Я буду рядом, пока не затянется эта рана /I'll hold you 'til the hurt is gone

… За спиной неожиданно раздался голос: — А от Ти-Джея ничего не слышно? Певец аж подпрыгнул от неожиданности и едва не упустил бутылку с виски, которую несколько секунд назад пытался аккуратно достать с самой верхней полки кухонного серванта. — Черт тебя побери, Брайан, ты совсем больной? – прокричал Адам с полными глазами злости, кажется еще чуть-чуть и он перейдет на фальцет. – Зачем так пугать? Лондон непроизвольно скривился от такого высокого звука и предпочел немного подождать, пока брюнет успокоится, хотя абсолютно спокойным он бывает только тогда, когда спит. Ламберт еще раз крепко выругался под звук наливающегося в стакан напитка и передал один из них другу. — Ну так что? – мулат отпил немного жидкости с резким запахом, что обожгла горло, поэтому вопрос прозвучал чуть с хрипотцой. Брюнет повернулся к пристальному изучающему взгляду напротив и повторил действия со стаканом за другом, прислонившись поясницей к рабочей поверхности возле плиты. — Он звонил мне всего лишь раз за все это время, недели три назад, – Адам задумался, будто углубился в воспоминания, – попросил прощения и пожелал удачи в записи альбома, – ответил и безразлично пожал плечами. Он вернулся обратно в гостиную, прихватив с собой бутылку виски, и сел на диван. Отчего-то его злил и одновременно сбивал с толку такой неожиданный интерес Брайана к их екс-другу. Да, именно «екс», потому что певец больше не считал этого человека частью своей жизни. Ему стало немного неуютно и захотелось побыстрее закончить этот разговор. — А почему ты спрашиваешь? – нервно спросил парень и сделал еще один глоток. Музыкальный директор сел напротив и попытался как можно аккуратнее ответить, чтобы не нарваться на скандал: — Ну, уже довольно много времени прошло с нашей последней встречи, а он еще никак о себе не напомнил, точнее, от него просто никаких вестей не было. Мулат прочистил горло и опрокинул в себя остатки виски для пущей уверенности. Продолжил уже более твердым голосом: — Друзья спрашивают о нем; он не работает там, где я предполагал, да и складывается такое впечатление, что он вообще решил покончить с музыкой. У Адама от удивления глаза на лоб полезли одновременно с нарастающей злостью. — Ты его ищешь, что ли? – воскликнул певец, не поверив в то, что услышал. – Ты уже совсем умом тронулся? Тебе без него слишком скучно? Скучаешь по этому уроду? Но Лондон резко вскочил с места и, похоже, больше не собирался потакать «боссу». — Не смей так говорить, Адам! Если ты и вычеркнул его из своей жизни, то это не значит, что то же самое сделали и другие, – прокричал он, не сдерживая порыва эмоций. – Томми как был моим другом, так и остался, и пусть катятся к черту все те проблемы, где он был всему причиной. Да, он чуть не убил наши карьеры. Но мне плевать, потому что я теперь реально волнуюсь. Его нигде нет, понимаешь? Ни в Бербанке, ни здесь, нигде! Я надеялся, что приду к тебе и ты… Хотя, на что я надеялся? На то, что ты бросишься его искать или хотя бы сможешь мне что-нибудь о нем рассказать? Дурак, какой же я дурак… Я думал, что ты изменился, а ты просто поменял оболочку, хотя внутри остался все тем же эгоистом. Адам смотрел на своего еле сдерживающегося друга с не менее остервенелым взглядом. Боль, которую удалось усмирить только спустя два месяца, подобно электрическому току распространялась по телу, сковывая легкие в огромные тяжелые тиски. Сердце гоняло кровь с бешеной скоростью, казалось, что сосуды вот-вот лопнут. Он тоже поднялся, но не рассчитал силы и, как только выпрямился – в его руке треснул стакан и разлетелся на мелкие осколки. — Ты знаешь меня лучше, чем я сам себя знаю, Брайан, но в этот раз ты и вправду ошибся, придя сюда за этим, – чужим голосом проскрежетал певец и только спустя несколько секунд разжал кулак, по которому струйками стекала кровь. – Никогда больше, слышишь, никогда не называй при мне этого имени, – Адам кричал, словно прокаженный. – У меня новая жизнь. Новая! И я не позволю отголоскам прошлого испортить то, что я заново собирал по кусочкам. Впервые за долгое время певец охрип от крика. Мулат больше не мог здесь находиться, потому что знал, что сдержаться не сможет и опять сорвется. Но он не мог позволить Ламберту сорвать голос, так как это будет самой настоящей катастрофой, когда они успокоятся и начнут думать о работе. Лондон забрал мобильный и пошел к выходу. На сегодня с него хватит стрессов.