Beati possidentes («Счастливы владеющие»)

*** «Почему воздух с таким трудом проходит в легкие? И почему у меня так болит горло? Жарко… Очень жарко… Хочу пить…» Люциус медленно приходил в себя. Мысли, хаотично метавшиеся в воспаленном мозгу, медленно выталкивали на поверхность сознания разрозненные путаные факты. Малфой чувствовал, что все его тело затекло, что тянущая боль в мышцах мешает сосредоточиться, правая нога в области колена сильно ноет, а озноб вновь возвращается с утроенной силой. Обоняние не работало, так как весь нос был забит, точно у сопливого маггловского сорванца, зато благодаря осязанию он почувствовал под горевшей щекой что-то очень теплое и мягкое. Это, явно, были не атласные наволочки, вышитые шелком, которые надевались на легчайшие пуховые подушки его постели в Малфой-мэноре. Подумать о том, что это могло бы быть, мешала сильная головная боль. При малейшей попытке пошевелиться она охватывала череп сдавливающим обручем, насильно удерживая мужчину в неудобном положении. «Я жив! – это простое и незамысловатое ликование вдруг так ясно прошило измученный сотнями противоречивых ощущений рассудок Люциуса, что в душе его после осознания сей прописной истины, мгновенно разлилось радостное удовлетворение. – Жив, Мерлин меня дери, а ведь, ползя под проливным дождем в непролазной грязи, думал, что непременно умру. Если я жив, значит, я все-таки добрался до какого-то жилища. Нас, Малфоев так легко не уделать, тем более, какой-то там непогоде. Меня подобрали, отогрели, а плохо мне потому, что я сильно простыл. Еще бы сообразить, кто мой спаситель или спасительница, и отблагодарить его или её. Чека на триста галеонов, думаю, хватит». Тут разумное начало, настырно пробиравшееся из глубины коры больших полушарий сквозь толщу сенсуализма, на радостях и по необходимости пытавшееся направо и налево анализировать все, что происходило с телом, подбросило счастливо спасшемуся Люциусу оглушающую своей убийственностью информацию: «Тааак, господин Попечитель, будущий член Визенгамота… Похоже на то, что ты сейчас гол, как Адам, и твои спасители стянули с тебя все, включая носки и подштанники…» Додумать он не успел. По его горячей от высокой температуры коже скользнула, вызывая новую волну дрожи, чья-то маленькая прохладная ладонь. «Кто это меня гладит, словно книзла? Кто осмелился на такую фамильярность? Боюсь представить, что ожидает меня и мое семейство, если в «Пророк» просочится информация о том, что мокрого и замызганного, как общипанного куренка, Люциуса Малфоя подобрали некие добрые люди, оказали ему первую помощь, а затем раздели догола и подложили в постель неизвестно кому. Может, здесь уже побывали корреспонденты с колдокамерами и успели наснимать мою задницу в самых немыслимых ракурсах. Нет, я должен набраться смелости и открыть глаза. Нужно выяснить, что тут произошло, и принять меры, пока не поздно». Собственный глубокий вздох отозвался болью в груди и жутким хрипом. Сейчас такие мелочи интересовали Люциуса меньше всего. Он помедлил немного и, выдохнув, открыл глаза. Мягкий ненавязчивый свет ненавязчиво коснулся его резко сузившихся зрачков. В глазах ощущалось нечто наподобие песка; неприятная влага пополам с припухлостью век мешала сфокусировать взгляд. Хотелось хорошенечко промокнуть их платком, убрать со слизистой мутную пелену, не позволявшую разглядеть окружающую обстановку. «Что такое с глазами? Как будто я рыдал горючими слезами не один час», – промелькнула мысль у Малфоя. Он закусил губу, покрытую коркой, и попытался вернуться к зрительным потугам еще раз. Взгляд его медленно скользил по тем предметам, которые попадались в поле зрения. Повернуть голову он пока был не в состоянии. Постепенно расплывчатые контуры в окружающем пространстве начали приобретать более четкие очертания. Так… вот винтовая лестница, ведущая наверх… А это… полки с каким-то хламом, книгами… И почему стены в этом жилище такие странные, закругленные?» Тут внезапно память почти целиком вернулась к нему. Люциус вспомнил, как он несколько часов брел под холодным проливным дождем, и что у него заледенели руки и ноги, потеряв чувствительность. После, подгоняемый отчаянием и желанием жить, он разглядел в ужасающей своей неизвестностью темноте какой-то непонятный цилиндр с огоньком, решил, что это человеческое жилье, и бросился навстречу ему из последних сил, неизвестно откуда берущихся у обреченных. Затем всплыло ощущение тепла, сменившегося жаром, потом – снова холода, а после чьи-то нежные сладостные прикосновения убаюкали его, позволив провалиться в спасительный сон. Люциус, мучительно припоминая все случившееся с ним, понимал, что во всей этой круговерти существует какой-то провал, только вот чем он должен быть заполнен, догадаться он пока не сумел. Ощущение шелковистой гладкости под щекой напомнило о себе и заставило чуть повернуть голову. Боль, прежде немного утихшая, вновь вернулась, и Малфой, пытаясь сдержать хрипы, рвущиеся из застуженного горла, поднял взгляд. В глаза бросилась чрезвычайно волнующая картина: на фоне дымки летнего пасмурного утра вырисовывались легкие светлые кудряшки, покоившиеся на серо-зеленоватой шелковой ткани, легонько подрагивавшие от его тяжелого срывавшегося дыхания. Под тканью ровно, легко и, вместе с тем, так трепетно вздымалось белое округлое полушарие, на вершине которого волнующе напряглась крохотная манящая бусинка. Люциус перестал дышать и болезненно сглотнул, впившись глазами в это скульптурно-совершенное великолепие. Оно, как наваждение, влекло его и, казалось, само умоляло чуть отодвинуть пальцем шелк, чтобы получить возможность полюбоваться на себя во всей красе, дотронуться кончиком языка до острого соска. Что такое болезнь и недомогание перед могучим и неодолимым зовом плоти?! Мужчина почувствовал, как член, не встречая никаких препятствий, начинает гордо поднимать головку под одеялом, наливаясь болезненной тяжестью. Уже не пытаясь разбираться, какая боль одолевала его в этот момент сильнее – в колене, в паху, в висках ли, Люциус запрокинул голову, желая увидеть лицо светлокудрой обладательницы этих прелестей. Увиденное заставило его сердце подскочить изнутри вверх до самых гланд. «Мерлин всемогущий! Это же Лавгуд! Как же так? Почему меня занесло именно к ней? Впрочем, ты же сам хотел увидеть эту дурочку, вернее, поговорить о том, что её наглые претензии и необоснованный перерасход переходят все границы. Увидел?.. Поговорил?.. Болван озабоченный… А ведь это она спасла тебя от смерти, затащила в свою берлогу, положила на кровать, согрела собственным телом. Хорошенькое дело – ещё вчера ты гонял ее, как мэноровских домовиков, твердо и сурово высказывал в лицо этой блаженной свои требования и претензии по поводу её работы, а сегодня мирно просыпаешься голым в её объятиях. Да еще и слюни распустил при виде её оголенной груди, и возразить, что это не так, у тебя не получится: твой член – гад такой, гнусный предатель – твои же нелепые открещивания в прах разметет. Так, надо обуздать себя, подумать о чем-то мерзком и противном, например, о том, что она – грязнокровка. Мордред, ведь знаю же, что это не так. Давай, Люциус, думай, что делать. Главное, не потерять лицо... Возьми себя в руки и постарайся, если что, выглядеть даже в такой ситуации молодцом: ни в коем случае, не паникуй, не смущайся, не красней, как дурачок или озабоченный девственник. Необходимо как можно спокойнее выяснить, как я тут оказался, в смысле, в её доме, и где моя одежда и волшебная палочка…» Дольше сдерживаться у Люциуса не получилось: немилосердная в этом случае природа потребовала немедленно освободить простуженные легкие от застоявшейся мокроты, и несчастный больной, дрожа от озноба, рефлекторно зажал рукой рот, пытаясь прокашляться. Резкие лающие звуки, заставили девушку вздрогнуть и открыть глаза. Она облизала пересохшие губы и, наклонив голову, внимательно и озадаченно взглянула на Малфоя, который прижимался к ней, вцепившись, как клещ, мелко подрагивая после довольно продолжительной рулады изматывающего кашля, и тяжело дышал. «Вот и всё, пришел твой последний час, Люциус, – мелькнула у него невеселая мысль, – в статусе почтенного господина с незапятнанной фамильной честью. Запомни напоследок, каково это – чувствовать себя уважаемым и уважать себя. Если она скажет что-то похабное или оскорбительное, возразить мне будет нечего». – Мистер Малфой, – Полумна тихонько тронула его за плечо, – как вы себя чувствуете? Вам просто необходимо принять Бодроперцовое зелье и привести в порядок ногу. У вас на колене жуткий синяк. Нужно подумать, как помочь вам максимально эффективно. Он поднял на нее свои большие серые глаза, в которых на секунду мелькнула искра признательности и восхищения: мало кто из тех, кого Люциус знал, мог повести себя в таком весьма выигрышном положении столь тактично и деликатно. Правда, эта искорка тотчас потухла, поскольку Малфой не был бы самим собой, если бы почти во всех жизненных ситуациях, какие только ему не выпадали, не натягивал на себя маску человека, стоящего выше других, и не допускающего никаких возражений на этот счет. Разумеется, общение с Темным Лордом было исключением из правил, и даже сейчас, когда этот злодей и хладнокровный убийца уже шесть лет как был стерт с лица земли, память о временах, когда приходилось пресмыкаться перед ним, была еще свежа. Она болезненно нервировала Люциуса, принуждая расписываться в собственном малодушии и трусости. – Мисс Лавгуд, – холодно и заносчиво произнес он, пытаясь приподняться, – будьте так любезны, объясните мне, почему я оказался в… хм… вашей кровати… в таком виде? Где мои вещи и моя трость? Мне немедленно необходимо оказаться дома, поэтому, давайте, верните мне все, и, как полагается, в надлежащем виде. Да, еще кое-что: после того, как я оденусь, сделайте-ка мне портал до Малфой-мэнора. Мне известно, что у вас есть разрешение самого министра на это. Я должен был попасть домой еще вчера… – Вот и отправлялись бы туда сразу… – Луна насмешливым голосом прервала поток его высокопарных приказов и распоряжений. – Что вам в нашей глуши понадобилось, скажите на милость? – Как вы со мной разговариваете? – возмутился было Малфой. Через секунду ему предстояло постичь одну очень неприятную истину: малышка Лавгуд вовсе не собиралась тушеваться и подчиняться ему, а еще – и это самое главное – имела на это полное право. – Знаете, мистер Малфой, если бы вы у вас сейчас не было высокой температуры, гематома на колене не выглядела столь ужасающе, и вы добрую половину ночи не бредили, цепляясь за меня, точно беспомощный ребенок, я бы, пожалуй, пошутила над вами так, чтобы у вас раз и навсегда отпала охота командовать людьми, словно домовыми эльфами. – И как же? – саркастически хмыкнул Люциус, глядя снизу, как бурно начала вздыматься грудь девушки, а глаза её засверкали от гнева. – Я бы… я бы… – Ну, что вы бы?.. – он мысленно потирал руки, считая, что сумел поставить зарвавшуюся девчонку на место. – Я бы выхватила из-под подушки свою волшебную палочку и мигом бы выкинула вас Ступефаем из своего дома в таком вот виде… – запальчиво залепетала Луна. – А еще вдогонку наслала на вас два-три мощных кишечно-опорожнительных заклятия… Потом поставила бы на дом Протего Максима, заперла двери Коллопортусом и вызвала бы Патронусом корреспондентов из «Ежедневного пророка». Ясно вам теперь! А вы бы бегали вокруг, пытаясь прикрыться, и умоляли меня впустить. Может, столь радикальные меры и научили бы вас обращаться с людьми по-человечески, вежливо просить их о помощи, вместо того, чтобы требовать чего-либо, как само собой разумеющегося, и считать всех вокруг вам обязанными. Люциус вытаращился на нее, как на инфернала, потом, совсем уж неожиданно, не дав опомниться, схватил за запястья и резко перевернул на кровать, подмяв под себя. Теперь уже он нависал над ней. Ироническая ухмылка скривила его запекшиеся губы, и он, не сводя с нее глаз, приблизил свое лицо к её вмиг растерявшей боевой пыл мордашке, попутно стараясь закрыть обзор, чтобы наглая девчонка, позабывшая, кто перед ней, не смогла увидеть, как одеяло от его резкого кошачьего движения начало сползать на пол. – Ну, так что же теперь, мисс Лавгуд? Я же сильнее, неужели это было вам не ясно. Попробуйте теперь дернуться и схватить свою волшебную палочку. На миг её обуял страх, но с ним Луна справилась быстро, а вот полузакрытые серые глаза, кружащий голову мужской запах, который никакой уксус не в состоянии был перебить, гладкая кожа плеч, в которые она инстинктивно уперлась ладонями, обезоруживали, лишали воли. Кожей бедра она ощутила, как твердая мужская плоть прижалась её ноге, и краем глаза, несмотря на все старания Малфоя, все же сумела из-за широкого плеча разглядеть его белые подтянутые ягодицы, заметив, как сократились на них мышцы. – Простите, мистер Малфой, – она помедлила, заметив, как на пылающем лице Люциуса появляется выражение самодовольства и презрения, – не хотела я так… но, видимо, придется. Луна изо всей силы напряглась и, поддернув колено, вмазала своему боссу прямо в беззащитный пах. Люциус взвыл и, мгновенно выпустив её руки, схватился за причинное место. Она в это время успела спихнуть тяжелое тело с себя, схватить палочку и, вскочив с кровати, нацелиться на Малфоя. Он валялся на полу на животе с другой стороны импровизированного ложа, хрипло постанывая от боли. Луна осторожно, не выпуская палочку из рук, подошла поближе и, поразмыслив, присела перед ним на корточки. – Вам очень больно? – она наклонила голову и погладила его дрожащими пальцами по вздрагивающей спине. – Я же, правда, не хотела так… Вы сами меня вынудили… Извините, пожалуйста… – Полумне хотелось плакать от собственной несдержанности, ведь Малфой и так болен, вон, весь горит до сих пор, а она не рассчитала силы, да еще и унизила его таким гадким, можно сказать, подлым манером. – Давайте, я помогу вам встать… – Держитесь от меня подальше, мисс Лавгуд, – натужно прохрипел Люциус, с трудом поворачивая голову в ее сторону. – Вы – опасная девица. – Это вы были невыносимы. Если бы вы нормально обратились ко мне с просьбой, или просто сказали бы мне спасибо и не вели себя, как напыщенный павлин, я бы все сделала, о чем бы вы меня не попросили: и на Диагон-аллею за зельями аппарировала, и одежду вашу полностью в порядок привела, и портал изготовила, – она встала и отвернулась. – Вам же непременно нужно было изображать короля мира. Неужели вы надеялись, что я буду подчиняться вам здесь, в своем доме, да еще в такой… хм… не совсем официальной обстановке? Я не дрессированная собачка, чтобы высунув язык, скакать перед вами, распинаться и кланяться. – Это очень больно, мисс Лавгуд, – тяжело дыша и кашляя, проговорил Люциус. – Представьте себе, что кто-нибудь со всей силы ударил вас по груди. Как вам такое покажется? – Я думаю, это очень неприятно, мистер Малфой, – грустно и тихо сказала Полумна, поднимая одеяло с пола и вставая с ним над дрожащим Люциусом. – Вам все еще плохо, но вы почему-то решили погеройствовать, – она коротко вздохнула, окидывая взглядом широкую белую спину; под правой лопаткой Малфоя притаилась аккуратная ровная родинка, притягивающая взор подобно магниту. – Давайте-ка, я вас укрою. И еще, следует поскорее принять все возможные зелья. Я уже прикинула, – Полумна продолжала упрашивать Люциуса, как малыша, боящегося темноты, – что обязательно нужно Бодроперцовое, затем было бы неплохо хлебнуть дозу Укрепляющего зелья, ну и знаменитая паста Умников Уизли – отличное средство, чтобы залечить ваш синяк на колене. Мне ваша нога очень не нравится, – тоном, не терпящим возражений, закончила Полумна. – Мисс Лавгуд, – простонал Малфой, закашлявшись, – дайте мне одеяло… пожалуйста… – с трудом выдавил он, – и отвернитесь… Она пожала плечами, накрыла его, невольно окинув загоревшимся взглядом идеально сложенное мускулистое тело, и отвернулась. – До чего же такому, как вам, трудно произнеси обычное слово «пожалуйста»… – Луна тряхнула головой, от чего длинные светлые кудри, струящиеся по спине, обиженно дернулись. – Такое ощущение, что оно вам губы обдирает. Вы встали? Она развернулась, не дождавшись ответа. Малфой стоял, закутанный в одеяло. Его шатало, казалось, что он вот-вот упадет. Светлые волосы, вымазанные в грязи, прилипли к мокрым от пота вискам. – Мерлин, вы же сейчас упадете! – Луна подскочила к нему. – Обопритесь на меня… Давайте, ложитесь быстрее, – она бросила обеспокоенный взгляд на лицо Люциуса, зубы которого выбивали мелкую дробь. – Я вас согрею и постараюсь как можно быстрее попасть на Диагон-аллею, чтобы купить все необходимое. А там видно будет… – добавила она, скорее, сама себе. – Не надо… – жалобно нюнил Малфой, держась из последних сил и пытаясь справиться с насморком, который, помимо наготы, просто-таки убивал беднягу. – Я… сам… Мне бы платок… – Какое там… Куда вам самому? – выпалила Луна. – Держитесь за меня, а то снова упадете и еще кучу синяков себе наставите. – Нет… Одеяло упадет… – почти теряя сознание, хрипел он, шмыгая носом. – Поверьте, я уже успела увидеть все… еще ночью. Нужно срочно лечь, а вы артачитесь, как маленький. – Конечно… успела… Не выкалывать же вам самой себе глаза по такому прозаическому поводу, как моя голая задница… – он почти не сопротивлялся – сил не было. Луна поддернула ему одеяло на плечи и обхватила за талию. Кожа его полыхала, будто огонь. Руку его она перекинула себе через плечо. Малфой, казалось, уже ничего не видел, глаза его слегка закатились, и Полумна подумала про себя, что это не очень хороший знак. Зубы его по-прежнему стучали, не переставая, а дыхание почти застопорилось из-за мокроты, забившей трахею. Она осторожно уложила его на трансфигурированный диван, тепло укрыла одеялом и понеслась к входной двери, чтобы прихватить дров для камина и разжечь хороший огонь. Когда все было сделано, Полумна подсела к нему и взяла в свои ладони его большую красивую руку, беспомощно свисавшую с дивана, почти безжизненную, и пощупала пульс. «Моргана-заступница! – взмолилась про себя Луна. – Пульс почти нитевидный… Он же умирает… Какой же он дурак? Что ему здесь вчера понадобилось в такую непогоду? Сидел бы дома – целее был…» – Мистер Малфой, – девушка гладила его по голове, пытаясь привести в сознание, – мистер Малфой… Люциус… миленький… Очнитесь, умоляю вас… – она испуганно озиралась по сторонам, словно сама не понимала, как так вышло, что этот человек, самый большой фанфарон магической Британии, лежит у нее в доме на облезлом диванчике и, буквально, сгорает от лихорадки. Если бы кризис миновал, она могла бы добраться до магической аптеки, но в таком состоянии Малфоя ни в коем случае оставлять было нельзя. Луна спрятала его горячую руку под одеяло и побежала в кухню. У нее было немного спирта. Нужно попробовать теперь обтереть его спиртом, согреть и сразу же – на Диагон-аллею. – Нет… Драко… Ты сделал то, о чем я тебя просил?.. Ты все узнал?.. Они меня хотят свалить… они копают под меня… Я должен узнать у нее, что ей… – Люциус снова хрипло начал бредить, слова его угадывались с трудом. На последней фразе Малфой замолчал и окончательно отключился, провалившись в мучительное забытье. Луна встала и, чуть пошатываясь от страха, взяла волшебную палочку. Нужно было предупредить Гермиону Патронусом о том, что она немножко приболела и будет к началу обеда, то есть к полудню. Не хватало еще, чтобы подруга, гадая о том, что с ней приключилось, сама в обеденный перерыв аппарировала сюда и обнаружила бы на смехотворном ложе перед камином отца своего любовника, валяющегося в лихорадке, голого и с грязными волосами. «Нет, – решительно подумала Луна, сверкнув глазами, – не позволю! Таким великолепного Малфоя не увидит никто…» – Экспекто Патронум! – она взмахнула палочкой, пытаясь представить себя с Рольфом, их поцелуи, ласки, нежные разговоры перед сном. Ничего! Видимо, настроение ее сейчас было слишком далеким от светлого и радостного. Луна обреченно взглянула на палочку, с кончика которой с трудом сорвалась едва заметная серебристая струйка. «Что же делать? Как быть? Нельзя, чтобы Гермиона появилась тут! Это будет ужасно…» Она зажмурила глаза, и вдруг перед ней возникло лицо Малфоя, угрожающе нависающего сверху, нагло и самодовольно улыбающегося, такого… обыкновенного, такого далекого от привычного всем идеального господина, мечтающего покорить высоты власти. В эту секунду образ его был простым и понятным – обычный мужчина, раздираемый сомнениями, страхами, чертовски притягательный и немного раззадоренный, как мальчишка. Она вновь взмахнула палочкой, и вскоре по круглым стенам, немудреной мебели, камину запрыгал серебряный зайчик с прижатыми к голове ушами и пушистым круглым хвостиком. – Сообщение для Гермионы Уизли… – она задыхалась от волнения. – Гермиона, не волнуйся, со мной все в порядке, просто немного приболела. Постараюсь появиться на работе к обеду, нужно захватить кое-какие документы. Пока дома сижу и лечусь. Когда серебристый зайчик ускакал, просочившись сквозь стены, она метнулась на кухню. Пузырек со спиртом обнаружился в деревянном расписном буфете, который чудом уцелел после взрыва. Схватив его, Луна сломя голову бросилась обратно. – Сейчас… сейчас… – приговаривала она, откидывая одеяло, с ужасом наблюдая, как ходит ходуном широкая грудь Малфоя, как с трудом выдавливается через забитую мокротой гортань воздух из легких, и как столь же тяжело, с хрипами и свистами, всасывается очередная порция. Она намочила спиртом салфетку, остатки пролила на грудь, плечи, живот, ноги больного и принялась растирать резко пахнущую, мгновенно испаряющуюся жидкость по телу. Вскоре ее старания увенчались успехом. Люциус пришел в сознание, через силу приоткрыл глаза и, умоляюще глядя на Полумну, слабо прошептал: – Мисс Лавгуд… Что вы делаете?.. Ну, пощадите остатки моей гордости, прикройте меня там… хотя бы… – Молчите… – она смотрела ему прямо в глаза, – вам нельзя разговаривать… Вы совсем расклеились. Я уже заканчиваю. Сейчас я вас согрею… – Прошу… – он чуть не плакал, словно понимал, что сейчас никак не сможет противиться её напористости. – Я все же мужчина, как-никак… Что бы вы чувствовали, если бы оказались на моем месте?.. – Сейчас… почувствую… – Луна глубоко вздохнула, скинула халатик, оставшись в одних трусиках, и прикрыла грудь руками. – Простите мою наглость, но вы должны согреться. Ничто не согревает так, как тело другого человека, – Малфой сильно закашлялся при этих словах девушки. – Не смотрите на меня так… Ну, нет у меня дома никаких лекарств, что мне остаётся делать? Идея с обогревом приблудившегося ночью Малфоя ей самой не особо понравилась, но как ещё она могла заставить его уснуть, чтобы у неё появилось время для похода на Диагон-аллею? У Малфоя же, в придачу к жуткой головной боли, ознобу и ломоте в мышцах начался самый настоящий мандраж. Перед глазами от предвкушения заплясали круги: сейчас она… почти голая… ляжет с ним в постель, прижмется к нему, а он, незаметно зарывшись носом в ее светлые волосы, будет вдыхать тот самый аромат невинности, врезавшийся ему в память после их встречи в кабинете Макгонагалл несколько дней назад. Он, похоже, даже забыл про заложенный нос. Полумна, тем временем, юркнула под одеяло и прижалась спиной к его груди, положив его руку поверх своего тела. Он инстинктивно, по-мужски, прижал девушку к себе и, дрожа, приник лицом к густым пепельным кудрям. – Мистер Малфой, – серьезным тоном прошептала она, – будьте добры, не сопите у меня под ухом. У вас же насморк, и мне бы не хотелось, чтобы вы… В общем, вы меня поняли… – Не совсем, мисс Лавгуд, – пробурчал он в нос. – Объясните, пожалуйста. – Неужели вы такой недогадливый. Лежите смирно и постарайтесь уснуть, – пробормотала Луна дрожащим голосом, который все сложнее удавалось держать в узде. Да и как можно было мастерить безразличный вид, когда горячая рука с гибкими сильными пальцами, как бы невзначай, дотрагивалась до её груди, а тяжёлое неровное дыхание через рот обжигало кожу и не давало возможности справиться с подступающим волнением. Возможно, завтра она почувствует угрызения совести из-за этого поступка, пожалеет, что не вызвала колдомедика из Мунго, не оповестила Нарциссу и, вообще, сделала всё не так, как следовало бы, но сейчас ей меньше всего хотелось заниматься самобичеванием. В данную минуту она была уверена, что поступает совершенно правильно, как полагается нормальной женщине, умеющей сочувствовать и сопереживать. Луна не претендовала на звание обладательницы всевозможных добродетелей, присущих сердобольным особам, она просто хотела помочь человеку в данной ситуации, пусть и весьма не типичной, сложившейся так, что для всесторонней оценки своих действий у неё не было времени. «До чего я докатилась! Работу прогуляла, под боком у меня – сопливый Малфой, да ещё и сама в одних трусах рядом с ним лежу. Скорей бы он заснул, что ли…» Девушка лежала на краю дивана, уставившись в окно. Всё это время она не двигалась и не могла глубоко вздохнуть, так как тяжёлая рука Люциуса покоилась прямо под грудью. Примерно минут через десять Луна услышала хриплое, но ровное дыхание. Медленно, чтобы не разбудить спящего мужчину, она подняла его руку, кое-как соскользнула с кровати и тут же укрыла больного потеплее. Полумна точно не знала, стоило ли его так кутать или всё же следовало поступить наоборот – раскрыть полностью, откинув одеяло, чтобы дать температуре упасть. «Что ж, теперь, пока он спит, срочно на Диагон-аллею, а потом – в Министерство. О любовных похождениях Гермионы с сыночком вот этого… придется послушать в другой раз», – Полумна схватила халатик, быстро накинула его на себя и тут же покраснела, вновь кинув взгляд на обнажённого Малфоя. Люциус спал на боку, уткнувшись щекой в подушку и слегка приоткрыв губы. Он тяжело дышал и чуть вздрагивал, а рука, что обнимала её минуту назад, безвольно свисала до самого пола. Полумна побежала в комнату наверх, наспех оделась, натянула мантию, собрала волосы в пучок и взглянула в зеркало. Да, вид у неё после такой ночки, действительно, сильно был похож на болезненный. Даже Грейнджер врать почти ничего не придется. Бледность и круги под глазами все за себя расскажут. «Только бы успеть, пока он не проснулся» – мелькнуло у неё в голове. Она глубоко вздохнула, собралась и аппарировала на Диагон-аллею, ближе к магической аптеке. *** Ровно в половине одиннадцатого Луна уже была у себя в отделе. Кроме Элоизы на месте никого не было. – Мисс Лавгуд, как хорошо, что вы пришли, тут столько документов из Хогвартса пришло, – секретарша осеклась и внимательно посмотрела на начальницу. – Что с вами? Вы заболели? – Да, Элоиза, мне что-то совсем не хорошо. Собери, пожалуйста, все новые документы, а я пока навещу миссис Уизли. Сегодня и завтра я буду работать дома, мне нужно отлежаться. Посетителей записывай на следующую неделю. – Конечно, без проблем. У вас, наверное, высокая температура? Вам надо было отправить Патронуса, хотя… какой Патронус, когда болеешь. Вы бы могли сову мне послать, я бы привезла все, что нужно, вам на дом. – Ничего страшного, отлежусь за выходные и поправлюсь. Я уже и в аптеку сходила, – Луна продемонстрировала зелья, которые она купила для Малфоя. – Элоиза, пока меня нет, я назначаю тебя моим заместителем. – А Эмили? – Сомневаюсь, что она покажется здесь до конца недели, – Луна подошла к двери и почувствовала, что её щёки вновь вспыхнули и теперь уже не от волнующих картинок с видом обнажённого и беспомощного Малфоя, а от собственного вранья. Вот уж, не думала она, что в один прекрасный день придётся лгать по такому поводу. – Я к миссис Уизли, а ты собери, всё что нужно… Элоиза кивнула и побежала в кабинет, а Луна вышла из секретарской и направилась прямо к Гермионе в отдел. Миссис Уизли восседала в кресле за столом и, склонившись над пергаментом, что-то недовольно зачёркивала, сдвинув брови до сильной складки над переносицей. – К тебе можно? – Луна постучала о косяк и натянуто улыбнулась. – О, Луна, заходи. Как ты себя чувствуешь? Что-то неважно выглядишь, – Гермиона подскочила и вышла из-за стола к подруге, обеспокоенно заглядывая ей в лицо. – Я знаю, что неважно, потому и ненадолго. Я только хотела тебя предупредить, что сегодня наши посиделки отменяются. Сама понимаешь, расклеилась я что-то. – Да, я поняла, когда получила твоего Патронуса? – молодая женщина покачала головой и лишь сейчас заметила, что её приятельница еле стоит на ногах. – Тебе надо срочно в постель. Зачем пришла на работу? Отлежалась бы лучше. – Именно это я и хочу сделать. Вот, накупила лекарств, буду лечиться, – Луна вновь продемонстрировала сумочку, полную склянок с зельями. – Луна, я тебе должна кое-что сказать. Дверь плотнее прикрой. – Что-то случилось? – Да, ерунда всё… Просто я сегодня получила самолётик от Драко, – Гермиона перешла на шепот. – Он пишет, что у него отец пропал. – Как это пропал? Луна сглотнула и постаралась придать своему виду внезапную озабоченность, но так как она ещё не научилась так искусно врать и изворачиваться, как Грейнджер, которая ухитрялась дурить собственного мужа и многочисленных родственников, то получилось это у неё не очень убедительно. Правда, сама Гермиона особо ничего не заметила. – А вот так. Я думала, ты мне что-нибудь скажешь. Всё-таки, он твой босс, пусть и неофициальный. Ты ничего про это не знаешь? – Откуда? – Да, действительно, – Гермиона присела на край стола. – В общем, вчера мистер Малфой отправился с чемпионата домой, но до мэнора так и не добрался. Пока нет возможности выяснить, докуда он заказал портал, так как это информация конфиденциальная, но через сорок восемь часов транспортники будут обязаны предоставить её, если, конечно, Люциус сам не объявится. Интересно, куда он исчез? – Вот уж новость… – Луна вздохнула и на секунду представила, что Малфоя-старшего сейчас ищут все его родственники и находят-таки в её доме и в самом неприглядном виде: голым в её постели. От этой мысли она пошатнулась и чуть не грохнулась в обморок. Такой вариант развития событий был для неё просто невообразим. Скандала будет не избежать, и тогда – прощай, Рольф Скамандер. – Да, уж… Я и сама с трудом могу поверить в то, чтобы Люциус мог куда-то запропаститься, не предупредив Драко. Этот дядька всё держит под своим контролем и вдруг… Странно. – Действительно, странно… – Луна перевела дух и постаралась улыбнуться. – Ладно, я пойду. Ты прости, что так получилось. – Да всё нормально, ещё будет время поболтать. Лечись и выспись хорошенько. Сон – лучшее лекарство. Полумна кивнула и развернулась к двери. Какими невыносимо долгими показались ей эти пять шагов до выхода. Она поняла только одно: у неё всего несколько часов на лечение Люциуса и на выдумывание правдоподобной истории для мистера Малфоя касаемо его отсутствия. Драко вполне способен раньше, чем через сорок восемь часов, узнать, куда отец заказывал портал, и тогда сообразить, что в Оттери-Сент-Кэчпоул он мог прибыть только к мисс Лавгуд, не составит особого труда. Возвратившись в свой кабинет, Луна ещё постояла возле стола, пытаясь унять дрожь и справиться с волнением. Она принялась бездумно перебирать бумаги с отчётами, когда раздался негромкий стук в дверь. – Мисс Лавгуд, я собрала вам все нужные документы. Они у меня на столе, – Элоиза заглянула в кабинет и кинула озабоченный взгляд на Луну, которая в этот момент не казалась, а по-настоящему выглядела весьма болезненно. – Спасибо, ты можешь идти на обед. – Мисс Лавгуд, но ведь до него ещё целый час… – Ничего, ступай. Я тебя отпускаю сегодня. – Спасибо, мисс Лавгуд. А кабинет? – Я закрою сама. Довольная Элоиза скрылась за дверью, а Луна, плюхнувшись в своё старое кресло, чуть не разревелась от отчаяния. Чем бы не закончилось это дело – останется всё тайной или всплывёт, упаси Мерлин, на суд обывателей – такое приключение не вылетит из головы просто так и всегда будет стоять между нею и Люциусом. Он, разумеется, при первом удобном случае найдёт причину, чтобы задеть свою спасительницу и напомнить ей о том, что случилось в эту ночь после грозы. И было ещё кое-что, нечто слишком странное для неё самой, то, что она пыталась скрыть где-то глубоко в себе, в самых потаенных уголках души, и не придавать этому значения. Она не хотела, чтобы мужчина, спящий сейчас в её доме, и, возможно, мечущийся в беспамятстве, покинул так быстро его пределы. Копать глубже, выискивая причину таких мыслей, она побоялась. «Надо срочно возвращаться, может быть, он уже пришёл в себя», – эта мысль заставила Луну подняться. Она направилась в сторону лифтов, чтобы попасть в Атриум, к каминам. *** Через час Полумна вновь оказалась в своём доме. Она вышла из камина и сразу же подошла к спящему Люциусу, чтобы послушать его дыхание. Он хрипел через полуоткрытый рот, иногда непроизвольно сглатывал, но жара уже не было, хотя тело и было ещё горячим. Луна поставила склянки с зельями на стол и пошла наверх в их с Рольфом спальню, чтобы переодеться. Кроме того, нужно было выложить все документы, чтобы они не помялись в сумке. Бегло бросив взгляд на шелковый халатик, лежавший на постели, Луна подумала, что такая одежда все же слишком откровенна. Быстро переодевшись в длинную юбку и футболку, Луна спустилась вниз. Нужно было, наконец, достирать нижнее бельё Люциуса, которое, наверное, уже совсем прокисло в тазике, замоченное ещё ночью. На это ушло всего двадцать минут, и ещё пара, чтобы развесить его. – Мисс Лавгуд, – послышался голос Малфоя, – где вы? – Я тут, – Луна вышла из кухни в гостиную, вытирая руки полотенцем. – Как вы себя чувствуете? – Отвратительно… – Люциус натянул одеяло повыше и тяжело вздохнул. – Мне нужно принять душ и возвращаться домой. Меня будут искать. – Вас и так ищут, – Луна присела на край кровати и провела ладонью по лбу больного. – Кто? – он приподнялся на локтях и посмотрел на неё мутными глазами. – Как это – кто? Ваш сын, – брякнула она и тут же пожалела об этом. – Откуда вы знаете? – мужчина поморщился от подступающего к горлу кашля. – Лежите спокойно, – Луна уперлась в его плечи и заставила Люциуса положить голову на подушку. – Неважно, просто знаю и всё. Вам нужно принять лекарства, я настаиваю. – Давайте скорее ваши лекарства. – Так, сначала Бодроперцовое зелье… – она откупорила пробку и протянула баночку Малфою. – Только вы выйдите из комнаты… пожалуйста, – похоже, это слово с трудом далось ему. – Мне бы не хотелось, чтобы вы глазели на меня, когда из моих ушей и носа повалит дым. – Хорошо, если вы так хотите, – Луна пожала плечами и поднялась. – Да, я так хочу. И прикройте за собою дверь. – Вы полагаете, что я начну за вами подглядывать? – Прошу вас, просто выполните мою просьбу и всё, – кое-как справившись с раздражением, протянул Люциус и прикрыл глаза. – Как вам будет угодно. Луна поднялась и прошла на кухню, тут же занявшись приготовлением горячего чая с малиновым вареньем, банки с которым у неё занимали половину шкафчика с припасами. Она так любила малину, что засадила вокруг дома ароматными кустами почти все свободные места. Бросив взгляд на бельё Люциуса, сушившееся на веревке, она покачала головой. Наверняка, когда-то кипельно-белая ткань, сейчас была, самого что ни на есть, серого цвета. – Мисс Лавгуд, подойдите ко мне. Люциус не попросил, а опять потребовал её к себе, но всё же его голос звучал куда более сносно, нежели три часа назад, когда он только качал права и командовал, как светлейший князь. – Да, мистер Малфой, вам что-то нужно? – Да, мне нужно моё нижнее бельё. Я не могу лежать голым. – Простите, но ваше бельё ещё не высохло, а я не слишком хорошо владею такого рода хозяйственными чарами, да и поспать вам нужно. Сейчас выпьете чаю, а после, примете вот это, – она протянула ему зелье. – Я не хочу, чтобы вы тут кудахтали надо мной, словно над малым дитём, – не сдержавшись, повысил голос Малфой, поправляя грязные волосы. – Тем более, мне нужно помыться. Я не могу в таком виде появиться перед домашними. – Во-первых, вам пока нельзя мыться, у вас все еще высокая температура, а во-вторых, что вы скажете дома? Что провели всю ночь у своей подчиненной мисс Лавгуд, обсуждая смету? – Луна опять присела на край кровати и поправила одеяло. – Сначала нужно справиться с простудой, а потом мы подумаем, что можно придумать более-менее правдоподобное, чтобы ваша супруга ничего не заподозрила. – Я не отчитываюсь перед Нарциссой за свои отлучки, мисс Лавгуд, – он опять сильно закашлялся, отвернувшись от Луны в сторону. – Да? Тогда это меняет дело. Значит, ваша задача сейчас состоит только в том, чтобы справиться с болезнью. Кстати, позвольте-ка мне заняться вашей ногой. Я намажу её мазью, и синяка не будет. Мы на себе проверяли это средство. Действует замечательно. – Я и сам справлюсь. – Прекратите, пожалуйста, вы же больны. Для чего эта дурацкая бравада? Я же вижу, что вам ещё очень плохо. Давайте же, иначе мне придётся угомонить вас при помощи заклинания. – Вы совершенно несносны, – протянул Люциус, но, тем не менее, высвободил из-под одеяла правую ногу и, согнув её в колене, замер, отвернувшись от Луны. Полумна взяла баночку, открыла её и, подхватив немного пасты на пальцы, принялась аккуратно втирать её в кожу. Это простое незамысловатое действие заставило Люциуса глубоко вздохнуть и прикрыть глаза. Сейчас он полностью находился во власти вредной, немного чокнутой девчонки, той, что ещё недавно лежала рядом с ним практически обнажённая и пыталась отогреть его. Хоть он и был в горячке, но всё прекрасно помнил. Её кожа была мягкой и нежной, крепкие упругие маленькие грудки находились в миллиметре от его пальцев, а тонкая шея и длинные пушистые волосы дивно пахли вербеной. «Нет, ну, какого Мордреда я потащился сюда?», – подумал он, чувствуя теплые касания её пальцев, от которых по всему телу начала разливаться приятная волна. Он отдёрнул ногу и спрятал её под одеялом. – Вам было больно? – Луна озабочено подняла глаза на Малфоя. – Нет. Спасибо за заботу, и дайте же мне одеться хоть во что-нибудь, – Люциус посмотрел на девушку исподлобья, пытаясь придать своему холодному взгляду жесткости. – Могу предложить вещи отца. – Ксенофилиуса? Нет, не надо. – Как хотите. – А есть хоть что-нибудь из вещей вашего жениха? – Он уехал в экспедицию на полгода, так что, сами понимаете, его шкаф пуст. Осталась только зимняя одежда. Она поднялась и молча направилась в кухню. Люциус был вне себя, но чересчур рыпаться без подштанников было не с руки. Спокойная и совершенно невозмутимая мисс Лавгуд, дала ему понять, что сейчас он находится у неё в полном подчинении, а значит, обязан слушаться свою спасительницу во всем. Неожиданно при этой мысли приятный холодок пробежал по всему позвоночнику от шеи до поясницы. Люциус дёрнул плечами и шумно выдохнул. Маленькая мисс была так хороша, мила и откровенна в своих поступках, что любой мужчина, оказавшийся на его месте, не захотел бы покидать этот смешной, но милый домик слишком быстро. Здесь было спокойно и уютно, а главное, рядом находилась та, которая вызывала странное волнение и давно забытые чувства. Он прекрасно понимал, что девушка была юна и неопытна, доверчива и бесхитростна, к тому же, считалась невестой, но Люциус решил не думать о таких сложностях и тонкостях, тем более, в своём положении. – Мистер Малфой, я принесла вам чаю. Вам нужно прогреть горло, – Луна поставила поднос на столик перед диваном и снова направилась в кухню. – А одежда? Я должен отправляться домой, – сказал он твёрдо, намереваясь проверить её реакцию. – Мы же, кажется, договорились, мистер Малфой, что вы не покинете мой дом, пока не окрепнете, – она развернулась к нему и показала взглядом на чашку с горячим чаем. – А молоко? – Чай с малиной. Он потогонный. Будьте любезны, после чая примите зелье и постарайтесь снова уснуть. Короткое распоряжение девушки заставило забиться сердце железного человека сильнее и громче. Любые слова, сказанное ею, почему-то вдруг разливались во всем теле приятной негой, а спокойная интонация, как ни странно, подчиняла, вязала по рукам и ногам, словно на сознание мужчины кто-то накидывал невидимую, но прочную сеть, из которой невозможно выбраться. Люциус оперся на локоть и дотянулся до чашки. Голова всё ещё сильно болела, а горло при каждом глотке будто раздирало на части. После обжигающего чая он осушил склянку с зельем и без сил упал на подушки. Ему действительно захотелось спать, и уже через пару минут мужчина, повернувшись на бок и раскрывшись до пояса, задремал. Луна прошла в комнату, чтобы забрать чашку и склянки из-под зелий. Картинка, открывшаяся её взору, была великолепна. Люциус Малфой спал на её диване в гостиной, чуть согнувшись, подмяв одной ногой одеяло под себя. Ладони он крепко зажал между ног. Луна, как заворожённая смотрела на того, кто ещё недавно казался ей каким-то ненастоящим, почти нереальным, а сегодня она увидела его не просто беспомощным, но и подчиняющимся. Этот факт заставил её улыбнуться. Луна снова окинула более внимательным взглядом его тело, которое было очень красивым для пятидесятилетнего мужчины, и, не справившись со своими эмоциями, подошла ближе. Как бы ненароком проведя пальцами по его спине, она подтянула свободный конец одеяла повыше, прикрывая ягодицы. «Ну, и зачем я оставила его у себя дома?» – тоскливо подумала она и нехотя поплелась на кухню, чтобы больше не искать повода оставаться в комнате возле сопящего Люциуса.