Beati possidentes («Счастливы владеющие»)

*** Солнце медленно совершало привычное за миллиарды лет путешествие по заданной раз и навсегда великими законами мироздания орбите. Оно поднималось над горизонтом все выше и выше, придавая сочность краскам природы, яркость и четкость созданной человеком и магией конфигурации великолепного замка, высившегося за высокой оградой. Перед роскошными воротами, украшенными фамильными гербами и вычурной кованой латинской надписью «Всегда преобладают над святостью» стоял высокий мужчина с длинными светлыми волосами в черной одежде. Он только что аппарировал с громким хлопком за пределы великолепного парка своего мэнора. Глаза его были полуприкрыты, руки опущены вдоль тела: в одной он сжимал трость, в другой – волшебную палочку. Хотя на красивом породистом мужском лице застыло непроницаемое выражение, широкие плечи едва заметно вздрагивали, словно от беззвучного плача. «За что? Зачем она так со мной? – он крепче сжал зубы, а лицо исказилось от ярости. – Девочка, похоже, до глубины души терзалась муками совести. Нет, конечно, понять бедняжку можно: осталась совсем одна, жених – где-то за тридевять земель. Чахнет сейчас, горемыка, в тропических джунглях над разными там мерзкими букашками и в ус не дует, что тут без него вытворяет нежная добродетельная невеста. А её, несчастную, еще и сам министр застращал: память грозит подправить, карьеру псу под хвост пустить... Тут не только под крылышко к бывшему Пожирателю Смерти – к самому Мордреду за пазуху полезешь…». Мужчина запрокинул голову и отсутствующим взглядом окинул решетку снизу вверх. На сердце у него было тяжело и холодно, все тело пробирал нервический озноб, несмотря на то, что утро было жарким, и денек обещал разгуляться. В больших серебристых глазах читалась безграничная тоска. «Прекрати растекаться и распускать нюни, точно какая-нибудь баба, Люциус, – мысленно отвесил он оплеуху сам себе. – Лавгуд все правильно сказала. Ты же не будешь отрицать, что твоя семья очень важна для тебя, что ты ни на кого и никогда её не променяешь. Мои близкие дороги мне, потому что все они – Малфои: и моя Нарцисса, и Драко, и даже эта жердь – преподобная невестушка. Ей, как- никак, предстоит родить еще одного Малфоя, стало быть, все вокруг будут уважать Асторию, какой бы она ни была. Я всегда буду за них в ответе, мой долг – до последнего вздоха стоять на страже их благополучия, безопасности, доброго имени… Вот только вряд ли с ними всё может быть так искренне и просто, без протокола, как было с ней…». Он тряхнул головой, затем взмахнул волшебной палочкой в направлении ворот. От палочки отделился серебристый, похожий на острый клинок, луч, который через секунду начал расплываться и вскоре превратился в полупрозрачную дымку, окутавшую высокие ворота с фамильным девизом и гербами. Полыхнул голубой свет, и створки медленно, словно приветствуя господина, отворились с легким скрипом. Мужчина уверенной походкой прошел на территорию парка и снова взмахнул палочкой, приказывая воротам закрыться и одновременно накладывая чары Невидимости. Ровная дорожка, усыпанная мраморной крошкой, блестевшая в свете солнечных лучей, точно пиленый сахар, вела к роскошному, богато украшенному лепнинами и колоннами особняку. Вокруг благоухали розовые кусты, порхали невиданной красоты бабочки и проказницы-фейри. Вся эта красота и изысканность уже порядком набили оскомину и сейчас раздражали хозяина свыше всякой меры. Он приближался к парадному крыльцу, отмахиваясь от назойливых разноцветных красавиц, и думал о том, что произошло с ним ночью и сегодня ранним утром. «Нет, не знаю, почему, но я не верю, что полностью безразличен ей. Не может этого быть. Я видел ее глаза, а в них – беспокойство, забота, смятение… А еще желание. Такая, как она, никогда не смастерит для своих глаз заранее заготовленное выражение. Они отражают все, что на самом деле у нее внутри: если хочет помочь, значит, выдадут участие и тревогу, если ее одолевает душевная боль или чувство вины – тоску и печаль. Ну, а если Полумну Лавгуд сжигает страсть, то гляделки её сверкают, точно звезды, горят огнем желаний. Она слишком настоящая для меня, слишком простая… Нет, нет, все не так!.. Она непостижима, непредсказуема, точно стихийная магия, самое удивительное создание, какое только могли создать высшие силы. Она – единственная, кто сумела отомкнуть все тайники моей души, поняла меня… Скорее всего, даже не поняла – почувствовала, и это еще восхитительнее… А почувствовав, приняла таким, какой я есть. Ну, почему, почему так больно было узнать, что Лавгуд в моих объятиях не забыла об этом натуралисте? Почему она думала о нем, хотя должна была думать обо мне? Неужели я – это настолько неправильная с ее точки зрения данность? Отчего я, владея землями и богатствами, не могу присвоить ее себе? Если бы я только мог запереть ее, спрятать от всех, укрыть от чужих глаз… Ничего не выйдет, она мне не принадлежит». – Чего будет угодно господину после столь ранней прогулки? Люциус Малфой вздрогнул. Под ногами у него, раболепно кланяясь, путался один из многочисленных домовиков. Преданное выражение мордочки эльфа прямо-таки кричало о желании услужить. Люциус раздраженно сощурил глаза и уже собирался замахнуться на верного слугу тростью, но что-то его остановило. «Лавгуд возненавидела бы меня за такое», – пронеслось у него в голове. Рука Люциуса опустилась. Он сжал трость и, эффектно размахнувшись ею, со свистом рассек воздух и приложил фамильный аксессуар о собственную ладонь. – Отойди с дороги, болван, – угрюмо пробормотал он, потом, словно спохватившись, щелкнул пальцами. – Подожди, приведи мою одежду в порядок, чтобы она была в полном порядке, как только что из магазина. Домовик угодливо пискнул и взмахнул лапками. Слегка помятые брюки, валявшиеся на полу возле кровати до самого пробуждения Луны, вмиг разгладились, как на картинке; плащ приобрел прежний безупречный вид, а ботинки заблестели, точно черная слюда. Малфой удовлетворительно хмыкнул. – Чтобы к тому моменту, как я доберусь до особняка, в моих покоях была готова ванна. Домовик поклонился. – Да… – Люциус помедлил, – раздобудь, где хочешь, эфирного масла вербены для пены. Эльф пискнул что-то невразумительное и исчез почти бесшумно. Люциус откинул голову назад и поднял глаза в небо. Впервые в жизни он задумался над тем, что сдерживая свой гнев, грубость, обходясь строго, но справедливо даже с такими ничтожными существами, как домовики, можно получить самое простое и незатейливое удовлетворение, которое делает душу чище, а мир вокруг – гармоничнее. Источником этой самой гармонии сейчас для него была юная Полумна Лавгуд, ставшая в прошлую ночь его возлюбленной, заставившая пережить самые невероятные мгновения. Ну, почему утром все закончилось так прозаично, словно и не было безумных поцелуев, перекрывавших доступ воздуху, круживших голову подобно самому изысканному вину, обжигавших тело и душу ласк, безумно восхитительной ловушки сладкого нежного тепла её прелестного тела? К Мордреду её так внезапно и не вовремя приплывшую совесть, и чувство вины, которое подчас частенько посещает порой не слишком добродетельных, но не в меру совестливых среднестатистических английских леди. Люциус прикусил с досады губу, понимая, что слезы, одолевавшие Полумну с утра, и искреннее раскаяние в измене полностью соответствуют друг другу подобно кусочкам разбитого зеркала, совпадают по всем статьям. Только ведь и с ним Луна была искренна, непритворна. Он знал ее несколько лет, что работал с нею. Да, странности Полумны Лавгуд часто изумляли его, порой выводили из себя, но Люциус ничего не мог с собой поделать. Каждый раз он сладко вздрагивал, когда слышал тихий, без тени раздражения, твердый голосок девушки, уверенно разъяснявший, доказывавший, обосновывавший каждую строчку в финансовом отчете по приюту. Полуотрешенный-полунаивный взгляд Луны, который она поднимала на него всякий раз, когда он злился, и чаще всего – сам на себя за собственную слабость, заставлял тысячи мурашек сбегать по его спине волнами, отдававшимися щекочущим возбуждением вначале между ягодицами, а затем – в паху. Нет, он ни за что не откажется от нее! Впервые в жизни Люциус почувствовал, что потерял голову от страсти, осознал, держа женщину в объятиях, что сходит с ума буквально от всего: от звуков её голоса, запаха волос и тела, от каждого её жеста, каждого взгляда. Это было настолько потрясающе, настолько ново и необычно, что расстаться просто так со всем этим было выше его сил. «Нет, Полумна, я знаю, чувствую, что не совсем уж безразличен тебе, а все слова о Рольфе Скамандере – не более чем ширма для твоей не в меру обостренной порядочности. Ты вернешься ко мне, и я… Я буду владеть тобой в полной мере – и телом, и душой – потому… Да потому, что ты создана для меня, дурочка». Люциус сам не заметил, как оказался на крыльце особняка. Солнце начало припекать. В парке уже то и дело деловито сновали домовики, приводя в порядок дорожки, кусты и цветы. Завидев хозяина, они бросали работу и принимались низко кланяться, но Люциус их не замечал. Важно прошествовав по ступеням, он, молча, открыл дверь и очутился в роскошном холле, а затем – в гостиной. Нарцисса уже не спала, а сидела на диване и разбирала почту, принесенную с утра управляющим – эльфом Кабуки. Выглядела она, как всегда, идеально: ни один волосок не выбивался из безупречно уложенной прически, дорогое платье от «Твилфитт и Таттинг» идеально сидело на её стройной фигуре. Впервые в жизни Люциусу эта безукоризненность показалась какой-то приторной, ненастоящей, точно супруга, перед тем, как произвести утренний туалет, с ног до головы обвалялась в ядовитом сахаре. Тяжелый удушливый запах дорогих духов, которыми пользовалась Нарцисса, резко заглушил всю свежесть утра, которой он услаждал свое обоняние сначала в Оттери-Сент-Кэчпоул, а затем в собственном парке. – Где ты был? – голос жены был тих, ровен и бесстрастен. – Гулял. Говорят, утренние прогулки очень полезны для здоровья. Прости, я очень спешу. Мне нужно принять ванну и переодеться. Я должен успеть проводить Драко в аэропорт. Кстати, где он сам? Неужели все еще валяется в постели? – Не знаю, я его еще не видела. И Асторию тоже. Кстати, тебе письмо от господина Гупта из Нью-Дели, – Нарцисса протянула мужу белый конверт с кучей марок. Было очевидно, что оно проделало долгий путь, прежде чем попало из Индии в Англию: путешествовало вначале маггловской почтой, а затем до мэнора его доставила сова. Чиновники из маггловского почтового ведомства Лондона часто удивлялись, почему на странный адрес на Чаринг-Кросс-Роуд, где между книжным магазином и магазином компакт-дисков, казалось, ничего вообще не было, из-за границы регулярно приходила куча писем, но поскольку ни единой жалобы никогда не поступало, это означало, что адресат получал все, что должен был получить. Магглам было невдомек, что все эти письма из магического бара «Дырявый котел» перевозились «Ночным рыцарем» до Хогсмита, а оттуда уже рассылались туда, куда следует. Люциус поморщился, но конверт все-таки взял. Господин Шарви Гупта просто утомил его своими просьбами помочь со спортивным инвентарем сборной команде Индии по квиддичу. Слухи о знаменитых английских метлах достигли берегов бывшей колонии Британской империи. С тех пор мистер Гупта, приходившийся, кстати, двоюродным дядей, Парвати и Падме Патил, не оставлял надежды, что богатый и знатный Председатель попечительского совета Хогвартса откликнется на его просьбу и организует пересылку двух командных комплектов последней модели «Молнии» в Нью-Дели. Гупта был одержим квиддичем и приложил немало сил, чтобы вывести индийскую сборную на международный уровень. К племянницам он не обращался: близняшки совсем не интересовались этим спортом, а сейчас все свои силы сосредоточили на устройстве личной жизни. Правда, Парвати вспомнила, что на втором курсе слизеринскую команду новыми сверхскоростными метлами снабдил ни кто иной, как Люциус Малфой, и посоветовала дядюшке обратиться к нему. Сам господин Гупта, контролируя каждый шаг своих спортсменов, не решался оставить их в преддверии чемпионата даже на день. К сожалению, обычные письма, в отличие от электронных, в начале двадцать первого века путешествуют по миру слишком долго, если учитывать сумасшедший стремительный ритм жизни. Пока – суть да дело, индийская команда успела продуться в пух и прах на отборочных играх, чемпионат, после которого Люциус Малфой чуть не отправился к праотцам, закончился почти три недели назад, а просьба, с которой Гупта уже в третий раз обращался к Малфою, так и осталась без ответа. – До чего же прилипчив этот индус! – пробурчал Люциус, бросая письмо на столик. – Что ему нужно? – осведомилась Нарцисса, отстраненно листая новый номер «Ведьмополитена». – Ничего. Метлы английские ему понадобились. Если они так нужны ему, сам бы и приезжал сюда за ними. Он меня уже до смерти утомил – почти три месяца клянчит. Интересно, когда ему надоест? – Знаешь, дорогой, игнорировать просьбу уважаемого человека – это моветон, – ядовито бросила Нарцисса, закрывая журнал. – Неужели тебе так трудно написать письмо с отказом? – У меня нет времени возиться с этим брахманом. Дорогая, если тебя не затруднит, прочти письмо, пожалуйста, и ответь ему от моего имени. Придумай какую-нибудь вежливую причину для отказа и извинись за предыдущие письма, оставшиеся без ответа. Всем известно, что в светском этикете нет человека, равного тебе. Нарцисса слегка зарделась и склонила голову. – Я опаздываю. Будь добра, распорядись насчет завтрака. И чтобы к тому времени, когда я спущусь в гостиную, Драко был готов. И жена его – тоже. Люциус поднялся по широкой мраморной лестнице, которая вела в левое крыло особняка, принадлежавшее ему. Нарцисса жила в правом, а Драко с Асторией занимали весь третий этаж. Услужливый домовик приоткрыл двери в его покои. Удобно расположившись в мраморной ванне, полной душистой вербеновой пены, Малфой прикрыл глаза и вновь попытался вызвать перед мысленным взором события прошлой ночи. Тьму под веками то и дело пронзали вспышки молний, волосы Луны, развевавшиеся вокруг её лица, белизна тела девушки, резко выделявшая во тьме невзрачной комнатушки. Соприкосновение чувствительной кожи с хлопьями пены порождало воспоминания о губах возлюбленной, смело и нежно прогуливавшихся по его груди, о прохладных пальцах, невесомо дотрагивавшихся до самых уязвимых, весьма пикантных местечек, о сладостной щекотке, вызываемой длинными светлыми волосами Луны, которые касались его бедер каждый раз, когда она откидывала голову назад в томном изнеможении. Люциус почувствовал, как эти волнующие картинки, помимо его воли, заставили всю кровь в теле устремиться вниз, к паху. Огонь, охвативший мужчину, в одну секунду расплавил мозги, отключил сознание, оставив лишь всепоглощающее желание снова ощутить невероятное блаженство, пережитое в объятиях Полумны Лавгуд. Рука под водой сама потянулась к члену… *** Через час Люциус спустился вниз, в столовую. Вся семья была уже в сборе и дожидалась его, не решаясь начать завтрак без главы семьи. Завидев высокую фигуру человека, обликом слишком далекого от привычного всем и каждому Люциуса Малфоя, жена, сын и невестка едва не потеряли дар речи. – Лю-люциус… Ты здоров?.. – пролепетала Нарцисса, не в силах поверить собственным глазам. – Разумеется, дорогая, со мной все в порядке. Почему, позволь спросить, мое здоровье вызвало у тебя такое беспокойство? – Что это? – Нарцисса, не мигая, потрясенно осматривала мужа. – Что это надето на тебе? Почему ты так выглядишь? Люциус самодовольно улыбнулся про себя и прошел за стол, не считая нужным объяснять что-либо. Драко чуть не подавился собственной слюной, которой уже успел наполниться его рот то ли благодаря зверски разыгравшемуся аппетиту, то ли в ожидании предстоящей бурной встречи с грязнокровкой Грейнджер в номере парижского отеля. Астория привычно хлопала глазами: она уже давно отказалась понимать такие вот экстравагантные выходки своего непостижимого свекра. Еще более глупым занятием молодая женщина полагала попытки высказывать своё мнение по поводу его выкрутасов. Вот и сейчас тоже юная миссис Малфой сочла самым разумным помалкивать и не нарываться на резкости со стороны Люциуса. Мало ли, что у него на уме… На уме у Люциуса в этот момент было множество грандиозных планов: посадить сына на самолет, вылетающий через полтора часа в Париж, сплавить нудную невестку обратно в Малфой-мэнор под крылышко к Нарциссе, ну а после – махнуть в Министерство и наведаться в кабинет к мисс Лавгуд под весьма благовидным предлогом проверки финансового отчета. Он уселся за стол, точно король, и в один миг отрешился от всего, что мешало ему думать о Луне. Похоже, он даже не замечал, как изумленно продолжали переглядываться между собой жена и сын. «Нет, мисс Лавгуд, вы все-таки ответите мне, для чего удержали рядом с собой в эту ночь, какого соплохвоста не хотели отпускать домой и, главное, почему были так нежны, так неистовы и желанны до одурения… Я не из тех, кто просто так сдается и позволяет пользоваться собой, как заблагорассудиться», – внутри у Малфоя все кипело. Так некстати промелькнувшую мысль о том, что Темному-то Лорду он ничего не мог возразить по поводу издевательств над собой и над семьёй, мужчина постарался задвинуть куда подальше. От всех неприятных воспоминаний Люциус приучил себя благополучно избавляться, в противном случае давно бы сошел с ума. Ежедневно терзаться муками совести и уколами презрения к самому себе было совсем не в его духе. – Что произошло? Что вы на меня так пялитесь, словно я прокаженный или голый? – хмуро буркнул Люциус. Отличное настроение вдруг испарилось, неизвестно куда, и на смену ему пришло раздражение. В самом деле, для чего ему, как малолетнему идиоту, взбрело в голову наряжаться по-маггловски, косить под денди? Неизвестно еще, заметит ли Лавгуд его сногсшибательное преображение. Вряд ли эта дуреха вообще способна оценить мужскую стильность и привлекательность. Сидит, наверное, у себя в спальне сейчас, сопли на кулак мотает. – Ты очень странно себя ведешь в последнее время, – уклончиво заметила Нарцисса. – Никогда раньше не замечала у тебя склонности к столь ранним прогулкам. И потом… – она запнулась, – …что означает этот твой наряд? Ты никогда раньше так не одевался. – А что такого особенного в этом наряде? – недобро улыбнулся Люциус. Еще десять минут назад, когда он выслушивал оглушительные дифирамбы от волшебного зеркала в своей спальне, ему безумно нравилось свое собственное отражение. Светло-голубые облегающие джинсы, серебристая футболка и белые мокасины на босу ногу на итальянский манер выгодно подчеркивали высокую стройную фигуру: узкие бедра, длинные ноги, широкие плечи. С лихвой хватило всего лишь одного недоуменного изучающего взгляда жены, чтобы все предвкушение от предполагаемой встречи с Полумной пошло прахом. Теперь он сам себе казался просто озабоченным кретином, решившим чуток покорчить из себя шикарного парня и крутого бой-френда молоденькой девчонки, у которой, похоже, не все дома… «Точно… Не все… Жениха-то точно нет поблизости. Отчего же мне его придушить-то так хочется, скажите на милость?..» Люциус вызывающим взглядом обвел все семейство. – Этот наряд означает, что нам с Драко и Асторией предстоит ехать в аэропорт и минимум час болтаться среди магглов. Кроме того, сегодня жарко, и мантия в такую погоду будет выглядеть, по меньшей мере, неуместно. Впрочем, я ее, конечно же, захвачу с собой. Мне нужно в Министерство. У меня еще одно срочное дело кое к кому из Визенгамота. Аппетит после недоуменных вопросов супруги у него окончательно пропал. Новоявленный любовник Полумны Лавгуд отложил вилку и нож, сцепил руки в замок, оперся на них чисто выбритым подбородком и задумался. «Ничего, мисс Лавгуд, ничего. Совесть – рвущийся товар, и у вас она быстро износится. Нужно только хорошенечко подумать, как заставить вас позабыть этого Скамандера. Клянусь, что ты вернешься ко мне, Луна. Я не отпущу тебя просто так. Ни за что. Нам с тобой еще с Кингсли разбираться». *** – Запомни, сын, – увещевал Люциус Драко, поминутно раздраженно оглядываясь на то и дело сновавших вокруг магглов, – от твоего имиджа многое зависит. Не вздумай наделать глупостей. Ты же Малфой, а не какой-нибудь плебей. Веди себя среди французских чиновников достойно, как подобает волшебнику из древнего чистокровного рода. Знаю, что ты понабрался разных дурацких маггловских вывертов у этих грязнокровок… Они совсем обнаглели: заполонили все важные отделы в Министерстве – куда взгляд не кинешь, всюду они. Не буду повторять, что нынче собой это самое Министерство представляет, а то вырвется что-нибудь неподобающее. Да, кстати, попробуй, если получится, конечно, завести нужные знакомства среди французской магической аристократии. Они могут нам очень пригодиться… Отец говорил и говорил, а Драко лишь уныло кивал в ответ, думая о том, как было бы хорошо, если б они с Грейнджер полетели в Париж вместе. Он почти не слушал отца; мыслями молодой человек уже давно находился в шикарном номере "Couture"отеля La Maison Champs Elysées на огромной белой кровати и представлял, как под ним, роскошно извиваясь и прикрыв глаза, стонет его вожделенная грязнокровка и умоляет проникать в неё глубже и двигаться быстрее. – Драко, ты что, оглох? – раздраженно звенящий, как натянутая струна, голос отца вырвал его из плена сладких грез. – Нет, отец, я слушаю тебя… – рассеянно пролепетал Драко, оглядываясь вокруг. – Я все прекрасно запомнил. Не беспокойся, сделаю все, зависящее от меня… – Что? – впившись взглядом в лицо сына, подозрительно приторным тоном поинтересовался Люциус. – Постараюсь обзавестись нужными связями, – отчеканил Драко, прекрасно зная, каких слов ожидал от него отец. – Ладно, – почти миролюбиво сказал Люциус, – что бы там ни было, о деле тоже не забывай, а то в следующий раз другой полетит с важным заданием, и тогда конец твоей карьере. Закатится, как солнышко на исходе дня. Кстати, если мне не изменяет память, в Париж с тобой должен был лететь кто-то из Отдела магического правопорядка. Кто это? – Я откуда знаю? – Драко показалось, что он дышать перестал. – В Париже встретимся, там и разберемся. – В этом отделе особенно много грязнокровок. Держись подальше от них. Все разговоры – только по работе. Не дай Мерлин, в Аврорате придумали вместе с тобой эту… – Люциус запнулся, – …Грейнджер послать. – Уизли, – понемногу приходя в себя, буркнул Драко. – Что? – Она замужем за младшеньким из этого вечно гомонящего стада. За Рональдом Уизли. – Что ж, такая грязнокровка, как она, может гордиться тем, что подцепила чистокровного волшебника, пусть даже столь ущербного. Кстати, – Люциус, похоже, уже разговаривал сам с собой и почти шепотом, так, чтобы Драко расслышал как можно меньше из его планов и соображений, – не так она и глупа, хоть и магглорожденная. Надо бы с нею поговорить. Может быть, эта дамочка поможет пролить свет на то, что имел в виду Кингсли, когда интересовался ее мнением по поводу соединения магического и маггловского миров. Зачем это ему? Вот разузнать об этом у грязнокровки, думаю, стоит попросить По… Он словно спохватился и замолчал, растерянно уставившись на сына. Тот, в свою очередь, преодолев первый приступ страха, с любопытством вытаращился на отца. Интересно, что и у кого насчет Грейнджер его непреклонный батюшка собрался попросить? Впрочем, Люциус не дал Драко сосредоточиться на своей последней фразе, столь внезапно оборванной, и приказал: – Так, поторапливайся, не хватало еще на эту… регистрацию опоздать. Астория, подойди сюда, – рявкнул он в сторону притихшей поодаль невестки, которая, пока свекор разговаривал с её мужем, не смела даже пикнуть и застыла на месте, как статуя. – Прощайтесь. У вас пять минут. Через пятнадцать минут Люциус с Асторией уже стояли рядом с посадочным терминалом и смотрели, как Драко, лениво махнув отцу и жене на прощание, удаляется по светлому коридору, растворяясь в толпе. – Так, – строго проговорил Люциус, глядя на невестку, сжавшуюся под его взглядом в комочек, – сейчас я дам тебе денег на такси, и ты доедешь до Чаринг-Кросс-Роуд до «Дырявого котла». Не забудешь маггловское название улицы? Астория помотала головой. Люциус полез в карман пиджака, трансфигурированного из мантии, и достал бумажник. – Держи, пятидесяти фунтов должно хватить. Имей в виду, я предупрежу, кого надо, чтобы последили за тобой. Чтобы сразу же оттуда камином отправлялась домой. Не дай Мерлин, я узнаю, что ты вздумала побродить в одиночестве или с какими-нибудь подружками по магазинам Диагон-аллеи… Смотри, пожалеешь. На драгоценности и подарки, в крайнем случае, можешь больше не рассчитывать. Астория торопливо кивнула, понимая, что перечить в чем-либо Люциусу Малфою – себе дороже. Она без слов позволила свекру усадить себя в такси. Сам Люциус, сплавив невестку, прошел в уборную аэропорта. Ему пришлось ждать минут двадцать, чтобы в идеально чистом помещении, сверкающем белым кафелем, остаться всего на несколько секунд совсем одному. Этих мгновений ему хватило, чтобы аппарировать в «Дырявый котел». Там он за пять галлеонов наказал одному из официантов бара приглядеть за юной белокурой леди в сиреневом костюме, которая должна была прибыть с минуты на минуту, трансфигурировал пиджак обратно в мантию и с легким сердцем направился камином в Министерство, почти не думая о том, как он объяснит Полумне Лавгуд свое появление. Впрочем, ему был нужен железный предлог для того, чтобы засветиться в святая святых магического мира, и таким предлогом должен был стать один из пятидесяти Мудрейших – Деклан Марчбэнкс – весьма неприятный с виду тип с одним глазом и обширным пузом. Он был старинным приятелем покойного Абраксаса Малфоя. Люциус заодно намеревался «прощупать» Деклана, чтобы понять, как чистокровные члены Визенгамота отнеслись к речи Шеклболта по поводу отношений с миром магглов во время благотворительного ужина в Хогвартсе, устроенного Председателем Попечительского совета. *** – Да, безобразие получится, Люциус! – возмущенно вещал Деклан, отчаянно тряся толстыми брылями. Его, как истинно чистокровного волшебника, донельзя возмутила речь министра. Малфой осторожно поинтересовался у Марчбэнкса тем, что тот думает по поводу сближения магического и маггловского миров, и всерьез ли Шеклболт болтал об этом. А, может быть, в тех его словах следует усматривать скрытый смысл? Похоже, Деклан разошелся не на шутку. – Позвольте, – осторожно промолвил Люциус, стараясь как можно витиеватее загнуть вопрос, – но ведь в своей речи министр выразил лишь пожелания большинства волшебников и еще раз подчеркнул неукоснительное следование принятому после победы курсу расширения прав магглорожденных волшебников и полукровок… – Какое там большинство! Да все чистокровные чуть в обморок не упали, когда сообразили, что за нелепицу плел тогда этот сумасшедший! И ладно бы, речь шла о магглорожденных и полукровках… Они ж все-таки волшебники, как-никак, но уж про магглов такое городить! Нет, он точно из ума выжил. Да к чему это приведет? Вон, результаты налицо! Ты погляди только: дочь чистокровнейших родителей, а на кого похожа?! На пугало огородное. Летит куда-то – дороги не разбирает, – возмущенно прошамкал Марчбэнкс, махнув рукой в сторону. – Покойный Ксено, наверное, в гробу переворачивается… Люциус не поверил своим глазам, когда увидел её, мчащуюся по Атриуму – растрепанную, с волшебной палочкой в волосах, в какой-то неестественно вытянутой застиранной нелепой кофте и протертых джинсах. Она вперила взгляд в пол, поэтому Люциус не видел ее лица и не мог понять, что у нее на уме. Казалось, она не замечала никого и ничего вокруг и очень торопилась. «Ах, Лавгуд, ну, куда же тебя несет? – сердце Малфоя учащенно забилось. – Ты же сейчас прямо в нас врежешься…» Расстояние между его юной возлюбленной и ними неумолимо сокращалось. – Мисс Лавгуд – помимо воли вырвалось у него, – куда вы так спешите? О чем задумались? Неужели не замечаете, что идете прямо на нас? Луна подняла голову. Люциус, увидев вновь ее лицо, чуть не задохнулся от внезапно нахлынувшей щемящей нежности. На нём читалась странное отчаянное воодушевление. Казалось, девчонка что-то задумала, и не собиралась сворачивать с намеченного пути ни при каких обстоятельствах. Впрочем, ему тотчас же пришлось в этом убедиться. – Простите, мистер Малфой, – произнесла она вежливым дежурным тоном. – Я очень спешу. «Куда это она собралась? Неужели… к нему?» Сердце у Люциуса упало, и только усилием воли он взял себя в руки и сумел сохранить прежний невозмутимо-небрежный тон. – И куда, позвольте поинтересоваться? – голос Малфоя сочился ядом. Он уже все понял, но сдаваться так быстро не собирался. Злоба и ревность всколыхнулись в нем, точно горячая волна. Он с ухмылкой повернулся к Марчбэнксу и, едва сдерживая себя, произнес с нарочитой укоризной: – Видите ли, мисс Лавгуд – одна из моих сотрудниц. К сожалению, эта молодежь все время куда-то спешит. Приходится контролировать каждый их шаг. Вот только что сына посадил на самолет, у него ответственная командировка в Париже, – Люциус с рыдающим сердцем и непроницаемым выражением на лице снова взглянул на Полумну, стоявшую рядом и кусавшую губы с досады. Видимо, она чертовски злилась из-за вынужденной задержки. – Так куда вы спешите? Вы помните, что вам еще нужно представить мне полный отчет по приюту? – Я прекрасно помню об этом, и, кажется, у меня неплохо получалось справляться со своими обязанностями, мистер Малфой, – с вызовом проговорила Луна, бросив взгляд на Люциуса. «Ах, какая ты… Ну, за что ты так со мной? За что? Я настолько плох? Я не был нежным и страстным? Или противен тебе, потому что стар?..» – его глаза отчаянно пытались докричаться до ее сердца, и, как будто, ему это удалось. Луна глубоко вздохнула и опустила взгляд, не в силах больше выносить эту немую мольбу услышать и понять, потом вновь подняла. Он светился укоризной. «Нет, – её глаза сказали ему все. – Так неправильно. Так не должно было случиться. Ты прекрасен… Ты – блаженство, но больше ничего не будет. Мы будем жалеть об этом, будем презирать себя за собственные слабости», – похоже, Полумна все уже решила для себя. Вслух лишь добавила: – А сейчас я направляюсь в комнату Перемещений, так как должна добраться до Нью-Дели. У меня выходные, и я очень хотела бы увидеться со своим женихом Рольфом Скамандером. А теперь простите, я спешу. Малфою показалось, что сейчас потолок в Атриуме рухнет им на головы, а у него самого сердце зайдется, как сумасшедшее. Словом «жених» она ясно дала понять Люциусу, что все его попытки тщетны. Мужчина слегка пошатнулся. Лицо его окаменело, только ноздри хищно раздулись, да дернулся кадык, словно слова, рвущиеся из сердца, застряли в горле, как кость. «Нет, полоумная, ни за что! Я не позволю сам себе называться Люциусом Малфоем, если не верну тебя. Ты – моя девочка. Моя, и точка». Малфой незаметно повернулся в сторону Полумны и, пользуясь тем, что одноглазый Деклан не должен был заметить легкого движения его руки со стороны повязки, прикрывавшей глаз, невербально наложил на Луну Следящие чары. «Вот теперь ты никуда от меня не денешься, дурочка. Нет, ты, в самом деле, дурочка, Полумна Лавгуд, раз не поняла, что имеешь дело со мной. Я по-прежнему коварен и скользок, дорогуша, и не в силах ничего поделать с этим. Мою сволочную натуру уже ничего не изменит. Слишком уж ты нужна мне, девочка». Люциус быстро и скомкано попрощался с Декланом и направился быстрым уверенным шагом в Портальное управление. «Что ж, Гупта, похоже, ты мне сегодня очень пригодишься!» – подумал он. *** – Мисс, мне срочно необходим прямой портал до Нью-Дели, – тоном, не терпящим возражений, произнес Люциус молоденькой сотруднице Портального управления. – И, желательно, все оформить побыстрее, у меня куча дел, которые не могут ждать. – Похоже, что Индия – сегодня самое популярное направление, – улыбнулась девушка, протягивая Люциусу формуляры. – Вот и мисс Лавгуд недавно оформила перемещение туда. – У мисс Лавгуд жених в Индии, в экспедиции, – через силу выдавил из себя Малфой как можно безразличнее. – Молодая кровь играет, что и говорить. У меня же весьма важное и очень срочное дело к господину Гупта, и потому я должен через полчаса быть на месте. – Понимаете, мистер Малфой, полчаса – это слишком мало. Я вряд ли успею оформить все бумаги… – залепетала девушка, лихорадочно скрипя пером по пергаменту. – Такая срочность очень дорого стоит. И сам прямой портал недешев. Нам же придется отодвигать коридор перемещения у кого-то другого на нужный момент. – И срочность при этом на сколько часов или минут возрастает? – Люциус обходными путями решил выяснить, что за портал купила Луна. – Если учесть, что перемещение прямое? – Ну, вы не поверите, но в разы. Вон, та же мисс Лавгуд… – Что – мисс Лавгуд? – с плохо скрываемой радостью опередил болтливую сотрудницу управления Малфой, радуясь, что девица сейчас выболтает все сама, и ему не придется крутиться, как флоббер-червю, выдумывая подходящие вопросы, которые не вызовут подозрений со стороны этой простушки. – Ну… – девица помялась, потом пожала плечами, не желая упускать выгодного клиента, – у нее трехступенчатый портал, очень дешевый, в смысле. Пока она доберется через три перемещения до места, времени пройдет часов пять, не меньше. «Ах, ты Мордред плешивый! – выругался про себя Люциус, злорадствуя и заходясь восторгом одновременно. – Даже думать не смел о такой удаче! Что ж, мне времени вполне хватит! Главное, чтобы ЕМУ времени хватило. Эдди, думаю, хорошенько постарается, чтобы деньжат отхватить и папашу от долга избавить. Придется ему вспомнить все свои штучки! Вот ведь извращенец – позор для родителей! Хорошо, что он таким оказался, иначе пришлось бы думать дольше, как нашего жениха уделывать…». – Нет уж, – мастеря привычное серьезно-солидное выражение, протянул Люциус. – Пять часов меня совсем не устраивают. Сколько? Впрочем, неважно сколько. Оформляйте! – Полторы тысячи галлеонов, – выпалила транспортница дрожащим голоском. – За все. – Туда и обратно? – Нет, только туда. Обратных порталов уже нет. «М-да, мисс Лавгуд, похоже, дорого вы мне обойдетесь, – подумал Люциус, – но мне плевать». – Полторы так полторы. Что делать с обратной дорогой, сообразим позже. Девушка что-то быстро вывела на пергаменте, а затем убежала в дверь, находившуюся на задней стене зала приема заказов. Вскоре она уже неслась обратно с шариком и розоватым пергаментом в руках. – Вот, подпишите, мистер Малфой. Это чек на оплату всех расходов. А это ваш портал. Площадка номер десять. Сработает ровно через сорок пять минут. – Сорок пять минут? Так, это значит… – он что-то несколько секунд подсчитывал в уме, закатив глаза. – Спасибо, мисс. Люблю иметь дело с понимающими и ответственными людьми. Люциус наклонил голову в знак признательности и вышел. Ноги сами несли его к лифтам. За столь короткое время ему нужно было успеть сделать слишком много дел: заскочить в Гринготтс, взять из сейфа денег побольше, поменять галлеоны на фунты, после чего – заглянуть на Диагон-аллею и купить два комплекта новейших скоростных метел, а кроме этого – запастись в «Дырявом котле» как минимум двумя бутылками отличного Огневиски. «Что ж, мисс Лавгуд, я, конечно, подлец, но вы не оставили мне выбора. Ну, почему, дуреха, почему ты поступила так со мной? Да, ты права, я люблю свою семью, я никогда не разведусь с Нарциссой, но ты… ты всю душу мне вынула… Я, похоже, помешался на тебе. Не сомневаюсь, что Амортенция для меня сейчас пахнет тобой, твоей вербеной. Не знаю, что нас ждет впереди, но я не могу отдать тебя Скамандеру просто так. И не отдам. Пусть тебе будет больно, но мне сейчас больнее стократ. Ты даже представить себе не можешь, как мне больно». *** В номере было невыносимо жарко и влажно, несмотря на то, что магический ветродуй работал на полную мощность. Люциус поморщился и, чуть скривившись, расстегнул кафтанчик и скинул его на кровать. Гхагра из тончайшего ослепительно белого полотна прилипла к телу, по которому ручьями струился пот. «Что за жара! Как вообще можно жить в таком климате? – раздраженно подумал Люциус, снимая муслиновый тюрбан, волосы под которым тоже успели пропитаться потом. – Что-то Лавгуд задержалась в ванной. Не дай Мерлин, вздумает еще что-нибудь сотворить с собой». Он скинул остроносые туфли и босиком прошел по мягкому ковру из кашмирской шерсти через всю комнату номера к двери ванной. – Луна! – тихо постучав, позвал он. – Луна, выходи немедленно! Сколько времени тебе нужно, чтобы принять душ? Ты же уже почти час сидишь там!.. Луна, открой, или я выломаю дверь Бомбардой. Ты меня не знаешь… Договорить он не успел: дверь распахнулась, и на пороге показалась Полумна, все такая же помятая, взъерошенная и зареванная. Руки и ноги у нее подрагивали. Было не похоже, чтобы она приняла душ или хотя бы умылась. Смотреть на ее скуксившееся заплаканное личико было невыносимо больно, и Люциус, застыв на мгновение, в следующее очутился рядом с ней. – Луна, девочка… Ну, что случилось, маленькая моя? Что стряслось? Она, подняла на Малфоя мутные покрасневшие глаза, шмыгнула распухшим носом, и вдруг какая-то неведомая сила толкнула ее в объятья высокого красивого мужчины – такого шикарного, необычного и, одновременно, такого близкого и необходимого в эту минуту. – Лю… Люц… – Полумна прижалась изо всей силы к его широкой груди и с упоением вдохнула роскошный чувственный аромат парфюма, перемешанного с потом. Через секунду она почувствовала на спине будоражащее прикосновение широкой сильной ладони. Люциус нежно гладил ее разгоряченную кожу, едва дотрагиваясь, затем привлек Луну к себе. Длинные умелые пальцы зарылись в пепельные спутанные пряди, а уверенные мужские губы прикоснулись к виску. – Ну, что случилось, дуреха моя? – тихий гипнотизирующий ласковый баритон Малфоя плавил слух, расслаблял, заставлял терять чувство реальности, уносил в нирвану. По телу Луны бежали мурашки, а глаза сами собой зажмуривались от истомы. Такого умиротворения она еще никогда не чувствовала. Наверное, потому, что подобных нервных срывов раньше не замечала за собой, а может, потому, что в этот самый момент ей было фантастически хорошо и надежно. – Люциус, Люц… – повторила она тихо; последние ленивые всхлипывания, невольно прорывавшиеся через слова, мешали ей, не давали сосредоточиться. – Ты объяснишь мне, наконец, что произошло, дурочка ты безмозглая?.. Нежный страстный шепот обжег ей ухо. Она не выдержала и снова разрыдалась. – Люциус, ты представить себе не можешь… – рыдания душили ее, не оставляя сил на то, чтобы просто вздохнуть. – Лучше бы я умерла! Это ужасно… Это так ужасно!.. – Да что ужасно-то? Что, Луна, девочка?.. – Не спрашивай… Не спрашивай меня, Люц, все равно ничего не смогу тебе рассказать… – Не буду, малышка, не буду… – он прижал Луну к себе еще сильнее и принялся покрывать поцелуями мокрое от слёз лицо девушки, время от времени откидывая налипшие на него пепельные, чуть вьющиеся прядки, легкими дуновеньями остужая разгоряченную кожу её хрупких плеч. Ему ничего не нужно было выспрашивать у Лавгуд: все, что Люциус должен был знать, ему было прекрасно известно.