Не такой, как все

      Кили шёл на поправку. Весь последующий день он провёл в кровати, время от времени глотая настойки и эликсиры, которые ему давал Дори, а также завтракая, обедая и ужиная под присмотром Дис. Кили не решался расшифровывать письмо в дневное время из страха, что его за это дело не похвалят. Оин всё сетовал, что Кили нужен абсолютный покой, а Дис то и дело обеспокоенно справлялась о состоянии малыша. Кили же терпеливо ждал наступления ночи.       Наконец пришло время ужина. Дис сидела рядом с Кили на кровати, а он поглощал наваристый овощной суп с бараниной. Когда с ужином было покончено, Кили благодарно улыбнулся Дис:       – Спасибо вам. Очень вкусно.       – Да что ты, не стоит благодарностей, – отрезала Дис и забрала у Кили пустую тарелку. – Ты лучше скажи мне, Кили, как ты себя чувствуешь?       – Нормально. Хорошо, – ответил Кили, и это было чистой правдой. За последнее время ему действительно стало намного лучше. Горло уже практически не болело, жар спал, а силы и энергия словно возвращались обратно в его организм.       – Махал, я молилась, чтобы ты скорее пошёл на поправку, – улыбнулась гномка, с любовью глядя на мальчика. – Он, видно, услышал мои молитвы!       – Мне правда намного лучше, – смущённо пролепетал Кили. – Спасибо вам! Леди Дис, могу я вас спросить?       – Конечно, Кили, спрашивай что угодно, – откликнулась Дис, а сердце её в очередной раз с болью ёкнуло, когда Кили опять назвал её «леди Дис».       – Долго ли мне ещё лежать в кровати, госпожа? Мне ведь уже лучше, правда! Может, мне можно…       – Кили, – пальцы Дис ласково дотронулись до тёмных волос Кили, она осторожно провела по ним, не сводя с мальчика внимательного взгляда. – Когда лекарь скажет, что ты полностью выздоровел, тогда ты вернёшься к прежнему режиму. Прости, но сейчас тебе надо ещё потерпеть немного, иначе могут наступить осложнения. Мы ведь не хотим, чтобы ты снова болел, так?       – Не хотим, – согласился Кили, виновато опустив голову. – Простите за глупый вопрос…       – Кили, мой ненаглядный Кили! – воскликнула Дис, прижимая мальчика к себе. Тот удивлённо утонул в её тёплых объятьях, а когда она ласково отстранила её, то Кили к собственному ужасу и стыду заметил в её глазах слёзы. – Когда же ты, наконец, поймёшь, – голос Дис дрожал. – Когда ты поймёшь, что извиняться тебе не за что? И бояться больше нечего, Кили!       – Я это понял, леди Дис, – виновато пробурчал Кили, чувствуя, как лицо его начало краснеть.       – Надеюсь. Я хочу, чтобы ничто тебя больше не пугало, Кили.       – А я и не боюсь! Правда! – Кили вдруг резко вздёрнул голову, ощутив внезапный прилив смелости. – Я гном!       – Ты гном, – повторила Дис и гордо заулыбалась. – Конечно, ты гном, Кили! А гномы ничего не боятся.       – И я ничего не боюсь. Я ведь смогу быть настоящим воином?       Последний вопрос Кили застал Дис врасплох. Она удивлённо уставилась на Кили, недоумевая, с чего бы он вдруг спросил? Кили, заметив неловкую паузу, потупился и проговорил:       – Простите, леди Дис, я не должен был спрашивать. Наверное, глупо даже думать об этом…       – Кили, а ты что, хочешь быть воином?       – Ну да, – робко подтвердил Кили. – Как дядя Торин. Как ваш муж и брат…       О Махал, подумала Дис, не думала я, что это произойдёт так быстро, что Кили сразу же проявит интерес к ратному делу. И с какой это стати?!       Дис прикусила губу, вдруг вспомнив, что она сама однажды, когда она подарила Кили заколку, то рассказала ему, как её муж и Фрерин погибли в битве. Неужели с тех пор Кили вдохновился и захотел стать воином?! А Дис-то надеялась, что хоть он пойдёт по другой дороге…       – Простите, – повторился Кили. – Наверное, не стоит вам задавать такие бессмысленные вопросы…       – Кили… – Дис крепко сжала ладошку мальчика в своей руке. – Тебе ещё рано об этом думать. Тебе расти надо.       – Я вырасту! Я оправдаю ваши ожидания…       – Кили, мы уже тебя любим. Тебе не надо оправдывать наши ожидания, так как они давно уже оправданы! Мы любим тебя таким, какой ты есть.       – Леди Дис…       – Прости, Кили, – Дис резко встала. – Я пойду, помою посуду и займусь шитьём. Если что-нибудь понадобится…       – Да нет, спасибо. Я скоро спать лягу.       – Хорошо, – Дис улыбнулась и не стала тушить свечу. – Спокойной ночи, Кили.       – Спокойной ночи…       Едва Дис покинула комнату, Кили тут же достал из-под подушки два листка, азбуку и кусочек уголька и принялся за работу. С слабом свете свечи были различимы руны, аккуратно выведенные умелой рукой Фили. Или же всё-таки не им? А вдруг эта чья-то злая шутка?! Начало письма казалось слишком прекрасным, чтобы быть реальностью. И всё же Кили продолжил…       Чертоги Эребора погружались в сон. Приближалась ночь, гномы торопились по домам, стражники сменяли друг друга на ночную смену. Кругом было тихо-тихо. Торин, покинув тронный зал, медленно спускался по лестнице. День у короля выдался напряжённым, но наконец-то этот день подходил к концу! И теперь Торин мечтал увидеться с Дис и племянниками, хоть и понимал, что уже слишком поздно для визитов. Но с Фили надо было поговорить обязательно.       После разговора с Балином Торин пересмотрел своё мнение касательно Фили. Действительно, ребёнок поступал необдуманно по отношению к Кили только из-за страха потерять мать и дядю, только из-за ревности. Это была их вина, вина Дис и Торина. Надо было сразу же поговорить с Фили, ещё в Эредрине. Но теперь ничего уже не изменить. Торин лишь надеялся, что Фили сможет их простить и понять…       Войдя в покои Дис, Торин нигде не обнаружил сестру, ни в гостиной, ни на кухне. Видимо, она уже легла спать. Как и Кили, он к тому же болеет, Торин побоялся к нему заглядывать из страха разбудить. А вот спит ли Фили? Торин осторожно приоткрыл дверь в комнату старшего племянника, заглядывая внутрь.       Фили не спал. Он лежал на кровати, положив ногу на ногу, и читал какую-то книгу. Услышав тихий скрип, Фили оторвался от чтения, а Торин виновато опустил голову.       – Дядя? – удивился Фили, сев в кровати.       – Фили, – Торин зашёл в комнату и медленно приблизился к кровати Фили. – Прости, что пришёл так поздно. Ты ещё не ложишься спать?       – Нет, – покачал головой Фили. – Торин, что-то случилось?       – Нет, что ты! Всё в порядке. Ты разрешишь?       Торин кивком указал на кровать Фили, племянник подвинулся и Торин уселся рядом, собираясь с мыслями. Фили недоумевал: с чего это вдруг дядя пришёл так поздно? Для серьёзного разговора? Опять о Кили? Фили вздохнул, Торин не знал, что он многое переосмыслил и даже написал для Кили письмо. Сказать ему? Фили осторожно взглянул на Торина и, увидев его напряжённые плечи и задумчивый взор, решил, что пока что лучше держать язык за зубами.       – Тебе, наверное, интересно, зачем я пришёл к тебе в столь поздний час? – наконец спросил Торин после минутного молчания, и Фили кивнул. – Я разговаривал с Балином.       – Правда? – Фили напрягся. Что же рассказал Балин дяде?       – Да, Фили, – губы Торина дрогнули в улыбке, когда он заметил, как переменилось выражение лица племянника.       – И что он сказал тебе?       – Сказал, что я был не прав, – усмехнулся Торин, и Фили замер в изумлении.       – Не прав в чём?       – Я ошибся, Фили. Я был к тебе слишком строг и требовал от тебя невозможного.       – О чём ты, дядя? О Кили?       Торин медленно кивнул и Фили ахнул, поспешно закрыв рот. Выходит, Балин рассказал Торину о том разговоре во время урока. Торин теперь всё знал. Фили почувствовал вдруг внезапно нахлынувшую волну стыда и опустил голову, лишь бы не видеть этих проницательных тёмно-синих глаз дядюшки…       – Я горжусь тобой, Фили, – внезапно проговорил Торин. – Ты такой молодец!       – Правда? – Фили встрепенулся, подняв на дядю взгляд, полный надежды.       – Да, мой мальчик. Наконец-то ты повзрослел! Смог принять Кили. Поступок, настоящего наследника рода Дурина.       – Торин, он не простит меня, – покачал головой Фили. – Я не заслужил его прощения. В письме я извинился перед ним и написал, – Фили вдруг запнулся, замолчав, но Торин ободряюще кивнул:       – Что ты написал, родной?       – То, что чувствую, – прошептал племянник. – То, что говорило мне сердце.       – Ох, Фили! – Торин схватил Фили в охапку и нежно прижал к себе, проводя рукой по его золотистым волосам. Фили закрыл глаза и забылся, чувствуя, как приятное тепло пробежалось по его телу. Махал, как же давно он вот так тепло не обнимался с дядей! Забытое, но такое бесценное чувство тепла и заботы! Фили вдруг понял, как сильно он отдалился от дяди с тех пор, как они отправились в Эредрин.       – Дядя, а ты точно на меня больше не сердишься? – тихо спросил Фили.       – Я давно на тебя не сержусь, – ответил Торин. – Был ли я разочарован тобой? Да. Но теперь это осталось в прошлом. Ты осознал свои ошибки и правильно поступил, написав Кили письмо. Он поймёт тебя, родной, вот увидишь…       – Ты правда так думаешь, Торин?       – Я в этом уверен, мой мальчик…       – Спасибо, дядя…       Кили расшифровывал письмо долго, минуты медленно сменялись часами, и Кили был уверен, что уже давно глубокая ночь. Глаза слипались от усталости, но он всё равно упрямо продолжал. Каждая новая строчка заставляла его сердце подскакивать. От радости. От боли. От удивления. Ему оставалось перевести совсем немного…       И вот спустя несколько часов Кили закончил. Глаза мальчика были полны слёз, рука запачкана углём, а буквы расплывались, когда он пытался их перечитать. Кили не верил своим глазам. Счастье смешалось с неверием и тревогой. Кили ещё долго вчитывался в письмо, пытаясь вникнуть в смысл…       Он вновь и вновь перечитывал письмо с начала до конца, медленно и по слогам… Может, он ошибся? Может, это письмо и вовсе ему приснилось, а его содержание Кили просто выдумал? Может, всё это просто сон?..       Здравствуй, Кили.       Знаю, что сначала у нас с тобой не заладилось. Я отталкивал тебя, сразу не принял, возмущался. Я причинил тебе столько боли…       Ты не похож на других. Я сразу это понял, Кили, как только впервые увидел тебя. Понял и разозлился. На тебя. Может быть, тебе интересно, почему? Потому что с твоим появлением всё изменилось. Я боялся потерять маму и дядю. Они окружили тебя заботой, лаской, подарили любовь. И я боялся, что они забудут меня. Я ревновал и даже порой завидовал тебе. Я не понимал, что в тебе особенного. Не понимал, зачем мама и Торин приняли тебя в нашу семью. Я злился, Кили. Хотел, мечтал, чтобы ты исчез из моей жизни. А когда на днях я в очередной раз сорвался на тебя и, уже в который раз, сказал, что тебе здесь не место, что ты должен уйти… Когда ты на самом деле пропал, Кили, сбежал из Эребора, когда я увидел, как испугались мама с дядей, я… тоже вдруг испугался, что ты потерялся, замёрз, утонул в глубоких снегах… Я вдруг пожалел, что так вышло, Кили…       Я корил себя за те жестокие слова, которые я не должен был говорить тебе. Из-за меня ты убежал! И, когда тебя не было уже несколько часов, я вдруг по-настоящему испугался, что больше никогда тебя не увижу, что с тобой приключилась беда. Во мне внезапно словно что-то щёлкнуло, я будто лишился частички самого себя. Я лишился брата, которого не желал принимать. Странное чувство. И мне стало так больно…       Сейчас, оглядываясь назад, я начал наконец-то понимать, как много зла ты натерпелся за свою недолгую жизнь, Кили. В этом есть и моя вина. Я должен был проявить терпение по отношению к тебе, должен был пойти тебе навстречу ещё в Эредрине. Я должен был принять тебя с самого начала и сразу стать твоим братом. Но я этого не сделал, в этом моя главная ошибка! А теперь ты болен по моей вине. Всё из-за меня. Из-за меня ты мучаешься и глотаешь горькие лекарства, плохо спишь и страдаешь приступами кашля. После всего этого я пойму, если ты на меня разозлишься, Кили, если не захочешь быть моим братом. Я просто хочу перед тобой извиниться, Кили, хотя и понимаю, что не заслужил твоего прощения.       Я очень надеюсь, что ты смог прочитать это письмо, смог расшифровать руны, потому что сказать тебе всё это на словах я не смог. Духу не хватило. Я не набрался храбрости, чтобы сделать это. Но я понял, как сильно тебя люблю, Кили. Понял это сейчас. И всегда буду любить тебя, даже если ты меня не простишь. Поправляйся как можно скорее.       С любовью, твой брат, Фили.       Так Кили и задремал, тревожный сон сморил его. Мальчик по-прежнему сжимал оба листка в своих маленьких ладошках, а на щеках его виднелись влажные дорожки от пролитых слёз…