Beati possidentes («Счастливы владеющие»)

*** – Люциус, дорогой, – голос Нарциссы был ровен, спокоен и бесстрастен, – где ты так задержался? Министр уже прибыл, все в сборе. Ждут только тебя. – У мисс Лавгуд было ко мне срочное дело, – растерянно произнес Люциус Малфой, заглядывая в двери. Почти все гости уже собрались в Большом зале, дожидаясь распорядителя и спонсора этого благотворительного мероприятия, главной целью которого был сбор средств для Хогвартса, в первую очередь, для строительства новых трибун на квиддичном поле. Временные выглядели просто жалко, да и прежние, откровенно говоря, не производили впечатления: убого и грубо сработанные, с жесткими скамейками, ни одной роскошной ложи для высоких гостей. Если денежек окажется достаточно, можно будет отгрохать королевские трибуны, ничуть не хуже, чем во Франции. – Неужели оно не могло подождать? – спросила Нарцисса, покачав головой и поджав губы. – До чего бесцеремонная девица: заявилась без приглашения и чуть ли не со скандалом требует тебя, словно ты – ее подчиненный. – Не твоего ума дело, – отрезал Люциус резко, вздрогнув. – Где пергамент с моей приветственной речью? Нарцисса виновато опустила голову и, не говоря больше ни слова, открыла серебристый ридикюль, висевший у нее на плече на тонкой цепочке, достала свиток, перевязанный белой ленточкой. – Для чего еще эти бантики дурацкие?! – проворчал раздраженно Люциус, стаскивая ленту и разворачивая пергамент. Пробежав глазами написанное, он удовлетворенно прикрыл глаза, свернул его и, зажав в кулаке, поднял глаза на жену. – Драко где? И его… жена? Где их нелегкая носит? – Астория в зале, за столиком. Она мне сказала, что Драко стало плохо, и он отошел до уборной. Он почти сразу же следом за тобой исчез, и до сих пор его нет, – голос миссис Малфой звучал монотонно и не блистал выразительностью. Этот голос всегда был таким – тихим, покорным, послушным, как и сама его обладательница. Такой и подобает быть жене столь незаурядного человека – чистокровного волшебника и истинного аристократа. – Он что, другого времени выбрать не мог? – взбеленился Люциус, привыкший держать всех, всё и вся под контролем. – Разве человек может подогнать свои физиологические реакции под регламент светского официоза? – А должен бы! – председатель Попечительского совета Хогвартса был не на шутку разъярен и взбудоражен. – На то Драко и Малфой! Этот идиот, что, обожрался перед приемом чего-то не того? Нарцисса ничего не ответила, лишь склонила голову еще ниже. Она всегда чувствовала настроение своего мужа и господина, как свое собственное, и понимала, что сейчас ему лучше вообще не перечить. Люциус глубоко вздохнул, поднял подбородок, прикрыл глаза, словно пытался настроиться на серьезное дело, затем резко выдохнул и пошагал в зал, любезно одаривая своими коронными ледяными улыбками гостей, которые, заметив, наконец, главного инициатора сегодняшнего светского раута, поднялись из-за столиков и восторженно приветствовали его аплодисментами, пока Люциус величаво шествовал к трибуне. Нарцисса шла чуть позади него, неизменно помня своё место. Так уж традиционно повелось в магическом мире: чистокровная леди, будучи хозяйкой на любом приеме, устраиваемом ее мужем, всегда обязана была оставаться в тени своего супруга, зорко следить за тем, чтобы все было в порядке и на высоте. Чем меньше она мозолит глаза гостям, выпячивая свою персону, тем лучше. Идя вслед за Люциусом, Нарцисса краем глаза бросила взгляд на столик, за которым сидела Астория. Драко все еще не было. «Что же такое стряслось с мальчиком?» – обеспокоенно подумала она. – «Уж не отравил ли его здесь кто из зависти. Подсыпали что-нибудь в шампанское, да подсунули нужный бокал незаметно. Сейчас столько недоброжелателей у Люциуса появилось из-за его политических устремлений, что пальцев на руках не хватит, чтобы их пересчитать. И для чего ему понадобилось ввязываться в эту авантюру? И так, вроде, легко отделались, жили – не тужили…» Мысли Нарциссы прервал резкий громкий голос мужа с трибуны, усиленный Сонорусом. – Уважаемые леди и джентльмены! Разрешите благотворительный обед и бал, посвященные восстановлению хогвартского квиддичного поля считать открытым. От нас с вами будет зависеть благоустройство стадиона, на котором начинали свою спортивную карьеру все знаменитые игроки нашей сборной, которую, я уверен, мы все вместе дружно поддержим на предстоящем Чемпионате мира. Раздались громкие аплодисменты, гревшие Люциусу душу ничуть не меньше, чем скопленные веками фамильные сокровища Малфоев, которыми было забито три огромных сейфа в Гринготтсе. Он наклонил голову и продолжил: – Кроме того, позвольте мне в связи с этим самым Чемпионатом объявить о последнем новейшем переиздании «Истории квиддича» – труда знаменитого Кеннилуорти Уиспа. Мистер Уисп – эксперт в этой области, он специально прибыл к нам в качестве почетного гостя из Ноттингемшира, – Люциус картинно взмахнул рукой в сторону стола, за которым обычно во время учебы обедали преподаватели. Сейчас он был покрыт белой шелковой с серебром скатертью, заставлен самыми изысканными яствами и напитками и предназначался, по замыслу Люциуса для избранных – цвета магического мира Британии. За столом, кроме упомянутого Уиспа, расположился министр Магии Кингсли Шеклболт, а также, разумеется, главные герои Второй Магической войны, от вида которых Люциуса замутило. Видеть этих выскочек в числе волшебной элиты было выше его сил, но ничего не поделаешь, для достижения собственной цели придется лавировать в русле сложившихся обстоятельств. Вот Гарри Поттер со своей бабой, которой когда-то, давным-давно, Люциус лично подсунул дневник Темного Лорда. Рядом с ней – ее жуткий братец, обозревающий угощения голодными глазами. Ладно, Мерлин с ними, эти двое жалких магглолюбцев хотя бы чистокровные, как ни крути. По идее рядом с героическим младшим сыном Артура Уизли, расположившимся слева от Кеннилуорти, должна была бы находиться его жена-грязнокровка, не вызывавшая в Люциусе ничего, кроме омерзения. Слава Мерлину, он догадался их с Нарциссой места расположить подальше от этой особы. Сейчас ее не было, и Малфой облегченно вздохнул, предполагая, что Грейнджер, прослывшая еще во времена учебы невыносимой педанткой и заучкой, вечно затмевавшая успехами его Драко, занимавшая сейчас серьезную должность в Отделе магического правопорядка, корпит в эту минуту дома над очередным вопиющим законопроектом, способным потрясти все устои магического мира. Наверное, не сочла нужным почтить своим присутствием столь высокое собрание. Или сообразила, что среди чистокровных выглядеть будет сущей плебейкой. Подумать только, своему собственному сыну с невесткой он вынужден был определить столик где-то в зале, а эти недоразумения занимают места, предназначенные для сливок общества. Пока что требовалось помалкивать и быть приветливым с ними, но ничего, всему свое время. Если все, что им задумано, удастся осуществить, Люциус Абраксас Малфой еще покажет этим отбросам, кто хозяин в магическом мире, и ни одного своего проекта эта магглорожденная тварь больше протолкнуть не сумеет. Аплодисменты приветствия смолкли, и Люциус предоставил слово Кингсли Шеклболту, который, судя по довольно объемному пергаменту, разворачиваемому им при подходе к трибуне, собирался говорить долго и цветисто. Люциус не слушал министра. Его глаза напряженно вглядывались в лица гостей и огромную толпу в зале. Наконец, он заметил столик посередине, за которым одиноко притулилась его невестка Астория. Рядом с ней, на спинке стула, задвинутого под стол сбоку, висел пиджак Драко. «Он, что, совсем из ума выжил?» – ужаснулся Люциус про себя. – «Бродит где-то по Хогвартсу в поисках отхожего места в одной сорочке, как простой маггл!» Кингсли говорил и говорил, толпа рукоплескала и рукоплескала, тщательно приклеенная к лицу улыбка Люциуса растягивалась сильнее и сильнее, а Драко все не появлялся, хотя времени с начала официальной части прошло немало – не меньше двадцати минут. Шеклболт, между тем, завел свою болтовню совсем уж в отдаленные дебри, призывая магический бомонд к необходимой терпимости. Он говорил о том, чтобы все маги, свято чтя статус Секретности, тем не менее, не забывали, что магический мир – это еще не весь мир, и с маггловским он очень тесно связан, главным образом, благодаря магглорожденным волшебникам, которые принесли и принесут немало пользы волшебному сообществу своими достижениями. Люциус едва сдержался, чтобы кулаком не заткнуть глотку этому ненормальному. Вместо того, чтобы разразиться праведным гневом, пришлось сжать зубы и медленно наклонить голову в знак согласия. «Что городит этот придурок?! Что можно насобирать с чистокровных, у которых водятся денежки, после такого бреда?! Или этот блаженный считает, что всю необходимую сумму я должен выкладывать лично. Достаточно того, что мне приходится отстегивать мерлинову прорву галеонов на содержание полукровок, расплодившихся, как плотоядные слизни, из-за кретинов, вроде Эйвери, Роули, Мальсибера, Трэверса, Рабастана... да и Рудольфуса – тоже. Эти тролли поганые когда-то вдоволь натешились, почесали свои яйца о грязные тела маггловских шлюх, а расхлебывать всё то дерьмо, что они наворотили, теперь должен я!» – Малфой, бессознательно выдерживая полагающуюся по протоколу улыбку, грязно выругался про себя, втайне надеясь, что, рано или поздно, количество этих незаконнорожденных щенков пойдет на спад. Выжить после подвалов Малфой-мэнора и «забав», которые устраивал Темный Лорд на потеху своим верным псам, удалось немногим, беременными могли оказаться не все магглы, у кого-то из детворы могли быть бабушки и дедушки, тети и дяди, взявшие их на воспитание, стало быть, работы у мисс Лавгуд, взявшей над ними шефство, со временем поубавится. «Каких Мордредовых побасенок нагородил этой девице гаденыш Трэверс?» – мелькнула, откуда ни возьмись, у Люциуса мысль при воспоминании о Лавгуд. – «Что еще он мог слить, тем более, о том, чего не было и быть не могло? Может, девчонка что-то не так поняла, заглянув в думосброс?» Мысль о возможном компромате и таком уверенном, безапелляционном утверждении Лавгуд о том, что он, Люциус Малфой, якобы, является отцом какого-то маггловского выродка, была невыносима. Как это могло случиться? Может, эта не от мира сего, сердобольная, весьма экстравагантная малышка просто коварно решила взять его на понт, запугать, заставить трепетать и бояться. Неужели у нее какие-то свои интересы в отношении его. Нет, вряд ли… А, может, она, сама того не ведая, стала игрушкой в руках неизвестных могущественных сил, враждебных ему, Люциусу Малфою? Узнать бы точно, что мог такого показать его подчиненной Геспер Трэверс… Только вот как это сделать? Сегодня в полночь непременно нужно отбыть на Чемпионат мира по квиддичу, это даже не обсуждается, он должен быть там. Сейчас Люциус мысленно корил сам себя за то, что совершенно расклеился рядом с этой Лавгуд и отказался поговорить с ней подробнее о том, что ей удалось увидеть в думосбросе, наговорил всякой высокопарной дребедени и даже ввернул в свою самозащиту чуток похабщины… «Вот, дурень, неужели нельзя было без этого обойтись!» – мысленно пнул себя Люциус, вспоминая, как покраснела девушка, услышав слово «член», как испуганно вытаращились её огромные голубые глаза. – «Когда теперь еще удастся увидеть эту дурёху? Как вызнать про излияния Геспера насчет него? Сейчас любое неосторожное слово, любая по-дурацки просочившаяся информация относительно его амплуа «скользкого друга» на побегушках Темного Лорда могут привести к непоправимым последствиям». Настроение Люциуса совсем испортилось. Он с трудом позволил улыбке сползти со своего лица, после чего почувствовал, как затекли все лицевые мышцы из-за необходимости держать маску гостеприимного и лояльного новой власти хозяина вечера. Хорошенько поразмыслив, Люциус пришел к выводу, что мисс Лавгуд зачем-то вздумалось играть ва-банк. Он же прекрасно знает, что у него ни разу ни с одной магглой ничего не было в те страшные времена, когда его старинный уютный особняк был превращен Вольдемортом в дом ужасов. Неужели его хотят подставить? Сделать это несложно, Оборотное зелье достать не проблема. Вот только кому это нужно? Не мисс же Лавгуд? Трэверс, разумеется, желает ему, Люциусу, неприятностей, это факт. Хотя бы даже за то, что он, Малфой на свободе, а все остальные соратники Лорда – в Азкабане. Только вот палочки у Трэверса нет, изменить воспоминания он бы не смог. Из тягостных размышлений Люциуса вырвал гром аплодисментов. Кингсли закончил свою речь и довольно улыбался, оглядывая всех присутствующих. Люциус машинально проследил за взглядом министра и заметил, что в зале появился Драко. Как раз вовремя! Ни раньше, ни позже… Люциус скривился, точно от зубной боли, следя за тем, как сын пробирается на свое место – в одной рубашке и галстуке, а донельзя довольное выражение его лица подтверждало, что парень, похоже, в самом деле, испытал большое облегчение. «Засранец!» – гневно подумал Люциус. – «Я с тобой до отъезда на Чемпионат поговорю еще по этому поводу. Что скажут гости? Не дай Мерлин, заметили его отсутствие. Недоброжелатели тут же придумают всякую ерунду, скажут, что на кухню к эльфам ходил – яд подливать. Или заавадил кого тайком под шумок. Как же его разобрало, что он почти полчаса животом скорбел!» Драко заметил мрачный, негодующий взгляд отца и сжался под ним, точно паучок над пламенем свечи. Люциус самодовольно усмехнулся. Он привык, что для домашних его слово было законом, и подчиняться ему должны были все без исключения, как господину: жена, сын, домовики. Теперь еще и невестка. Да и посторонние часто не выдерживали его тяжелой повелительной манеры общения. Вот только маленькая белокурая святоша Лавгуд осмелилась ему возражать, давать отпор… Правда, получалось это у нее неуклюже, слишком горячо и необдуманно…Но ведь девчонка не тушевалась в эти моменты, в отличие от него… Люциус вздрогнул. Нет, нечего думать об этой кроткой овечке! Он не будет вспоминать ни эти глаза, в глубине которых то и дело вспыхивал гнев и возмущение, ни пухлые губы, бесстрашно выкрикивавшие ему в лицо слова о том, что она помнит все его прегрешения: и битву в Отделе Тайн, и многомесячный плен в подвале Малфой-мэнора. Напоследок, перед тем, как выкинуть образ юной сотрудницы Министерства из головы Люциус мысленно прокрутил в голове все минуты их совместного пребывания в кабинете Макгонагалл, представив нежную свежую кожу, под которой в венах струилась чистая кровь, растревожившая его обоняние странным запахом – сладковато-чистым, какой бывает только у младенцев, и легкую, упругую, как пружинка, прядку, выбившуюся из прически, волнующе подрагивавшую от его дыхания, когда он склонился к ней. Этот ангельский образ совсем не вязался с ее внутренней силой и особого рода достоинством, которое дается только чистокровным. Люциус прикрыл глаза, а когда открыл их, заметил, как через весь зал к столу почетных гостей, нагло улыбаясь окружающим и гордо вскинув голову, легким шагом проходила грязнокровка Грейнджер, чтобы занять место рядом со своим мужем-троллем, которого легче убить, чем прокормить. Прическа её выглядела, как всегда, растрепанной, но глаза сияли, а темное шелковое платье, струившееся по фигуре, сидело идеально. Присев рядом со своим рыжим супругом, она начала что-то тихонько ему говорить на ухо, видно, объяснялась, почему отсутствовала так долго. Люциус подумал, что в глухих коридорах Хогвартса, в самом деле, было темновато. Пока они с Лавгуд добирались до кабинета Минервы, мгла в башне сгустилась такая, что хоть глаз выколи. Шеклболт, тем временем, передал слово Малфою, после чего должен был открыться благотворительный аукцион, посвященный квиддичу. На этих торгах в качестве лотов выставлялось несколько реликвий, связанные с этой игрой: автограф самого Джоселинда Вэдкока, колдография «Нетопырей Ньюкасла» в полном составе в черных мантиях с алыми летучими мышками вместе с их талисманом – крыланом Барни и даже серебряный перстень героического Даи Луэллина, сожранного химерой. Торговец, всучивший украшение Малфою, горячо уверял Люциуса, постаравшегося раздобыть по дешевке всю эту чепуху, которая в глазах любителей и фанатов квиддича, понятное дело, имела особую ценность, что кольцо это – подлинное, к тому же, единственная вещь, что осталась от бедняги «Опасного». Люциус, разумеется, очень усомнился в этом, но гоблинская работа, какая-никакая, была налицо, а искусно выгравированная на печатке буква «D» создавала в глазах незадачливых поклонников Даи полную иллюзию неподдельности. Под конец предполагалось без излишней назойливости всучить гостям, вернее, заставить их раскупить около сотни экземпляров нового, подарочного издания «Истории квиддича» с автографом и пожеланиями автора, который был готов подписать книгу прямо при покупателе. Чего не сделаешь для блага и процветания самого древнего магического вида спорта, который появился в одиннадцатом веке и, вероятно, еще до норманнского завоевания. Цена за одну книгу долго обмозговывалась Люциусом и Уиспом, пока, в конце концов, эта парочка, каждый из которой не собирался ни в чем упускать свою выгоду, не столковалась на двадцати пяти галеонах, из которых пять получал сам Кеннилуорти, еще пять – издательство, а оставшиеся деньги должны были пойти на нужды благотворительности. Малфой был очень доволен тем, как ловко он придумал сэкономить полторы тысячи галеонов, правда, в том случае, если все экземпляры будут раскуплены. Поэтому пафосно вещая с трибуны о необходимости сохранения магического наследия и, в первую очередь, главного достояния волшебного мира – квиддича, Люциус не раз ненавязчиво упирал на то, что истинные ценители Игры с болота Квирдитч не должны в этот день держать закрытой свою мошну: их долг перед потомками – выложить как можно больше денежек для того, чтобы любой студент Хогвартса через пять, десять или даже пятьдесят лет мог гордо сказать: «Да, наше поле для квиддича – самое комфортабельное и благоустроенное!». Красноречие Люциуса Малфоя было встречено овацией. Все в зале согласно закивали, и даже сам Гарри Поттер, не обращая внимания на свою супругу, то и дело пытавшуюся одергивать своего не в меру заразившегося энтузиазмом Героя, достал из кармана мантии мешочек с галеонами, явно собираясь поучаствовать в аукционе. Рональд Уизли держался стойко и не поддался всеобщему порыву, продолжая тоскливо и хмуро оглядывать исподлобья вкуснейшее изобилие на столе, которое просто изводило беднягу аппетитными запахами. Гермиона Грейнджер сидела молча, задумчиво подперев белыми изящными ручками, сцепленными в замок, круглый подбородок, и смотрела в зал, видно, выискивая взглядом кого-то. «Даже здороваться с этим мугродьем не стану!» – решил Люциус, принимая полагающуюся ему порцию рукоплесканий. – «Затеряюсь среди гостей, и дело с концом. Слава Мерлину, она тут не одна, я должен уделять внимание всем, да и вряд ли после весьма нерадушного приема Беллатрисы в мэноре у грязнокровки появится желание со мной общаться». – А теперь прошу ненадолго оставить гостеприимный Большой зал нашей с вами альма-матер и поучаствовать в аукционе в пользу нового и комфортабельного оснащения Хогвартского квиддичного поля, – он сошел с трибуны и, подхватив под руку Нарциссу, направился к дверям, глазами приказав домовым эльфам Хогвартса распахнуть их пошире. Гости, горестно вздыхая и облизываясь при взгляде на угощения, понимавшие, что некоторого опустошения кошелька не удастся избежать, и смирившиеся с этим, понемногу просачивались в вестибюль, готовые сразиться друг с другом за квиддичные раритеты. Вести аукцион Люциус собирался лично. Он умел прекрасно чесать языком, когда дело касалось денег, и уж никто лучше, чем он, не сумел бы витиевато и скользко убедить публику выложить приличную сумму за сущую дрянь, красная цена которой – пятьдесят кнатов. Сопровождая приглашенных к дверям, не переставая улыбаться, Люциус, ведя жену под руку, подошел к столику, за которым сидели Астория и Драко. Глаза отца сурово и слишком внимательно разглядывали лицо сына, не пропуская ни черточки, ни единой детали. Драко почувствовал себя нехорошо, в горле у него пересохло, и молодой мужчина лишь усилием воли сдержал себя и не удрал с дикими воплями, куда подальше, не только из Большого зала, а из Хогвартса вообще. – Драко, поговорить надо, – тяжело вдруг брякнул Люциус ледяным тоном, – пока время есть. Наедине… – уголки его губ опустились вниз, а на щеках четко обозначились желваки. Это был очень недобрый знак. Нарцисса и Астория застыли; они прекрасно знали, что такой взгляд главы семейства сулит если не вселенскую катастрофу, то уж колоссальную головомойку по-малфоевски – точно. – Я привык, чтобы женщины, которые носят мою фамилию, повиновались мне с первого раза…И безоговорочно… – ни крика, ни, даже, повышенного тона, но этот голос любого, кто его сейчас бы мог услышать, способен был ввести в транс, посеять в душе чувство непроницаемого мрака. Оглашение обвинительного приговора о смертной казни, произнесенное обычным дежурным тоном, не способно было сильнее потрясти человека, чем простое приказание, сказанное Люциусом Малфоем вот так… Казалось, этот вкрадчивый баритон реверберирует, и, постепенно затихая, многократно отражаясь в ушах присутствующих подчиняющими сознание чужой воле отголосками, заставляет собеседника трепетать и замирать с останавливающимся сердцем перед этим опасным человеком, как кролик перед удавом. Обеих миссис Малфой не нужно было просить дважды. Они тотчас же, опустив головы и вцепившись в сумочки, направились к выходу из зала: Нарцисса – впереди, Астория – за ней. Со стороны выглядело все чинно и довольно обычно: отец решил о чем-то побеседовать с сыном, вот только сын, если присмотреться, выглядел затравленным зверьком. Драко неуклюже пытался застегнуть пиджак трясущимися руками и мучительно пытался сообразить, догадался ли Люциус о том, где его отпрыск был и что делал. Люциус же, стоя напротив Драко, проводил глазами министра, Уиспа, чету Поттеров и грязнокровку Грейнджер под руку со своим мужем, выходивших из зала последними, после чего медленно повернулся к сыну. – Где ты изволил шататься? – Драко от каждого слова, произнесенного отцом, вздрагивал, точно от удара хлыстом. – Тебя не было в зале в продолжение всей официальной части. – Мне было плохо, – несчастный горе-любовник, похоже, на самом деле готов был обделаться прямо перед Люциусом, и будь, что будет. – У меня схватило живот. – С чего бы это вдруг? – Не знаю… – проблеял Драко, а его остренький подбородок едва заметно задрожал, стоило только взглянуть отцу в глаза. – Может, съел что-нибудь неподходящее… – Что ты, как баба? – злобно прошипел Малфой-старший, внимательно вглядываясь в лицо сына. – В смысле? – у Драко уже зубы стучали; он по природе был трусом, а уж отца боялся, словно огня. – Тянешь в рот всякую гадость… – Люциус прищурил глаза. – И это еще что? – Что? – парень готов был свалиться в обморок. Он понял, о чем его сейчас спросит отец, и уже мысленно прощался с жизнью. – Вот это! – едва сдерживая ярость, Малфой-старший ткнул сыну пальцем прямо в губы, и Драко возблагодарил Мерлина за то, что не тростью. – Чем это ты намазюкал себе лицо? «Мерлин!» – у Драко все похолодело внутри. – «Я, кажется, забыл стереть грязнокровкин блеск для губ после прощального поцелуя! Сейчас он меня, как пить дать, Авадой припечатает… – бедняга уже прощался с белым светом, но потом вспомнил, что он – единственный сын и наследник рода, а своими потомками Люциус дорожил не меньше, чем своими предками. Мысль о том, что жизни его, пожалуй, сейчас не лишат, придала Драко сил и вынудила быстро пораскинуть мозгами насчет того, что бы такое соврать Люциусу поправдоподобнее и покрасноречивее. – Э-э-ээ…– парень мялся, опасливо косясь на отцовскую трость. – Обычный бальзам это… Чтобы губы были мягче и не обветрились… – Сотри немедленно, – тяжело дыша от негодования, бросил Люциус, – и чтобы я не видел больше на твоих губах этой мерзости. Так вот… Сегодня мне в полночь нужно порт-ключом отбыть на Чемпионат. Бал может продлиться до самого утра. Надо мной, по всей видимости, сгущаются тучи, кое-кто изо всех сил желает скинуть Малфоев с полагающегося им по праву происхождения места на магическом пьедестале, копает под нас самыми грязными способами… – А что накопал? Кто, кстати?.. – Знал бы, разобрался с этим недоброжелателем сам, да так, что комар носа бы не подточил, но… Я не знаю, кто это. Если вдруг этот «кто-то» сумеет доказать, что я принимал активное участие в пытках магглов и грязнокровок тогда… когда… ты понимаешь, надеюсь, – Драко, вытаращив глаза, боязливо кивнул, а Люциус продолжал, положив сыну руку на тощее плечо и крепко сжав его сильными пальцами, – … так вот, все кругом только и ждут, чтобы дискредитировать меня, вывалять в грязи. Ты же знаешь, я не был сторонником этих оргий, устраиваемых Лордом…И ни к одной маггле пальцем не прикоснулся, упаси Мерлин… Только ведь моя фамильная палочка… ну, та самая, из вяза… Она могла бы порассказать аврорам много чего интересного. Если бы Лорд не забрал ее, и она не была уничтожена во время погони за Поттером, мне на суде пришлось бы несладко. – Причем тут это? – Притом, что кое-кто из бывших шавок Лорда осмелился брякнуть, будто какая-то грязная маггла, которую эти психи трахали всей толпой на потеху красноглазому, родила ребенка, и этот ребенок – от меня… А если этот же информатор возьмет, да всё выложит о том, как мы совершали налеты, применяли Непростительные. От этого ведь никуда не денешься. Теперь само Министерство решило взяться за меня с этой стороны. Слава Мерлину, пока подсунули дурочку незадачливую, чтобы меня обработать… Я же стараюсь не обольщаться: вдруг, правда, претензии этой полоумной – часть какой-то хитроумной комбинации, затеянной наверху, ловушка, в которую я, по их расчетам, рано или поздно должен угодить, – голос Малфоя-старшего дрогнул, мужчина прикрыл глаза, пытаясь представить, что опять начнется, если неизвестному недоброжелателю удастся добиться своего. – Отец, дурочка – это Лавгуд? – Драко замер, как под Петрификусом. – Кто ж еще… Она мне уже третий год глаза мозолит, – пробормотал Люциус, поежившись. Вновь ее личико – такое отчаянное, полное негодования и вызова – мелькнуло перед глазами мужчины. Странные ощущения, захлестывавшие Малфоя в последнее время в присутствии этой назойливой девчонки, накатили вновь: мурашки щекочущей волной спустились по позвоночнику, а кровь мгновенно прилила к лицу и… вниз. Люциус испугался: только этого не доставало. Чтобы он не мог справиться со своей плотью? Не сумел сохранить железное спокойствие и невозмутимость? Может, просто привычное чувство опасности, которое он ощущал всей кожей, вызвало в нем такое возбуждение. Не сама же эта малохольная дурочка, в конце концов, завела его так внезапно. На нее нормальному мужчине, повидавшему немало утонченных женщин, смотреть было просто жалко: прическа нелепая, платье кошмарное, на ногах даже чулок нет, так и напялила жуткие сандалии на босу ногу. Кто на такое чудо-юдо польстится?.. – Она появилась сегодня на балу, – брякнул Драко, вырывая Люциуса из размышлений, – деловая такая, тебя искала, говорила, что ты нужен ей для серьезной беседы… Отец… А ты чего так покраснел? – От злости, сын мой, – нашелся Люциус, вскидывая злые глаза на Драко. – Ни ума, ни фантазии, а туда же лезет… Наседать с этим бастардом на меня вздумала. Пусть на Торфинна лучше надавит с этим делом: он тоже светловолосый… Голубоглазый… А маггл этих в нашем подвале столько переимел, что… – Отец, что я должен делать? – напомнил Драко, и Люциус сообразил, что он со своими опасениями и худшими предположениями здорово отклонился от главной темы разговора. – Как только я отбуду на Чемпионат, Драко, будь здесь моими ушами и глазами. Ходи в толпе, мило улыбайся, будь приветливым и компанейским парнем, а сам слушай каждое слово, особенно то, которое прозвучит из уст Кингсли, Поттера, этой мерзкой грязнокровки Грейнджер… – Драко вздрогнул при упоминании имени своей любовницы. – Тут, кроме этих отбросов, еще куча министерских. Ты их знаешь прекрасно. За каждым постарайся углядеть. Появлюсь через три дня, доложишь мне все, как есть. Постарайся ничего не забыть… Будет лучше, если ты сольёшь эти воспоминания для думосброса. Я потом сам посмотрю. – Я все понял, отец. Все сделаю, не беспокойся. – Отлично. Пошли, пора начинать торги. Аукцион прошел на «ура»! Люциусу Малфою удалось собрать больше пяти тысяч галеонов. Гостей охватил настоящий азарт. За каждый лот шла серьезная борьба, и вскоре все безделушки, искусно разрекламированные главным аукционистом, нашли своих хозяев. Гарри Поттер лихо перебил цену у самого Блейза Забини и выложил двести галеонов за тот самый перстень Даи «Опасного», оставшись весьма довольным приобретением. «Знал бы, проклял», – запоздало подумал Люциус, с любезной улыбкой передавая ассистентке кольцо, купленное победителем Вольдеморта. До полуночи оставалось совсем немного времени. Люциус понимал, что нужно поторопиться забрать свои вещи в Малфой-мэноре, прежде чем в полночь сработает портал. Он уже предупредил об этом Кингсли и Макгонагалл, любезно попросив их присмотреть за балом вместо него. Не желая нестись по каминной сети в мэнор и обратно, Люциус обратился к Минерве за помощью, и она велела одному из эльфов аппарировать в Уилтшир, чтобы доставить вещи мистеру Малфою. Дожидаясь багажа, Малфой-старший, то и дело прогуливаясь под ручку с Нарциссой между гостями, старался с пользой для себя пообщаться с каждым серьезным волшебником, который мог тем или иным образом быть ему полезен. – Да, Стамп, конечно, – донеслось до Малфоя, – какой же ты простак, все-таки. Предок у тебя министром был, а ты все каких-то букашек-козявок выискиваешь… Занялся бы серьезным делом… – Арден, ты меня удивляешь, не всем же быть политиками. Я природу люблю. Кстати, наша группа завтра отправляется в длительную командировку в Индию… Поступил крупный заказ от одной зельеваренческой лаборатории в Уэльсе более чем на сотню редких ингредиентов. Они полностью снаряжают экспедицию за свой счет, да еще и платят солидные деньги… Около полутора тысяч галеонов каждому. К тому же есть возможность заняться собственной исследовательской работой. Нас шесть человек едет: я, молодой Скамандер и четверо наших ассистентов. Люциус подошел к мужчинам, поприветствовав их кивком головы. Эти разговоры показались ему скучными, совсем его не заинтересовали, и Малфой уже собирался отойти, как внезапно до его слуха долетела знакомая фамилия. – Делать Скамандеру нечего, как на полгода от невесты отрываться и куда-то, к Мерлину на кулички, тащиться. – Говорят, Рольф Скамандер жениться надумал, вот и хочет заработать денег на свадьбу. – Точно, его невеста, вроде как, дочь покойного Ксенофилиуса Лавгуда, Полумна, кажется. Она в Министерстве сейчас работает… Люциус вздрогнул. Все его внутренности пробило, подобно маггловскому току, каким-то странным ощущением. Нет, это не ревность, конечно, но… Неужели нескладная, неладная простушка Лавгуд, нагруженная лично им самим работой по самые уши, еще и ухитряется крутить роман… Спать с каким-то мужчиной… Да не с каким-нибудь… с Рольфом Скамандером – писаным молодым красавцем, известным ботаником, да еще и не менее чистокровным, чем сам Малфой. Этому парню всего двадцать восемь, а он уже подающий надежды ученый. Эту несуразность Лавгуд даже презирать не за что было. «Еще и засмущалась вся при слове «член», словно непорочная девица… Артистка!» – мысли о женихе Полумны окончательно испортили настроение Люциусу, и он, почему-то раздраженно взглянув на собственную жену, стоявшую неподалеку, решил твердо и окончательно выяснить у мисс Лавгуд лично, с чего бы это вдруг ей вздумалось «повесить» на него приблудного младенца. «Вернусь, разберусь с этой полоумной», – твердо решил он. *** Луна выскочила из камина, откинула туфли и сумочку в сторону и прошла на кухню. – Рольф, ты здесь? Кухня была пуста. На плите стоял старый чайник, а в духовке томилось мясо. Девушка улыбнулась, приоткрыла дверцу духовки. Дивный аромат защекотал ноздри, дурманя и напоминая, что пора бы и поужинать, но о еде думать сейчас не хотелось. Она аккуратно прикрыла дверцу, выключила духовку и выпрямилась, попутно распуская волосы, освобождая их от замысловатой прически. – Ну, вот, я не успел… Луна развернулась и увидела стоящего перед ней в фартуке, напяленном на голый торс, с вилкой в одной руке и прихваткой в другой, своего милого Рольфа. – Это был сюрприз? – она медленно подошла к нему, пряча игривый взгляд под ресницами, провела по груди пальчиком и вдруг прижалась к ней щекою, зажмурившись и улыбаясь. – Ты знаешь, как я тебя люблю? Ей не хотелось ничего в данную минуту, просто стоять рядом с самым замечательным человеком, обнимать его крепкое молодое тело и наслаждаться простым осознанием того, что этот мужчина любит тебя. Недавняя странная, совершенно парадоксальная, какая-то нереальная в своей абсурдности, случайно подсмотренная сценка с участием Драко Малфоя и её подруги Гермионы тут же напомнила о себе, вспыхнув красочным воспоминанием. – Я тоже тебя безумно люблю, – Рольф обнял Луну за плечи и, положив вилку с прихваткой на стол, запустил в роскошные локоны девушки свои пальцы, – ты – жизнь моя. От этих простых слов, произнесенных шепотом, у Луны закружилась голова. Она подняла взгляд и замерла в ожидании. Рольф провёл по её щеке тёплой ладонью, опуская руки на плечи, прижался губами к уголку её губ и прикрыл глаза, чувствуя, как внизу живота медленно разливается приятная искристая волна. В этом невинном прикосновении была подлинная красота мужской силы, не кричащая заезженной изысканностью и вымученным очарованием, в которые Луна не поверила бы никогда и ни за что, а всего лишь тихая, спокойная, тёплая, как летнее солнце. – Рольф, я так скучала по тебе… – Радость моя… Он подхватил её на руки, жадно вдыхая аромат любимого тела. Губы их, уже разгорячённые одним ожиданием капризного наслаждения, сомкнулись в неторопливом поцелуе, свидетельствуя друг перед другом о своих желаниях и намерениях. – Я очень хочу… – Луна, кое-как переведя дыхание, принимая сладость приближающегося восторга, нехотя прервала поцелуй, – Рольф, я так хочу… В голове опять назойливо выскочила картинка-воспоминание: два непримиримых врага со всей одурью, присущей только тем, кто сумел распознать прелести тайной страсти, испытав всю её остроту, все забавные нелепости очарования в этой впечатляющей невозможностью ситуации, наслаждались и упивались своим безумством, возможно, любопытствуя, а не грохотнёт ли карающее небо над их головами. – Мясо… Ужин… – шептал Рольф, обжигая дыханием лунину кожу, и тут же попытался дотянуться до её шеи и ушка, желая прикоснуться своими губами к самым соблазнительным местам, хранящим настоящий чувственный запах исступления. – Я хочу сейчас только тебя, – так же шепотом ответила Луна и прикоснулась губами к виску мужчины. Она обнимала его и попутно ласкала пальцами подбородок и шею, перебирала густые тёмные пряди на затылке. Ей в нем нравилось всё, Рольф казался девушке самым прекрасным мужчиной на свете, идеальным во всех отношениях. – Луна… идём… наверх… – парень легонько толкнул ногой кухонную дверь и, не выпуская девушку из своих крепких рук, поднялся на второй этаж. Полумна, не отрываясь, смотрела в глаза Рольфа; чуть прищуренный взгляд охотника, совершенно черные ресницы и забавно изломленные, немного нахмуренные брови, что придавало мужскому взгляду особую сосредоточенность, произвели на неё вдруг весьма сильное впечатление, до этого мгновения неведомое ей, как и то, что враги могут быть… Тут её мысль оборвалась, противно царапнув по нервам. Странно было ещё не осознавать, но уже ловить, принимать, впитывать едва весомый, восхитительный рисунок ласкающих её рук и губ. Они, пробуждали тело, чтобы тут же погрузить его в великолепие, граничащее с безумием, становясь с каждым вздохом и стоном настойчивее и смелее. – Рольф… милый, – Луна встрепенулась, – я не… дорогой… о… – Да ты уже вся мокрая… – Рольф провёл по тонкой ткани трусиков пальцами, – девочка… я… Ну ты… – Прошу тебя… – она выгнулась под ним, когда он принялся стаскивать с неё уже изрядно помятое платье и трусики, – скорее… Она закрыла глаза. За странным белым рассеивающимся светом, лихорадочно мелькающим под веками, полным темных точек, Луна вновь увидела чарующее в своём бесстыдстве озорство, похожее на совершенную проказу, где каждый знал и принимал лишь им известные правила, отчего всё это действо выглядело даже симпатично, если не сказать, откровенно прекрасно. Луна постаралась отогнать мысли о Драко и Гермионе, сосредоточившись на ласках Рольфа. Он уже стянул с себя штаны и трусы, осталось как-то избавиться от фартука, который никак не желал развязываться. – Луна… помоги мне… – он приподнялся, чтобы ей было удобнее. – Этот чертов фартук… – Не поддаётся… – она улыбнулась и откинула руки на подушку, – ладно, не обращай на него внимания, давай с ним… – С голым задом и в фартуке? – Именно… Ей захотелось вдруг самой начать действовать, взять всё в свои руки. Она приподнялась, потом резко перевернула ничего не подозревавшего Рольфа на спину, и уселась на его бёдра. В свете единственной волшебной свечи, которая всегда горела в их спальне на всякий случай, любимый мужчина показался ей ещё более прекрасным: тёмные волосы и смуглая кожа, четко очерченные, полноватые губы, светло-зелёные глаза… Она словно заново знакомилась с обладателем этих прелестей, к которым за несколько лет совместной жизни изрядно привыкла. Рольф лежал, не двигаясь, несколько секунд, но это было для него скорее пыткой, чем частью игры. Он потянулся к её груди и нежно сжал в своих ладонях, слегка дотрагиваясь пальцами до малюсеньких розовых сосков. Луна выдохнула, прикрыла глаза и откинула волосы на спину. – Что это с тобой, малыш? – Рольф усадил её удобнее, задирая фартук на грудь. – Не знаю, просто хочу сегодня насладиться тобою… – она опустила руку к его паху и провела по головке чуть прохладными пальчиками, – …как-нибудь по-особенному… – А… это как? – он уже приподнял её за бёдра, чтобы Луна быстрее справилась. – Пока не знаю… – шепнула она и, взяв в ладонь его возбуждённый член, аккуратно и медленно, чуть постанывая, опустилась на него, – не знаю… Рольф резко вжался затылком в подушку, закрыв глаза. Полумна взяла его руки в свои, и их пальцы переплелись. Плавное движение вперед, и её спина выгнулась до предела, вздох, ещё движение, ещё… Рольф, приоткрыв рот, старался ровно переводить дыхание, но Луна наращивала темп с каждым его стоном, начиная приподнимать бёдра. – Детка, да ты… – он уперся локтями в постель, так как Луна начала сильно наваливаться, опустив низко голову, – ё-моё… ох… Луна… – Да, ещё… – Луна приоткрыла глаза и встретилась с непонимающим удивлённым взглядом Рольфа, – …ещё… – выдохнула она и тут же втянула сквозь сжатые плотно зубы горячий воздух. Парень был, мягко говоря, сильно ошарашен. Такой откровенности, открытости, лёгкости Луны в постели Рольф не мог припомнить, поэтому сам оказался сейчас чуть скован, зажат, словно она его застала врасплох, не предупредив об этих приятных переменах заранее. Готовый, доведённый ею до настоящего неистовства, которое, казалось, уже начало искриться в раскалённом от страсти воздухе, он сильнее прижал её бёдра к своим, пытаясь полностью углубиться, потом почти освободился, чтобы вновь проникнуть в неё резким толчком, и излился, глубоко дыша и постанывая. – Луна… милая… Это было… невероятно… Она лежала на его груди, прикрытой помятым фартуком, покрытой маленькими капельками пота, и лениво водила пальчиками по плечу. Ей было хорошо, безумно хорошо, но странное, неправильное, на её взгляд, чувство – «могло быть намного лучше» – засело в сердце Полумны, как осиное жало. Рука лорда Малфоя мелькнула перед её глазами, и ей показалось, что она явственно ощутила его запах, а холодный взгляд мужчины не желал покидать сознание девушки, хотя Луна до боли зажмурилась и даже перестала дышать. – Что с тобою? – Рольф перевернул её на кровать и склонился, убирая прилипшие светлые пряди ото лба девушки. – Ты в порядке? – Да… я просто чуть-чуть устала… – А ужин? – Давай вздремнём немножко… – Луна, я должен тебе кое-что сказать, прямо сейчас, – Рольф улёгся рядом, обнимая девушку рукою. – А позже нельзя? – она зевнула и прижалась к его боку. – Завтра я уезжаю в командировку и, к сожалению, очень надолго… Так получилось, что узнал я об этом только сегодня… Полумна тут же распахнула глаза и уставилась на Рольфа. Сердце забилось сильно-сильно, а губы вдруг надулись, как у обиженного ребёнка. – Как надолго? – На полгода… – Полгода?! Это же целая вечность… Рольф, зачем ты согласился? – Я заработаю приличную сумму, очень приличную, и тогда мы сможем справить хорошую свадьбу. Ты же мечтала о настоящей свадьбе. – Да, но… почему так надолго? Куда? – В Индию… – Мерлин мой, что я без тебя здесь буду делать? Я зачахну… Рольф рассмеялся и, притянув её к себе, прижался губами к влажному горячему рту Полумны. Поцелуй был недолгим, но чувственным и возбуждающе волнительным. – Время пролетит незаметно, у тебя здесь полно дел с приютом, разберись с бумагами на дом. Когда я вернусь, мы сможем перебраться в мой особнячок, а эту развалину продадим. – Но я не хочу переезжать отсюда, здесь уютно… – После того, как здесь взорвался рог взрывопотама, стены до сих пор похожи на решето, и никакая магия не может их законопатить. – Ты считаешь… – Я думаю, что наши будущие дети должны жить в уютном и, главное, целом доме. Луна посмотрела на Рольфа открыто и просто, как умела это делать только мисс Лавгуд, чуть улыбнулась уголками губ и молча кивнула. Конечно, он прав. Она опустилась возле него и провалилась в сон.