – любящий господин?! Он же изнасиловал их мать, надругался над ней, они – плод насилия и ненависти… – Мало ли кто чего понаделал в этой войне, – не поднимая голоса, твердо ответила Элоиза. – Мне вот кажется, что Трэверс спас их мать. Её, вроде, звали Сара. Он избавил её от пыток, которым подвергала несчастных пленных магглов Беллатриса Лестрейндж. Вы же сами как-то заикнулись, что эта сумасшедшая вытворяла страшные вещи. Кроме того, Трэверс помог ей бежать и не изменил память. – Почему ты решила, что он не стирал ей память? – Луну просто колотило от выходки мисс Миджен. – Потому что она наверняка чувствовала к нему что-то. Разумеется, она не могла ничего рассказать девочкам о нем. Когда она умерла, Ханна и Хелен были еще малы. Только ведь… она хоть что-то попыталась оставить им от отца. – Что же, позволь спросить? – Да, хоть букву… Их же всех зовут на одну букву: Геспер, Ханна, Хелен*. Может так она хотела дать знать миру, что эти малышки – его дочери. Я понимаю, это – всего лишь мои домыслы, и все притянуто за уши, но я почему-то очень хочу оправдать его. Элоиза замолчала, словно устала от столь долгого противостояния и попыток объяснить строгой начальнице, почему так поступила. Луна тоже умолкла; она пораженно уставилась на мисс Миджен, размышляя о своем. «Точно! Буква! Я назову моего малыша только на букву «Л». Он будет воплощением всего, что создало его: Жизнь, Любовь, Люциус, Луна**. Да, конечно, только так, и не иначе… Ах, если бы у меня тоже были близнецы. Они никогда не были бы одиноки, что бы со мной не случилось. Вдвоем в этом мире не только веселее, но и надежней». *** В это самое время в кабинет заместителя главы штаб-квартиры Мракоборцев – Гарри Джеймса Поттера тихонько постучали. – Входите! Кто там еще?! – немного раздраженно прикрикнул Гарри. Нужно было заниматься отчетами, а тут еще кого-то принесло так некстати. Дверь тихонько приоткрылась, и в нее просунулась голова в темно-синей косынке, из-под которой выглядывали растрепавшиеся седоватые букли. – Простите, мистер Поттер, – проблеяла уборщица елейным голосочком, – у меня к вам очень важное дело. – Какое еще может быть у вас дело ко мне, миссис Кук? – устало вздохнул Поттер, сняв очки и потерев переносицу. – Какое дело, юноша? – уборщица распахнула дверь пошире и ловко протиснулась в дверной проем всей своей мощной фигурой. Синий рабочий халат едва сходился на груди у пожилой дамы. – А вот какое! Она торжествующе взглянула на Поттера и выставила на стол крохотный то ли чемоданчик, то ли саквояж. – Что это? – недоуменно спросил Поттер, внимательно осмотрев крохотную прелестную вещицу. После этого он поднял глаза на уборщицу и нацепил очки обратно. – Ну, господин Поттер, все же ясно! – торжествующе заметила толстуха. – Эту вещицу уменьшили при помощи Диминуэндо. А нашла я ее в женском туалете здесь у нас, на втором уровне. – А что она там делала? – спросил Поттер, еще раз внимательно осмотрев чемоданчик сквозь очки, затем достал волшебную палочку. – Энгоргио! Игрушечный чемоданчик вмиг увеличился и превратился в дорогую красивую вещь из крокодиловой кожи. – Вот те раз! – всплеснула руками миссис Кук. – Это кому же принадлежит такая красота? И что она делала в самом дальнем углу шкафчика для моющих средств? – Шкафчика для моющих средств, вы говорите? – пробубнил себе под нос Поттер, донельзя заинтригованный этой находкой. Он мучительно размышлял про себя, стоит или не стоит докладывать о такой находке Кингсли. Все-таки, министр до сих пор совмещал два поста и оставался главой Мракоборцев, то есть его непосредственным начальником. «Нужно сперва выяснить, что это, вернее, кому принадлежит эта вещь, и как оказалась в женской уборной. Не буду раньше времени дергать Кингсли. Ни к чему это». Гарри палочкой проверил чемодан на всевозможные темномагические заклинания и, убедившись, что это самый обыкновенный саквояж, решился раскрыть его. В саквояже лежали вещи. На подкладке горделиво поблескивал герб… Малфоев. Он вытащил одну из рубашек и расправил ее перед собой. Так и есть, малфоевская. Из тончайшего белоснежного полотна. Перламутровые пуговицы были украшены причудливыми посеребренными буковками «М». – Так и есть! – он приподнял рубашку повыше, стараясь сообразить с размером. – Ну, конечно, Хорьку будет великовата. Стало быть, папашина. – Какому Хорьку? – вкрадчиво поинтересовалась почти забытая Гарри уборщица. Он вздрогнул и внимательно посмотрел на нее. – Спасибо, миссис Кук, вы нам очень помогли. Словом, дело обстоит следующим образом. Я обо всем посоветуюсь с министром, а вы пока прижмите язык. Это необходимо в целях безопасности. Вы меня поняли? – спросил Гарри строго. – Конечно, поняла, – согласилась добродушная женщина, – что ж тут непонятного. А это важно? – Очень важно, миссис Кук. Спасибо вам еще раз. Гарри наклонил голову, давая понять уборщице, что разговор окончен. Когда бдительная ревнительница чистоты удалилась, Гарри нервно сжал губы и принялся копаться в чемодане, вороша вещи и внимательно рассматривая каждую. Не обнаружив ничего предосудительного, он устало рухнул в кресло. «Мать твою! Откуда у нас на уровне мог взяться чемодан с малфоевским барахлом? Нужно будет поинтересоваться у Драко. Так, мимоходом… С Люциусом, если что, побеседуем позже и приватно. М-да, похоже, занятная каша заваривается». *** Она чуть выгнулась, запрокинув голову, разметавшись золотистыми волосами по белоснежной подушке. Дотронувшись до её напрягшегося соска пальцами, он на секунду задержал движение ладони на груди, чтобы услышать её горячий выдох, насладиться дивной теплой кожей, почувствовать теплые губы на своей щеке. Внутри все напряглось от предвкушения обладания желанным телом, в паху все жгло от вожделения, яички, налившись тяжестью, приятно дотрагивались до влажных складочек манящего теснотой и жаром лона. Дыхание участилось, а в голове стучала назойливым молоточком одна только мысль: «Хочу, хочу, хочу её, хочу мою девочку – сладкую, родную, я же так по ней соскучился, так тосковал все это время…». Огромные голубые глаза распахнулись и… Он проснулся весь в холодном поту. С трудом приподняв трясущуюся руку, провел по всклокоченным грязным полуседым волосам, слипшимся от пота. В камере, где он находился, было очень холодно, а внутри, казалось, все вот-вот расплавится. Сердце колотилось, точно бешеное. Может быть, он заболел, а, может, дело в том, что он неимоверно, до зубовного скрежета, хотел женщину. Её. Свою женщину. Принадлежавшую только ему. Увы, его окружали только ставшие наваждением грязные каменные стены, к одной из которых была прикручена его узкая койка с тощим грязным матрацем и тонким одеялом. Летом в Азкабане было еще сносно, но когда задуют холодные ветра, невыносимые сквозняки вновь примутся атаковать его тело, прикрытое только тюремной робой, на груди которой пришита табличка с цифрами и рунами. Зимой было совсем тяжко. Тогда ему приходилось постоянно двигаться, чтобы согреться: прыгать по полу, отжиматься от пола, приседать, наклоняться. Когда-то его крепкий, даже немного грузноватый торс превратился в гибкий и поджарый, перевитый мускулами, тонкий, как у танцовщика. Юношеская фигура, наверное, не слишком вязалась с постаревшим лицом уставшего от жизни человека, проклинавшего собственную глупость, потерявшего все, что когда-то было дорого и важно. «Хагал Иса шестьсот два». Это все, что от него осталось. Нет, еще остались две маленькие, очень красивые девочки, которых он не удосужился в свое время даже разглядеть на фотографии, как следует. И еще память. Память о ней. О Саре Малькольм – презренной маггле, забравшей в плен его душу и сердце, не отпускавшей все шесть лет, не дававшей покоя, каждую ночь являвшейся в беспокойных мучительных снах. Вот и сегодня опять… Её лицо было так близко, а тело так доступно. Если бы только хоть на час она оказалась рядом с ним… Нет, он не набросился бы на нее, точно изголодавшийся пес на кость. Наоборот, нежил бы свою девочку, как только умел, ласкал до умопомрачения, чтобы она стонала, прижимала его к себе и просила еще. Он отдал бы ей всего себя, но… Это невозможно. Сара была мертва, и он знал это. А его малышек совсем скоро возьмут к себе чужие люди… Это несправедливо, что судьба не позволила… запретила ему почувствовать себя отцом. Девчонки же так похожи на него, это он успел заметить. Вся та тоска, невысказанная боль, что копилась долгие шесть лет, вдруг прорвалась из его души, точно гнойник. Узник Азкабана под номером Хагал Иса шестьсот два приподнялся, оперся плечом и виском на холодную сырую стену и завыл во весь голос, неистово скребя ногтями по покрытым плесенью камням, сдирая их до крови, чтобы физическими страданиями заглушить душевные, снедавшие его изнутри: – Саааррра! Саааррра! Слезы градом покатились по его заросшим щетиной щекам. В черных глазах отразился серебристый диск полной луны, нахально, без приглашения заглянувшей в крохотное окошечко с решетками. – Спасибо тебе, девочка моя, спасибо, что сделала наш последний раз не таким, как было у нас с тобой в подвале у проклятого Малфоя. Спасибо тебе… _____________________________ * Геспер, Хелен, Ханна – в англ. Hesper, Helen, Hannah ** Жизнь, любовь, Люциус, Луна – в англ. Life, Love, Lucius, Luna