Полукровка: Дочь перерожденного демона

POV Аделины       Темнота. Повсюду господствует только черный цвет. Тишина доминирует над всеми звуками, поглощая их. Это место мне не знакомо. Еще никогда я не видела такую непроглядную тьму. Мне страшно. Холод, присутствующий и обволакивающий все мое тело, заставляет дрожать и сжиматься, чтобы хоть как-то согреться и сохранить то тепло, которое все еще со мной.       Неужели каждый человек попадает сюда, где не видно света и не слышно звука? Неужели здесь мне определят дальнейшее существование? Где прочтут мои грехи и определят, где в последующем будет обитать моя душа: в раю или в аду?       Я почти ничего не чувствую, за исключением левого бока, который при каждом моем движении отдается терпимой болью. Я оборачиваюсь, пытаясь найти хоть какой-то источник света. Где же тот туннель, который видит каждый умерший?       Мне так сейчас одиноко. Одиночество. Такое знакомое мне состояние, когда никого вокруг, ни одной живой души, которая бы была похожа на твою, хоть каким-нибудь малейшим признаком. Я была одинока при жизни и умерла в одиночестве. Хотя почему я одинока? За последний месяц я забыла, что значит одиночество. Мне помогли забыть его. Даша, Ника и Миша. Три самых важных и значащих для меня друга, которые доказали мне, что пойдут на край света за мной, что поддержат меня и дадут совет. Но ведь Дмитрий Андреевич тоже заслужил мое доверие. Именно двух Браунов я видела последний раз в жизни.       Вдруг я почувствовала чье-то теплое прикосновение к правой щеке. На талии появились ощущения чьих-то сильных рук, которые придерживают меня. Горячее и прерывистое дыхание обожгло мое лицо, а потом это согревающее тепло перешло на голову. В мои шелковые волосы кто-то уткнулся.       Вздрогнув, я попыталась обернуться и кулаками протереть глаза, чтобы увидеть человека, дарующее мне тепло, которое в данный момент мне так необходимо.       Голоса. Сквозь толстую вату в ушах я слышала чьи-то голоса. Звуки окружающего мира, которые доносились до моего сознания отдаленно. Зажмурившись, я присела на корточки, прикрыв ладонями уши, потому что голоса становились все громче, оглушая меня, и еще более не разборчивыми. Чугунная голова весила, словно тонну или даже десять. Она раскалывалась на две части, принося огромную боль, заставляя сжимать тонкими ледяными пальцами виски. Звуки отдавались в ушах оглушающими звонами колоколов. Нуждаясь несколько минут назад в этих звуках, сейчас я пыталась от них избавиться, заглушить.       Спустя пять минут, которые показались мне вечностью, звуки стихли. Я опять погрузилась в спокойную тишину, сопровождаемую непроглядной тьмой. Ощущение теплых прикосновений, теперь уже к моей спине и под коленками, стали более отчетливыми.       Через пятнадцать минут, за которые я успела хорошо согреться и даже немного вспотеть, когда вспомнила, что на мне зимнее пальто, я почувствовала те же прикосновение сильных, и как давно поняла, мужских рук, а потом чувство легкости, словно я птица и лечу по бескрайнему насыщенно-голубому небу.       Затем я снова услышала два мужских отдаленных голоса, которые разрушили присутствующую большую половину моего «сна» тишину. Они о чем-то негромко говорили, а их разговор был мне не разборчив. Вдруг на несколько секунд их голоса заглушил противный пищащий звонок домофона, который сопровождается при открывании двери. Я зажмурилась и попыталась поближе прижаться к источнику тепла. Руки, державшие меня, обняли и прижали еще сильнее.       Темнота господствовала в этом непонятном месте, но я уже не так сильно ее боялась, чувствую на подсознательном уровне поддержку знакомого человека, а лучше сказать друга. Тишина стала уступать место звукам хлопающих дверей и разговору между мужчинами, к которому добавился еще и встревоженный женский. А потом неожиданно меня окружила также тьма, которая стала давить и пугать за короткий промежуток времени, пока я здесь нахожусь.       Двадцать минут я опять просидела в месте, куда не проникал ни свет, ни звук, обнимая руками колени и пряча в них свое мокрое и красное лицо. Половину времени я тихо, не шевелясь, сидела и плакала. Тепло, которое я ощущала на спине и под коленями, исчезло, из-за чего мне стало опять холодно. - Лина, - услышала я свое имя сквозь толстую вату в ушах. Мужской низкий голос звал меня так тихо, я едва расслышала нотки нежности.       Вскинув голову, я стала осматриваться, быстро поворачиваясь в разные стороны, пытаясь найти звавшего меня в темноте, что было почти невозможным. Глаза до сих пор не привыкли к этой тьме, поэтому у меня было никакого шанса кого-либо разглядеть или найти.       Оставив эту невыполнимую миссию, я опустила голову, чувствую холодок, который стал вдруг дуть мне в спину. Я быстро обернулась, посмотрев назад. Лучше бы я этого не делала. Белая вспышка света, проявившая от тихого взрыва, ослепила меня, заставляя зажмуриться и прикрыть лицо ладонями. Глаза больно обожгло, и теперь перед ними плавали какие-то цветные круги. Глова снова закружилась и ушедшая боль опять появилась. Сознание стало медленно, но верно меня покидать. Я снова предалась забвению.

***

      В сознание я пришла не скоро. Страх и холод отошли на задний план. Теперь мне было достаточно тепло, и это тепло распространялась по всему телу, потому что я была чем-то укрыта, это я ощущала достаточно хорошо. Темнота, как таковой, уже исчезла. Привычные звуки снова слышались мне отчетливо. Я чувствовала, что лежала на чем-то мягком и теплом. Это ощущение очень даже обрадовало меня. Голова уже перестала кружиться, но чугунной продолжала быть. Я решила приоткрыть глаза и осмотреть место своего пребывания. Веки, сейчас весившие по тонне каждая, поддавались, но с большим усилием и болью в голове. Справившись с этой непростой задачей, я попыталась теперь сфокусировать взгляд на помещении. Потолок был идеально ровным и ослепительно белоснежным с встроенными в него лампочками. Комната, определенно, была не моей, потому что мой потолок украшают светящиеся в темноте наклейки звезд и небольшая голубая люстра. Насмотревшись вдоволь на потолок, я медленно перевела взгляд влево. Во всю стену находилось огромное окно, плотно зашторенное темно-синими портерами, через которые было невозможно посмотреть на улицу и определить время суток. Недовольно хмыкнув, я посмотрела вправо. Большую часть синей стены занимал черный шкаф-купе с зеркальной поверхностью. Всмотревшись в него, я увидела себя на большой двуспальной кровати с резным изголовьем и встроенными в нее светильниками. Кровать была устлана пледом в тон шторам, а под ним белое воздушное одеяло, дарующее нужное мне тепло. По обеим сторонам кровати стояли белые прикроватные тумбочки. На одной из них лежала книга в красной обложке, а на ней очки в синей оправе. Увидев себя, я посмотрела на стену, напротив меня. Фотообои морских глубин украшали полностью всю стену, а посередине висела черная плазма. Под ней стоял белый комод.       Несомненно, хозяин этой комнаты любит холодные и темные цвета, которые я так обожаю и чувствую себя из-за этого вполне нормально. Розовый, красный и другие цвета я вообще не переношу, они не походят под мой непростой характер. Но мама, любящая эти теплые оттенки, часто заставляет меня покупать одежду этих ненавистных цветов.       Определив в точности, что эта не моя спальня и она мне не знакома, я попыталась сесть в кровати. Эта миссия с самого начала была обречена на провал. Упершись ладонью сначала правой руки, а потом, попытавшись левой, я с болезненным стоном снова откинулась спиной на кровать. Левая рука, туго забинтованная эластичным бинтом, очень сильно болела и отдавалась болью электрического заряда при каждом моем движении. Но не только это помешало мне принять сидячее и вертикальное положение. Левый бок невыносимо ныл и болел. Я с зажмуренными глазами стала тихо выть и стонать, наивно полагая, что это поможет мне приглушить боль. Неожиданно, белая дверь, находившаяся рядом со шкафом, приоткрылась, и в комнату кто-то зашел, заставив меня вздрогнуть. Я не видела гостя, потому что повернулась на левую сторону, корчась от боли, но слышала медленные и невесомые шаги, которых совсем не было слышно. - Сильно болит? – послышалось за моей спиной. Мужской голос с нотками тревоги и беспокойства был мне до боли знаком. - Да, - тихо, почти шепотом, ответила я хриплым голосом, поворачиваясь на спину. Перед кроватью в темных джинсах и темной рубашке стоял Дмитрий Андреевич, смотря на меня сверху вниз с заметным волнением в сапфировых глазах. – Что со мной случилось и где я? - Тебя сбила машина, но все обошлось, и ты отделалась легким испугом, ушибом в боку и левой руке. Находишься ты в нашей квартире. Не было необходимости везти тебя в больницу, - пояснил учитель, присаживаясь на край кровати. - А почему не отнесли домой? – поинтересовалась я уже чуть громче. - Твоих родителей дома не оказалось. Тетя Валя сказала, что они уехали к вашим родственникам в другой город и приедут через три дня, - пожав плечами, ответил Браун-старший на мой вопрос. - Что? – удивилась я, не припоминая, чтобы мама что-то говорила об отъезде. – Родители ничего такого не говорили. - Я позвонил и все им рассказал. Они сказали, что не смогут приехать и попросили меня, чтобы ты у нас немного пожила. - И вы не против? – приподняв бровь, спросила я не доверчиво. - Конечно, нет. Я буду рад присмотреть за тобой. Да и Себастьян не против, - преподаватель английского языка улыбнулся мне уголками губ. Я не смогла не ответить тем же. - А где Миша? - В зале. Хочешь, я его позову? – хитро прищурив глаза, спросил он. Я смутилась и неуверенно кивнула. - Тогда подожди чуть-чуть. Я сейчас, - ответил Дмитрий Андреевич, поднимаясь. Не осознано, я схватила его за рукав рубашки, чем шокировала обоих своей манипуляцией. – Ты что-то еще хотела? - Да, - согласилась я, осмысливая свои действия. – Спасибо вам огромное. - Было бы за что, - отмахнулся он, принимая вертикальное положение, когда я отпустила его рукав. - Вы меня спасли! – неожиданно громко, словно прорезался голос, воскликнула я. - Просто оказался в то время и в том месте. - И за это я вам очень благодарна! Если бы не вы, то я ..., - осознав, что именно я только что хотела сказать, я оборвала себя на полуслове, прикрыв рот ладонью. Не хочу говорить им, заставляя их еще больше за меня переживать, о неудавшемся групповом изнасиловании. Учитель удивленно вскинул брови. - Просто я вам очень благодарна, - улыбнулась легко я, скрывая еле заметную дрожь и страх, овладевающим мною при воспоминании о прогулке в парке. - Ага, всегда, пожалуйста, - кивнул он, все еще удивленно смотря на меня, а потом повернулся и покинул комнату. Я облегченно вздохнула, когда дверь за учителем закрылась.       Через пять минут, за которые я пыталась присесть в кровати, в спальню зашел Миша в светлых джинсах и белой футболке. Увидев мои неудачные попытки сесть, он подошел и помог мне с еле скрываемой улыбкой. Вскоре я сидела на кровати, откинувшись на изголовье. Под спину мне положили для удобства подушки. Себастьян укрыл меня одеялом до живота, на котором лежала левая согнутая рука, прижимаемая мною к себе правой. - Привет, - сказала я нормальным голосом. - Привет, Лина, - Себастьян присел на край кровати, повернутый в мою сторону. – Ты как себя чувствуешь? - Лучше, но рука и бок сильно побаливают, - пожаловалась я, поглаживая ушибленную руку. - Скоро пройдет. Хочешь я дам тебе обезболивающее? – спросил Миша, беря в свои теплые! ладони мою правую руку, вызывая у меня смешанные чувства. Удивление было одно из первых и отчетливо читаемых в моих глазах. К щекам прилила кровь, и мне стало очень жарко, из-за чего я откинула уголок одеяла в сторону. Меня не стали переодевать. Джинсы и синюю майку на лямках оставили, а вот свитер с меня сняли. - Не надо, - отрицательно кивнула я, опуская голову и пытаясь скрыть свое свекольное лицо в распущенных волосах, спадающих на мои оголенные плечи. - Смущение. Тебе идет румянец, да и глаза изумрудно-зеленого цвета прекрасно сочетаются с золотыми волосами, - улыбаясь, сказал Браун-младший, поглаживая меня по тыльной стороне моей ладони. - Что? – не поверила я. - Да-да, ты не ослышалась. Сейчас над твоим синим цветом, доминирует зеленый, и скажу, что он тебе очень идет, - ответил Себастьян, наклоняясь и приближаясь ко мне еще ближе, сокращая расстояние между нами. - А я больше люблю синий, - я стала отдаляться от него, наклоняясь назад. Голос дрогнул, что не ушло от слуха Миши, который еще шире улыбнулся. - А я люблю оба этих цвета, - продолжая приближаться ко мне, тихо ответил он. Я продолжала держать дистанцию, но вскоре уперлась спиной об изголовье кровати. Немного испуганно и шокировано, я стала бегать глазами по всей спальне, пытаясь скрыть свое замешательство и найти выход из такой смущающей ситуации. - А еще черный, - нарушила я тишину, удивив Себастьяна, который на несколько секунд перестал ко мне наклоняться. - И его тоже, - быстро же он отходит. Расстояние между нами сократилось до минимума, и я инстинктивно зажмурилась. В ту же секунду я почувствовала горячие губы одноклассника на моем холодном лбу, который не горел, как мои щеки от стыда. Через мгновение, которое продлилось совсем чуть-чуть, Миша отстранился. След от его поцелуя горел на моей коже. Щеки, а теперь еще и уши, стали насыщено-красными. Стыдно признавать, но мне понравилось. - Температуры нет, - просто сказал Себастьян спустя минуты тишины. Я, сидя все еще с закрытыми глазами, шокировано их распахнула и удивленно посмотрела на Мишу, который едва сдерживал смех в кулаке. - Да как ты! – слова застряли в горле от возмещения. Ни найдя ничего лучше, заменив восклицания, я стала бросать в него подушки, которых было больше шести на кровати, не считая двух под моей спиной. Не удержавшись, Себастьян засмеялся, быстро отпуская мою руку и отбегая от меня к двери на безопасное расстояние. - Я пойду тебе чаю налью. Ты, наверное, очень проголодалась, - сказав это, Браун-младший испарился за дверью спальни, в которую летела подушка. - Ну, ты у меня попляшешь, - сказала я чуть громче обычного, чтобы он услышал. Лицо продолжало гореть, но уже от возмущения и злости. Думаю, что на этом Браун не остановиться. POV Аделины