Beati possidentes («Счастливы владеющие»)

*** – Люц, прижмись ко мне посильнее, пожалуйста. Ты такой холодненький, прямо ледышка… В душе был? – томно протянула Полумна, почувствовав, как на ее плечо опустилась большая прохладная мужская ладонь. Сильные пальцы, едва заметно подрагивая, скользнули по груди, обозначили витиеватую траекторию, направляясь к соскам, нежно коснулись одного, затем – второго, после чего устремились по мягкому, в мелких бисеринках пота, животу вниз к упругому холмику, покрытому едва заметными светлыми волосками, только-только успевшими пробиться после не слишком умелой эпиляции, сделанной Луной наспех в полутемной душевой кабинке неделю назад. Девушка чуть слышно охнула и рефлекторно приподняла бедра, словно пыталась не позволить желанным пальцам оторваться от её пылающего лона, ускользнуть, раствориться в небытии. Глаза Луны были крепко зажмурены, а дыхание в один миг стало прерывистым и частым, стоило Люциусу дотронуться до горячей, влажной от пота шелковистой кожи возлюбленной, что изнемогала в его объятиях от жары и любви, и неизвестно, от чего сильнее. – Был. Остудился немного. А ты уже не спишь? – совсем рядом с маленьким ухом Луны прошелестел чуть хрипловатый, очаровывающе низкий баритон Малфоя. – Сплю… И не хочу просыпаться. Прижмись ко мне, умоляю. Иначе я прямо сейчас растекусь по этой кровати лужицей и испарюсь, как Снежная королева… – Ага… – в голосе Люциуса проскользнули смешливые интонации, – и от тебя останутся только мокрые длинные лохмы – нечесаные, спутанные, как у французской колдуньи Мелюзины. – Не останутся… Ты ведь не позволишь мне исчезнуть? – Луна доверчиво раскрыла глаза и вопросительно уставилась на любовника. Её взгляд был в эту секунду по-детски наивным, полным надежды и, в то же время, трепетным, обожающим, полным восторга. Ни одно мужское сердце не осталось бы равнодушным в этот миг. Люциус Малфой не был исключением. Он ревниво прижал свою «полоумную» к себе еще крепче и, уткнувшись носом ей в плечо, прошептал: – Не позволю… Конечно же, не позволю, дуреха моя. Никуда ты от меня не денешься. – Что ты говоришь? – вздохнула Луна. – Сам же прекрасно понимаешь, что все это неправильно. Ты же женат. – Да, – он чуть помедлил и, приподнявшись на локте, коснулся поцелуем ее губ, – но в моем отношении к тебе этот факт ничего не меняет. Ты нужна мне, понимаешь, Лавгуд, нужна… До боли в сердце. Я ничего не могу с собой поделать, Луна, это сильнее меня. – Мне не хочется говорить об этом, – помедлив, произнесла Луна с плохо скрываемыми нотками отчаяния в голосе. – Пусть пока все будет так, как есть, а там видно будет. – Что – видно? – переспросил Люциус, растерявшись. «Неужели она что-то подозревает? Неужели догадалась, что весь спектакль со Скамандером и Битти – чистой воды подстава?» – Что мне делать с моим женихом, – произнесла Полумна вымучено, словно пыталась отпихнуть от себя эту проблему, избавиться от нее, как от наваждения или страшного, очень неприятного воспоминания. – Ты мне так и не сказала, что случилось… – осторожно начал Люциус, боясь спугнуть девушку резким прямым вопросом в лоб. – Неважно, – уклончиво произнесла Луна и отвернула голову. «Сейчас она зарыдает», – подумал Малфой, поспешив приподняться повыше. Недолго раздумывая, он положил прохладную ладонь на пылающую щеку возлюбленной и повернул к себе ее лицо. – Луна… – в голосе Люциуса растворялась необъяснимая даже ему самому нежность, – …если ты не хочешь, я не буду ничего у тебя выспрашивать. Я просто чувствую, как тебе плохо. Я почувствовал это еще вчера вечером. Даже заснуть не получилось. Все время думал о тебе. – Прости, Люц, – она вновь развернулась к нему и провела пальцами по его щеке – медленно, точно исследуя каждую черточку, – я не могу тебе ничего рассказать. Это… слишком личное, что ли. – Ладно… пусть. Не хочешь – не говори. Только будь со мной, Луна, пожалуйста, – прошептал он, млея от ее прикосновений. – Ты такой прохладный, – задумчиво проговорила Луна, наклонив голову. – Это ты – снежный король. Знаешь, Люц, тебе идет быть вот таким… – Каким? – Холодным. Мне сейчас даже не верится, что ты в ту ночь пылал, как уголек… Ну, когда ты чуть не умер… Не замерз, в смысле. Мне было так страшно. – Страшно? – Люциус приподнял бровь. – Конечно. Я очень испугалась за тебя. Ты ужасно бредил, был такой беспомощный, прямо как ребенок. Маму звал… – она заметила, что на лицо Малфоя набежала тень, и поспешила увести разговор от опасной темы. – И весь горел, как в огне. Люциус помолчал, прикрыв глаза. Длинные густые светлые ресницы медленно опустились; послышался короткий печальный вздох. – Знаешь, Луна, я ведь, на самом деле, очень люблю тепло. Холод ненавижу, – вдруг пробормотал он, прижавшись к возлюбленной теснее. – Просто сейчас жара уж слишком аномальная. Я как-то не жалую тропики. Все влагой пропитывается. У тебя вот… волосы все мокрые. – У тебя тоже, – она улыбнулась. – А почему ты не любишь холод? На красивое породистое лицо Малфоя набежала тень. – Азкабан… – наконец, выговорил он и с каким-то вызовом взглянул на Полумну. – Я постоянно мерз там. Если бы ты только могла представить, как в этом аду промозгло и тоскливо!.. – с силой выкрикнул он, точно слова эти, а вместе с ними – воспоминания разрывали ему сердце. – Прости… – чуть слышно прошептала Полумна, и в глазах ее показались слезы. – Да ты что, ничего не поняла? – Малфой скрипнул зубами и впился глазами в ее лицо. – Я же мог убить тебя тогда! Или Беллатриса. Или Долохов. Да кто угодно из них! Ты это понимаешь?! Тебя бы не было сейчас со мной, дурочка моя! – Зачем же ты тогда?.. – начала, было, Луна, но Люциус вновь прикрыл глаза и откинулся на подушку. Девушка почувствовала, что его терзают какие-то неведомые ей чувства. Может быть, угрызения совести, может быть, почти позабытый страх. Она вздохнула и прикоснулась губами к его плечу, словно желала немного подбодрить, сгладить неприятные воспоминания, до сих пор доставлявшие ему самые настоящие страдания, поправила длинные волосы, разметавшиеся по подушке. – Что мне было делать, Луна?.. – голос его был тих и почти безжизнен. – Я должен был это сделать. Лорд был зол на меня, как собака. За то, что я не принимал непосредственного участия в его возвращении, за то, что с его крестражем случилась такая незадача. С тем самым, что я подсунул … – он запнулся, словно выбирал выражение, – Джиневре Поттер. Я боялся… Боялся за Нарциссу и Драко. Это чудовище еще и Беллатрису приставило ко мне – следить, чтобы я все сделал, как полагается. Лестрейндж была самым страшным созданием, какое только можно вообразить. Страшнее, чем Лорд. – Могу себе представить… Наверное поэтому мой отец сдал Гарри, Рона и Гермиону Пожирателям. Они пригрозили ему, что расправятся со мной. Папа любил меня и не мог поступить иначе. Знаешь, Люц, признаюсь честно, что мне почему-то не было страшно в Малфой-мэноре. Не знаю, почему, но не было. – Тебя бы пальцем никто не тронул. Лорд строго-настрого запретил применять любые заклинания к «маленькой мисс», как он выражался. Видимо, чистокровная девушка для него – лицо априори неприкосновенное, а, может, он просто решил, что ты и в самом деле дурочка, и, стало быть, с тебя взятки гладки. – Не знаю, может и так, – задумчиво пробормотала Луна, тихонько целуя Люциуса в плечо, затем нежно провела рукой по сильному красивому бедру, как бы невзначай, скользнув пальцами по округлой упругой мужской ягодице. – Луна? – хрипловатым шепотом спросил Люциус. – Да? – Тебе, правда, хорошо со мной? – Очень… – не задумавшись, ответила Полумна, вновь подняв глаза на Люциуса. – Мне очень хорошо. Только все это скоро закончится, – вдруг добавила она убежденно. – Нет! – он приподнял голову, – нет… Я не хочу. И этого не будет. – Мы не можем ничего изменить. Нам не быть вместе, Люциус. Я уже говорила, что это неправильно, и повторю снова. Но пока – я с тобой, и я счастлива. – Не говори так. Ты – моя, Полумна Лавгуд. Запомни это. – Нет. Я – чужая для тебя. А чужое всегда кажется лучше своего. Ты будешь с леди Нарциссой, с Драко… Со своей семьей. Я останусь с Рольфом. Так правильно. Так должно быть. – Да ты словно убеждаешь и меня, и себя в чем-то! – вскинулся Малфой, и в голосе его прорезались нотки раздражения. – Сбавь-ка тон, Люциус Малфой! – Полумна сжала губы, глубоко дыша через нос, а глаза ее блеснули, точно отточенная сталь. – Ты ничего не можешь решать за меня. Не имеешь права. Эти резкие слова точно отрезвили Люциуса и, вместе с тем, заставили его сердце болезненно затрепетать, кожу – покрыться мурашками, а дыхание – участиться. Луна удивленно посмотрела на него: нет, положительно, ей нравилось своими повелительными интонациями превращать этого железного человека в трепещущего перед ней, как перед госпожой, робкого мальчишку. Нравилось видеть в его глазах желание подчиняться и обожание пополам с растерянностью. Она улыбнулась. – Видимо, судьба свела нас вместе для каких-то целей, пока еще неведомых до конца. Кто знает, вдруг нам суждено избавить волшебный мир от какой-то ужасной неприятности. Ведь не случайно же я узнала о том, что министр и этот маггл намереваются на пару заварить эту свою кашу... С грандиозными подкупами, с компроматом на тебя и, вообще, всякими непонятными вещами. – Если бы все было так просто, – вздохнул Люциус, не отрывая глаз от Луны. – Ты считаешь, что есть что-то еще? Еще более непростое? – Есть. – И что это? – Давай пока не будем об этом. Она кивнула. На миг Малфою показалось, что она догадалась обо всем, что он хотел сказать, прочитала, точно печать, его боль, рвущуюся из сердца, разобрала безмолвные знаки отчаяния, одиночества и непонимания, что снедали душу, прогрызали в ней рваные ходы, наполняя их пустотой, но глаза Полумны были полны недоумения и скрытой тревоги. Кто знает, о чем могла тревожиться эта непостижимая молодая женщина, доверившаяся ему полностью? Люциус не мог найти ответа на этот вопрос. Может, о том, как ей быть дальше, что делать с женихом и как выкручиваться перед Кингсли после осмотра в Святого Мунго. Ведь может так статься, что совсем скоро она не будет ничего помнить. Ни того, что между ними было, ни неприглядной сцены с Рольфом Скамандером. Все будет, как прежде. От этой мысли Малфою хотелось выть, как раненому зверю, и лишь колоссальным усилием воли он сдерживал себя. «Я должен поставить ей этот чертов блок! Должен, чего бы мне это не стоило…» – Ты о чем думаешь, Люц? – спросила Луна осторожно, глядя на него с такой неподдельной нежностью, что Малфой вздрогнул. Голос возлюбленной, словно теплый луч, плавил намерзшие на его сердце глыбы льда из отчужденности, непроницаемости, холодности, презрительности, успокаивал, утешал, воскрешал веру во что-то очень хорошее и правильное. – Нам уже пора, Луна, – обронил он тихо, взяв в свою руку маленькую ладошку девушки, затем медленно прикоснулся губами к каждому её пальцу. – Мы должны быть в Англии. Кто знает, вдруг завтра Шеклболт уже вернется обратно. Он здорово разъярится, если тебя не окажется на месте. Интересно, где его сейчас фестралы носят? – Мы же говорили об этом. Скорее всего, он встречается с этим самым Стоуксом. – И где этот Стоукс может быть? – У меня созрела идея, – Полумна преобразилась. – Есть такая очень интересная маггловская вещь, называется Интернет. Я узнала все подробности про Стоукса оттуда. Мне Гермиона Уизли говорила, что там можно смотреть новости. Кто знает, вдруг посчастливится точно узнать, где сейчас этот маггл. – Я смотрю, ты очень продвинутая в маггловских новшествах особа, – прищурился Люциус, пожирая глазами девушку, едва сдерживая свои желания. – Какое там, – грустно произнесла Луна, облизнув губы. – Я с трудом разобралась, как с ним обращаться. Распечатать сведения мне и то какой-то подросток помог. Я до сих пор не понимаю, какие кнопки нажимать, куда кликать мышью… – Чем? – серые глаза Люциуса широко распахнулись. – Мышью. Это такое устройство, при помощи которого можно… Ну… в общем, на нем две кнопочки… –Можешь не объяснять. Я все равно ничего не пойму, – страдальчески хмыкнул Малфой. – Пошли в душ. После придумаем, как незаметно, не мозоля никому глаза, ускользнуть отсюда. – Люц, – Луна испуганно прикрыла лицо ладонями, – кажется, у меня проблемы. – Какие? – Мне ведь нечем заплатить за номер. Я всё истратила на портал. Просто вчера… Знаешь, я была почти в невменяемом состоянии, чтобы соображать, что и зачем делаю. И, кажется, упала в обморок. – Это разве проблема? Я дам тебе денег. Давай сделаем так… Через пять минут они стояли под едва теплыми струями душа в номере Луны. Мужчина и девушка неистово целовались, бережно касались друг друга, и замирали на пару от каждого прикосновения, каждого взгляда и стона, боясь, что эти неповторимые драгоценные минуты вместе – последние в их умопомрачительном, головокружительном, практически нереальном любовном приключении. *** Турбины реактивного «Боинга» мерно гудели, навевая сон. В комфортабельном салоне бизнес-класса в удобных креслах расположились красивый брутальный мужчина средних лет и молодая девушка. Оба были светловолосы, светлоглазы и, скорее всего, в глазах присутствовавших поблизости магглов выглядели, как отец и дочь. Луна положила Люциусу голову на плечо и задремала. К самому Малфою сон не шел ни в какую. Он все время думал о том, как им быть дальше. Ну, почему именно теперь, когда он чуть ли не впервые в жизни почувствовал себя счастливым, откуда ни возьмись, свалилось столько проблем? Это слишком несправедливо. Он, конечно, бывший Пожиратель, «скользкий друг» Темного Лорда, негодяй и шантажист, но сердцу не прикажешь. У него оно тоже есть, как у любого человека, и это сердце ему подсказывает, что без этой немного странной, смешной девчонки его жизнь будет совершенно никчемна и уныла. И даже вожделенная карьера, о которой он грезил еще совсем недавно, как о манне небесной, как-то незаметно, исподволь, отодвинулась для него на второй план. Люциус, чуть скосив глаза, с теплой улыбкой взглянул на спящую Луну. Она сладко посапывала и забавно морщила носик, который щекотали его длинные волосы. Всем своим видом она напоминала ангела, над которым не властны никакие человеческие страсти, амбиции, расчеты и житейские бури. Все это словно обходило ее стороной. Мужчина впервые задумался, что возлюбленная слишком хрупка и уязвима. А ведь она могла быть сильной и твердой, как кремень. И еще очень храброй. Такой же, как гриффиндорцы. Малфой вспомнил, что в тот день, восемнадцатого июня, когда он провалил второе поручение Лорда в Отделе Тайн, Луна была ранена, как и Грейнджер, и малявка Уизли, но, несмотря ни на что, даже не подумала расклеиться и бросить под предлогом ранения своих друзей. Едва придя в себя, она снова ринулась в схватку. «Что же тобой движет, дикарка глупая? Даже ради меня ты пошла на должностное преступление. Почему, малышка? Ну, почему ты такая?.. – он не отрывал от неё глаз. – Вернее, почему мне так повезло? Быть небезразличным такому человечку, как ты, дуреха – это дорогого стоит…» Самолет провалился в очередную «воздушную яму». Уши заложило, и пришлось приоткрыть рот. Люциус вздрогнул, с удивлением сообразив, что даже не подумал во время полета по привычке повозмущаться тем, что он – чистокровный волшебник-аристократ – вынужден сидеть вместе со всяким там мугродьем в чреве жуткой диковинной железной птицы, о которой в его почтенном семействе слышали лишь краем уха. Никто еще из Малфоев, за исключением Драко, до сей поры не рисковал воспользоваться самолетом, как средством передвижения. Люциус сам себе не верил, что он решился на такой шаг ради Луны. «Зачем эти маггловские штуковины нужны волшебникам, если есть порталы, метлы и аппарация? – спрашивал сам себя Люциус удивленно. – Особенно, если умеешь летать сам». Он, конечно, понимал, что больше уже никогда не придется воспользоваться этой способностью, замешанной на весьма могущественной и запрещенной ныне Темной магии, и от этого ему стало еще грустнее. Почему он должен скрывать от волшебного мира свою природу, свой, доставшийся от предков, сильнейший магический потенциал? Разве это преступление – понимать, что тебе дано больше прочих? Люциус с досадой сжал зубы и выругался про себя: «Выходит, что по милости Кингсли наши силы должны будут стать достоянием магглов. Если те задумают использовать их в своих интересах, мы должны покорно соглашаться на все, и у нас не будет права даже возразить? – возмущенно подумал Малфой, вспомнив речь Кингсли на благотворительном ужине в Хогвартсе и разговор Шеклболта с Грейнджер, подсмотренный в воспоминаниях Драко. – Нет уж, благодарю покорно!» Он вновь с признательностью взглянул на Луну, которая не побоялась рассказать ему все и предупредить о происках министра. Интересно, Кингсли-то какая выгода от возни с магглами? На какие еще высоты он метит? Видимо, на слишком заоблачные, коли уж бывший Пожиратель Смерти Люциус Абраксас Малфой стал для него костью в горле. «Что ж, авторитет и уважение чистокровных – это такая вещь, которую не купишь ни за какие деньги, Шеклболт. Поверь, я не маленький мальчик и не сломаюсь перед тобой. Знать бы еще, что у тебя на уме. Как узнаю все толком, так и действовать начну. Вот тогда посмотрим, кто кого, – Малфой самодовольно усмехнулся. – А самолет этот… Ну, что ж, это издержки. Без него нам с Лавгуд и впрямь было бы никак не выкрутиться. Можно даже сказать, что передвижение на нем – весьма комфортная вещь. И напитки принесли, и ужин подали. Кресла удобные. Даже пледы обслуга в белой блузке притащила, не помню, как этих дамочек Драко называл». Самолет, в самом деле, стал для них спасением. Обратный портал Полумны оказался просрочен. Снова идти в Портальное управление индийского Министерства Магии – сколько времени потеряешь, да и объяснительную Лавгуд пришлось бы писать. Это уж совсем ни к чему. Обратиться к Гупте за помощью Малфой не решился. Если б он был один, проблем бы не возникло, только вот куда Луну денешь, как объяснишь восторженному любителю квиддича и мантр, кто эта юная особа, и почему она путешествует с ним. Гупта не преминул бы в порыве душевном выболтать все племянницам, а Патил разнесли бы по всему Министерству такую новость за пятнадцать минут. У них обеих языки без костей. Малфой сморщился, вспомнив воодушевленное, плоское, как блин, смуглое лицо Гупты, расплывшееся от удовольствия и, казалось, ставшее еще шире. Даже тилака, нанесенная белой краской меж бровей, разъехалась и исчезла в складках кожи. Видно, сам брахман не верил в то, что его команда теперь будет тренироваться на современных английских метлах. Восторгу Гупты не было предела. Он принял Люциуса в своем доме, как дорогого гостя, горя желанием угодить самым взыскательным требованиям английского аристократа. Только вот Люциусу его гостеприимство было даром не нужно. Он, натянуто улыбаясь, сидел в гостиной огромного дома, слов нет, роскошного, с опаской пробовал ведические яства и нервно следил за тем, как Сигнальные чары сообщают ему о том, что с Полумной Лавгуд стряслась неприятность. Он винил во всем себя и боялся, что Луна, после того, как ей пришлось застать в палатке жуткое зрелище, устроенное Эдвардом Битти по его, Люциуса, приказу, сотворит с собой что-нибудь нехорошее. Если бы не необходимость обеспечить железный предлог насчет своего пребывания в Индии, черта с два этот индус получил бы драгоценный инвентарь. Покинуть дворец Гупты Люциусу удалось с трудом, сославшись на неотложные дела. «Нет уж, хоть озолотите, ноги моей больше у него не будет, – твердо решил Малфой, с ужасом вспоминая приставучего, как смола, волшебника-брахмана. – В конце концов, хорошо то, что хорошо закончилось». Люциус напрасно старался успокоить себя. Внутри у мужчины с каждой минутой приближения к Туманному Альбиону нарастала тревога. Он с долей зависти взглянул на Луну, прикорнувшую около него и мирно почивавшую под теплым пледом, дивясь про себя ее спокойствию. «Дуреха, видно, рассчитывает на фирменный малфоевский блок, потому и спит, как сурок… Удастся ли еще поставить его? Интересно, почему она так рьяно защищается и не пускает меня в свое сознание? Что скрывает? Я хочу знать это. И я узнаю…». – Мистер, мы подлетаем, – голос стюардессы вырвал Люциуса из размышлений. – Будите вашу спутницу и пристегните ремни. Малфой недоуменно взглянул на смазливую магглу, но ничего не сказал. Стюардесса направилась дальше, а он тихонько провел рукой по луниным волосам. – Полумна, мы уже почти на месте. Луна открыла глаза и повернула к нему лицо. Несколько секунд она возвращалась в реальность из царства Морфея, затем вдруг внезапно ее черты исказила гримаса страдания и боли. – Значит, всё? Уже всё? Так скоро? – Что с тобой, милая? – перепугался Люциус при виде столь резкой перемены в ней. – Что – всё? – Все закончилось? Люц, как же так? Почему? – залепетала она беспомощно, а в глазах ее показались слезы. – Что ты такое говоришь? – он попытался успокоить ее. – С чего ты взяла? Я же сказал, что не отпущу тебя… Ты принадлежишь мне, Луна. – Завтра я уже ничего не вспомню: ни того, что увидела в думосбросе Кингсли, ни тебя… То есть, тебя-то, конечно, я помнить буду. Вряд ли министр так искромсает мою память, но ты уже не будешь им… – Кем? – отчаяние все сильнее давило на него с каждым словом возлюбленной. – Люцем. Ты больше не будешь моим Люцем… Просто мистер Малфой – и всё. – Луна, успокойся… Глупенькая… – растерянно шептал Малфой ей на ухо, корчась внутри от ужаса предстоящей процедуры у Шеклболта. Неизвестно, что было для него хуже: то, что Шеклболт узнает обо всем, или то, что придется расстаться с Полумной навсегда. Честное слово, уж лучше бы она была беременна. Он бы сам потихоньку, когда придет время, изменил память Скамандеру, и тот женился бы на Полумне без возражений. Впрочем, в любом случае, этот ботаник никуда бы не делся. Он привязан к девочке и, судя по всему, умеет не только насекомым задницы разглядывать… Опять-таки, ребенок связал бы Лавгуд и Скамандера навсегда, и, выйдя замуж за и подарив мужу наследника, Луна ни за что не вернулась бы к любовнику. Это не в ее характере. И не в его, Люциуса, интересах. Малфой опять выругался про себя. Да, что такое! Как можно выбирать человеку – руку или ногу отрезать? Это же бесчеловечно!.. «О, Люциус, поздравляю, – пронеслось у него в голове. – Вот и ты пустился в рассуждения о человечности… Ну, и каково это – метаться и выбирать? Ведь знаешь же, что нельзя владеть всем на свете, и все равно пытаешься». Луна, тем временем, затихла и отвернулась, уставившись в иллюминатор на полыхавшие яркими огнями предместья Лондона. Малфой протянул руку и под пледом нащупал ее маленькие прохладные пальцы. Луну била мелкая дрожь, которую магглы называют нервической. – Луна, поверь, у нас все получится. Вот увидишь. Мы поставим этот блок. Я костьми лягу… До полного магического истощения… Я никуда не уйду от тебя, пока мы не сделаем это. – Да… – она отрешенно всхлипнула. – Ты только не оставляй меня. У меня сейчас ближе тебя нет никого. Я же совсем одна теперь… – А Скамандер? Он же твой жених, – Люциус все же решил сыграть ва-банк. – Прошу тебя, давай не будем о нем говорить, – прошептала она, повернув нему залитое слезами лицо. – Скажу только, что он мне изменил. Я ведь тоже ему изменила, поэтому заслужила его предательство. Это все. Мне нечего больше сказать. «Наконец-то я добился хотя бы такого признания! Однако она умеет быть деликатной. Без этого женщина – не женщина». – Успокойся, милая. Возьми себя в руки. Будем решать проблемы по мере их поступления. – Их уже достаточно на нас свалилось, Люц, – Луна шмыгнула носом. На десятерых таких, как мы, хватит. Она снова отвернулась к иллюминатору и, молча, с удивлением разглядывала, как стремительно приближаются мерцающие в темноте огоньки. Самолет снижался и через пять минут должен был совершить посадку в аэропорту Хитроу. – Что там увидела интересного? – спросил Малфой, видно, пытался отвлечь Луну от тяжких мыслей, да и сам силился не думать пока о том, что неизбежно должно было обрушиться на них, как снежная лавина. – Ничего… Лондон. Знаешь, он такой красивый сверху, такой величественный. Ой, вон там, похоже, Биг Бен!.. Люциус придвинулся поближе и, взглянув в иллюминатор, обомлел от красоты раскинувшегося под ними города. Странно, почему раньше, когда он мог летать сам, ему даже в голову не приходило опустить взгляд вниз и просто, без всякой задней мысли, полюбоваться на землю с высоты птичьего полета. Впрочем, это было невозможно… Служа Лорду, не получалось отвлекаться на всякую ерунду и малозначительные, не связанные с великой миссией борьбы с грязнокровками вещи. Сердце Малфоя дрогнуло. Он, затаив дыхание, взирал на огромный, сотканный из миллионов огней ковер цивилизации, раскинувшийся под ними, и думал при этом, что магглы не так уж глупы и беспомощны, раз оказались способны вывернуть кривую миросозерцания наизнанку. Внутри огромного двухэтажного аэробуса он чувствовал себя, точно во дворце, настолько все казалось гигантским, удобным, роскошным. Не верилось, что это чудо техники вообще способно взлететь. Тем не менее, сидя в дорогом салоне бизнес-класса, Люциус ощущал себя важной персоной. Сейчас же, глядя через стекло иллюминатора на вечерний Лондон, он вдруг с грустью осознал, насколько мал и беспомощен человек в сравнении со всем остальным миром, заключавшем в себе мириады тайн, скрытых угроз, колоссальную энергию и неподвластные человеческой логике лабиринты всемогущего рока, который играет жизнями простых смертных, как вздумается. О таком даже в Азкабане подумать не удавалось. Времени для этого было – хоть отбавляй, а вот желания – ни на йоту. Страх за сына, жену, жуткий холод, ужас и сжимавшая сердце тоска от присутствия дементоров – все, что ему тогда оставалось. Самолет тряхнуло, и вот уже мощная машина мчалась по взлетно-посадочной полосе, постепенно замедляя ход. Мимо промелькнуло причудливое здание диспетчерского пункта, глиссадный маяк; прожекторы ослепляли ярким светом, ощупывая лучами только что прибывший лайнер. Люциус и Луна одновременно зажмурились и так же одновременно через несколько секунд открыли глаза. – Куда теперь? – шепотом спросила Полумна. – Разберемся. В аэропорту я бывал. Провожал Драко в командировки. Кстати, завтра он должен прилететь из Парижа. Кстати, Луна, ты, случайно, не в курсе, кого могли послать с ним из Отдела магического правопорядка? Не Грейнджер, случаем? Вы же с нею, вроде как, приятельницы, – его обеспокоенный шепот, щекотавший ей ухо, насторожил Полумну. Она прищурилась и, поправляя спутанные длинные волосы, внимательно взглянула на любовника, желая понять, догадывается он, что его сын и грязнокровка водят между собою странную, пусть не нежную, но далеко не приятельскую дружбу, или нет. «Попробую обмануть хотя бы его, – мелькнула мысль у девушки. – Если ни о чем не догадается, не прочитает ничего в глазах и по лицу, значит, все и с Кингсли выйдет удачно», – словно загадала она сама для себя. – Не знаю, Люциус, – вздохнула она, наконец. – Мне было не до того. Может, и её, а может быть, и нет. А почему она тебя так интересует? – Знаешь, давай выйдем из самолета, доберемся до здания аэропорта, найдем удобное место и аппарируем в Оттери-Сент-Кэйчпоул. Дома я попробую тебе кое-что объяснить. Это касается нашего министра. Луна задумчиво кивнула. Люциус пропустил вперед высокую полноватую дамочку, увешанную драгоценностями, и лысоватого сухопарого старичка в дорогом костюме. – Я хочу перестраховаться. Когда почти все выйдут, наложу на нас быстренько Чары отведения. Мало ли что. Осторожность не помешает. Луну неприятно кольнула столь чрезмерная забота Люциуса о необходимости сохранять инкогнито и ни в коем случае не засветиться перед знакомыми волшебниками, которые могли бы совершенно случайно оказаться в аэропорту в этот час точно так же, как и они с Малфоем. Тем не менее, она понимала, что это необходимо. Чары эти делали их незаметными как для магов, так и для магглов. Он уже применял Конфундус во время осмотра их багажа. Не хватало еще, чтобы магглы заинтересовались их волшебными палочками. Через пятнадцать минут они стояли в огромном зале аэропорта, и Люциус озабоченно оглядывался, прикидывая, куда можно скрыться в этой толпе, чтобы аппарировать без проблем. Народу было полным-полно: самолеты прибывали один за другим. Луна рассеянно, краем уха, слушала объявления, передаваемые каким-то гнусавым женским голосом. Оказывается, одновременно с их «Боингом» приземлились лайнеры из Варшавы, Москвы, Брюсселя и Майами. – Слушай, я не представляю, откуда здесь можно аппарировать. Не потащишь ведь тебя в мужскую уборную, – склонившись к ней, шепнул Люциус. Только Луна уже не слушала его. Повернув голову в сторону терминалов, она огромными, расширенными от ужаса глазами смотрела на высокого чернокожего лысого мужчину, пробиравшегося сквозь толпу из терминала номер три. – Луна, ты слышишь меня? – Люц, там ведь… – она чуть не задохнулась от страха, мысленно благословив Малфоя за наложенные на них Отводящие чары. – Это же Кингсли. Малфой оглянулся, проследил за взглядом девушки и застыл, как истукан. «Мордредова бабушка! Надо срочно убираться отсюда, пока чары действуют, как надо. Шеклболт непременно почует магию. У него нюх на нее». Он схватил Луну за руку, и они начали пробираться сквозь толпу к выходу. – Куда мы идем? – спросила она, чувствуя, как во рту пересыхает от страха. – Выйдем, возьмем такси и доедем до какого-нибудь глухого предместья. Здесь аппарировать опасно: Кингсли – тертый калач, магию за несколько лье чувствует. Луна уже ничего не соображала, покорно следуя за увлекавшим ее к выходу Малфоем. Пришла в себя она только в такси. Ей с трудом удалось унять дрожь в пальцах, сжимавших потрепанный рюкзачок. Люциус деловито уселся на переднее сиденье рядом с водителем. – Куда едем, мистер? – монотонно спросил смуглый таксист с каким-то странным, незнакомым Полумне акцентом. – Гринвичская королевская обсерватория. Через полчаса они уже стояли на пустынной площади перед обсерваторией. Сторожа не было видно. Люциус потащил возлюбленную в кусты, которыми по всему периметру кирпичной ограды было густо обсажено старинное здание. Мужчина крепко прижал девушку к себе. Раздался громкий хлопок, и они исчезли. Только чуть колыхнувшаяся зелень кустов была свидетельницей пребывания здесь двух волшебников, не желавших быть обнаруженными. *** – Луна, пожалуйста, прекрати. Ты же понимаешь, что Кингсли ничего не должен узнать во время легиллименции. Это будет катастрофа. – Я понимаю, – Полумна смахнула слезинку и вновь, который уже раз, рвано дыша, встала под палочку Люциуса. – Тогда не зажимайся. Не прячь сознание. Открой его мне. – Я не могу… Не могу… – она рухнула на пол на колени и зарыдала навзрыд. – Ну, развела сырость, – он опустил палочку, подошел к ней и, присев на корточки, принялся убирать с заплаканного лица растрепанные пряди. – Ты понимаешь, что Кингсли гениально владеет легиллименцией. Он без проблем пробьет все твои барьеры, с которыми я не могу справиться. – Конечно, – она всхлипнула, – ты же меня щадишь. – Вот именно, – Малфой прищурил глаза, – а он не будет. У него свой резон узнать о тебе все. Мне кажется, что он уже тебе не доверяет. Ты, кстати, так ничего и не рассказала мне в подробностях о Трэверсе. – Нечего о нем особо рассказывать. Он скинул воспоминание о том, как ты, вернее, кто-то под Оборотным зельем, пробирался в подвал и проник в камеру к Клаудии Стокс. Люциус, – она с надеждой подняла на него глаза, – это, правда, был не ты? Пожалуйста, не лги мне. Ты же знаешь, что я тебя не выдам. – Правда, дуреха ты безмозглая, – он улыбнулся ей. – Сколько раз тебе повторять. У меня нет, и не может быть никакого незаконнорожденного приплода. – Значит, нет… – прошептала Луна, устремив в пустоту, мимо него, остекленевший взгляд. – Конечно, нет. Могу поклясться сыном и памятью предков. Слушай, а ты точно уверена, что не беременна от этого своего… жениха? – Точно. – Откуда такая уверенность? – Послушай, я не маленькая девочка, а взрослая женщина! – возмутилась Луна, прикусив губу и слегка покраснев. – Мне двадцать три года, а в такие лета женщина уже соображает, что, отчего и почему… Этого быть не может. У меня после его отъезда было… – она окончательно зарделась, как маков цвет. – В общем, нет, и все тут. – Ну, все, все… – Люциус поднял руки, точно сдавался. – Ты меня убедила. «Не знаю, радуюсь ли я тому, что она остается моей, или боюсь этого», – подумал он, поднимаясь с корточек, глядя на нахохлившуюся от негодования Луну. – Я готова, – девушка встала с колен и неестественно выпрямилась, подняв подбородок. – Действуй. Люциус поднял палочку, глубоко вздохнул и поймал глазами испуганный взор Луны. – Ventilabis limites conscientia*, – послышался его хрипловатый баритон, и Луна, уже который раз почувствовав, как магия устремилась к ее сознанию, машинально попыталась выставить собственный блок. «Дьявольщина! Похоже, она любого окклюмента за пояс заткнет, – восхитился Малфой. – Давай, девочка, покажи мне все… Позволь помочь тебе… И себе тоже». Тут произошло нечто неожиданное: какая-то чужая магия, не лунина, а другая, мягко отодвинула его и вынесла прочь. Люциус отшатнулся, пораженно глядя на возлюбленную. Он мог бы поклясться, что эта магия – сродни его собственной. – Ну, что? – послышался голос Полумны. – Уже все? – Нет, – Малфой тяжело дышал, не в силах прийти в себя. – Как ты это сделала? – Что сделала? – не поняла Луна, открыв глаза. – В этот раз все было иначе, по-другому. Такое ощущение, что кто-то вместо тебя не позволил мне проникнуть в твое сознание. – Кто? – Не знаю, кто, но это был мощный и свежий поток. Чистый, не замутненный страхом и паникой, как это было раньше. Я даже не знаю, стоит ли продолжать. Боюсь, у меня ничего не выйдет. Я даже не знаю, получится ли что у Кингсли. Неужели ты сама ничего не почувствовала? – Ничего, – пожала плечами Луна, готовая вот-вот расплакаться. – Мне просто было хорошо. Я ожидала болезненного и насильственного удара, как было раньше, но… ничего. Я ощущала только тепло и покой. – Я боюсь, девочка моя, боюсь, что потеряю тебя. Может быть эта ночь – последняя в нашей жизни. Я останусь с тобой до утра. Люциус подошел к Луне и крепко обнял ее, обвив талию мощными руками. – Да, не оставляй меня… Я хочу быть с тобой сейчас, владеть твоим телом и душой, пока все не закончится. Хочу быть счастливой… Кстати, ты что-то хотел спросить у меня насчет Гермионы. – Потом, все потом… И прости меня, прости если можешь, за то, что ничего не смог сделать. Их силуэты в полумраке темной комнаты, освещаемой лишь парой свечей, слились в один, и лишь перемешавшееся в воздухе взволнованное дыхание мужчины и женщины, да звуки поцелуев нарушали мертвую тишину, повисшую в смешном цилиндрическом домике на краю Оттери-Сент-Кэчпоул. ____________________________ Ventilabis limites conscientia* (лат.) – раздвинь границы сознания