Один год

* * * Младший не мог бы сказать, откуда ему в голову вообще залетела эта идея — трахнуть Средненького. Птичка на хвосте принесла, не иначе, сексуально озабоченная птичка, потому что наступила весна, с юга возвращались всякие буйнопомешанные грачи и скворцы, которые орали под окнами как оглашенные и мешали спать… Да, точно. Это спятившие птицы повлияли на Младшего развращающе. Ну или коты, тоже дававшие жару в кустах. Весна же, щепка на щепку лезет! Ну как тут нормальному челу сохранить остатки разума?! Да никак. Вот и Младший их неумолимо растерял. Средний волновал его совершенно по-особому. Не так, как Старший, при взгляде на которого его прямо молнией прошибало, и в животе всё скручивалось в узел. Он вообще был особенным, Средний. «Нихуя себе, всё — людям», — ворчал Младший, когда тот помогал вреднющей соседке переть из города сумки или чинил на берегу беседку, раздолбанную туристами. Но Средний справедливую критику не воспринимал, молча улыбался и гнул свою линию, которую считал единственно правильной. А Младший был твёрдо убеждён, что его собственная миссия на этой планете — следить, чтобы Среднего, Иисусика такого, никто не обидел. Только он, Младший, имел право его обидеть, да и то нечаянно. Младший любил с ним понежиться, когда они оставались в доме одни. Со Средним ему было так спокойно, тихо, без урагана страстей и кипения мозга. И близость их, по сути, была совершенно невинной, как у малых детей, в которых только-только начало просыпаться желание. Они даже не дрочили друг другу. Просто гладились, целовались, а иногда просто возились, как пара щенят, хохоча взахлёб. И вот как-то утром — причём сидя за общим столом и внимательно слушая, как Старший травит какую-то портовую байку — Младший глянул на Среднего и забалдел. Он был таким красивым, Средний! Но эта красота была совсем иной, чем у Старшего, — почти девичьей. Резкие линии скул смягчались, уголки зелёных глаз слегка приподымались к вискам, а пухлые губы, сейчас с любопытством выпяченные, были нежными даже на вид. Младший знал их нежный вкус, ещё как. Средний, почувствовав на себе его взгляд, удивлённо моргнул и поинтересовался, наклоняясь к нему: — Чего ты? — Ты был бы такой клёвой девчонкой, — задумчиво и серьёзно пояснил Младший. — На себя посмотри, — покраснев и ухмыльнувшись, посоветовал Средний, цапнул с блюда краснобокое яблоко и был таков. Но Младший, коль ему однажды в голову запала какая-то мысль, — пусть даже бредовая, — не успокаивался, пока не реализовывал её до самого что ни на есть конца. Сейчас он хотел быть до самого что ни на есть конца — именно со Средним. И быть сверху. Непременно сверху. Ведь в жизни надо всё испытать, разве нет? Ну, кроме садо-мазо и тяжёлой наркоты, естественно! Подсознательно Младший понимал, что использует Средненького для того, чтобы выяснить, как ему самому будет со Старшим… но гасил угрызения совести в зародыше, сам себя заверяя, что Средненькому ведь будет с ним хорошо, да ещё как! Осуществлять эту идею надо было очень аккуратно, чтобы Среднего не спугнуть. Если тот чего-то не желал делать, — а это редко, но бывало, — он становился не менее упёртым, чем Старший или сам Младший. Вот взять хотя бы давешнюю покраску в Джулию Робертс! Кстати, светлые волосы Среднего всё ещё сохраняли лёгкий медный оттенок, и это Младшего тоже заводило. Младший тщательно разработал стратегию и тактику, оформление и оборудование для своего мероприятия. Старательно прошерстил Интернет, чтобы теоретически подковаться. И в тот день, когда Кэп со Старшим с самого утра завеялись в город для покупки нового прицепа к пикапу, — о чём Младший, конечно же, узнал заранее, — настала пора осуществления тайных замыслов. Младший чувствовал себя роковым мачо, когда крепко взял Среднего за руку и повёл к себе в комнату, едва за остальными закрылись ворота. — Я вообще-то поспать собирался… — растерянно пробормотал Средний. — Не выспался. Читал. Он потёр кулаком глаза и сладко зевнул, потянувшись. Он и в самом деле даже не завтракал, только умыться успел и натянуть на себя шорты, а сейчас намеревался вернуться в свою постель и досмотреть там свои тихие сны. Вернуться в постель — это Младший всецело поддерживал, а вот просмотр снов мог и подождать, но с налёту сообщать об этом Среднему было неразумно. — У меня поспишь, — непреклонно заявил он, подталкивая того в свою комнату. — Сперва вместе поваляемся, потом вместе поспим. Средний покосился на него с некоторой настороженностью, но Младший сделал самые невинные и наивные глазищи, какие только мог, и со смехом кувыркнул его на разостланную широкую постель, где он прямо с утра сменил бельё. — Лава-анда, — блаженно прошептал Средний, принюхиваясь. — Горная лава-анда… — прыснув, пропел Младший какую-то древнюю песню, которую любил мурлыкать Кэп. Средний был так же чувствителен к запахам, вкусам и ощущениям, как он сам. — Пижон… И он властно накрыл губами его пухлые горячие губы, с удовольствием ощущая привкус мяты и кофе, а Средний с не меньшим удовольствием ответил — целоваться он просто обожал. Так они и целовались, лёжа в обнимку и смакуя губы друг друга — только с гораздо большим пылом, чем когда-либо раньше — Младшего адски торкнула мысль о предстоящем осуществлении своей гениальной идеи, а Средний, ощутив чужое возбуждение, враз отозвался собственным. У Младшего прямо крышу набок повело от такой податливости. Но когда он торопливо потянул вниз молнию его штанов, собираясь Среднего немедля от них освободить, тот протестующе замычал, открыл глаза и попытался отстраниться. — Ты чего? — пробормотал он, рефлекторно облизывая губы. — Тихо, детка, тихо, — непререкаемо распорядился Младший, не выпуская его. Ей-Богу, такое распределение ролей нравилось ему всё больше и больше! — Всё хорошо… и будет ещё лучше! Он снова впился поцелуем в губы Среднего, трогая его соски, возбуждая и расслабляя одновременно. Его тело он знал так же хорошо, как своё собственное, и пользуясь этим, улучил наконец момент, чтобы оставить его нагишом и с удовольствием оглядеть. И огладить. Ещё и ещё раз. Потискивая, пощипывая и слегка покусывая в самых вкусных местах, а таковыми оказались практически все. Средний вообще был лакомым кусочком. Сочным, как спелая наливная груша. Сладким, как медовый коржик. Ко-оржичек! Младший хотел было немедля озвучить все эти поэтичные сравнения, но опять же побоялся напугать Средненького раньше времени. — А сам-то… — задыхаясь, прошептал Средний и подёргал Младшего за ремень джинсов. — Успею, — непреклонно отпарировал Младший. — Не отвлекайся. — От чего? — хлопнул ресницами Средний. — От меня, — безапелляционно заявил Младший и снова бросился в атаку. Кожа у Среднего была прямо-таки шёлковой, губы и пальцы скользили по ней, не в силах оторваться от этого пиршества, и Средний замлел в его руках, то и дело приоткрывая удивлённые и томные глазищи. Когда стоны, срывавшиеся с его распухших губ, стали громче, Младший решил, что пора переходить к следующему этапу. Господи, каких же трудов ему стоило контролировать свою несчастную крышу — он прямо чувствовал, как она, шурша черепицей, сползает к краю, но сорваться он просто не мог, иначе бы всё испортил. Он осторожненько перевернул Среднего на бок. — М-м… — промычал тот, уже не открывая глаз. Задница, которую сейчас так упоённо мял в пригоршнях Младший, тоже была его слабым местом, сплошной эрогенной зоной. — Хорошо? — искушающе прошептал Младший, прихватывая губами мочку его уха. — Расслабься, детка, это просто эротический сон. Ты же спать хотел? Вот и спи-и… Яростно жалея, что у него не две пары рук, Младший, не переставая гладить и целовать Среднего — в основание трогательно нежной шеи, между острых лопаток, — незаметно открыл припасённую баночку с любрикантом, как следует из неё зачерпнув. И, на миг перестав дышать, опустил свою преступную руку между кругленьких, упругих и уже изрядно им затисканных ягодиц Среднего, с удовольствием ощущая, как там жарко и узко. Младший вздрогнул от возбуждения и предвкушения и решил, что быть сверху наверняка не менее здорово, чем снизу. — Кака-ая у тебя задница… — блаженно шепнул он Среднему на ухо, забывшись, и это было ошибкой. Средний немедленно открыл глаза, в которых быстро таял туманный страстный морок. — А ты что это делаешь с моей задницей, а?! — грозно осведомился он срывающимся голосом и попробовал вырваться. Ему это почти удалось. На тэквондо он ходил недаром. Но в минуты опасности сила Младшего прямо-таки утраивалась, как у легендарного Ильи Муромца. Впрочем, вряд ли тому хотелось трахнуть Соловья-Разбойника. — Ш-ш-ш… — зашипел Младший, удерживая Среднего, рвущегося из-под него к свободе. — Ну чего ты? Я тебе только хорошего хочу. — Ты… всегда… это… говоришь… — пыхтел Средний, извиваясь в безуспешных попытках вывернуться из цепкой хватки Младшего. — Когда ты… меня в Джулию… Робертс красил… и когда на тэквондо записывал… и когда на американские горки потащил… — А что, разве плохо было?! — обиженно возопил Младший, сверкая глазами. — Тебе же всё это понравилось! Честно скажи! — Ну… понравилось… — признал Средний, притихнув на миг, и, воспользовавшись передышкой, Младший стянул собственные штаны, оставшись в одной футболке, тогда как Средний был в чём мать родила, влажный, скользкий, со следами засосов на золотистой коже и перемазанный любрикантом — да его не просто трахнуть, его целиком сожрать хотелось! Так Младший и сказал — тоже совершенно искренне и честно. — Если тебе нужна девчонка, так пойди и подцепи её, — пробурчал Средний, неловко отворачиваясь и натягивая на себя простыню. — И отстань от меня! — Ни фига-а! Мне нужен ты! — торжествующе проорал Младший, силой разворачивая его обратно и цапнув ладонью между ног. — И у тебя стояк! Ты меня тоже хочешь! Хочешь меня… в себе! — Ты-то уж точно не в себе… — Средний вяло отбрыкнулся и зарылся головой в подушку. Уши его пламенели, — Чего ты как с цепи сорвался? Ты… — Я-я, русский танк, — процедил Младший. Остановить его было уже невозможно, как легендарную «тридцатьчетвёрку», и Средний, видимо, начал это понимать, потому что, подчиняясь его бешеному напору, неохотно, но повернулся к нему своей восхитительной задницей. И, чтобы заставить его забыть о нервяке и дискомфорте, Младший с упоением принялся ласкать эту самую задницу снаружи и изнутри, бормоча всякие нежнейшие и пошлейшие словечки, которые сами лезли на язык. С превеликим облегчением он наконец почувствовал, что его старания не пропали даром — Средний понемногу расслабился и перестал зажиматься, лишь крупно вздрагивая под пальцами Младшего. Это было ужас до чего прекрасно, и лестно, и возбуждающе! У Младшего у самого был такой стояк, что если б на нём ещё оставались штаны, то они бы точно лопнули. Закусив губу, он махом натянул на этот стояк резинку, а потом почти что нахлобучил сверху баночку с любрикантом, чтобы всё наверняка было как надо. Поцеловал Среднего в склоненный затылок и в нежное местечко между шеей и плечом. Потом, затаив дыхание, провёл пару раз головкой меж его пылающих ягодиц и наконец решился, надавить сильнее, сразу проскочив вовнутрь чуть не до конца — сказалось количество смазки. Они оба ахнули и застыли, дрожа. Младший — оттого, что горячая и нежная, как шёлк, плоть обхватила его гораздо теснее, чем собственный кулак, и это было… Это было, в общем, и Младший изо всех сил возблагодарил Вселенную за то, что та послала ему такую дивную идею — трахнуть Средненького. Подумать только, он бы мог никогда не испытать такого кайфа! Теперь главным для него было не взорваться раньше времени и дать Средненькому хоть сколько-нибудь такого же неземного блаженства. Младший начал осторожно продвигаться в горячую глубину его покорного тела, а потом так же осторожно подаваться обратно. Раз и ещё раз, и ещё… — Не больно? — спросил он его на ухо, виновато и заботливо. Он подумал, что Средний не ответит, но тот, помедлив, помотал головой. Младший с раскаянием решил, что даже теоретически ни фига толком не подготовился. Не так-то просто в живого человека хуем тыкать! Не прекращая толчков, которые мало-помалу приобрели какой-то ритм, он коснулся сперва напрягшегося живота Среднего, а потом — такого же напряжённого члена. Ну, по крайней мере, от неумелости Младшего стояк у него не прошёл, — подумал тот облегчённо и задвигался быстрее, соразмеряя ритм движений своих бёдер с движениями ладони. Он едва не взвыл от радости, когда почувствовал первый отклик Среднего. Коротко всхлипнув, тот вдруг подался ему навстречу, и тогда, совершенно осмелев, Младший надавил ему свободной ладонью на поясницу и начал двигаться ещё чаще и размашистей, с восторгом слушая стоны и вскрики Среднего. Как же это было... неописуемо клёво! Его собственную спину начинала неумолимо сводить судорога приближающегося взрыва. И взрыв грянул, да ещё какой! У Младшего даже в ушах зазвенело, и дыхание остановилось, пока он, скрипя зубами, выплёскивался в невыносимо горячую, кругленькую, прекрасную задницу Среднего. Содрогнувшись в последний раз, Младший ощутил липкую влагу и на своих пальцах, снова блаженно провёл ладонью вверх и вниз по скользкому члену Среднего и, пребывая в совершеннейшей нирване, повалился на бок, увлекая Среднего за собой . Он лежал, прижимая его к себе, гладя его живот и бёдра, слушая стук его сердца, и готов был лежать так до второго пришествия, или до возвращения Кэпа со Старшим… но он решил всё-таки сказать то, что хотел: — Я же тебе говорил, что будет хорошо! И приподнялся на локте, торжествующе заглядывая Средненькому в лицо. И онемел. Глаза Среднего были плотно зажмурены, а на щеках виднелись блестящие мокрые дорожки. У Младшего просто сердце оборвалось. — Ты… ты… — заикаясь, выдавил он. — Что с тобой?! Никакого ответа. Средний только носом шмыгнул. Господи Боже! Младший встал над ним на колени, лихорадочно сжав в обеих ладонях его руку. — Прости, ну прости, прости меня, — забормотал он, готовый расшибить свою тупую башку об стену. — Я мудак, долбоёб, я никогда больше не буду! Ну хочешь… хочешь, теперь ты трахни меня! Средний приоткрыл один глаз. Младший продолжал сжимать его пальцы, не замечая, что сам всхлипывает. — Я тебе больно сделал, да? — отчаянно выдохнул он. — Ты не хотел… а я взял и просто тебя изнасиловал! Он задохнулся, весь дрожа, и опустил голову. И тут почувствовал, что пальцы Среднего тоже крепко сжали его руку. — Мне не больно, правда, — шёпотом сказал тот, глядя на него из-под мокрых ресниц. — Мне... хорошо было. Ты что… просто хотел узнать, как это делается, что ли? Младший мог только таращиться на него, открыв рот. Конечно, Средний угадал. — Так бы и сказал сразу, — пробурчал Средний. — Взял бы и сказал… человеческим голосом. Ну чего ты, чего? — он обхватил Младшего за шею и притянул к себе, стирая ладонью слёзы с его щёк. — Ты и правда долбоёб, но я тебя люблю. И ты такой смешной. Мы… — он запнулся и вдруг покраснел до ушей, опуская ресницы. — Мы ещё будем… это делать? Младший снова открыл рот. Закрыл. И промолчал. Он не знал, что ответить. Каждого из них он любил так отчаянно, что жить без них не стал бы ни минуты — Кэпа, Среднего и Старшего. Но теперь ему нужен был только Старший. Теперь — только он.